Не от мира сего

После возвращения из Москвы, где они снимали «Не от мира сего», Ваня пропадает почти на неделю. Накопилось много заказов, бросает он в мессенджере, когда Мирон в очередной раз не встречает его в их привычных барах и интересуется, куда тот пропал. Но Мирон знает - Ваня монтирует клип. Он вообще странно себя ведет и на съемках, и когда они едут обратно. Мирон не понимает, что могло произойти, ведь по кадрам, которые Мирону все-таки удалось увидеть, все вышло именно так, как они и хотели. Яркие, неглянцевые, неидеальные, живые лица людей, которым никогда не найдется место в шаблонном гламурном мире. Не этого ли они добивались? Но Ваня художник, он видит особенно, и Мирон не спорит. Ваню иногда коротит, и в их очень близких отношениях образуется брешь в несколько дней, а то и недель, но он всегда приходит сам. Мирон не лезет. Он понимает, что его может быть очень много, что с ним может быть очень непросто, что Ваня провалился в эту дружбу так сильно, что иногда от нее и плачем не вымолишь отдых. А у Вани жена, Храмов, стримы, своя, сука, жизнь. Жизнь, к которой Мирон ревнует непотребно. Сначала Мирон пытается врать себе - он это умеет профессионально. Но чувство собственничества всегда колышется где-то на заднем плане, даже когда они проводят время вместе. Потому что Ваня фонтанирует идеями, именами, он всегда в движении, и на его фоне жизнь Мирона Федорова, восходящей или даже уже взошедшей звезды русского хопа, выглядит печально. Конечно, всегда можно было вспомнить Лондон, но даже там, по сути дела, он никогда не был так востребован, скорее крутился, как белка в колесе, чтобы не дать поднять голову собственным демонам. Здесь же, в родном городе, он чувствует себя окруженным случайными собутыльниками, а самый его близкий человек после Вано, это Илья. Давно ли его жизнь стала так уныла, что кроме концертного директора и бэк эмси в этой жизни не осталось места никому? Только вот ему глубоко поебать, как проводит теплые летние вечера спасший его из долговой и моральной ямы Илюха Мамай, хоть Мирон и каждый день желает ему здоровья и хорошую жену. Вано он чекает постоянно. Следит за отметками в инсте, жадно запоминает упомянутые места и смотрит их видосы ВКонтакте, и очень пытается не душнить. Они ведь просто друзья, а друзья не завидуют, когда друг зависает в баре с классной компанией, не бесятся от самого факта наличия жены, не шипят злобно, когда понимают, что сегодня снова не затусят после репетиций. А еще друзья не стонут со смесью стыда и наслаждения, когда, дроча в душе, вспоминают крупные кисти, длинные пальцы, обветренные губы и иногда такую трепетную без грима ухмылку. «Вань, ну хоть черновой-то кинь, сил больше нет, хочу посмотреть на твой шедевр», - быстро набирает Мирон, понимая, что снова просрал сам себе и написал как всегда первым. Как он жалок. *** Ваня Евстигнеев не знает, как быть. Он смотрит на отснятый сами собой материал, курит одну за другой, периодически прикрывает лицо руками и понимает, что это все надо немедленно удалить, а Мирону - Окси - сказать, что надо все переснять, и вообще концепт придуманного им клипа был хуевым. Правда, учитывая трое суток, потраченных на клип, Мирон - блядь, Окси - пошлет его скорее всего ко всем чертям и будет прав. Ведь он доверился Ване, человеку без особого опыта съемки клипов, кинулся с головой в эту авантюру, а теперь вместо эффектного видео может получить вот это. Хочется отправить ролик Храмову и спросить, все ли так очевидно, как кажется Ване в моменте, но, во-первых, Леха и так не заслужил его внезапных откровений, а во-вторых, он хороший друг, поэтому попробует сгладить углы. Сказать, что он, Ванечка Рудбой, просто талантливый режик, и что линза у него всегда волшебная. Но по факту Ване все очевидно без лишних неловких экивоков друзей. Его объективы могут врать кому угодно, но не их хозяину. Фокус услужливо подсказывает - все лица красивы, даже каменные. А синеглазое и носатое - восхитительно. И от этого хочется орать. Мирон - Ваня как может держится и не зовёт его по имени хотя бы в личном общении, но внутри себя регулярно срывается, так вот Мирон видит все слишком хорошо, чтобы с первых кадров этого видео не понять, что тут что-то не так. Что Ваня… влюблен? Черт его знает, как это называть, просто Ваня видеть своего эмси не может без мыслей о том, каково это - целоваться с Мироном, если бы ему только это было позволено. Дальше поцелуев в его голове никогда дело не заходит - не потому что Рудбой стыдливый натурал, по большому счету, ему поебать, кто с кем трахается, если это не касается его самого. Просто он понятия не имеет, что бы сделал с Мироном, если бы ему вдруг дали зеленый свет. Поэтому до этого ебаного клипа все было хорошо - поводов подумать об этом как следует не было. Но лицо на кадрах хочется обхватить руками, хочется присвоить этот взгляд, стать виновником небесного света в этих бледных порой до серости, огромных глазах. Ваня передал это все шедеврально, его лучшая без шуток работа, он бы похлопал сам себе, если бы только сам себя не спалил. Выкинуть в мусор весь материал он просто не может из уважения к чужому времени, поэтому он открывает адоб и пытается хоть как-то скрыть свои отражения. Побольше ярких и чужих лиц, добавим каменных глыб, и даже снятого самим Мироном Вани стоит добавить в клип - ведь на нем там грим, который покажет только еще более красные глаза, чем Рудбой обычно отхватывает после пары бессонных ночей. Мирон на его кадрах все равно картинно красив, но тут уж Ваня не виноват - еврейская магия. Поэтому скурив полпачки, выпив два раза по полстакана самогона и отправив монтаж Храмову, который в ответ прислал «отлично, бро», а не «ты пидор, бро», Ваня собирает волю в кулак и отвечает на сообщение. Плевать на официальный статут - хотя бы сейчас для Вани он только Мирон. «Это охуенно, Вано!!!» «Черт, я знал, что не прогадал, когда был почти хорошим мальчиком весь прошлый год! Ты просто мой лучший подарок» «Ладно, хуево я себя вел, а все равно тебя получил» «Заедешь ко мне, как будешь свободен? Хочу детально разобрать эти лица!» «Я таким принципе быть не умею, как в твоей камере, мужик», - отбивает Мирон подряд, пока у Вани скручивается все внутри. Получил меня, да, пожалуй, именно так и произошло. Только вот бантиком разве что не завязанным. Если надо, Мирон и это смог бы получить, только вот зачем ему ванин бантик, как и ванино глупое сердце. «Ближе к ночи», - отвечает он Мирону, потому что морозиться сильнее смысла нет. В конце концов, это он придумал себе, что все про него понятно без слов. Оксимирон просто рад пиздатой картинке. *** Картинка пиздатая без базара, но что-то в ней не так, думает Мирон, прокручивая клип по кругу, пока не приехал творец. Лица идеальные, как они и хотели, как и выискивали в парке, несколько раз отхватив посыл нахуй, а один раз почти по рожам. Вот смеху бы было, если бы дальше пришлось снимать миронов разбитый шнобель. Хотя Ваня моментально встал стеной между ним и парнем, который воспринял просьбу его поснимать, видимо, как неудачный подкат, так что Мирону пришлось скорее предотвращать драку, нежели поддерживать друга. Так оскорбился за чистоту собственной ориентации, еще тогда поржал Мирон, но взглядом в ответ получил так резко, что понял - лучше сразу завалить. Мирон вообще старается думать, прежде чем говорить, потому что за шуточки про ориентацию, которые можно было спокойно вставить в любой тусе в Европе, тут можно отхватить по еблу даже от близкого. И если Илюха и сам может поржать на эту тему, особенно когда они слишком часто обнимаются в студии, то вот Ваня. Ваня только с виду еще пацан, но видимо в Пушкине с ноги отсыпать был не дурак. Ваня женат, Ваня натурал и к шуточкам про геев не готов. Он и на рыцаря и даму сердца на съемках дернулся так, что Мирон сразу прикусил язык. Кто же расстраивает режиссера и оператора. К безнадежно запавшему и расстроенному эмси все должны были уже привыкнуть. Что-то здесь не так. Мирон включает клип еще раз. Рыцарь и дама сердца, Мирон говорил о том, что Ваня закрыл его собой, хотя пацан, до которого они доебались, был мелковат. Мирон бы справился. Начнем с того, что Мирон бы в принципе не стал доводить до махача, потому что разных он встречал уебков по жизни, некоторые из них были реально опасными, некоторые - угрожали если не жизни, то здоровью точно, и Мирон научился чуять нутром, с кем стоит связываться, кого стоит по-настоящему опасаться, где не лезть на рожон, а где выкрутить на полную тамблер своего обаяния, чтобы человек и сам забыл, за что он хотел Мирону врезать. Лишь один раз чуйка подвела, вернее, поддалась на глупые уговоры, но с другой стороны - он этому рад. Он больше не думает, что его любят, что им дорожат. Он в почти новом для себя родном городе и пытается выстроить новую жизнь, а обломки старых предательств остались в прошлом. Он их почти перемолол. Под эти мысли он прокручивает клип, чтобы найти червоточину, которая не дает расслабиться. Какая-то мысль не отпускает, чешет уставшее сознание, как текст, который вот-вот должен родиться, но пока вертится какими-то отдельными слогами, даже еще не рифмами. Как строчка, которая вот-вот окажется написанной по старинке, на белый лист, потому что Мирон так и не научился писать где-то кроме бумаги, блаженный графоман. Вот оно! Блаженные графоманы, рыцари субкультуры, и ванино выбеленное лицо. Он-то думал, что сравнение с рыцарем так оскорбило, что и до конца съемочного дня у Рудбоя было подпорчено настроение, а Мирон не мог взять в толк, как ему теперь починить режиссера, который только что разве не светился. А режиссер монтирует клип так, чтобы все же остаться рыцарем? Мирон потирает усталые плечи и нервно усмехается. Меньше думай, что видишь людей насквозь, идиот. *** Когда Ваня добирается до съемной хаты Мирона, уже почти полночь, и если ему сейчас повезет, то тот либо спит, либо забил на своего бэка и бухает где-нибудь. Второй вариант даже лучше, потому что разбуженный Мирон все равно будет тут, рядом, теплый, обнимающий его, заглядывающий в глаза, а Ваня за себя вообще не ручается. Монтаж совсем выбивает его из колеи, ведь он думал, что неплохо справляется и себя никак не выдает. Просто фанат, просто друг, просто кореш, просто тень за плечом. Но на звонок в квартире реакция моментальная, и пока Мирон возится с замком, Ваня вспоминает, что тот все же Окси. Но впускает его именно Мирон, он немного дерганый, он может уже выпил или черт его знает, что его так завело, но Ваньку буквально втаскивают в квартиру, как будто бы ждали неделю, а не пару часов. - Я уж думал все, не увижу тебя больше никогда! – хмыкает Мирон, окидывая его оценивающим взглядом. – Выглядишь и правда хуево, значит работал, не напиздел мне - С чего это я… - бурчит Ваня себе под нос, разговаривая будто с кроссовками, которые пытается снять, но почему-то безуспешно. - Да я думал, динамишь ты меня, Вань. Посмотрел бы на меня что ли, а то как не родной вообще, - голос звучит пружинисто, даже слишком, есть в этом что-то угрожающее. Что-то, проникающее под кожу Ивану Евстигнееву, минуя Рудбоя, и застревающее в солнечном сплетении. Ваня наконец-то выходит победителем из схватки с обувью, поднимается, но смотрит куда-то поверх Мирона, во мрак квартиры. «Вааааань», - тянет голос под кожей, и он все же опускает глаза, сталкиваясь взглядом. Зрачки у Мирона огромные, но каким-то шестым или даже седьмым чувством Ваня понимает – не вмазанный. Мирон нервничает, видимо, даже похлеще, чем сам Ваня, хотя бы успешно справляющийся с каменным ебалом, лучшей своей маской, которая не раз выручала в неловких ситуациях. - Я думал, не дождусь, - выдыхает Мирон, и ванина маска трещит по швам так, что кажется, он этот треск сам слышит. - Вот же доебался, а, работал я, еще клип треклятый монтировал… - Думал, не дождусь, пока ты мне в глаза посмотришь, - вкрадчиво говорит Мирон, и это как будто удар под дых, поэтому от маски совсем ничего не остается. – Если я ошибся, пообещай мне одну вещь, ладно? Не сваливай сразу, дай мне время объясниться. - Мирон, ты о чем вообще? – разговор начинает напоминать дурацкую комедию. Может, он все же вмазался, и поэтому Ваня за ним не успевает? Вместо ответа Мирон делает шаг вперед, так близко, что надо бы отстраниться, коротким жестом трет шею, потом перекидывает эту руку на шею Вани и шепчет почти в самые губы «Ты обещал, помнишь», только вот Ваня ничего не обещал, и надо бы об этом вообще-то заявить, призвать свидетелей, но их нет, поэтому Ване остается только инстинктивно поддаться руке Мирона, наклониться немного ниже и закрыть глаза, чтобы не видеть этот шалый взгляд, зато еще острее почувствовать вкус других губ. Они целуются непростительно долго. Несколько секунд Ваня не делает ничего, потом решает, какого черта, сколько он думал об этом, вообще-то надо уже что-то делать, все о чем он столько думал, тем более опыта у него в поцелуях с мужиками кот наплакал, а упасть в грязь лицом как-то не хочется, и пока все эти мысли роятся в черепной коробке, Мирон легонько прикусывает нижнюю губу и отстраняется. Ваня на мгновение замирает, а потом, чтобы не потянуться за этими губами, легко толкает Мирона от себя, чтобы тот воткнулся спиной о противоположную стену тесного коридорчика. - Вообще-то, я клип приехал посмотреть, правки твои собрать, чтобы финальную версию допилить, - дыхание сбоит, и сейчас бы покурить, это всегда помогает, только черта с два он сейчас сдвинется с места. – И я женат, вообще-то, Мирон. - Правок у меня нет, это охуенное видео. Никто бы лучше ни сделал. Зря ты пиздел, что так и не открыл в себе режиссера, когда учился, он в тебе, видимо, от рождения живет. А что касается второго пункта – я понял. Давай тогда откатимся назад, выпьем, и я извинюсь. - Да что ты там понял, блядь, я и сам-то ни черта не понял, особенно при чем тут моя, блядь, жена, - внезапно жестко чеканит Ваня, потом делает шаг вперед, едва слышно скрипит зубами, как будто шестеренки ворочаются, и наклоняется, чтобы как минимум одно понять точно. Целоваться с Мироном до одури хорошо, куда лучше, чем даже в его запрятанных за семью замками мечтах.