Favourite crime/Любимое преступление

Эдрик смотрел в окно больничной палаты: он устал, рана болела, а он так и не смог увидеть своих сестер, не говоря уже о друзьях. Очевидно, офицеры хотели поговорить со всеми, и пока они этого не сделали, они могли видеться друг с другом, хотя существовала вероятность, что кто-то умер. Эдрик был в ужасе от этой мысли, потому что не мог больше смириться с потерей еще одного члена своей семьи. ⎯⎯⎯ «Почему все это случилось с нами?» — спросил он, глядя на небо и не получая ответа. Долгое время он наказывал себя. Иногда ему казалось, что его чувства взорвутся в груди, потому что обычно он никогда их не выражал. Он был единственным мужчиной, который должен был защитить своих сестер, но он этого не сделал, даже когда его младшая сестра расплакалась в его объятиях, увидев его снова после года отсутствия. Возможно, именно из-за этого Эмити перестала ему доверять. Ведь когда Амелия умерла, они были вынуждены уехать к тете и дяде в Бостон. Когда его старшая сестра уехала, их семья развалилась на части. (Некоторое время назад) На белом гробу были вырезаны розы, тюльпаны и мелкие детали, имитирующие море. Небо было ясным, как в день ее рождения, дул теплый ветерок, который успокаивал Блайтов, прощавшихся со своей первой дочерью. Одалию, которая всегда казалась отстраненной от боли, поддерживал ее муж, который, несмотря на всю боль в мире, стоял за свою семью. Эмбер и Эмира громко плакали, а Эдрик обнимал маленькую Эмити, которой было так же плохо, если не хуже, чем ее матери. ⎯⎯⎯ «Мы здесь ненадолго,» — сказала та девушка, глядя на присутствующих, — «нас все видят, мы смеемся, любим, проигрываем, выигрываем и плачем по бесчисленным поводам, но когда мы уходим, этого не замечают, это как вздох, как полуденный бриз, мы уходим, а мир, в котором мы живем, продолжается.» Розы вокруг гроба Амелии колеблются на ветру, а боль - единственное, что преобладает. — «Мы находимся здесь в течение небольшого периода времени, в течение краткости, настолько эфемерной и прекрасной, что когда она заканчивается, мы не замечаем этого, Амелия Блайт не была самой вежливой девушкой на свете, она была из тех, кто побьет тебя за попытку пофлиртовать с ней, — пошутила Скарлетт, вызвав у всех смех. — Когда мы познакомились, нам было по 15, и первое, что она мне сказала, было: "Хочешь создать группу? Мне нечего делать."» На губах Одалии появилась улыбка, когда она вспомнила, как однажды днем ​​много лет назад Амелия, будучи моложе, вбежала к ней в спальню и заверила, что это будет лучшая группа в мире. — «И мы это сделали, создали группу в 15 лет,» — вспоминает Скарлетт, меланхолично улыбаясь, — «Это странно, ведь всего пару месяцев назад мы говорили о поступлении в университет, а теперь все планы, которые мы строили, рухнули.» Брюнетка вздохнула и посмотрела на маленькую Эмити, которая смотрела на нее с любопытством и грустью. — «Есть стихотворение, которое Амелия любила, она всегда говорила, что кто-то должен был сказать его на ее похоронах, я всегда знала, что скажу это, но никогда не думала, что это будет так скоро,» — воскликнула девушка, вытаскивая из своего черного пиджака листок бумаги. Присутствующие наблюдали за тем, как гроб осторожно опускают в яму в земле, на этот небольшой холм, в ту же погоду, что и при рождении Амелии. Эмити подумала, что это похоже на поэму, потому что день отъезда ее сестры был таким же, как и день ее приезда, только она оставила после себя слова песен, которые никогда не исполнит, аккорды, затерянные в ветре, и огромную пустоту внутри каждого. "Вспомни меня, когда я уйду далеко-далеко в безмолвную страну; когда ты больше не сможешь держать меня за руку, и когда я соберусь уходить и решу остаться". Каждый из ее детей шагнул вперед, чтобы опустить белую розу на гроб, и раздался душераздирающий крик Одалии. Эдрик закрыл глаза, не желая вспоминать. Эмира смотрела на гроб и запоминала каждую деталь шкатулки, думая, что Амелии, возможно, понравилось бы это украшение. Эмбер в ярости выронила розу, ей была ненавистна мысль о том, что ее сестра умерла, ей было неприятно осознавать, что она больше никогда не сможет спорить или выслушивать ее жалобы, и это было больно. Эмити просто бросила ее без особой спешки. Амелия и она жили в одной комнате, и каждый вечер она слушала ее песни, слушала ее споры с Вионой и ее пошлые разговоры, Амелия обнимала ее, когда ей снились кошмары, и даже не раз готовила ей горячий шоколад с единственным условием - никому не говорить. Это всегда был ее секрет, но теперь ей снова нужна была чашка, даже если она всегда была немного горькой. Она хотела вернуть сестру. "Вспомни меня, когда ты больше не будешь рассказывать мне день за днем о будущем, которое ты планировал для нас: просто вспомни меня, пойми, когда будет слишком поздно для утешений и молитв". Скарлетт ушла с этого мероприятия, не дожидаясь, пока закопают гроб, ей нужно было выяснить, что случилось с ее друзьями. Ей нужно было найти причину, по которой кто-то ни с того ни с сего отнял у них будущее, и прежде всего ей нужно было найти справедливость для них обоих. Люсия затушила сигарету, глядя на похороны издалека, на ее лице было несколько синяков от очень агрессивного допроса Белоса. ⎯⎯⎯ «И пьеса заканчивается великолепным финалом», — шепчет она, глядя на семью Амелии. "Однако, если ты забудешь меня на мгновение, а потом вспомнишь, не плачь: ибо, если тьма и порча оставят след моих когда-то мыслей: гораздо лучше, если ты забудешь меня и улыбнешься, чем вспомнишь и будешь грустить" Когда похороны закончились, Блайты остались еще ненадолго, потому что их дети хотели украсить надгробие несколькими вещами, которые, как они были уверены, понравятся Амелии. Эдрик нарисовал череп, Эмира раскрасила буквы имени сестры розовым, Эмбер посадила несколько семян тюльпанов и роз, а Эмити просто положила немного блесток под эпитафию сестры. "Ибо даже в смерти я знаю, что свободна". (...) ⎯⎯⎯ «Почему нам нужно уехать?» — спросил Эдрик, грустно глядя на отца. ⎯⎯⎯ «Я не могу позаботиться о вас всех,» — признался Аладор, глядя на сына. — «Твоя мать все еще в больнице и, видимо, какое-то время ее не будет». ⎯⎯⎯ «Позволь Эмити поехать с нами», — умоляла Эмира рядом со своим близнецом. ⎯⎯⎯ «Да, ей всего 12, несправедливо, что ей приходится проходить через это одной, мы должны быть вместе,» — поддержала Эмбер, у которой все еще были зеленые волосы. Аладор вздохнул, он был измотан: похороны Амелии были опустошительными, его жена не переставала плакать, а вид ребенка в гробу разрывал ему душу. Но разлучить детей было, возможно, лучшим выходом, ведь всего несколько дней назад Эмити посетил доктор, который сказал ей, что ей нужно снова есть, иначе она сильно навредит себе. ⎯⎯⎯ «Она не может поехать,» — прокомментировал мужчина, с пониманием глядя на своих детей. «Ее состояние не позволяет ей путешествовать, она должна понять, что я не могу рисковать, что если Эмити снова заболеет.» Все трое кивнули, глядя на отца, который подошел к ним, поцеловал каждого в лоб и отправился в комнату Эмити, которая спала, как и каждый день на протяжении последних двух недель. Аладор смотрел, как спит младшая из его дочерей: подушка снова была мокрой от ее слез и от того, как каждый день менял ее. ⎯⎯⎯ «Как ты думаешь, Амелия научила бы меня петь?» — спрашивает Эмити, глядя на пустую кровать рядом с ней. ⎯⎯⎯ «Я уверен, что она бы это сделала,» ⎯⎯⎯ воскликнул мужчина, не обращая внимания на ком в горле, образовавшийся при его произнесении. ⎯⎯⎯ «Я больше не могу слушать ее музыку,» - шепчет маленькая девочка со слезами на глазах. «Я хочу, чтобы она вернулась... Я хочу иметь возможность послушать ее еще раз... Я просто хотела, чтобы она вернулась, папа.» Аладор лег рядом с девочкой и крепко обнял ее, чувствуя, как слезы намочили его рубашку, он слушал, как она громко плачет и повторяет имя своей сестры, и единственное, что он мог сделать, - это оставаться рядом. — «Все в порядке,»— прошептала она, лаская волосы маленькой девочки. — «Все в порядке, принцесса.» (...) Последняя ночь близнецов в квартире была особенно грустной, хотя их отец готовил, а младшая сестра встала с постели. ⎯⎯⎯ «Хотите посмотреть фильм?» — спросил патриарх Блайтов, глядя на своих детей, которые подняли плечи. Ни у кого не было настроения смотреть или слушать что-то волшебное или претенциозное, что Disney разместил на своем сайте, как и не было настроения смотреть Netflix или что-то еще. ⎯⎯⎯ «Можем ли мы посмотреть старые видео?» — спросила Эмити, глядя на отца, который был удивлен этой просьбой. Прошло так много времени с тех пор, как они смотрели эти видео, годы с тех пор, как кого-либо из их детей в последний раз просили о работе такого типа. — «Конечно, принцесса,» — ответил Аладор, вставая и взъерошивая волосы Эмити. Близнецы вздохнули и принялись убирать со стола, пока Эмити и Эмбер накрывали на стол, чтобы устроить вечер кино, как они всегда делали раньше. Аладор зашел в ванную и закрыл дверь, прислонился спиной к дереву и стал массировать виски круговыми движениями. Последние несколько недель он чувствовал себя таким уставшим, что не знал, как долго сможет продержаться без слез. Его жена попала в больницу после обморока, Одалия потеряла сознание в мгновение ока, как ни старался Аладор быть рядом. Это не помогло, и Одалии пришлось лечь в специализированную клинику. Конечно, господину Блайту было очень больно видеть, как рушится вся его семья. Но он все еще пытался держать себя в руках, заботился о своих детях и не давал печали убить маленькую Эмити. ⎯⎯⎯ «Папа, мы готовы!» — крикнула Эмира из гостиной. (...) "Маленький Эдрик бегал с камерой в руке, записывая, как Амелия преследует Эмбер по саду их старого дома. ⎯⎯⎯ «Дети, вернитесь сюда!» — крикнул молодой Аладор, нёсший пару детских игрушек. ⎯⎯⎯ «Вы не можете так бегать!» ⎯⎯⎯ «Да, можем,» — ответила Амелия между смехом. — «Ты старый.» Одалия, развешивавшая в саду простыни, начала громко смеяться, когда лицо ее мужа покраснело. ⎯⎯⎯ «Мама!» ⎯⎯⎯ воскликнула маленькая Эмира, неся на руках ребенка, которого звали Эмити. ⎯⎯⎯ «Мы ее теряем!»" Ребята, сидящие на ковре, начали смеяться, а Эмити смущенно прикрыла лицо, ведь было уже три часа ночи, а они уже много часов смотрели старые записи и никак не могли остановиться. Приятно было оглядываться назад и знать, что когда-то они были вместе. "Одалия держала на руках Эмбер, которая громко плакала, потому что Эдрик, которому уже исполнилось 10 лет, укусил ее. ⎯⎯⎯ «Я говорила тебе сотни раз, что ты не можешь кусать других,» — отругала Одалия, серьезно глядя на маленького зеленоволосого мальчика. — «Она первая меня укусила! Она сказала, что брокколи ест брокколи! Но я не брокколи,» — Эдрик оправданно поднял руки. Аладор улыбнулся, глядя вслед Одалии: тот, похоже, разрабатывал план, пока Амелия сидела за столом с Эмирой и рисовала на белых листах бумаги. ⎯⎯⎯ «Эдрик извинись перед Эмбер,» — сказал Аладор, не отрывая глаз от документов. Зеленоволосый мальчик надул щеки и перестал дышать под любопытным взглядом Одалии. Эмити, которая сидела на диване, подражала своему брату, который к тому времени уже был фиолетовым. ⎯⎯⎯ «Аладос, твои дети умрут», — воскликнула Одалия, глядя на мужа, который смотрел на маленького мальчика. ⎯⎯⎯ «Они уже фиолетовые!» — крикнул мужчина, вставая и подбегая к своим двум детям." Брюнет улыбнулся и вспомнил, как ему приходилось щекотать своих малышей, чтобы они снова задышали, но в итоге его пять дочерей и сын делали то же самое вместе. ⎯⎯⎯ «Я отведу Эмити в нашу комнату,» — сказал Эдрик, который спал со своей младшей сестрой на руках. ⎯⎯⎯ «Давай, чемпион,» — ответил Аладор, вставая и неся Эмиру, которая тоже спала. Быстро, в два захода, все его дети оказались в одной комнате и мирно спали, пока он наводил порядок в гостиной. В этот момент началось видео, и у него сжалось сердце. "Улыбка Одалии сияла, она была намного моложе, чем сейчас, на ней было длинное фиолетовое платье с цветами, живот у нее сильно выпирал. ⎯⎯⎯ «Итак, миссис Блайт, каково вам узнать, что наша маленькая девочка родится через несколько месяцев?» — спросил Аладор, который держал камеру. ⎯⎯⎯ «Аладор, перестань, ты спрашивал у меня много странных вещей,» — пожаловалась зеленоволосая девушка, — «В прошлый раз ты спросил у меня, чувствовала ли она себя инопланетянином.» ⎯⎯⎯ «Да ладно, любимая, это просто любопытство,» ⎯⎯⎯ защищался мужчина. Одалия вздохнула, чтобы взять камеру из рук мужа и начать его снимать. ⎯⎯⎯ «Аладор, каково это быть отцом?» — спросила женщина, удивив мужчину. «Я чувствую себя счастливым, я никогда не чувствовал себя таким счастливым,» — быстро ответила брюнет. " "Маленькая девочка плакала в своей кроватке, когда включилась камера. ⎯⎯⎯ «Хватит ее снимать, она плачет,» — пожаловалась Одалия, взяв девочку на руки. — «Эй, когда она женится и нам нужно будет снять видео, я хочу включить в него постыдные вещи,» — с удовольствием признался мужчина. ⎯⎯⎯ «Надеюсь, Амелия не унаследует это чувство юмора,» — пошутила зеленоволосая девушка, укачивая малышку. ⎯⎯⎯ «Сейчас ты злишься, но в день свадьбы ты скажешь мне спасибо,» — прокомментировал он, сосредоточив внимание на жене. Одалия закатила глаза, а затем посмотрела на свою малышку: она была такая маленькая, такая хрупкая, у нее были очень мягкие каштановые волосы, золотистые глаза, а кожа была бледной, как фарфор. Женщина начала петь тихую колыбельную, которая немного успокоила девочку на руках." Аладор сидел на диване, видео все еще проигрывалось на старом видеомагнитофоне. Но он не мог перестать плакать. Потому что каждый день за ужином в столовой будет пустой стул, в машине - одинокое место, потому что гитара, которую он подарил дочери, больше никогда не зазвучит. Он никогда не сможет провести ее к алтарю или показать позорное видео на ее свадьбе, не подарит ей свою старую машину на выпускной, даже не увидит ее в том черном платье, которое так долго выбирал. Он никогда не купит билет на ее концерт и не получит возможности крепко обнять ее. Он не сможет сказать ей, как сильно он ее любит, как сильно она похожа на его мать, даже если Амелия пожалуется. Он даже скучал по долгим беседам, потому что хотя бы в эти моменты она была рядом. В доме царило отсутствие, и это ранило больше всего на свете. Ведь когда теряешь ребенка, не существует даже имени: женщины и мужчины, потерявшие партнеров, становятся вдовцами, дети, потерявшие отцов, - сиротами, но как назвать отца, потерявшего дочь? Не было ни одного, это было так ужасно, потому что отец никогда не должен хоронить свою дочь, потому что он должен был защитить ее, а он этого не сделал. И теперь кресло всегда будет пустовать.