За мёртвых платят меньше

      В хижине Тоби была всего одна комнатушка, и добрую половину её занимал внушительный самогонный аппарат. Оставшееся пространство разделили занавесками для комфорта гостей – впрочем, комфорт был весьма условным, так как остаток ночи Карен безуспешно пыталась уснуть, слушая, как за одной занавеской заливисто храпит Дэнни-Ли, а за другой бурно мирятся Рут и Тоби.       Утром туман рассеялся, зато начался моросящий дождь. Так и не просохшие ботинки тоже бодрости не прибавляли. Одна радость – лошади отдохнули, даже выглядели подозрительно бодрыми, видимо, Тоби покормил их той же смесью картошки, кукурузы и болотной травы, из которой гнал своё варево. Так что к поместью Калига-Холл Карен и Дэнни-Ли подъехали довольно быстро.       Под копытами лошадей хлюпала красновато-бурая грязь, в верхушках деревьев уныло шелестел дождь. Остановились на пригорке, с которого хорошо было видно поместье. Серо-коричневая лента реки, тёмные облетевшие деревья, пустые плантации, на которых Артур и Шон летом спалили весь табак, и посреди всего этого – господский дом из красного кирпича. Позади него, ближе к реке, виднелись маленькие домики для работников. Поля окружала ограда – низенькая, даже кролик перепрыгнет, не то что лошадь. Сразу видно, что хозяева никого не боятся. Стены у дома каменные, пространство вокруг идеально просматривается и простреливается – подойти незамеченным будет сложно, а уйти ещё сложнее.       – Помни, что я тебе говорил, – ворчал Дэнни-Ли. – Не привлекай к себе лишнего внимания, не дерзи хозяевам и не смотри им в глаза. Говори, опустив голову, и выполняй, что прикажут, а не то будешь бита. Я разговаривал с теми, кто раньше там работал. Хозяева не желают слышать от прислуги никаких слов, кроме «да, сэр», или «да, мэм».       – Погоди-ка. Там что, есть ещё и мэм?       – Ну да, – пожал плечами Дэнни-Ли. – Матильда Грей, дочурка шерифа Ли Грея, которому твой дружок Артур мозги вышиб в Роудсе.       – Ты ни разу про неё не упоминал!       – Да какая разница, есть она или нет? Всеми делами заправляют её братья, Иэн и Скотт, а Матильду я даже не видел никогда. Наверняка сидит целыми днями дома и крестиком вышивает, или чем там юные леди занимаются…       Карен хорошо знала, чем занимаются юные леди. В семьях победнее они сами трудятся вместе с прислугой, в семьях побогаче – подбирают наряды для балов, но юные леди всегда леди. Они готовятся стать такими же, как их матери. Они учатся наблюдать холодным цепким взглядом за прислугой, видеть насквозь, что служанки делают, чего не делают и даже о чём думают. Карен готовилась к тому, что ей придётся провести несколько дней в компании двух высокомерных плантаторских сынков, но женщина – совсем другое дело. Если только эта Матильда не полная идиотка, она сразу поймёт, что на новой служанке клейма негде ставить. Видимо, Дэнни-Ли тоже это понял, потому что когда он выудил из кармана газетную вырезку, изрядно помятую и захватанную за последние несколько дней, вид у него был почти что виноватый.       – Кхм, – смущённо кашлянул он, не глядя на Карен. – Это объявление, которое Греи дали в газету на прошлой неделе. Возьми с собой. Тут написано, что требуется аккуратная…       – Ага.       – … скромная…       – Угу.       – … девушка без вредных привычек.       – Эге. Вон там как раз подходящая.       – Что?       Карен ткнула пальцем в сторону дороги, что тянулась к калитке в ограде. По ней, стараясь не увязнуть в грязи, брела девушка в шерстяном платье и сером фартуке, с узелком в руке.       – Чёрт! – прошипел Дэнни-Ли. Карен протянула руку:       – Дай.       – Вырезку?       – Двадцатку. Я быстро от неё избавлюсь.       – От двадцатки или от девчонки?       – От обеих. Ну?       Дэнни-Ли порылся в кармане и достал оттуда пригоршню мелких монет, из другого вынул скомканную пятёрку, и наконец выудил из-за подкладки шляпы аккуратно сложенную десятку. Протянул всё это Карен с таким несчастным видом, что у той сразу поднялось настроение.       – Спасибо, – мило улыбнулась она. – Ну что, увидимся ночью?       – На лодочной пристани, – буркнул Дэнни-Ли. – Попрошу Мэгги приписать это к твоему долгу.       – Всё в дом, всё в семью, как же Мэгги с тобой повезло!       Спрыгнув с седла в мокрую траву, Карен решительно зашагала за девушкой, твёрдо решив, что с той хватит и мелочи, а десятке найдётся более достойное применение.       – Привет! – крикнула она. Девушка, явно погружённая в свои мысли, вздрогнула и резко развернулась, чуть не уронив свой узелок в грязь. Тут же прижала его к животу, глядя на Карен испуганными глазами. Господи, да она же совсем ребёнок. Лет четырнадцать-пятнадцать, не больше. А руки грубые, раздавленные работой, да и личико уже усталое, отупевшее от трудной жизни.       – Привет, – растерянно сказала она. Карен перепрыгнула через грязную колею и встала рядом с девушкой на траву, отряхивая подол.       – Как зовут?       – Джейн, – растерянно ответила девушка, широко раскрыв большие серые глаза под прямыми тёмными бровями.       – Куда направляешься, Джейн?       – На работу.       – Ого! Так ты, что ли, в том большом доме служишь?       – Д-да… то есть, нет. В смысле, пока нет. Но буду, – сбивчиво говорила девушка, а голос её становился всё тише и неувереннее, увядал, как колосок, пока совсем не затих. Карен приподняла бровь:        – Да ну? А в школу не опоздаешь?       – Я не хожу в школу, мэм. Я уже взрослая и сама могу зарабатывать себе на жизнь, – тихо отчеканила Джейн, явно повторяя чьи-то чужие слова. Карен шагнула к ней навстречу, почти толкая грудью, и Джейн отступила назад, испуганно глядя на неё. Карен решила для начала припугнуть её, а потом уже предложить денег, чтоб только рада была побыстрее убраться, легко отделавшись. И немедленно приступила к исполнению плана:       – Значит так, мелкая. Я пришла сюда раньше, чем ты…       – Но вы же шли следом за мной, - пискнула Джейн.       – Не перебивай старших. Я намерена получить эту работу, так что двигай отсюда и не оглядывайся, ясно?       Девушка вся задрожала, но отступать прекратила. Замерла на месте, не замечая, что грязь просачивается в разбитые ботинки, стиснув узелок побледневшими пальцами.       – Нет, мэм, – проговорила она, стараясь звучать решительно, но в голос предательски прорывались слёзы. – Я должна сюда устроиться, понимаете? Мне некуда больше идти! Моя мама умерла, а отчим… он заявил мне, что ему нужна новая жена, и раз мы с ним не кровные родственники… а я уже большая… и смогу родить ему сына, что не смогла мама… и с пастором он уже договорился… я как увидела это объявление, так сразу убежала из дома… я крестик продала, чтобы билет купить!       Выпалив всё это, она расплакалась, как ребёнок, утирая слёзы бледным кулачком. Карен молча смотрела на неё, чувствуя, как деньги жгут кулак, словно она прячет там уголёк от костра. Прежде, чем подумать, что делает, она взяла девушку за руку и запихнула все деньги в мокрую от слёз ладошку.       – Смотри не промотай почём зря. И уезжай подальше, ясно?       – Ч-что? – прошептала Джейн срывающимся голосом. Посмотрела на деньги, как будто не знала, что это. Наверное, ей в жизни столько видеть не доводилось. Карен встряхнула её за плечо, заставляя посмотреть на себя:       – И вот ещё что: не устраивайся прислугой. Купи себе швейную машинку, мети улицы, газеты продавай, что угодно, только не это. И… – она ненадолго замолчала, глядя на Джейн и видя перед собой саму себя в её возрасте – с дерзкими зелёными глазами, с пышной женственной фигурой, с цепкими пальцами, которые так ловко научились воровать. – И не ведись на лёгкие деньги. Живи своим трудом. Иногда стоит сделать один неверный шаг, и он навсегда уведёт на кривую дорожку. Поняла, Джейн?       – Поняла, мэм, – прошептала девушка, глядя на неё огромными глазами, всё ещё полными слёз. – Мэм… а где я могла вас видеть? Я как будто вас уже встречала.       – Неважно. Забудь, что вообще меня видела. Ну же, дуй в Роудс и садись на поезд до… не знаю, Нью-Йорка?       Джейн кивнула и быстро развернулась. Не оглянувшись на неё, Карен распахнула калитку и зашагала по тропинке среди грязных полей к дому. Где Джейн могла видеть её? На плакатах о розыске, где же ещё. Глядя на кирпичный дом, торчащий в конце дороги, как кусок гнилого мяса, Карен потянулась к воротнику платья. Практика показывает: лишнее внимание от лица можно отвлечь, расстегнув две верхние пуговицы.       Карен показалось, что она шла до дома целый час. Здесь, на этих опустевших полях, она была совсем одна, если не считать вольно гуляющего ветра, но всё равно не покидало ощущение, будто за ней наблюдают. И ощущение не подвело – как только Карен приблизилась к ещё одной изгороди, широким прямоугольником окружившей усадьбу, её встретили двое вооружённых охранников.       – Кто такая? Куда направляешься?       Карен вспомнила, как Шон, заливаясь смехом, рассказывал о том, как они с Артуром легко провезли сюда телегу с самогоном, как ему легко удалось обвести вокруг пальца охранника. Она опустила ресницы и протянула вперёд вырезку из газеты:       – Добрый день, джентльмены. Слышала, тут ищут прислугу.       – Пропустите! – крикнул кто-то, и охранники тут же отступили к ограде. Карен взглянула в сторону дома, ожидая увидеть кого-то из хозяев, Скотта или Иэна, но вместо них увидела тётку лет пятидесяти. Мулатка, невысокая, но такая широченная, что из её платья можно выкроить парочку нарядов для Карен, а фартук использовать как парус для небольшой яхты. В одной руке нож, в другой сковородка. Похоже, она слопала предыдущую служанку и теперь примеривается к новой.       – Эй, мисси, иди-ка сюда, – басом сказала тётка и поманила Карен к себе той рукой, что с ножом. Делать нечего – Карен засеменила к дому, глядя себе под ноги. М-да, вся юбка забрызгана красной грязью. Не то чтобы ей было жаль старое тряпьё Мэгги Файк, но ведь в объявлении было сказано «скромная и аккуратная». Как бы за ворота не вышвырнули. Подойдя поближе, она рискнула поднять глаза на служанку. Та смотрела Карен не в лицо, а на расстёгнутые верхние пуговицы, и ноздри у неё раздувались, как паруса.       Плохая была идея.       – Значитца, так, мисси! – рявкнула тётка мужским голосом. – Меня зовут Клеонтайн. Я работаю на эту семью уже сорок лет, и намерена проработать ещё столько же, так что ежели я что велю, ты это делаешь и не выкаблучиваешься. Усекла?       – Очень приятно, мисс Клеонтайн, – Карен изобразила самую глупую улыбку, на которую была способна. – А я Дельфина.       – За мной, – Клеонтайн махнула той рукой, что со сковородкой – Карен еле увернулась, а не то не миновать ей синяка – и зашагала вдоль кирпичной стены дома за угол. С другой стороны дома Карен заметила небольшой фруктовый сад, вся земля под деревьями была усыпана листьями и опавшими поздними яблоками. Они пахли так сладко, что даже голова закружилась. Но не успела Карен насладиться этим ароматом, как Клеонтайн распахнула маленькую дверь в стене:       – Это вход для прислуги. Запоминай. И не появляйся на парадном крыльце без надобности. Хорошую служанку должно быть не видно и не слышно.       «К тебе это явно не относится, – мысленно огрызнулась Карен и до боли прикусила щёку. Не дерзить, напомнила она себе. Не дерзить хотя бы до вечера. Невыполнимая задача, она предпочла бы снова драться с бандой Мёрфри.       Вслед за Клеонтайн она спустилась в просторную кухню. Здесь было тепло, пахло специями и кукурузным хлебом. Клеонтайн толкнула неприметную дверь:       – Здесь спальня для прислуги. Вон та койка – твоя. Вещи можешь сложить на полку. И учти: если я хоть раз увижу, как ты таскаешь из погреба выпивку или куришь, моментально вылетишь отсюда.       – О, мэм, не беспокойтесь, не увидите, – сладко улыбнулась Карен. Клеонтайн прищурилась:       – Я знаю, что нынешняя молодёжь совсем распоясалась, но в этом доме ещё помнят о приличиях. Девушка с сигаретой – значит распутница!       – Вы недооцениваете девушек. Некоторые и без сигарет такое вытворяют…       – Придержи-ка язычок, мисси, не то его тебе быстро укоротят. Ступай, приведи себя в порядок. И побыстрее. Хозяева уехали охотиться ещё затемно, через час подаём ланч.       Затворив за собой дверь, Карен быстро взяла щётку и потёрла подол платья. Красная глина только сильнее размазалась, впитываясь в ткань. Карен сердито фыркнула, сдувая попавшую в рот прядку волос. Не то чтобы ей было жаль рухлядь Мэгги Файк, но всё равно неприятно. Стирать платье времени уже не было, так что Карен просто сдёрнула с крючка на стене серый фартук и повязала его на талию. Хоть немного, но пятна удалось прикрыть. Довольная собой, Карен умыла лицо и руки и посмотрела на себя в зеркало. Завивать кудри последние пару дней возможности не было, да и для скромной горничной такая причёска не подходит, так что пришлось стянуть волосы в простой узел. Карен ненавидела эту причёску, с ней её лицо казалось ещё более круглощёким и курносым, чем обычно, но выбирать не приходилось. Поправив волосы и натянув на них белый чепец, Карен тихонько выглянула за дверь. В кухне Клеонтайн громыхала кастрюлями и мурлыкала грозным голосом марш Дикси. Видимо, ланч для хозяев готовит. А значит, у Карен есть ещё час, чтоб разведать обстановку. Она схватила тряпки, щётку и ведро и юркнула на лестницу прежде, чем Клеонтайн успела её заметить.       Торопливо взбежав по лестнице, Карен прошмыгнула в дверцу, которую заметила ещё в начале. Она правильно угадала – там был холл. Карен стрельнула глазами по сторонам, оценивая обстановку. Просторный холл был погружён в полумрак – на улице и так пасмурно, а из-за тяжёлых портьер на окнах свет почти не попадал внутрь. Но она всё равно успела увидеть многое. На полу узорчатый ковёр – будь на её месте кто-то другой, решил бы, что ковёр вытертый от старости, но Карен достаточно побывала в богатых домах, чтобы догадаться: ковёр просто старинный, наверняка стоит больше, чем все роскошные покрывала в шатре Датча. Настоящий кошмар для служанки: пока бережно вычистишь такой щёткой, вся обчихаешься. А вот и лестница – перила все в завитушках, уйму времени потратишь на чистку и полировку. На стенах подсвечники, роскошные, с перламутром. Какие же хозяева жлобы, во всех приличных домах уже давно газовое освещение. Тут Карен заметила такое, от чего даже сбилась с шага – над камином висела картина, изображающая плантацию табака и счастливых негров в белоснежных рубашках. У всех на лицах – белозубые улыбки, все с обожанием смотрят на джентльмена и барышню, что едут через плантацию на породистых лошадях. Картина была такой сахарно-мерзкой, что у Карен к горлу подступила тошнота. Вспомнилось, что рассказывали у костра Ленни и Тилли о своих родителях-рабах. Вспомнился липкий холодный ужас, который плескался где-то в глубине глаз друзей, рождённых свободными, но несущих в самой своей крови память о том, что пережили целые поколения предков.       Из холла вели две двери: одна на парадное крыльцо, вторая на заднее. Карен подошла ко второй двери и выглянула через застеклённую верхнюю часть. И едва не выронила ведро.       По усыпанной гравием аллее от берега реки к дому брела колонна арестантов в полосатых робах. Одежда у всех была одинаковой, а обувь разная: у кого-то драные башмаки, у кого-то мокасины, кто-то и вовсе босиком – босиком, в осенний холод! Головы у многих тоже были непокрыты, лишь у троих убогие шляпы едва прикрывали покрасневшие на ветру уши. Шевеля губами, Карен быстро пересчитала их. Девять человек. Из них двое – совсем пацаны, лет по тринадцать-четырнадцать, а прочие выглядели скорее жалко, чем страшно. Ноги у всех были скованы и сцеплены одной длинной цепью, от этого походка у людей была нелепой, прыгающей, как у воробьёв. По бокам от колонны шагали четверо вооружённых охранников, а ещё – и тут Карен протёрла ладонью стекло, чтобы убедиться, что оно не запотело и ей не мерещится – ехала на невысокой лошадке богато одетая девушка. Ветер развевал её фиолетовое платье, играл перьями на шляпке и длинными тёмными локонами.       Что ж. Кажется, это и есть мисс Матильда Грей.       Под фруктовыми деревьями колонна остановилась. Охранники завозились с цепью, отстёгивая от неё кандалы всех заключённых, но не снимая их с ног. Затем девушка махнула рукой, и заключённые разбрелись по саду, собирая в мешки опавшие листья и фрукты. Двум из них выдали грабли, но остальные собирали мусор голыми руками. Девушка медленно разъезжала среди них, будто совершенно не боясь. Хотя, чего ей бояться безоружных людей, особенно когда рядом находится охрана? Карен наблюдала за происходящим, покусывая губу. Кто-то из этих заключённых – Лем Файк. Тот, ради которого она пришла сюда. Вот бы подобраться поближе…       Она осторожно приоткрыла дверь и выскользнула на крыльцо. Поставила ведро, намочила щётку и начала старательно драить светлые доски, всё время искоса наблюдая за тем, что происходит в саду. В голове крутился образ Лема со старой фотографии, которую ей показали перед отъездом: ни высокий, ни низкий, ни плотный, ни тощий, лицо абсолютно обычное, с коротким носом и густыми бровями, единственное, что врезалось в память – вытаращенные глаза. Но это же не примета. Мало ли, вдруг в момент съёмки у него живот пучило.       – Шевелитесь быстрее! – послышалось со стороны сада. Женский голос, молодой и резкий. Карен остановилась, опираясь на щётку и глядя на то, как Матильда вскидывает руку со стеком – а потом резко опускает её на спину одному из заключённых. Тот вздрогнул и упал, нелепо дрыгнув скованными ногами. Охранники заржали. Карен стиснула ручку щётки, вглядываясь в упавшего. Тот вытирал лицо от грязи, стряхивал прелые листья с клочкастых волос. Рыжих, не каштановых, как у Лема и его тётушек. Остальные заключённые продолжали копаться в мусоре, но некоторые, в том числе дети, нервно оглянулись на девушку. Та снова замахнулась стеком:       – Работать! Надо убрать всё это, пока не пошёл дождь!       Тут, видимо, почувствовав на себе чужой взгляд, девица оглянулась и посмотрела Карен прямо в глаза. Карен отметила, что лицо у Матильды миловидное, но какое-то странное, а что в нём странного, понять не успела – быстро опустила голову, намочила щётку и снова принялась натирать ступеньки. До ушей донёсся размеренный стук копыт, который постепенно приближался. Вот чёрт!       – Значит, ты новая служанка, – голос Матильды прозвучал совсем близко. Карен выпрямилась, поправила сползающий на глаза чепец. Девушка смотрела на неё свысока, покручивая в тонких пальцах стек. Вот сейчас Карен поняла, что с ней не так. У неё подёргивалось лицо: прыгал мускул на левой щеке, дёргался глаз, дрожал уголок рта, будто девушка сдерживала смех. Только взгляд у неё был такой злющий, что сразу видно: ей не до смеха.       – Кто тебе приказал мыть это крыльцо?       Вот чёрт! Сказать, что это Клеонтайн? Но если у тётки будут неприятности, то они тем более будут у Карен. Придумать что-то она не успела – со стороны деревьев донёсся окрик:       – Эй, мальчишка! Ты чего делаешь?       Карен быстро оглянулась. Один из подростков, улучив момент, сунул в рот яблоко, которое подобрал с земли. На взгляд Карен, тут не было ничего такого – всё равно эти яблоки кидали в мешки с прочим сором – но Матильда как с цепи сорвалась. Она закричала, рванула поводья и налетела на лошади на мальчика, так что тот чуть не попал под копыта. А потом свесилась с седла и начала охаживать мальчишку стеком по плечам и спине так, что бедолага выплюнул злосчастное яблоко и заорал от боли. Он прижался к дереву, обхватив его руками, а Матильда хлестала его, роба затрещала и лопнула, лохмотья окрасились кровью… Остальные, в том числе и Карен, были так потрясены жестокостью расправы, что стояли как вкопанные. Только один из арестованных вдруг кинулся вперёд и толкнул мальчишку на землю, а затем поймал в воздухе свистящий стек.       На миг они оба замерли – бледная, с перекошенным лицом Матильда Грей и невысокий арестант с густой щетиной и большими глазами. Очень большими. Карен выдохнула сквозь сжатые зубы. Лем. Вот и он. В следующую секунду Лем вырвал стек у девушки и бросил его на землю.       – М-мисс, – сказал он внезапно очень мягким голосом. – Если вы с-сами хотели это яблоко, н-надо было п-попросить.       Матильда стала белой, как снег. Потом её щёки заалели не хуже яблок. Она взвизгнула и закатила Лему пощёчину. Тот усмехнулся и потёр лицо.       – Вы, ленивые свиньи, ещё не заслужили свой обед! – крикнула девица. – Пока здесь не будет чисто, ни крошки не получите! Я сказала, что вся эта падалица пойдёт в компостную яму – значит, так и будет!       Кто-то лениво рассмеялся, захлопал в ладоши. Карен обернулась и увидела, что с другой стороны дома приближается целая компания – четверо мужчин в чёрных костюмах и шляпах-котелках, на жилетах значки федеральных агентов. «Это за мной, – мелькнула паническая мысль, и Карен взяла себя в руки: они не могли знать, что она в этом штате. И в самом деле, законники просто прошли мимо, не обратив внимания на горничную, и главный из них, темноволосый и усатый, приветливо развёл руками:       – Мисс Грей! Я вижу, вы держите этот сброд в ежовых рукавицах. Похвально!       – Кто-то же должен. Как видите, мои братья снова отсутствуют. Доброго дня, мистер Хиксон. И вам, джентльмены.       – Взаимно. А кто это у нас? Неужели Лемюэль Файк?       Карен мысленно охнула. Хиксон! Тот самый, который разрушил самогонный бизнес мисс Файк и попытался заживо сжечь её саму! Она пригляделась к агенту. Холёные волосы зачёсаны назад, щёки и подбородок гладко выбриты, тёмные усы подкручены. Взгляд тяжёлый и безжалостный. Она никогда прежде его не видела.       – Вижу, тюрьма не прибавила тебе мозгов, Лем. Верни леди то, что ты взял.       Лем смотрел на него своими глазами навыкате, и Карен подумала, что он сейчас кинется в драку, выругается или хотя бы плюнет, но тут он молча наклонился и безропотно отдал Матильде стек. Та скривила рот. Хиксон покачал головой, усмехнулся:       – Вот дубина! Он же весь грязный. А ну-ка почисти!       Лем моргнул. Начал неловко протирать стек краем грязной робы. Хиксон шагнул к нему и схватил за шиворот:       – Не одеждой, дурень. Языком облизывай. Дочиста.       Лицо Лема перекосилось, короткий нос дёрнулся. В глазах мелькнула ярость. Но тут Хиксон выхватил пистолет и направил его на избитого подростка, который всё так же всхлипывал в грязи:       – Руп Хокни! Помню тебя, помню. Смотрю, так и не отучился воровать! Если твой дружок не сделает, как я велю, Руп Хокни, то я отстрелю тебе пару пальцев. Может, так сможешь выучить божьи заповеди. Ну же, Лем. Лижи дочиста.       Карен схватила ведро и спустилась со ступенек. Каждый шаг давался ей тяжело, будто это у неё, а не у Лема, на ногах висели кандалы, но шагов, к счастью, сделать надо было немного.       – Дай сюда, – буркнула она, вырвала у Лема стек, вытерла его мокрой тряпкой, а потом своим фартуком. Хиксон наблюдал за этим молча, и хоть Карен не смотрела на него, ощущала его взгляд. Как будто над головой навис топор. Она протянула чистый стек Матильде:       – Вот, мэм. Так получше будет. А то, как знать, вдруг эта гадость передаётся через предметы?       – Ты о чём это? – прошипела Матильда. Карен выразительно покосилась на Лема:       – Ну, сами видите. У н-н-него с мозга-а-ам-ми н-не всё в п-поря-а-адке, – прогнусавила она, передразнивая заикание Лема. Ещё никогда в жизни ей не было так стыдно за своё обезьянничанье, но внезапно охранники снова засмеялись, а вместе с ними и федеральные агенты – когда надо, Карен могла быть очень уморительной. Молчали лишь Хиксон, Матильда и Лем, и это молчание казалось Карен куда громче смеха. Она вдруг встретилась взглядом с Хиксоном, и от этого липкого, как у рептилии, взгляда ей сделалось жутко. Он ничего не может ей сделать. Каторжников он может колотить и мучить, сколько вздумается, но чужую служанку тронуть не имеет права, а ему этого хочется. По глазам видно, что хочется.       – Не думал, что у вас поменялись порядки, мисс Грей, – нехорошо усмехнувшись в подкрученные усы, сказал Хиксон. – Прежде в вашем доме прислуга умела себя вести.       – Она будет наказана, сэр, обещаю…       Этот увлекательный разговор прервал выстрел. Пуля сбила с Хиксона шляпу, и Карен едва успела отскочить, а не то шляпа прилетела бы ей в лицо.       Стало очень тихо. А потом вокруг затрещали ещё выстрелы, агенты выхватили пистолеты, охранники вскинули ружья. Одной рукой схватив запястье Лема, другой подхватив юбки, Карен бросилась к дому. Сердце прыгало в груди, как загнанная в угол мышь. Одним прыжком она взлетела на низенькие ступеньки крыльца, пинком опрокинула стоящий тут столик и спряталась за столешницей, оценивая обстановку. Лем скорчился рядом с ней, хрипло дыша.       В сад ворвалась дюжина всадников в разномастной одежде, все хохотали и палили из револьверов – по большей части в воздух, но и людям досталось. Один из агентов лежал на траве без движения, один из охранников выл от боли, прижимая руки к животу, а агент Хиксон отстреливался из-за дерева. Один из всадников расхохотался:       – Эй, агент, а где же ваша шляпа?       Он её и сбил, поняла Карен. Этот бандит был молодой и расфуфыренный, как павлин: весь в белом, длинные русые волосы напомажены и завиты, аккуратные усики точно золотой краской нарисованы на лице.       – Я ненадолго, господа. Мы только заберём нашего товарища. Эй, парни, хватайте его!       Один из каторжников – тот, с рыжими волосами – радостно вопя, запрыгал на скованных ногах вперёд. Здоровенный всадник схватил его за шиворот и усадил в седло позади себя. Но тут вперёд вырвалась Матильда – платье в грязи, шляпа куда-то пропала, растрёпанные локоны тёмным облаком колышутся вокруг бледного перекошенного лица – и завопила:       – Стоять! Верните его мне! Я его честно арендовала, вы, мерзавцы!       – Мисс, уходите оттуда! – рявкнул Хиксон. Он и другие агенты прятались за деревьями, а бандиты со смехом стреляли по деревьям, не давая агентам продыху. Несчастным заключённым было не до смеха – они в ужасе метались вокруг, прыгая, как перепуганные птицы, на скованных ногах, ползли в грязи, спасаясь от пуль. Но Матильда будто не замечала всего этого хаоса. Длинноволосый красавчик в белом вытаращился на неё, белозубо улыбнулся:       – Мисс, мне жаль, что я стал причиной неудовольствия на столь прелестном личике!       «Вот же врёт и не краснеет! – восхитилась Карен. Матильда же не оценила красноречия, бросилась наперерез всаднику, который хотел увезти рыжего заключённого:       – Верните! Верните его немедленно!!! Ещё много работы!       – А ну, с дороги!       – Ну-ну, разве можно так с дамой! – возмутился красавчик. Но ничего плохого с Матильдой, к сожалению Карен, не случилось – со стороны дома, не обращая никакого внимания на хаос и дым, на всех парах неслась Клеонтайн. Крича что-то неразборчивое мужским голосом, она накрыла Матильду своими ручищами, как крыльями. Дальше Карен ничего не видела – рядом в воздухе что-то просвистело, раздался оглушительный грохот, звон… очнулась она, уже лёжа на траве. Земля под ней дрожала – бандиты скакали прочь так же быстро, как и появились.       Чья-то огромная тень нависла над Карен. Твёрдые пальцы вцепились в руку и грубо потянули наверх. Карен закричала, попыталась пнуть напавшего, но тут услышала голос Клеонтайн:       – Дельфина! Вот дурёха! Не бейте её, мистер Скотт, я сама с ней разберусь! Ей-богу, она так быстро улизнула, что я ничего не заметила…       Карен вскочила на дрожащие ноги, окинула взглядом Скотта Грея – высокого типа с внушительными усами и ещё более внушительным животом. Надо бы поздороваться, да тут её отвлёк жалобный стон.       По белым доскам крыльца рассыпалось битое стекло, растеклась кровь. На ступеньке сидел Лем. Позади него жалобно скрипела разбитая стеклянная дверь, рядом валялся камень, который недавно просвистел в воздухе. А сам Лем с несчастным, потерянным видом держался за свою правую ногу. В ней торчал огромный окровавленный обломок стекла.       – Ты, значит, новая служанка? – гаркнул Скотт. Карен не успела ответить – с другой стороны налетела Матильда, сунула ей в руку брошенную щётку:       – Быстро прибери здесь! Ты оглохла, что ли?       Самое время было вспомнить уроки Дэнни-Ли, опустить взгляд и пролепетать «Да, сэр, да, мэм». Но вместо этого Карен посмотрела на истекающего кровью Лема, закатила глаза и прошипела:       – Твою мать, ну и денёк!