Путь к твоему сердцу

      Как только Кадзуха приблизился к возвышенности штурвала, он окликнул своего друга, приглашая с ним прогуляться. На корабле было много вещей, которыми можно было заняться.       Почти каждый член экипажа приносил с собой настольные игры, карты, музыкальные инструменты, поэтому, когда двое парней зашли в каюту какого-то мужчины и взяли, с его разрешения, конечно же, игру «Ходилку», Куни не удивился.       Но он озадаченно наблюдал за действиями Кадзухи, когда тот объяснял правила. — Смотри внимательно. Твоя фишка, — он потянул маленькую фигурку, — А эти кубики ты должен кинуть на бумагу. Видишь карту? Вот, сколько выпало чисел, на столько и двигаешься фигурку. Победит тот, кто придет к финишу первым. — Это же детская игра. А как же тактика? Деньги? — удивленно спросил Дзуши. — Да какая тактика? Игры нужны, чтобы расслабиться, поболтать за приятным занятием. — Хорошо, давай попробуем.       Взяв в стаканчик два аккуратных кубика, Куникудзуши потряс, а затем выкинул их на бумагу. — Две единицы. Ходи.       Далее Кадзуха выкинул все 12, а потом ещё и ещё. Удивлению Дзуши не было предела. Как он способен все время выбрасывать одно и то же число? Парень заподозрил неладное, понимая, что Кадзуха мухлюет. — Эй! Ты жульничаешь! — вскрикнул он.       Томо, сидевший все это время подле, подскочил и выбежал из каюты в панике. Кадзуха засмеялся, прикрывая рот. — Я думал, ты уж никогда не догадаешься, — он утёр влагу с глаз и успокоился. — Но зачем в такой простой игре жульничество, это же буквально игра на удачу, — ни разу не сталкивавшийся с такой ситуацией Куникудзуши воспринял все слишком серьезно, действительно пытаясь играть. — Да-да, эта игра на удачу, однако, когда ты играешь во что-то более весомое или на деньги, такие чудо-кубики очень даже помогают. — Ты просто жулик и вор, — Куни надулся, обиженно отвернувшись в сторону.       Игра не задалась. Кадзуха, не став спорить с мальчишкой, достал бумагу и снова начал что-то выводить. Усердно, высунув язык. В каюте было тихо, слышно было лишь топот с палубы и как вода ласково омывала бока корабля. Куникудзуши вглядывался в морской пейзаж, а чиркавший все это время Кадзуха вдруг поднялся, подходя к парню поближе.       Он наклонился и, ничего не говоря, стал пялиться в глаза Дзуши. Он смотрел будто прямо в душу, а когда темноволосый кинул многозначительное: «Чего?», Кадзуха лишь качнул головой, возвращаясь на свое место. — Слушай, а ты можешь мне попозировать? Я хочу изобразить тебя, — внезапно спросил он. — Ты что и рисовать умеешь? Я думал ты пишешь стихи. — За столько лет на корабле, где себя занять нечем, и не такому научишься. Вон, Ли Вэнь научилась делать из сухой кукурузы панно, — усмехнулся он. — Ну тогда могу и попозировать, но как? — Сиди как сидел, просто поверни свое чудесное кукольное личико в мою сторону.       Кадзуха продолжил сосредоточенно писать картину заточенным угольком. Он неоднократно поднимал глаза на сидевшего смирно Куни, а потом, в один миг, присмотрелся и выдал: — Ты что… Не моргаешь? — его брови поползли вверх по лицу. — Что это значит?       Когда Кадзуха находился в состоянии шока, от того, что парень знает всё про войну, битву, переговоры, но совершенно не знает настолько простых вещей, то он начал объяснять, как правильно моргать и зачем люди это делают. — Я думал, вы закрываете глаза из-за солнца, — бормотал себе под нос Дзуши. — Мой дорогой, мы люди, нам необходимо, чтобы глаза оставались влажными… Я только сейчас присмотрелся, что когда ты, не моргая, пялишься на меня, мне становится жутко…       За душевными разговорами о разных бытовых вещах, Куни понял, как долго он жил, будучи и внешне, и внутренне мертвым. Обычные, нормальные люди могут тратить время на мелочи, расстраиваться, веселиться, могут моргать, кашлять, да хотя бы дышать. А что у него? У Куникудзуши даже сердце не бьется. — Котик, куда ты собираешься отправиться первым делом по прибытии в Ли Юэ, напомни? — Я еще раз обдумал свой план, но я, честно говоря, ничего дельного и не надумал.       Кадзуха поделился, что в Ли Юэ они на всех парах мчатся, потому что «капитан Бэй соскучилась по своей любимой» Нин Гуан — волей небес. Он с улыбкой и мягким смехом рассказывал о своих друзьях и близких, о счастливых моментах и о горьком опыте потери. Он был открыт, и Куни, чувствовавший чужое доверие, сам начал проникаться к молодому человеку тёплыми чувствами.       Кажется, с ним никто и никогда не общался так мило: на равных, с уважением. Это грело его отсутствующую душу. День близился к концу, когда оба парня прелестно болтали. Внезапно Бэй Доу начала созывать весь экипаж на палубу. — Мы отстаём от срока, возможно, попадем в ледник со дня на день, — говорила она грозно и строго. — Мы опаздываем почти на месяц. Это произошло из-за задержки открытия порта в Инадзуме.       Она продолжала объяснять что к чему, оказалось, что «ледник», про который она твердила — ни что иное, как отколовшийся от вечно мёрзлого ледяного барьера на северном полюсе кусок льда, который несётся с течением по всему океану. Конечно же, повезёт, если он один, или их два, но когда ледники раскалываются, образуя кучу айсбергов, становится действительно опасно.       Встревоженный экипаж стал расспрашивать Бэй о технике спасения, на что она рекомендовала положить самую тёплую одежду в шаговой доступности и собрать узелок провизии на случай, если придется покидать корабль на шлюпке.       После этой триады, Кадзуха развернулся, схватив за руку Куникудзуши, направляясь обратно в каюту. — Ты слышал, что она сказала, собирай вещи и оставь самое нужное под своей подушкой, — но когда он перевел взгляд на хлопающего себя по ногам Куни, понял, что ему и собирать нечего. — Ладно, брось. Надеюсь, всё обойдется.       Они сели обратно на нижнюю койку, но настроения общаться или играть больше не присутствовало. Был вечер, и Кадзуха предложил другу либо лечь спать прямо сейчас, либо сходить, прогуляться по ночной палубе.       Матросы развели пляски, вновь играя уже надоевшую, но такую родную всем мелодию. Они весело пили разливное пиво, выкрикивая что-то в свете керосиновой лампы. Куникудзуши глядел на это действо, как на что-то инородное, ненормально, ведь танцев он тоже никогда не видел.       Вдруг, повеселевший от алкоголя Кадзуха бесцеремонно схватил его за руку и потащил в середину образовавшегося круга. Он танцевал, бодро перебирая ногами, пока ему усердно хлопали и свистели. Куни же стоял как вкопаный, ожидая, что его сейчас засмеют и пустят с позором.       Однако Кадзуха положил руку на его плечо, показывая как правильно выполнять легкие движения руками и ногами. Быстро схватив этот мотив на слух, Дзуши стал активнее принимать в этом участие, а когда стал почти синхронно выполнять движения с Кадзухой, и вовсе забыл про стыд.       Ему стало также очень весело, он смеялся, щеки его порозовели, а еще более весёлый от спиртного Кадзуха водил его по кругу, заставляя совершать бесчисленные обороты. В конце концов, когда песня подошла к концу, Кадзуха притянул к себе темноволосого парня, чьи глаза сейчас блестели, словно две звездочки на небе, и страстно поцеловал.       Красочная картинка тут же разбилась вдребезги, а испугавшийся этого Куни, под аплодисменты удивлённой и взбудораженной публики, удрал со стыдом с палубы. Кадзуха явно был не в себе, он ведь пьян, он не может просто взять и поцеловать человека против воли… Но подумает он об этом завтра, когда жижа в его голове снова соберётся в мозг.

***

      Находясь в каюте, Куникудзуши не знал, куда себя деть, что сделать, куда спрятаться от всепоглощающего чувства стыда. Зная о романтике ровно столько, сколько было ее в книгах про войну, он не имел представления, как реагировать на чужой язык в своем рту. — Эй, Куни, — в каюту ввалился полуживой Кадзуха, — Ты прости, я не специально. Просто подумал, момент подходящий.       Он мямлил неразборчиво, прикрыв глаза в приятной усталости, а Куникудзуши не знал, что ответить, какую эмоцию изобразить на лице и лишь громко засмеялся, словно в него вселился демон, или он псих, только сбежавший из-под надзора.       Кадзуха еще немного помялся у входа в каюту, а затем, как есть, завалился на свою койку. — Надеюсь, не напоремся на ледник, пока я сплю. Если что, разбуди.       А Куни лишь отмолчался, был он обижен или смущен, он не понимал, но точно не хотел общаться с Кадзухой сейчас. Ему осталось буквально несколько дней и придется прощаться с полюбившейся командой.       Решив пройтись, он направился в камбуз, где варили заготовки на завтрашний день, присел на скамейку, скромно сомкнув руки на коленях.       Наблюдать за людьми было интересно, а ему как раз было очень необходимо развеяться, отвлечься. Вдруг ему подумалось, что он приобрел какие-то чувства за то время, что находится здесь. Он стал более эмпатичным, начал учиться людским привычкам, подражать их манере. Он даже старался специально контролировать свое дыхание и другие человеческие особенности.       Сидящего тихонько парнишку заметил кок, который как раз тащил тяжелую кастрюлю с какими-то овощами. – Малец, помогай, раз пришел, – мужчина подозвал его и начал вовлекать в дела.       Перетащив две кастрюли, помыв около дюжины жирных тарелок, протерев все столы, усталый Куни решил уйти из этого места, когда его подозвала одна миловидная девушка. – Ты же друг нашего Кадзу? Он о тебе говорил. Сказал, что хоть ты и не очень разговорчивый, но ты просто душка, – она хихикнула в рукав своей кофты. – Он говорил про меня хорошие вещи? – Да, а ещё сказал, что ты ему нравишься, но ты не рассказывай, откуда узнал, – она подмигнула удивлённому Куни, – А ещё, он собирается посвятить тебе свою новую поэму.       Мир Куникудзуши медленно таял, оставляя от серой оболочки его прошлой жизни буквально ничего. Сейчас, он больше уже не злился на бестактность своего друга, а, наоборот, хотел узнать побольше. – Гудзи Яэ из храма Наруками однажды рассказывала мне о любви... – он начал тихонько говорить. Удостоверившись, что его не слышат, продолжил, – Но я не знаю, как правильно реагировать на, например... Поцелуй? – Ой, мышонок, давай я тебе всё объясню. В делах любовных я гуру, – девушка скрестила руки в гордом жесте, – наш Кадзуха тебе нравится? – Почему все это спрашивают? В каком смысле нравится? Да, он хороший, но не только он, а любить можно только одного... – Любить – это хотеть провести с ним время, хотеть заботиться о нём, о его самочувствии. Любовь - это когда ты интересуешься его увлечениями, а также открыто можешь говорить с ним о своих. – Тогда, получается, я его люблю? – Возможно, мысли-то твои я не читаю.       Не зная, что должен чувствовать, Куникудзуши направился обратно в их общую каюту, захватив два сухаря для приличия, и по дороге забрав Томо. Он плёлся по коридору, пошатываясь, из-за перевеса со стороны руки, в которой держал котика.       Он усадил пушистика на кровать, сам разделся и тоже улёгся. В отличие от предыдущих нескольких дней, сон совсем не шёл и он так и пролежал до утра с открытыми глазами.       Ему стоило много над чем подумать, прийти к какому-то логическому выводу. Он совершенно не знал ничего о человеческих чувствах, не знал, как должен себя вести, как ему, такому вот, понять что он чувствует? Он бессилен в этой ситуации, а его единственный друг – и есть причина его бессонницы. – Котик, ты тут? – сонно спрашивали бархатным голосом снизу. – Тут, и мне есть о чём с тобой поговорить.