Dum spiro spero

      Ветер хлещет по ее фарфоровым щекам, как когтями волка, и она думает, что не должна принадлежать этому странному месту.       На этой земле — серой и белой, с тенями и снегом, и замораживающей темнотой, Мирцелла выделяется, как самый неподходящий распускающийся цветок на умирающем поле. Она солнечный свет в мире вечной ночи, и темноволосые с мрачными лицами северяне смотрят на нее так, как будто знают, что она не принадлежит этому месту.       Венец, что находится на ее голове, тяжелый и грубый, и выглядит не так, как ее корона — золотой венец, что она носила всю свою жизнь. Ее новый муж, ее новый Король говорит ей, что она выглядит прекрасно, говорит, что любовь Севера придет со временем, что это ее люди, и она будет любить их также, как и он, и они будут любить ее также, как любят свою мать, и когда он говорит ей все это, она улыбается, но отворачивает свое лицо, так что он не может увидеть слезы, блестящие в ее зеленых глазах.       Весенние глаза.       У Робба глаза голубые — не голубые, как озеро или океан, или летнее небо — они похожи на лед, и несмотря на то, что они ей кажутся прекрасными, она также считает, что они довольно пугающие. Они также напоминают ей волчьи глаза, и хотя она знает, что это то, кем он является — Молодой Волк, — и знает, что его поцелуи всегда сладкие и никогда не бывают жестокими, она все же иногда боится. Она говорит ему это однажды ночью, когда они лежат вместе, его холодное тело переплетенное с ее теплым, его курчавые рыже-каштановые волосы запутались в ее светлых, и он смеется над ней, и то, как он смеется, наталкивает ее на мысль о музыке, о сладчайшей музыке, которую она когда-либо слышала, и она приходит к заключению, что его смех не идет ни в какое сравнение с тем шумом.       — Милая жена, — говорит он ей, беря ее лицо в свои руки. — Кровь бежит по нашим венам, как она бежит по венам остальных. Однако, наша кровь — это не тоже самое. Твоя — теплая и красная, наполненная сладким ароматом лета и солнцем, она проходит через твои глаза, ты — цветок юга. Но знаешь ли ты, какая кровь у меня? — спрашивает он, но не делает паузу, чтобы дать ей ответить. — Мои вены застыли от холода, что течет в них, покрытый морозом — вот каким я родился. Лед Севера, любовь моя.       Тогда он целует ее нежно, и хотя его закрытые глаза затрепетали, ее оставались открытыми, смотря, ожидая, желая узнать больше того, что он сказал. Всегда есть что-то большее, что ожидает всплыть на поверхность, всегда есть что-то, что должно быть сказано, что-то, что все изменит.       И она была права, ожидая чего-нибудь, когда он шепчет, его горячее дыхание на ее шее, и тепло, что излучает его замершее тело.       — Скоро ветра зимы заморозят и твою кровь, как мою, и Север будет жить в тебе, как он живет во всех нас.       В тот момент Мирцелла считает его сумасшедшим. Она думает, что свела его с ума. Думает, что разум покинул его вместе с ушедшей юностью, с той, что была у него, когда она первый раз увидела его много лет назад. Но на следующее утро она смотрит на себя в зеркало, и в ее глазах, в весенних глазах, она думает, что может увидеть голубые пятна.       Она думает об этом, и когда она улыбается, то в зеркале она видит волка.