Тепло

Младший брат Хаширамы раздражал. Всегда. Каждая их встреча заканчивалась спором или перепалкой. До драки, благо, не доходило. Ведь Хашираму уважали оба. Но белобрысый Сенджу был единственным человеком во всем мире, который вызывал в Мадаре вспышку неконтролируемой ярости. Всегда недовольный, с презрительным прищуром, одного взгляда на него хватало, чтобы кровь закипела в жилах. Мадара старался с ним не пересекаться, но тот как назло всегда был поблизости, особенно близко он был к Хашираме, что не могло не бесить. Хоть умом Учиха и понимал, что брат есть брат, и возможно, он иногда допускал, что к Тобираме у него предвзятое отношение, ведь тот трудился на благо деревни, отдавая всего себя и в большинстве случаев его идеи и правда были к месту, но это не успокаивало его эмоции и не умаляло того раздражающего факта, что бледный Сенджу невыносимая всезнайка. И если в башне Хокаге можно было смириться с тем фактом, что не работать с этим конкретным Сенджу не получится, почти все собрания проходили с его участием и для решения вопросов касаемо деревни он был просто необходим, то в «поле» Учиха предпочитал не быть с ним в одной команде, чтобы хоть как-то расслабиться и отдохнуть от постоянного раздражения. Мадара и намекал достопочтенному Хокаге по совместительству лучшему другу, и говорил прямо, и однажды даже дошло до крика, что бы он и не думал ставить их в работу вместе. Но тот в ответ лишь кивал, улыбался своей белозубой улыбкой и говорил, что им нужно узнать друг друга получше, откинуть разногласия и тогда они непременно поладят. Вот же дурень! В этот раз видимо терпение у Хаширамы кончилось, или встал он не стой ноги, а может муха какая укусила, хотя скорее всего достали его все до невозможности. Они опять сцепились у его кабинета. Хаширама шёл быстро, окинул их тяжелым взглядом, позвал обоих к себе, хлопнул по столу рукой, всунул каждому в руки по свитку с заданием, сказал жестким тоном: «Сами разберётесь, что делать, не маленькие уже. И чтобы никаких ссор! И слышать возражения не желаю. Вернуться живыми и целыми!» и выгнал их вон. Перечить никто из них не решился и с недовольством отправлялись на миссию оба. Первую треть пути они игнорировали друг друга, на второй начали спорить из-за какого-то пустяка, из-за чего точно не мог бы сказать ни один из них, сейчас же вместо того, чтобы быть на подступах к деревне, морозили свои задницы в снегах страны Железа. Точнее, замерзал только Сенджу. Тобирама был уже и сам не рад, что согласился помочь самураям вне рамок оговорённых в задании, не за спасибо, конечно, и уничтожение распоясовшихся отступников клана Юки, плодотворно бы сказалось на отношениях с северной страной. — Вернусь, неделю из горячего источника вылезать не буду, — Тобирама стучал зубами и плотнее кутался в меховой воротник и дорожный плащ. Из-за суйтона он постоянно мёрз и только в самое жаркое лето ему было комфортно. — Не знал, что Сенджу такие неженки. — Мадара усмехнулся. Ему было тепло, его родство с катоном согревало не хуже летнего солнца в Конохе. Снежинки таяли ещё на подлёте к его телу. — Тц, — Тобирама цокнул в ответ. — Посмотрел бы я, как ты бы запел в пустынях Суны. Выпросить может задание специально для тебя. Если для Тобирамы холод был злейшим врагом, то для Учихи ещё более жаркий климат Суны стал бы настоящим адом. — Ха, ну удачи. Они двигались по зимнему лесу, ловко перепрыгивая по заснеженным веткам, в сторону горного хребта, где последний раз видели отступников. В целом из них вышла хорошая команда. Могло бы обойтись совсем без крови, но в один из моментов драки Тобирама прикрыл Учиху, сам до конца не осознавая зачем это сделал, тот бы и так справился, и получил рану под лопаткой, не серьезную, но крайне неприятную и болезненную, ещё и бьющую по гордости — по глупости подставил спину! — Что, Сенджу, в каждой бочке затычка, — бросил Мадара, наблюдая за попытками Тобирамы осмотреть рану. После боя они укрылись в пещере, чтобы переждать снегопад и немного отдохнуть, и уже утром отправиться обратно в Коноху. Сенджу сидел поближе к костру пытаясь отогреться, рядом лежали плащ, воротник и доспехи. Одну руку он завёл за спину под водолазку и аккуратно ощупывал кожу вокруг раны. — Хватит болтать попусту, — Тобирама поморщился, потянувшись за походной аптечкой. — Помоги обработать, раз уж мы теперь команда. Конечно, он мог бы создать клона и все сделать сам, но почему-то мысль о том, что Учиха мог бы позаботиться о нем, не отпускала. Несмотря на все их споры и перепалки, Мадару он не ненавидел, эти стычки были сродни легкому способу снять эмоциональное напряжение, а резкие слова, ну, Учиха знал с кем связывается, и Тобирама свою гордость и честь унизить не даст. Учиха мог быть раздражающим в своей упёртости и некоторой твердолобости, но плохим человеком он не был. Тем страннее, что реагировал так эмоционально он исключительно на него. Даже с Изуной, которому Тобирама нанёс серьезное ранение ещё во времена клановых войн, они смогли стать друзьями, если не близкими, то хорошими. Они часто устраивали совместные тренировки, а в башне Хокаге Изуна оказался незаменимым помощником, когда дело касалось казны и закупок. Тот однажды даже принёс в лабораторию пару свитков с клановыми сказаниями, что, несомненно, Тобираму удивило и обрадовало. Прошло всего чуть больше трёх лет с основания деревни, малый срок, чтобы решить все разногласия, обиды и ненависть копившиеся долгие десятки лет. Но достаточный, чтобы узнать друг друга лучше. Все подозрения касательно клана красноглазых Тобирама все равно откинуть не мог, ещё и постоянные злобные взгляды от его главы не уменьшали паранойю, только нервировали ещё больше, с этим надо было что-то делать. Хоть он был недоволен решением Хаширамы отправить их на задание больше местом его выполнения — холодная страна Железа. Это тебе не приморский курорт на востоке страны Огня, и тем, что это отрывало его от исследований, чем кандидатурой сокомандника. Все же это отличная возможность рассмотреть Учиху поближе. Как давно хотелось. Мадара поцокал больше по привычке, нежели выражая своё недовольство. Просьба о помощи ему была приятна, тем более просил вредный Сенджу, от которого доброго слова не дождёшься. Подошёл ближе, чуть наклонился, резким движением выхватил аптечку из рук, обошёл его и, скрестив ноги, сел за спиной. — Ну-с, посмотрим, что там у тебя. Он задрал водолазку, оголив спину. — Руки обработай, — Тобирама шикнул от резкой боли, когда неаккуратно дернулся, чтобы придержать свободной рукой край водолазки у шеи, — а то заразу какую занесёшь. — Думаешь я совсем тупой? — Мадара начинал раздражаться. — Нет, просто напоминаю. — Сиди лучше молча, — он легонько щёлкнул пальцами по выступающим позвонкам. Мадара бегло окинул взглядом спину Сенджу: на ней почти не было шрамов, она была на удивление чистой для человека, который с малых лет сражался, лишь пара старых рубцов тянулись наискось и поперёк и больше были похожи на шрамы от сильных ударов бамбуковой палкой нежели на следы прошедших боев. Тем страннее было это ранение, если столько лет ему удавалось сохранять свою спину. Она была длиной в ладонь и располагалась под левой лопаткой, уже подсохшая, редкие капли крови скатывались вниз при особенно сильном вдохе или выдохе. Кожа в меняющемся свете костра казалась медной. И тёплой. Он снял перчатки и, чтобы не потерять, привычным движением заткнул их за пояс традиционного балахона, обмыл руки талым снегом и обтер настойкой из аптечки. Он почти никого не трогал руками без перчаток из плотной кожи, даже его брат тяжело переносил прикосновения незащищенными ладонями, хотя по крови был самым близким и огонь в нем горел не меньший. Но все равно вздрагивал и отодвигался, когда Мадара забывшись обнимал его или гладил, но потом Изуна брал себя в руки и подставлялся под нехитрую ласку. — Рана не глубокая, — сказал Мадара, вытирая кровь, стараясь не касаться кожи пальцами. — Думаю, можно обойтись без шитья. — Как скажешь, — Тобирама легонько качнул головой. — Печать усиленной регенерации активировать? — спросил он, перебирая содержимое аптечки. — Не, — Тобирама поморщился, — если не серьезная, то так заживет, ещё и чешется после печати нестерпимо. Говорить ему не очень хотелось, поэтому Мадара кивнул, хоть Сенджу и не мог этого увидеть. Он достал заживляющую мазь, мизинцем зачерпнул немного из баночки и стал наносить на рану. Тобирама сидел молча, хоть и щипало нещадно. После отрезал несколько клейких лент, сложил бинт в пару слоев, приложил его к ране и аккуратно приклеил по краям пластырем. Провёл рукой, плотнее прижимая ленты к коже и замер от неожиданности. Впервые он трогал кого-то, кто не дёргался, будто у Мадары руки не из плоти и крови, а из раскалившегося докрасна железа. Тобирама все также сидел и ровно дышал. Под подушечками пальцев Мадара ощутил приятную прохладу кожи, словно опустил их в весеннюю воду. Это длилось буквально пару ударов сердца. — Все, — в горле от чего-то пересохло, — готово. Он резко отдернул руку, встал, поправил полы балахона, надел перчатки, отошёл к своему рюкзаку, лежавшему с другой стороны костра и начал что-то искать в нем, сам не зная что, наверное, душевное равновесие и покой. — Спасибо, — Тобирама опустил водолазку и потянулся за плащом, ему до сих пор было холодно, но место, где Мадара касался его, было словно маленький островок тепла. Пока Тобирама складывал аптечку и кипятил воду, Мадара все шуршал чем-то в своём рюкзаке. — Будешь чай? — Тобирама достал маленькую жестяную коробочку с заваркой. Он всегда брал ее с собой, брат делал просто прекрасный травяной сбор. Учиха с сомнением посмотрел в ответ. — Анидзя собирал. — Ну если Хаши, то давай. Мадара медленно потягивал чай, иногда искоса поглядывая на Сенджу. Тот сидел расслабленно, почти засунув пятки в костер, пожевывал пластинку сушеного мяса, изредка запивая чаем. Он вернул свой меховой воротник на плечи, время от времени терся щекой о пушистый белый мех, прикрывая глаза в удовольствии. Небольшие тени под нижними веками выдавали усталость, как после долгой тренировки. В общем он выглядел обычно для шиноби отдыхающим после не особо сложной миссии, но совсем не так, как в деревне, точнее не так, каким Мадара видел его все это время. Такой Сенджу не вызывал раздражение и желание съязвить, и мужчина не мог понять почему и что изменилось. На лезвии был яд, который влияет на поведение и делает из невыносимой язвы нормального человека? Или он всегда таким был, а сам Мадара просто этого не замечал, идя на поводу своих эмоций, первого впечатления и старой обиды за ранение брата? Или же он так думает из-за того прикосновения и что его бывший враг не только откроет спину, но ещё и окажется невосприимчив к жару его чакры? За размышлениями он не заметил, как закончился чай в его чашке, удивленно вскинул брови, потянулся за кипятком, сполоснул посудину и убрал в свой рюкзак. — Пойду отправлю Хашираме весточку, что будем через два дня, — Мадара встал, потянулся, размяв затёкшие мышцы, и направился к выходу, чтобы уже на улице призвать сокола. — Добавь, что все в порядке, — голос у Тобирамы немного осип, — он наверняка волнуется. Мадара кивнул в ответ, мол, услышал, и вышел из пещеры. Менее раздражительное поведение Учихи не укрылось от Тобирамы. Это было странно и его пытливому уму, конечно же, захотелось узнать причину или причины. Как близко Мадара может подпустить его к себе. Судя по всему, он, как и Тобирама, не балован физическим контактом, даже не смотря на то, что они близки с таким невероятно тактильным человеком, как Хаширама, а все из-за особенностей их чакры, точнее ее объема, и духовной силы, не зря их называли признанными мастерами Суйтона и Катона. Удивительно, что Тобирама задумался об этом только сейчас. Хотя его и забавляла излишняя наивность брата, может в кои-то веки тот и правда был прав, когда говорил, что им нужно расслабиться и получше узнать друг друга, отбросив предрассудки. И даже если умом он это понимал, но в душе оставался отголосок той обиды и боли, когда анидзя променял его на какого-то мальчишку, ещё и из клана вечных врагов, виновных в смерти их младших братьев. Но и то, что он впервые ощутил такое согревающее тепло, хоть и длилось это всего пару секунд, а не резкое движение и окрик о том, какой он ледяной, то же не могло остаться без его внимания. В детстве, ещё до полного пробуждения чакры, он постоянно был в объятиях или обнимал сам, но после криков боли или брезгливости, слухов о том, что он точно подкидыш, отстранился сам и к себе не подпускал, разве только Хаширама мог пробить его оборону. И если раньше он не останавливался на мыслях о том, что с Учиха в принципе не так, то сейчас сидя в этой пещере, анализируя его странные реакции, он немного отпускает себя и позволяет взглянуть на Мадару под другим углом. Он не может сказать, что тот объективно красив, как например Изуна или Хаширама, но он гармонично сложен, не взирая на то, что его тело всегда скрыто под свободным традиционным клановым балахоном или массивной броней, и его стиль тайдзюцу смертоносный, быстрый, завораживающий нельзя было назвать не иначе как танцем. Но ещё в нем есть что-то, что можно сказать вызывает внутренний интерес, может быть какая-то часть характера или весь образ в целом. Тобирама не обманывался в своих предпочтениях и если так сложилось, что мужчины привлекают его больше, чем женщины, что ж, это не проблема. Проблема в том, что чертовски сложно найти того, с кем можно было бы отпустить себя и в то же время быть сильнее. Здесь уже стоит вопрос доверия. Возможно, потому что в детстве он был не так силён или талантлив, как братья, и отец всегда ставил в пример Хашираму или же восхищался успехами Каварамы, что и вовсе был младше, он стал искать эту силу. Но позже все же пришёл к мысли, что в нем главное не физическая сила и мощь чакры, а его ум, который позволял достичь большего. Наверное, это таинственное нечто в Учиха все же была сила, он давил одним своим присутствием, даже не прибегая к чакре, заставлял склоняться к земле, подчинял, но Тобирама никогда не прогибался. И сейчас спустя несколько лет мира, когда большинство процессов в новой деревне было отлажено, можно было немного подумать и о своих желаниях. И попытаться обрести утраченное давным-давно тепло. Тобирама уже закончил писать отчёт о миссии и готовился поудобнее устроиться на время своего дежурства, когда в пещеру, мягко ступая, зашёл большой белый пёс. Мадара резко дернулся со своего места, активировав шаринган, но признав в нем строптивый призыв Сенджу, расслабился и откинулся обратно на свою лежанку, но взгляд не отвёл. Оказавшись полностью в тепле, направляясь к Тобираме, пройдя в непосредственной близости от Учихи, борзая отряхнула шерсть от снега, стараясь непременно угодить мокрой массой тому в лицо, и полностью довольная собой положила голову на колени Сенджу. — Какого черта? — Мадара в негодовании уставился на пса, оттирая влагу с лица и волос. — Шалишь, Соку? — Тобирама мягко усмехнулся и потрепал животное по голове. — Пф, — пёс фыркнул вместо ответа и закатил глаза, подставляя тело под ласку. — У тебя предвзятое отношение, не делай так больше, — он продолжал поглаживать мягкую влажную шерсть, зарываясь пальцами в белые завитки на холке. — Самураи довольны, — низкий рычащий голос раздался через несколько минут тишины. — Оплата в свитке. — Отлично, — Тобирама привычным движением отстегнул свиток от ошейника и открыл его, активируя печать своей чакрой. Свиток с договором и увесистый мешочек с монетами приятной тяжестью лёг в ладонь, Хокаге будет доволен. — Спасибо за работу. Можешь возвращаться. — Может я лучше останусь? — Соку посмотрел в сторону Учихи. — Нет у меня к нему доверия. — Не стоит, — Тобирама подмигнул псу, — все в порядке. — Как скажешь, щеночек, — напоследок ткнувшись мокрым носом в открытую ладонь Сенджу, с лёгким хлопком пёс исчез в белом облачке дыма. — Какого твоя псина так себя ведёт, — в раздражении задал свой вопрос Мадара. — Ему не нравится, что вы, Учихи, любители кошек. И Соку считает, что таким людям доверять нельзя. А ещё давно в нашем детстве он был очень привязан к Итаме. Последнюю фразу Тобирама произнёс тихим полушепотом, его лицо на миг будто потеряло привычную строгость, острые углы сгладились и следом тень старой тоски упала на опущенные веки, но один взмах ресниц — и все стало как прежде. Мадара заметил это мимолётное изменение в мимике, стало тошно, хоть ему и не должно быть до этого дела, тогда все было по-другому и смерть самого младшего брата Хаширамы от рук патруля Учих не должна его так задевать, тем более сейчас, когда все в прошлом. Была война и свои были ближе чужих, тех самых чужих, которые сейчас, благодаря Хашираме, стали своими. Он решил не акцентировать внимание на последней фразе и узнать личное мнение Сенджу: — А ты как считаешь? — Доверяй, но проверяй, — Тобирама перевёл взгляд на огонь. Логично, и возразить нечего. Прописные истины шиноби. Странно было услышать в ответ что-то другое. Мадара уже и не ждал больше никакого пояснения, но Тобирама вдруг продолжил: — Но ваши с ними взаимоотношения вызывают уважение, — он скосил глаза в сторону собеседника. Мадара вопросительно взглянул в ответ. — И доверие кошачих сложно заслужить, они смотрят в душу, — Тобирама усмехнулся, — но в данном случае и природную вредность Соку скидывать со счетов не стоит. На этом разговор сам собой закончился. Мадара откинулся на свою лежанку, устраиваясь поудобнее, поворочавшись ещё немного, спустя несколько минут уснул, не растрачивая свои силы на мысли и размышления. А Тобирама остался сидеть у костра, сегодня он дежурит первым. В отличие от Учихи мысли не оставляли его, они накатывали волнами: прошлое, настоящее, будущее. Техники или же новые договора, вопросы закупок и обучения новых шиноби, сотрудничество с другими странами, Учиха, в доме ещё крыша протекает — нужно бы починить. Все это крутилось в его голове нескончаемым водоворотом, пока огонь бросал причудливые отблески на его бледное лицо.