Путь к твоему сердцу

      За этот короткий срок ухаживания за больным Кадзухой, Куни узнал очень много всего нового: раньше он знал, как перевязывать боевые ранения, а сейчас учился аккуратно обращаться с восстанавливающимися ногами Кадзухи.       В сонном бреду тот часто звал его во сне. Лихорадка одолевала его, пот градом стекал по сморщенному лбу. Куникудзуши смущенно вытирал чужое тело от холодной влаги.       Море было спокойным, небо светлым, но, несмотря на внешнюю атмосферу этого явления, Дзуши чувствовал искреннее напряжение и волнение. Его друг не просыпался, говорил несвязный бред, а пальцы его ног еле-еле восстановились. — Котенок, — в очередной раз Кадзуха воззвал к вниманию своего друга, — Я хочу, чтобы ты мне спел. Мне плохо спится. — Давай, засыпай, Кадзуха. Я не буду петь. — Ну пожалуйста! — он открыл свои алые пленящие глаза, глядя вверх, выглядел он так, будто сейчас расплачется, — Я тебя очень прошу, любимый. Любимый? — Какой еще «любимый»? Не выдумывай, спи.       В этот момент атмосфера вечера со спокойной сменилась на ужасно неуютную. Как вообще можно привыкнуть к таким обращениям? С «котёнком» он ещё кое-как смирился, но «любимый» — это уже через край. — Кажется, я влюбился в тебя, Куникудзуши, — прикрывая устало глаза, проговорил Кадзуха, после чего развернулся спиной к собеседнику и, видимо, уснул.       Куни же опустился к нему на кровать, а затем, подумав с минуты, решил, что, раз Кадзуха спит, то можно немного перейти границу. Он наклонился немного, заправляя волосы за ухо, и касаясь горячими, чувственными губами чужой щеки.       Тёплое чувство разлилось по всему телу. Что это такое? Что за неизведанные эмоции появляются у юного, ничего не знающего о любви Куни? Неужели, он тоже смог почувствовать влюбленность? Пронёссшаяся вмиг мысль, сперва напугала Куникудзуши, а затем жутко смутила.       Он прикрыл покрасневшие щеки руками, снова заглядываясь на спящего рядом Кадзуху. Про себя он отметил, что то, что он влюбился — неудивительно, ведь Кадзуха так добр и заботлив, а сам парень никогда не испытывал подобных возвышенных чувств. — Может быть, я тоже влюбляюсь.       Куни уже собирался подняться к себе на койку, но Кадзуха вдруг обернулся на него, с вопрошающим взглядом? — Правда? –Правда, правда. Спи уже, — раздраженно пробубнил Куникудзуши.       Довольно посмеявшись, Кадзуха послушно-показательно закрыл наконец глаза и более ночью не просыпался, а в это время Куникудзуши утопал в своих глубоких раздумьях. Действительно ли этот белобрысый поэт-фантазёр так сильно запал в его сердце? Сердце…       Как он может запасть в его сердце, которого, к слову, нет. Как может он, этот дряный мальчишка, ненужный даже своей собственной матери, быть кем-то любимым? Невозможно.       Тишина ночи, чёрный пейзаж в иллюминаторе, мурчащий Томо под боком — всё это стало таким близким и родным всего за эти несколько недель.       Нет. Кадзуха точно был милым, добрым, заботливым и открытым, но сейчас Куникудзуши точно не до любви. Он вдруг задумался о своём будущем. Как же ему определиться со своей судьбой? Что делать по приезде в Ли Юэ? Эти вопросы стояли давно, просто были проигнорированы.       «Может быть податься в чайные мастера? Я люблю чай, может получится на этом развиться? А может лучше начать путешествие? Я бы хотел побывать во всем мире… Или нет… "       Куда деть себя и свои пессимистичные мысли, Куни не знал. Он точно был уверен, что очень хочет наконец обрести свое место в жизни. Томо мягко коснулся своей лапкой кукольного лица, привлекая внимание.       Кадзуха покашливал во сне, стараясь поправить одеяло, не открывая глаз. Куни перегнулся слегка вниз, в свете одинокой луны рассматривая чужое бледное лицо. Болезнь выкачивала из Каэдахары все жизненные силы. Он мотал головой в сонном бреду. Испугавшись его состояния, Куни спустился обратно, не находят себе места.       Протянув ладошку, он коснулся потного от лихорадочной испарины лба, тот был до ненормального горяч. Рядом с кроватью стоял медный таз с холодной водой и тряпкой, которую Куни поручили класть на лоб своему соседу.       И как должна работать волшебная мокрая тряпка? Он не понимал, но делал все, как сказали, отжимая марлю и аккуратно размещая на лбу друга. — Котик, — снова позвал его Кадзуза, — чмокни меня на ночь. — Чмо. — Нет-нет, поцелуй в лобик перед тем, как класть эту тряпку, — Кадзу схватил чужую руку на полпути. — Кадзуха, прекращай сейчас же, иначе я просто позову врача и не буду тут с тобой нянчиться.       Расстроенный сие происшествием и обломанным поцелуем от милого мальчика, Кадзуха с позором принял мокрую ткань на лоб без припераний. — Котёнок, позволь мне кое в чём тебе признаться? — после положительного кивка он продолжил, прикрыв усталые веки, — Ты подарил мне тонны вдохновения, я серьезно влюбляюсь в тебя. Я настаиваю на том, чтобы ты почитал те записи.       Он указал дрожащим пальцем на столешницу, где были сложены пара свитков и листы выпрямленной бумаги, перевязанные красной ленточкой. Затем он окончательно провалился в долгожданный сон, страдальчески положив руку на лоб, а Куни, сгорая от дикого любопытства, пошёл смотреть, что же там за таинственные записи.       Он чувствовал себя каким-то вором или может быть маньяком, который вторгается в чужое личное пространство, но... Ему ведь разрешили. Потянув атласную ленту, он открыл для себя стопку исписанных вдоль и поперек бумаг, на которых иногда красовались чудесные рисунки.       Портреты Куникудзуши вперемешку с удивительными, живыми стихами создавали впечатление книги или какой-то биографии великого деятеля. Охнув от удивления, парень стал рассматривать своё лицо в разных ракурсах, перелистывая страницы и быстро пробегая глазами по тексту.       "Любовь моя, вдохнувшая в моё тело чувства, бездыханна, но так прекрасна... " – эти строки тронули его до глубины души, всё-таки никто не видел в юном наследнике ничего хорошего, а этот чудесный человек смог разглядеть в нём частичку чего-то величественного и, видимо, любимого.       Смутившись своих мыслей о любви, Куникудзуши аккуратно положил на место просмотренные бумаги, заворачивая обратно в ленту. – Ты меня любишь? – задал вопрос глухой тишине ночи парень. Ответа он, конечно, не получил, так как предмет его раздумий крепко спал. – Если бы я мог научиться любить в ответ... Я бы очень хотел стать тебе ближе.       Сказав эту глупую фразу, он распробовал слово "любовь" на кончике языка и сморщился, но не от того, что это ему не нравилось, а наоборот, потому что он был в восторге от этого ощущения.       "Любить – это так красиво..."– подумалось ему, когда он лениво забирался в свою постель.       Неужели он, кукла без намёка на чувства, способен проникнуться чувствами, отдать всего себя кому-то, кто будет так же любить его до потери пульса, делать его счастливым, каждый день даря приятные эмоции.       Это просто смешно, но, чем больше он углублялся в пучину своих тёмных дебрей под названием "мысли" , тем больше он морально уставал. Разве можно так сильно желать быть любимым и не желать чувствовать хоть что-то одновременно? Какие же сложные эти отношения, как трудно ему разобраться в нитях душевных мечтаний.       Этот мысленный монолог убил в нём всё желание думать о чувствах, в которых разобраться было труднее, чем в стоге сена найти иглу. Действительно, ему было важно осознать, принять то, что с ним происходит, но блок на эмоции, поставленный его матерью с самого детства, не давал спокойно отдаться, не испытывая чувства вины.       Куни безумно завидовал в этом пофигистическом отношении Кадзухе, ведь тот мог запросто объявить о себе, не стесняясь станцевать джигу и спеть оду о любви перед всем честным народом. Куни понимал, что для этого белобрысого поэта любовь не есть что-то ненормальное, а эмпатичные чувства абсолютно приемлемые и даже хороши, в каком-то смысле.       Утомившись от собственных мыслей, Куни стал сопеть, уткнувшись в мягкую подушку.       День для него начался с ужасных и одновременно чудесных новостей: завтра они будут в Ли Юэ. Наконец-то, он сможет начать полноценную жизнь. По крайней мере, он на это надеялся. А ужасной эта новость была потому, что ему придется расстаться с Кадзухой, а ведь он даже не успел вдоволь понять свои истинные намерения на счет своего друга. Придется остаться в таком положении снова.       Оставляя эти отношения, хоть и дружеские, в зародыше, он стал готовиться к высадке и началу новой жизни. Вдыхая полной грудью солёный морской воздух, он стоял одиноко на палубе, глядя задумчиво вдаль. – Нам придется попрощаться, – почувствовав приближение Кадзухи по его особенной походке, он предупредил любые его вопросы. – Я понимаю... Слушай, я хотел извиниться за всё, что сказал. Всё-таки мои чувства, хоть и касаются тебя, но я не должен был быть так настойчив. – Я бы хотел попробовать быть с тобой, но я не умею любить, уж прости. Я правда хотел бы, но, видимо, судьба против. – Жизнь иногда преподносит несчастливые карты. Ничего страшного, ведь мы обретём счастье, каждый по-своему, но всё будет хорошо. – Обещаешь? – шепотом проговорил Куни. – Клянусь.

***

      Земля! Наконец-то ноги уставшего от однообразного морского пейзажа Куникудзуши коснулись твердой поверхности. Он был счастлив, улыбался до ушей, и вертел головой во все стороны, стараясь рассмотреть интересные многоэтажные здания.       Он выбежал вперед команды, так как не был обременен обязанностью таскать грузы с корабля на землю. На пароме Алькор ожидала свита Нин Гуан, состоящая из прелестных девиц. Кадзуха долго разговаривал с ней и Бэй Доу, когда к ним подошёл веселый и открытый для новых знакомств Дзуши. – Здравствуйте! Я хотел поинтересоваться, сколько ещё корабль будет в гавани, чтобы я пришел попрощаться.       Он глянул из-под своей темной челки на внушающую страх и какую-то тревогу женщину перед собой. Та сдержанно поприветствовала его, а затем многозначительно кивнула Кадзухе. Он очень интересно отреагировал, пожав плечами и снисходительно улыбнувшись. – Котик, давай отойдем на минутку?       Он взял его под руку и спокойным шагом повел чуть в сторону. Нин и Бэй Доу продолжили переговариваться, лишь изредка поглядывая на пару. – Знаешь, я не хочу лезть в твою жизнь, но я бы хотел сделать прощальный подарок,– он глянул на своего спутника, полностью развернувшись к нему корпусом. – Да? – Куни смущенно отвёл взгляд, не в силах противостоять такому Кадзухе. – Я договорился с Нин, чтобы она устроила тебя в чайный дом. Теперь у тебя гарантированно есть работа, но ты, конечно, всегда можешь отказаться, – не успел он как следует закончить своё предложение, как переполненный эмоциями Куникудзуши кинулся ему на плечи, обвивая тонкими руками. – Спасибо! Спасибо! Спасибо! – он отстранил голову, а затем самым неумелым образом, но самыми искренними намерениями звонко чмокнул своего друга в щеку.       Тот сперва опешил, но, быстро собрав мозги в кучу, обнял в ответ этого милого котоподобного парня. – Вы отплываете уже завтра? – с грустью уточнил он у Кадзухи, на что тот с уверенностью ответил положительно. – Мне жаль, котик, что я не смогу остаться ещё на чуть-чуть, но капитан Бэй решила в последний момент, что мы сразу отправимся в Сумеру. – Жаль. Я буду скучать.       Сказав это, Куникудзуши окончательно отстранился, сконфуженно пожимая протянутую на прощание руку. Он ушел в поисках того самого чайного дома, где обещали ночлег, а Кадзуха ещё долго стоял у берега, наблюдая за ритмичными движениями холодных волн.       Он бился в размышлениях. С одной стороны, он очень привык к команде, к капитану и своим друзьям, но с другой – он уже очень давно не жил полноценно.       "Может, пора остепениться..?", – думал он, пока последние закатные лучи не утонули в черной воде.