Цветение во время зимы.

Силуэт, появившийся в дверном проёме, вызывал мурашки по спине. Даже когда он находился рядом, одиночество поглощало душу, хоть и окутывало некой нежностью… Нина учтиво улыбнулась и отошла от окна. А вот гость, как бы это странно не звучало, её комнаты наоборот подошёл к ему, опираясь локтями о подоконник. Из-под излишне тёплой для осени, белой ушанки выглядывали чёрные, словно изображённые маслом, волосы. Они контрастировали. Его бледная кожа в лунном свете была сравнима с воском или мрамором… Казалось, словно он вовсе не видал дневного солнечного света, находясь в заложниках у себя и своего разума. О чём думает этот человек, что ему подвластно, чего он желает и как избавляется от тягот груза? Есть ли вовсе на его плечах груз? Конечно, есть. Как и у каждого человека. Плечи устало опущены, а осанка не выглядит слишком прямой. Возможно, он проводит много времени за сидячей работой? Тишина окутала пространство и тишину между ними. Она казалась не удушающей, а восхищающей, интимной. Разумеется, в самом не развратном смысле. А как иначе? Эти двое — люди искусства. Для них просто нет понятий похоти или разврата. Для них не существует чётких граней меж мирами желаний, искусства и реальности в самых разных проявлениях. — Расскажи свою историю, — попросил бархатный голос почти шёпотом, — открой завесу своих желаний. Слегка опешив, Нина распахнула глаза в неверии. Но, поймав на себе тёмный холодный взгляд, чуть прокашлялась. Она была удивительно спокойна, что казалось и ей самой нелогичным. — Я обычная девушка, желающая счастья. Имя мне Нина. Родилась в достаточно обеспеченной семье, но не заслуживала этого и стала разочарованием. Ни друзей, ни мозгов, ни любви родителей — проще говоря. Я никому не рассказывала… Но терять больше нечего. В какой-то момент я стала яро ощущать одиночество, даже когда вокруг были люди. Просьб помощи между строк понять не под силу никому. Тревога начала появляться по ночам и с каждым разом всё чаще, больше. Я боялась сойти с ума и утонуть в этом всём. В какой-то момент меня отправили в элитную художественную школу. Мне не нравилось… Много людей, все талантливы и чем-то горят. Все с кем-то дружат и общаются. А я была с кистью или карандашом, иногда со стеком для пластилина в руках… Но так как мне было нечем там заняться — я вникала в рисование. От скуки. Вскоре я начала учиться, мне нравилось… Теперь я не одиночка — меня окружает целый мир, подвластный только мне. И абсолютно плевать, что он состоит из угля, грифеля карандаша, пастели и красок. Мне это нравилось… Но я боялась сойти с ума, став одержимой идеей рисовать. Теперь я боялась того, что имела и своих мыслей. Я избегала этот мир, одиночество… Реальность. А потом познакомилась с тем самым Марком и той девушкой. Теперь я попала сюда и имею то, что имею. Нина улыбалась. Впервые ей удалось поделиться сокровенными мыслями без заморочек и загонов о навязчивости. Успех, можно сказать. — Ясно, — это всё, что сказал Достоевский, закрывая окно и зашторивая его, — Спасибо за интересную и честную историю… Вскоре тебя ждёт награда. Но, прежде, один вопрос… — Да? — она вскикнула бровь и чуть наклонила голову на бок в интересе. — Ты уверена в своих друзьях? — Я… — Сомнения наростали, просыпались из глубины души. Воспоминания, как предатели, приносящие боль и ощущение ненужности всплывали в голове. Она закусила губу. — Не знаю… Юноша подошёл к двери, но Нина его оклинула… — Подождите! А могу ли я услышать Вашу историю?.. Фёдор, очевидно, удивился. Но в итоге усмехнулся и кивнул, оставляя девушку наедине с собственными мыслями.