цветы зла для фушигуро.

Фушигуро наблюдательный. Обладая спокойным нравом и будучи немолчаливым, он не всегда был в центре событий, но он и не жаловался. Парень, наоборот, не любил привлекать к себе слишком много внимания, предпочитая оставаться в стороне и наблюдать за всеми. Откровенно говоря, Мегуми раздражало, когда кто — то лез к нему, навязывался. Он не слишком тактильный в отношении людей, но своих шикигами помацать он не прочь. Поэтому и на всякие проявление любви со стороны Годжо- сенсея в виде тактильности, направленного на него внимания, шуток, он не приветствовал. Сатору, а — ля королева драмы, обычно истерично кривит лицо и начинает плакаться по поводу того, что крошка Мегуми неблагодарный и не любит своего, считай, второго папашу. Однако затем прекращает концерт, успокаивается и оставляет его в покое. Всякие проявления привязанности, любви или еще чего- то там со стороны новоиспеченного первокурсника парень тоже, естественно, не приветствует. Одна попытка этого розоволосого заглянуть в личные покои брюнета приводит к тому, что на спине новенького расплывается свежий синяк из-за агрессивного удара дверью и повышенной защиты соседа своего личного пространства. Фушигуро наблюдательный. Однако ему не нужно долго анализировать поведение и действие парня, чтобы понять, что тот тупой, как валенок. Последний не то, что нарушает его покой чаще остальных, так еще и не останавливается при каждой удобной возможности сделать это, несмотря на растущее количество синяков по всему телу, и вместе с этим, растущее раздражение брюнета. Так что вовсе неудивительно, что первое чувство, что вызывает в нем этот нелепый парень — это раздражение. Серьезно, он даже не понимает, не осознает своих проебов, несмотря на боль в теле и нецензурные высказывания самого Мегуми. И как этот неотесанный Итадори Юджи вообще в силах сдерживать Сукуну- на минуточку, сильнейшее проклятье в мире, способное уничтожить все живое на планете, даже не вспотев. «А проклятья потеют?» Вопрос в духе Итадори Юджи. Ей- богу. Фушигуро кличет его за глаза «обезьяной с гранатой». Затем он немного видоизменяет эту кличку на «пес с гранатой», и нельзя сказать, что он сильно ошибается, потому что Юджи действительно напоминал песика. Доброго ко всем, наивного до жути, ищущего ото всех любви и ласки и…до ужаса тупого не понимающего намеки. Со временем к раздражению подключается чувство ответственности за это нечто. Мегуми берет на себя роль старшего в их трио. Потому что ни шумная, узколобая Нобара, ни простой, как валенок сосуд Сукуны не способны сохранять спокойствие в критических ситуациях. Ну и вести себя серьезно в людных местах. Если упоминать последнее, то Мегуми кажется, что в этом плане он даст фору даже тридцатилетнему Годжо- сенсею, который зачастил гулять с ними по Токио и кричать в лицо каждой девушке, подошедшей к его воспитаннику ближе чем на сто метров, о том, что «У МАЛЫША МЕГ ЗАНЯТИЯ ПО СКРИПКЕ, ОН СЕЙЧАС ЗАНЯТ.» Стыд и срам. И желание если не уничтожить своего наставника, то, как минимум, устало закатить глаза. Так что да, его список обязанностей пополняется. Но не только по причине незрелости новоиспеченного первогодки. Он слышал об одной интересной мысли. Она показалась ему любопытной еще давно, когда он впервые услышал ее, но активно он думал о ней лишь после то, как спас Итадори. Есть понятие, что, если ты однажды спас человека, то находишься в ответе за всю его дальнейшую жизнь. И Мегуми не может не согласиться с этим. Это был его выбор спасти Юджи. парень мог умереть тогда, но брюнет вырвал его из рук смерти и заставил жить дальше. Заставил познакомиться с новым магическим миром и оставить свою прошлую нормальную жизнь где — то далеко за спиной. Так что да, за то, что сейчас проживает парень, Мегуми частично несет ответственность. И неудивительно, что вместе с ответственностью постепенно его поглощает забота о сокурснике. Нет, он не старался заменить новоиспеченному магу единственного, недавно погибшего, члена семьи. Наследник клана «Зенин» сам рос без родительской любви. Мать свою он даже толком не видел, а лицо биологического отца забыл еще в детстве. Однако у него был абсолютно несерьезный опекун, который еле как мог позаботиться о себе самом и сводная сестра, со временем впавшая в кому. У Юджи же не осталось никого. Пусть Мегуми и быстро раздражается, и, возможно, излишне серьезный для своего возраста, но ему было не чуждо сочувствие. И у него было доброе сердце. — Эй, у тебя пятно на рукаве, грязнуля. — Эй, у тебя шнурки развязались. Смотри под ноги, растяпа. — Эй, убери наконец весь этот хлам в своей комнате! Может быть, в грубоватой манере, но Фушигуро заботился о нем по — своему. Он не признается в этом никому, но, отчасти, ему это нравилось. Заботиться о ком — то. Заботиться о Юджи. И, казалось, будто сосуд Сукуны если не понимал, то ощущал подсознательно чувства соседа. И поэтому он начинает наглеть сильнее. Мегуми до сих пор не прочь понадавать Юджи подзатыльников время от времени, но, отчасти, он принимает тактильность приятеля. Ободряющие похлопывания по спине после совместных тренировок, рука Итадори на плече во время разговора, быстрые рукопожатия во время приветствий. Все это постепенно становится частью рутины, чем — то обыденным. Чем — то, что не раздражает его. Фушигуро привыкает к присутствию Итадори в его жизни. Третье, что вызывает в нем этот парень — это симпатия. Юджи приятен ему как человек. Он готов помочь любому нуждающемуся в помощи, готов отдать свой последний кусок хлеба и последнюю рубашку, если попросят. Плюс ко всему Итадори не был глупым. Нет, Мегуми до сих пор считает его туповатым, но быть тупым и быть глупым это разные вещи, если вы понимаете. С ним было интересно. подросток не был лишен воображения и способности рассуждать. А еще Юджи имел какую-то невероятную способность очень интересно рассказать. И неважно был ли это сюжет клишированного фильма или далекая история из детства. Он активно жестикулировал, рассказывал каждую деталь и временами вставлял хорошие шутки. А иногда даже изображал пантомимы, которые очень нравились учителю Годжо. Он буквально заливался смехом и просил Юджи повторять их раз за разом, приговаривая «ЕЩЕ! ЕЩЕ!». Нобара же снимала все на телефон, не переставая хихикать и говорить, что Юджи придурок. Мегуми же улыбался, не сводя глаз с парня. Итадори был словно открытая книга. все его мысли сразу же читались на лице, а чувства в глазах. Больше всего Фушигуро нравилось то, что у парня было абсолютно атрофировано умение лгать. Поэтому, когда Нобара яростно выпытывала у розоволосого, ел ли тот ее кусок торта, а тот, с размазанным кремом по лицу отрицал все ее обвинения, юный шаман вновь позволяет себе легкую улыбку. Он глядит на простое до ужаса лицо приятеля и почему — то ему кажется то ли милым, то ли комичным, то ли все вместе, вымазанный нос Юджи и его честные наивные глаза в совокупности. Мегуми не замечает, как из его рта вылетает легкий смешок, а грудь начинает отдавать приятной теплотой. Большую часть времени они проводили вдвоем. Не то, чтобы брюнет был инициатором их сближения, но, когда он замечает, что Юджи плетется за ним хвостиком, он не отшивает его. Да и к тому же, выбор был невелик. Годжо постоянно не было из-за командировок, Нобара считала их обоих закоренелыми придурками, а навязываться старшекам не хотелось. Пусть Мегуми и затворник, но общение необходимо всем. А общество Итадори было даже приятным. Совсем чуть — чуть. Разве что у брюнета почему — то потеют ладони и пересыхает в горле всякий раз, когда Юджи приобнимает его за плечи или случайно касается его руки. В такие моменты Мегуми остается просто негромко ворчать и игнорировать свои ощущения. Постепенно они сближаются до того уровня, чтобы вместе тусоваться в комнатах друг — друга. Чаще всего в комнате Итадори. Когда брюнет впервые заходит в комнату сокурсника, то первое, что бросается в глаза — это постер над кроватью. — О. это Дженнифер Лоуренс. — Объясняет Итадори, заметив взгляд парня. Он выбирал фильм для просмотра через какие — то пиратские сайты, но все же обратил внимание на интерес приятеля к плакату, и Фушигуро уже готов ответить в своей грубой манере: «я не спрашивал» или «я не долблюсь в глаза, если что», как тот продолжает: — Очень красивая, правда? Я считаю ее самой горячей женщиной в мире. — Он говорит это, а затем глядит на стену, и легкая улыбка трогает губы Итадори. И из-за этой улыбки почему — то неприятно сосет под ложечкой, и Мегуми вмиг забывает все свои приготовленные грубые фразы. — Давай уже быстрее смотреть. — Выдавливает он из себя наконец — то. Нисколько ни удивленный Юджи ставит фильм, а Мегуми до конца просмотра не кидает больше ни одного взгляда в сторону «самой горячей женщины в мире.» Годжо — сенсей по непонятным причинам запретил воспитаннику участвовать в массовом замесе проклятий, отправив туда только Нобару и Юджи. Первые пару минут черноволосый недовольно поглядывает на учителя, пассивно — агрессивно выражая свое недовольство. И при этом не раскрывая рта, надеясь на то, что их учитель умеет читать мысли. Надеясь на то, что у того разболится голова от обилия не самых культурных слов в речи парня. Ну и плевать, он никогда и не пытался строить из себя хорошку, пай — мальчика. И пиздить хулиганов, видеть страх в их глаза ему всегда нравилось. Мегуми нравится сражаться с проклятьями, нравится их убивать и почти всегда выходить победителем. Мегуми нравится спасать людей. Но только тех, кто достоин спасения. Сложная выборка, но в парадигме мира Фушигуро все довольно просто. Может быть, это неправильно- делить мир на плохих и на хороших. Причем, ради вторых рвать жопу дабы не дать им погибнуть, а первых чуть ли не лично сталкивать в каньон смерти. Но он не испытывал угрызений совести, а по ночам спал вполне спокойно. Во всяком случае, это лучше, чем, как Итадори, желать спасти всех подряд, питая себя ложной надеждой, что он сможет помочь всему человечеству и станет в их глазах героем. Исправить каждого злодея и помочь ему встать на путь истинный. Нужно уметь смотреть правде в глаза. Всех не спасешь. Поэтому тратить силы нужно лишь на тех, кто достоин спасения. А достоенного человека Мегуми увидит сразу. По крайней мере, надеется, что увидит и почувствует, что он готов рискнуть жизнью ради него. Он же рискнул собой ради Юджи. Из здания раздается непонятный взрыв, а затем крики. Нобары и Итадори. Пальцы Фушигуро сами собой складываются в крылья, а заветные слова уже готовы сорваться с губ, как на его плечо ложится рука Годжо. Мегуми смотрит с недоумением на беловолосого. — Будь более уверен в своих друзьях, Мегуми. — Друзьях? Это непривычное слово заставляет его о забыть о своих намерениях. Он делает легкий озадаченный наклон головы и моргает, переводя взгляд в сторону. Их уже можно звать друзьями? — А вот и мы! — Размышления прерывает звонкий самодовольный голос Нобары. Фушигуро оборачивается, и, первым делом, его глаз цепляет хорошо знакомую фигуру Итадори. По непонятным причинам брюнет готов кинуться вперед, к нему, словно под действием порыва ветра, одурманенный неизвестным зовом. Но в последний момент антисентиментальность парня и закоренелая привычка не выражать своих эмоций берут вверх, и он не сдвигается ни на дюйм вперед. Вопрос «что за хрень» отдает эхом внутри головы. Между густыми бровями образуется морщинка, слишком глубокая для столь юного лица, а глаза с настороженностью следят за приближающимся приятелем. Внезапно потомка клана «Зенин» захватывают в объятия. Сам не понимая почему, брюнет задерживает дыхание, будто бы его ударили под дых. Ни Нобара, ни Годжо- сенсэй не удивляются такому действию со стороны тактильного Итадори, однако Мегуми ошарашен. То ли нахальством парня, то ли еще чем — то неизвестным. От Итадори пахнет кровью и пылью. На виске небольшой кровоподтек, костяшки пальцев тоже избиты в кровь, а сами руки в многочисленных занозах. Запах чужого пота врезается в ноздри, заставляя вспомнить аромат нарезанного лука. Однако, первый, в отличии от второго, аппетита не повышает. В голову лезут мысли, что сам Мегуми, его одежда, его волосы провоняют потом Итадори. К своему собственному удивлению, брезгливый и до ужаса чистоплотный, шаман не отталкивает Итадори и позволяет тому еще некоторые мгновения прижиматься к себе, потому что…потому что они друзья. Ведь так? Тело мага расслабляется, он делает глоток свежего воздуха, не замечая того, как губ растягиваются в маленькой, скромной улыбке, а на сердце почему — то становится тепло. Вскоре отрицать связь между ними становится глупо. Что — то, напоминающее их отношения с Цумики, но нет. И не то подобие дружбы в средней школе с огрызками, что боялись и слова лишнего вякнуть, дабы им не досталось от главного местного задиры. Фушигуро наблюдательный. Умеет анализировать и сопоставлять факты. От него не укрывается мягкое умиление в глазах сенсея, когда Итадори опять тянет Мегуми в какими — то сомнительные приключения, недовольство Нобары, из — за того, что они не зовут ее на свои ночевки, аргументируя это тем, что это чисто мужской клуб, и короткие улыбки старшекурсников при взгляде Фушигуро, который стал чуть менее раздражительным и стал чуть больше улыбаться. «у Мегуми появился друг», «они теперь лучшие друзья, верно?», «Итадори- тот, кто был ему нужен.» И учитель Годжо начинает первым надувать петухом грудь, крича о том, что это он в самом начале придумал поселить Юджи рядом с Фушигуро. И, на удивление, все это, не слишком сильно его бесит. Он закатывает глаза, испускает раздражительный вздох и смотрит, как на умственно отсталых полуфабрикатов. Но не отрицает. И даже почти не материт их мысленно. — Я сделал тебе чай. Двух кубиков сахара тебе хватит. А то разжиреешь. — Я сегодня стираюсь, тебе бы тоже не помешало. — Ты, тупица, забыл поставить телефон на зарядку, но я это сделал вместо тебя. Не благодари. — ИТАДОРИ, ТЫ ПРОСПАЛ, ВСТАВАЙ, ОБРУБОК. Однако по непонятным причинам, во время нахождения в комнате друга, Мегуми по -прежнему избегает смотреть на «самую сексуальную женщину в мире.» В этот раз массовый замес проходит вместе со старшеками. Годжо вновь пропадает на одной из своих командировок, и его воспитанник уже даже не удивляется этой новости, испытывая лишь толику раздражения. И, возможно, чуть — чуть зависти. Фушигуро любил сражаться, но, от всего нужен отдых. Он думает о том, что после миссии можно опять устроить ночевку с Итадори. От этой мысли ему хочется побыстрее расправиться со всеми «красавцами» в здании и поскорее оказаться в комнате друга. Только спать он будет спиной к этому раздражающему плакату. В голове проскальзывает мысль направить гончую на постер, а потом с каменным лицом обвинить пса перед сокурсником. Ладно, он не настолько жестокий. Но все равно от этих мыслей он заряжается, а губы трогает подобие улыбки. Маги делятся на две группы для более быстрой зачистки здания. Недолго думая, Нобара и Маки кратко соглашаются с тем, чтобы командование на себя взял брюнет. Итадори и остальные отходят на другую часть заброшенного здания. Проклятья попались слабые, уровня второго максимум. Разве что были небольшие трудности с огромным количеством кучкующихся обрубков, но они справляются без проблем и, практически, без повреждений. У Фушигуро небольшие ссадины, разве что царапина на лопатке ныла чуть больнее, привлекая все внимание к себе. Если так и будет досаждать, то Мегуми попросит Юджи обработать ее. В ходе его быстрых решений и взаимного понимания членов группы, у них складывается бодрая и слаженная командная работа, так что вскоре они уничтожают все проклятья на своей стороне заброшки. Брюнет какое — то время всматривается в остальную часть здания, но следов проклятий не обнаруживает. Значит, группа панды закончили быстрее и решили позволить им расправиться с остальными проклятьями самостоятельно, поняв, что они не нуждаются в помощи. Они неспешно покидают здание, и парни сразу же встречают их на улице, как и ожидал брюнет. Он быстро окидывает взглядом шаманов, оценивая на наличие серьезных ран. Когда он переводит взгляд на Итадори, то неожиданная улыбка сама находит его губы. Он испытывает уже знакомое тепло в груди, когда рассматривает друга и убеждается в том, что тот в полном порядке, разве что, пару новых ссадин украшали его лицо, а правый рукав магической униформы был разорван. Мегуми терпеливо стоит на месте, ожидая момента, когда парень подойдет к нему, совсем, как в тот раз. — Нобара! — Но Юджи не торопится. Он подхватывает Нобару на спину и какие — то мгновения по — ребячески кружит ее на себе, широко улыбаясь. Девушка в ответ ему заливисто смеется. Затем Итадори дает кулачок Маки, приобнимая ее за плечи и даря одну из своих самых ярких улыбок. Кишки неприятно сжимаются в комок. «я — сжавшиеся в кучу холодные кишки Фушигуро». Мегуми где — то слышал, что проклятья на вкус, словно тряпка, которой вытерли блевотину. Он задается вопросом, когда успел сожрать дюжину проклятий без собственного ведома. Царапина на спине начинает ныть в унисон сердцу в груди. Мегуми отворачивается. Они не устраивают сегодня ночевку. И Фушигуро не просит обработать ему ссадину. Даже несмотря на то, что та продолжает неприятно ныть. По крайней мере, не неприятнее холода в животе и не громче треска ломающейся груди брюнета. И не громче деструктивных мыслей в темной голове брюнета. Направленных не в сторону Итадори, нет. Под раздачу попадает лишь сам Мегуми. Просто Итадори слишком дружелюбный, просто у Итадори слишком большое сердце, готовое принять каждого, просто у Итадори слишком яркие улыбки, которыми он одаривает всех подряд. Если Мегуми больше всех доверяет Итадори, если Мегуми готов поделиться с Итадори своими секретами, если Мегуми больше всех печется об Итадори, то сам Итадори любит всех. И любит одинаково. У Итадори нет любимчиков. И Мегуми для него то же самое, что и Нобара, и Инумаки — сан, и Годжо — сенсей. Воздух становится на вкус как горечь, а в горле застревает неприятный комок. Почему — то тяжело сделать вдох. Фушигуро думает о том, что это та дюжина проклятий, которой он сегодня незаметно отобедал. Ночью в кровати Мегуми думает о том, может для Итадори «самой сексуальной женщиной в мире» стать Нобара или Маки. Потом вспоминает, что типаж Юджи- высокие блондинки с большой попой. Рост шамана сто семьдесят пять сантиметров (пять футов и восемь дюймов, если такая шкала измерений поможет ему выглядеть выше). Бедра достигают восьмидесяти шести в обхвате. А иссиня-черные волосы закрывают ему обзор на весь мир. Ах, ну и да. несмотря на женское имя, Мегуми Фушигуро является парнем. Парень практически ощущает у себя на лице румянец. Интересно, если бы он был девушкой, то может быть…? К вселенской грусти Мегуми примешивается раздражение на самого себя за тупые мысли. «педик». Слово громом отдает в голову. Между бровями вновь вырисовывается морщинка, и он не понимает на что он злится больше — на то, что он испытывает непонятные чувства к парню или на то, что, возможно, его самая первая симпатия оказалась невзаимна. Какое — то время ему не дают заснуть ставшие слишком горячими щеки и ноющая грудь. Фушигуро тоскливо усмехается, думая о том, когда это ссадина с лопатки перекочевала в самое сердце Дышать вновь становится тяжело. Утром он просыпается заболевшим. Вернее, его будит собственный кашель, рвущий горло. Мегуми чувствует, как задыхается, поэтому всеми усилиями пытается сделать вдох. Потоки свежего холодного воздуха режут гортань, трахею, и легкие отдают резкой болью. От неожиданности брюнет складывается пополам. Вчерашняя царапина и рядом не стояла. — Блядство. — С тяжелыми хрипами одно слово вылетает из него, после чего он жалеет об этом, ведь его одолевает новая вспышка туберкулезного кашля, а легкие начинают гореть. Мегуми кажется, будто его, словно нежеланного котенка, топят в мешке под водой. И спасения нет. — Бро, неважно выглядишь. — Уж слишком резко Фушигуро метает взглядом говорящего. Последний слегка удивляется, почти незаметно вскидывая брови вверх, но такая мелочь просто не может укрыться от взгляда брюнета, потому что… просто, потому что. Итадори встречает его с кружкой черного кофе без сахара в руке. Совсем, как любит Мегуми. Парень глядит на него оленьими глазами и с осторожной улыбкой на лице вручает ему кружку в руки. Пару секунд Фушигуро рассматривает бледные веснушки на смуглом лице Итадори и наивно распахнутые глаза цвета шоколада, на время забывая о своей болезни. Затем принимает кружку с кофе. Их пальцы касаются друг — друга, и он ощущает тепло, исходящее от Итадори. Кофе горячий, а волна кашля вновь готова поглотить его, и, кажется, кружка вот — вот выскользнет из его рук. Мегуми моргает. И открывает глаза уже внутри центра заключения. И в нос ударяет запах гнили. Запах сырого мяса, которое оставили в летний день на столе, а затем и вовсе забыли о его существовании. А вороны — стервятники уже кружат над ним, предвещая вечную темноту. Его не тянет рвать, но он понимает, что это только пока. Мегуми открывает глаза и видит в пустых глазах напротив смерть. А также громадную лужу крови. Разве столько крови может вытечь из человека? Ответа он не находит, зато натыкается на свои глаза в отражении этой же лужи. Кишки вновь сжимаются в комок. Мегуми ощущает направленный на себя взгляд кокона. Кишки скручивает, низ живота отдает тошнотой. Когда Итадори просит его оставить его и идти помогать Нобаре, Фушигуро хочется лишь послать его нахуй. Ему хочется послать нахуй не только Юджи, а и весь мир. Проклятая миссия, проклятый Годжо, проклятое проклятье. Он почти готов рассмеяться злым смехом. Но Фушигуро молчит, сохраняя невозмутимое выражение лица, и остатки благоразумия берут контроль над его чувствами и невысказанными ругательствами. Фушигуро молчит и просто надеется на то, что Юджи прочтет мысль, заполнившую всю его голову. «пожалуйста, не умри.» Боль в легких затихает на фоне ноющего сердца, что безжалостно скребут черти. Мегуми бы не был собой, если бы не его способность ставить логику превыше чувств, даже в такой ситуации, когда ему просто хочется бросить все на свете и сбежать. Поэтому он буквально летит к Нобаре и активирует свою вторую способность — подавление. Чувств, мыслей, эмоций, своей воли. На время он становится безликим шаманом, перед которым стоит лишь одна цель, на плечах которого лежит ответственность и необходимость принимать правильные решения с молниеносной скоростью. Учитель Годжо похвалил бы его за столь суровое хладнокровие. Он бьется, изгоняет проклятья, призывает шикигами, управляет тенями и придумывает новые атаки, выстраивает в голове цепочку последовательных логических действий, не думая ни о чем. С абсолютно пустой головой он глядит на кровь на своих руках. Своя это или чужая, он не помнит, да это и неважно, пока его миссия не закончена. Он хоронит на время свои переживания, хоронит свою болезнь и старается не думать об Итадори Юджи. И, надо признать, у него это неплохо выходит. Он вручает Нобару Киетаке и на всех порах мчит обратно, — в то место, где воздух пахнет смертью, и сколько бы не кричи, не проси о помощи, никто не поможет. Как только брюнет находит глазами знакомую розовую макушку, то сразу же расслабляется, готовый вернуть себе свое имя и со спокойной душой отправиться с другом в общежитие. Мегуми уже готов кинуться к Юджи, потому что он не хочет стоять в стороне и ждать, как в предыдущие разы. Потому что он хочет убедиться в том, что не потерял его и позволить себе побыть слабым рядом с другом, хоть на мгновение сбросить этот груз с плеч. А Итадори обладает способностью облегчить все его переживания лишь одной своей улыбкой. Он потрепан, но он живой, стоит но своих двоих и не превратился в кровавую лепешку, а, значит, со всем остальным, они справятся, со всем остальным Мегуми поможет ему, даже если Итадори считает его «просто» другом, а не «лучшим» другом. И в последний момент он останавливается. Врожденная интуиция подсказывает ему, что что — то не так. Вместо «я убью тебя, идиот» с обветренных губ Фушигуро слетает: — Сукуна. — И это нечто внутри Итадори раздается смехом, довольное тем, что его узнали. И Мегуми только сейчас замечает, что до боли узнаваемые карие глаза, что вечно смотрели на него с такой добротой и мягкостью сменились на кроваво- бордовые. На цвет крови, что за километр кричит о сохранившейся в нем первобытной жестокости и неконтролируемой жажде убивать. Фушигуро издает крик, пропитанный болью, злобой и отчаянием и бросается в бой, подсознанием заранее зная о том, что это все бессмысленно. Голос разума не шепчет, кричит ему, что он ничто против Сукуны. Надежда только на то, что Итадори удастся вернуть контроль над телом и над Сукуной. А до того момента придется потянуть время. Главное, не дать Сукуне вырваться за пределы центра заключения, но при этом не убить Итадори и, желательно, не умереть самому. Эти мысли проскальзывают за считанные мгновения в его темной голове. Фушигуро мысленно выстраивает ряд, как ему кажется, наиболее эффективных, атак. Сукуна улыбается хищными зубами, и эта его улыбка говорит о том, что все старания, планы, атаки брюнета бесполезны. И последний даже почти не обижается на это, ведь в глубине души он знал об этом. Но какая — то его самоотверженная часть все равно рвется в бой. Сукуна, и глазом не моргая, с завидной легкостью уничтожает шикигами, заставляя брюнета до скрежета в зубах сжимать челюсти. Кровь липкой струей стекает со лба, тянется тонкой ниточкой к глазам и закрывает обзор на противника, на поле боя, на друга. Он ослаб. Легкие болят после каждого вдоха. А отвратительный кашель только усугубляет ситуацию. Неужели…неужели все так и закончится? Мегуми решает предпринять последнюю попытку. Пусть и глупую, но, зато, он будет уверен в том, что выполнил все, что было в его силах, чтобы остановить Сукуну, чтобы защитить Итадори. — Ты монстр, знаешь это? — Не самый умный вопрос, но на большее его не хватает. Сукуна противно хихикает, и смех его ощущается будто скользкая желчь. — Поговорить решил напоследок? — Алые глаза напротив глядят прямо в душу, выжигают богохульственные дьявольские тексты на внутренней стороне твоей черепной коробки, заставляют вспомнить все твои страхи и молча отдаться им, без единого шанса на спасение. И Мегуми начинает сомневаться, что это действительно тело Юджи. Потому что щенячьи глаза Юджи не могут с такой нелюдской ненавистью, что заставляет каждую кость в теле впасть в эпилептический припадок. — Не переживай. Тебя я убивать не буду. Ты меня заинтересовал. А вот друга твоего да. Весь мозг мне проел паршив… — — НЕТ! — Мегуми рвется вперед, ведомый неизвестным порывом и заносит руку для удара. В этот момент в его голове проскальзывает мысль, испытывал ли Юджи то же, самое, что и он сейчас, когда бездумно бросался в бой. Сукуна, все с той же усмешкой на губах, пинает его прямо в солнечное сплетение, отбрасывая на несколько метров в сторону. Мегуми влетает в стену со всего размаха этой нечеловеческой силы, больно ударяется головой и позвоночником об каменную поверхность, затем скользит вниз на траву, занимая почти лежачее положение. Он вновь чувствует себя нежеланным котенком, только топит его Итадори своими собственными руками, что способны на самые теплые объятия в мире. Фушигуро задыхается, хватается за больную грудь и начинает издавать громкие и глубокие вдохи ртом. Легкие больно растягиваются. Ему кажется, будто Сукуна продырявил ему живот, вытащил кишки, и сейчас, накручивает кишки Фушигуро Мегуми на руку, попутно хихикая этим своим мерзким смехом. Его рвет. Завтрак, потоки крови, желудочный сок, слизь и комки с чем — то непонятным, неразглядимым, выходят из его рта, заставляя уголки рта и трещинки в уголках губах болезненно щипеть. Он встает на четвереньки и начинает шумно дышать носом. Запах блевотины вокруг. Вкус блевотины во рту. Частички блевотины на волосах и одежде. Фушигуро испытывает безумное желание почистить зубы. Помыться. Содрать кожу. Сжечь одежду. Желудочный сок разъест эмаль его зубов. Совсем рядом вновь раздается это противное хихиканье демона, и Фушигуро просто хочет закрыть уши вместе с глазами. — Как я и думал. — Тело Итадори опускается на колени рядом с ним и опускает руку в кровавую массу, что только что вышла из Мегуми. И достает что — то маленькое, полностью пропитанное смесью биологических жидкостей, что вывалил брюнет из своего желудка. — Мегуми. Ты видишь это? — С трудом Фушигуро открывает глаза и смотрит на это нечто, что сует ему в лицо Сукуна. Его чуть ли не рвет во второй раз от вида своей крови и рвоты на руках Юджи, от, въевшегося в нос, запаха желчи, но он сохраняет остатки мужественности и сдерживает позывы, затем делает глубокий вдох. Может, это самовнушение, но, дышать чуть — чуть становится легче. Совсем капельку. В руках Итадори что — то очень мягкое и тонкое. Нежное, если это слово можно применить в отношении предмета, что полностью вываляли в рвотных массах. Фушигуро вглядывается, но так и не понимает, что это. Густые брови в удивлении ползут вверх, скрипучим голосом он спрашивает: — Это… лепесток? — — Именно! — Сукуна улыбается во все тридцать два зуба Юджи и неотрывно глядит на брюнета. — Я с самого начала это понял. Я-то не глухой дуб, в отличии от кое — кого. ¬– Мегуми не понимает, просто не понимает, что происходит и о чем ему говорит этот демон. И не хочет понимать, он ничего не хочет. Глаза наполняются слезами, и прозрачная соленая жидкость начинает течь по щекам. Шаман широко раскрывает глаза. До него доходит. В беззвучном движении разорванные губы складываются во всего одно слово: Х А Н А Х А К И Смех Сукуны заполняет пространство. Он сверху, он спереди, он сзади, он под тобой, он внутри тебя. Мегуми кажется, что его барабанные перепонки вот — вот лопнут, и крови станет еще больше, и ненавистного красного станет еще больше. — Смотри, Мегуми, сейчас будет фокус- покус! — Лицо Итадори приобретает чудовищное выражение. Мегуми противно на него смотреть, Мегуми хочет отвернуться. Сукуна вальяжно расправляет плечи и вытягивает руки, ощущая свое превосходство, заставляя шамана ощутить это превосходство и признать все живое никчемными насекомыми, грязью под ногтями. С самодовольной улыбкой Сукуна тянет правую руку к левой стороне груди. Мегуми не успевает моргнуть. Мегуми закрывает глаза. И кофейная кружка летит на пол. Коричневая жидкость заливает пол, направляется во все углы, заполняет собой все пространство, и маг не уверен, по — прежнему ли жидкость коричневая или уже обрела багровый оттенок. Оттенок крови. Кружка разлетается на сотни тысяч осколков — маленьких заостренных клинков, разлетающихся во все стороны и пронзающие насквозь любого, кого они встретят на пути. Но на их пути стоит лишь один Мегуми. Стеклянные клинки пронзают душу Фушигуро насквозь. Мегуми открывает глаза. В правой руке Сукуны пока бьющееся человеческое сердце. Ключевое слово «пока». Словно в слоумо брюнет раскрывает рот в немом крике. Только сил кричать нет. И даже если бы кто и услышал его крик, то никто, никто, бы не помог. Потому что воздух здесь пахнет смертью. — Ты же его хотел, ведь так? — Сукуна обнажает ряд белоснежных зубов Итадори. Из уголка рта тонкой струйкой стекает кровь. Мегуми мерещится, будто зубы Сукуны заострённые, специально заточенные, чтобы рвать живую плоть, поедать человеческие тела и органы заживо. И сейчас он возьмет сердце Юджи и, словно первобытный хищник, вгрызётся в него. И кровь разлетится по сторонам, лицо сосуда полностью окрасится в отвратительный бордовый, а к запаху смерти в воздухе добавится запах железа. И этот запах еще долго будет находиться в сознании Мегуми Фушигуро, не давая ему заснуть по ночам. Но Сукуна всего лишь кидает человеческое сердце в Мегуми. В этот раз крика он не сдерживает. Скользкое и мокрое. Еще продолжающееся сокращаться, будто бы живое. Еще теплое. Даже горячее, обжигающе горячее. Брюнет отбрасывает его куда — то в сторону, желая отрезать собственную руку, коснувшуюся сердца Итадори Юджи. Мегуми опять начинает тошнить. В последний раз раздается противный скрежет смеха демона. И на смену Сукуне приходит Итадори. Алые глаза сменяются на карие, но Мегуми не может перестать думать о том, что совсем скоро и эти глаза потухнут, исчезнут навсегда. — Фушигуро… — Юджи подает голос, и через силу улыбается другу. У Мегуми вновь что — то неприятно колит в области груди, а воздух резко становится тяжелым. Фушигуро не без труда поднимает опухшие глаза на Юджи. С тяжелым сердцем он рассматривает сокурсника. Он не думает о том, что это последний раз, когда он видит своего первого лучшего друга живым. Брюнет отключает голову и превращается лишь в темные глаза, желающие рассмотреть каждую клеточку парня. Он пытается запомнить все в облике Итадори. Добрые оленьи глаза, тонкие обветренные губы, высокие скулы, ямочку на щеке, смешно торчащие в стороны уши, широкоплечесть Юджи, то, как высоко поднимаются его брови, когда он заливисто смеется и запрокидывает голову. Он старается не ощущать боль в груди. Вновь пытается все подавить, но в этот раз эта способность покидает его, и брюнет превращается в мокрые глаза Фушигуро. Это их последний момент вместе, последняя возможность что — то сказать, в чем — то признаться для Фушигуро. Сердце эхом отдает в голову. Брюнет больно сжимает челюсти, заставляя раны на лице вновь начать кровоточить. «Это ханахаки.» Одна эта мысль мигом сжигает все приготовленные словечки Мегуми в пепел. Пепел, которым совсем скоро станет и Итадори Юджи. Мегуми хочет, чтобы Итадори умер счастливым. Вместе с лепестками цветов он глотает свое несостоявшееся признание, подавляя вместе с тем новый приступ кашля. — Ты стал больше, чем просто магом. Ты стал героем. Я рад, что спас тебя тогда. — С горечью и болью в сердце Мегуми наблюдает за тем, как Итадори Юджи в последний раз улыбается уголками губ измученной улыбки. Затем лицо его расслабляется, веки опускаются, и парень падает, словно тяжелая туша, на землю мертвым грузом. В прямом смысле, мертвым. Последний, острейший, клинок достает до остатка истерзанной души Фушигуро, в самую сердцевину, и тот, больше не в силах сопротивляться кроваво- цветочному кашлю, падает на землю в эпилептическом приступе. Его плечи содрогаются, грудь зудит и ноет одновременно. Его вновь рвет. Уже знакомая кровавая масса, состоящая из цветов. Воздух пахнет смертью, железом и цветочным нектаром. «прости, что не смог спасти тебя сейчас». С этой своей последней мыслью Мегуми закрывает глаза.