Год в Австралии

Пока Малфой был зачарован внизу, его первоначальный гнев в конечном итоге перерос в беспокойство. Грейнджер не только была по пояс погружена в темные зелья, но и не испытывала никаких угрызений совести перед непростительными заклинаниями. Он нехотя рассудил, что наиболее логичным решением после Фините Инкантатем было бы вежливо извиниться и вернуться к жизни, свободной от Грейнджер и всего ее бремени. Более того, первоначальная реакция Драко на ее соблазнение другого человека была горькой и неприкрытой ревностью, что было еще одной причиной умыть отсюда руки. В первые полсекунды после того, как она освободит его от Империо, он планировал сделать именно это. Но когда он восстанавливает контроль над своим разумом и телом, его мышление переходит в безрассудство. Слова ускользают прежде, чем он успевает их удержать. — Ты трахалась с ним? — Ты о чем вообще думаешь? — Не дерзи, — цокает он. — Что ты здесь делаешь, Драко? — Видимо, встаю в очередь. У тебя есть еще один парень, который запланирован после меня? Глаза Гермионы сверкают раздражением, но она не отвечает. Лишь плотнее затягивает на себя халат, что только больше бесит Малфоя. — Скажи мне, — он движется вперед, так что его лоб почти встречается с ее. — Сколько членов сейчас обслуживает Гермиона Грейнджер за ночь? Мне позвонить Блейзу? Сказать ему, чтобы он присоединился? Два по цене одного? Он слышит, как злобно звучит, но любые его шутки опаливаются возвращающейся яростью, которая жаждет битвы. У нее хватило наглости заставить его ждать несколько часов, пока она трахается с другим мужчиной, после чего она поманила его наверх и дала обнаружить себя сидящей на испачканных сексом простынях. Грейнджер смотрит на него. — Сегодня вечером я закрыта по делам. — Что ты за дрянь. Не говори мне, что старый, потный МакБалди действительно был с тобой. Гермиона поднимает лицо вверх, и ее глаза падают на его губы. — Он дал мне то, что мне было нужно. Ее палочка у нее на коленях. Она не сопротивляется Драко, когда он вырывает ту из ее рук и отбрасывает в сторону. Гермиона даже глазом не моргает, когда он взмахом руки запирает дверь. На мгновение ему кажется, что он мог бы поцеловать ее и что она позволила бы ему это сделать. И почему-то эта мысль заставляет его в гневе сжимать кулаки. — Я тебе не верю. Она пожимает плечами. Он выпрямляет позу и отступает назад, пока не прислоняется к комоду. — Ты могла бы хотя бы наложить очищающие чары кровать. На этих словах Гермиона выглядит слегка раскаявшейся. — Я думала об этом, — признается она. — Но это было бы похоже на ложь. Драко издает сдавленный смех. — Верно, в тебе ведь вообще нет ничего обманчивого. Она смотрит на свои руки. — Что ты здесь делаешь? — спрашивает снова. — Разве ты не помнишь, как заставила меня войти в эту комнату при помощи непростительного? — Помню, — спокойно отвечает Грейнджер. — Я имею в виду, что ты все еще здесь делаешь? Некоторое время оба из них молчат. Малфой все еще полностью осознает мудрость побега отсюда, но, как обычно, не может заставить себя уйти. Он хочет спросить, как у нее дела, чем она занималась в те недели, когда он видел ее в последний раз, почему она отказалась от его галеонов. Неожиданно именно Гермиона нарушает тишину. — Это заставит тебя заплатить мне за секс? — Я думал, тебе нравится быть моей шлюхой. Она краснеет. Только Гермиона Грейнджер могла быть одновременно и проституткой, и краснеющей школьницей. Мерлин, то, как она закусывает нижнюю губу. Малфой ненавидит то, как сильно он все еще хочет ее. — Ты ошибаешься, Грейнджер. — В чем? — Он не дал тебе того, что тебе нужно. Она сухо смеется. — А ты эксперт в моих потребностях? Драко снова делает шаг вперед. На этот раз он тянется к воротнику ее халата и тянет Грейнджер вверх, пока она не встает полностью. Но когда он начинает тянуть за узел, скрепляющий ее одежду, она накрывает его руки своими. — Нет, — твердо говорит Гермиона. — Не сегодня. — Почему нет? — Я просто не могу, ясно? — Нет, — огрызается Драко. — Не ясно. Сейчас она борется по-настоящему, царапая его руки, когда он толкает ее вниз и раскрывает ей халат. — Остановись! — чуть ли не плачет Гермиона, но уже слишком поздно. Драко видит все — ее когда-то гладкую, безупречную кожу, покрытую засосами, синяками и следами укусов. Ее глаза непроницаемы, когда она смотрит на Малфоя. Шок быстро сменяется яростью. — Их ты тоже не удосужился убрать, а? Как честно с твоей стороны. Она пытается оттолкнуть Драко, но он хватает ее за запястья и удерживает их по бокам. — Я же говорила тебе, что ничего не хочу сегодня вечером. Что ты делаешь? Малфой! Не обращая внимания на ее крики, он поглаживает ее между ног. — Боже, да ты больной, — шипит Герми на. — Что, тебя возбуждает видеть меня такой? — Судя по всему, это тебя заводит. Драко опускается своим телом на нее. Теперь Гермиона перестала сопротивляться и раздвинула ноги, позволяя ему прижаться к ней своим твердым членом. Еще не поздно уйти. Извиниться и уйти домой. Но он знает, что не сделает этого. — Ты умоляла его трахнуть тебя сильнее? — спрашивает он ее на ухо. Грейнджер кивает ему в шею. Он наклоняется и погружает палец внутрь нее. — Он причинил тебе боль? Она качает головой. — Для него ты тоже была шлюхой? — Да, — шепчет она, и Драко убирает пальцы, чтобы помассировать ее клитор. Она стонет. — Ты все еще хочешь, чтобы я остановился? Гермиона поднимает голову и целует его, затаскивая его губы между своими зубами. Он закрывает глаза и целует ее в ответ — языки, губы и плоть к плоти. Не просто губы, не просто кожа, не просто волосы, проходящие сквозь его пальцы. Малфоя убивает то, насколько она права. — Блять, это просто пиздец, — бормочет Драко. Он толкает ее еще дальше на кровать. Запах чужого одеколона все еще слабо ощущается на простынях, но это не имеет значения. Не тогда, когда его два пальца глубоко проникают в ее влагалище. Она течет так, как ему нравится. — Как ты можешь до сих пор хотеть меня? — она говорила хрипло и бессвязно. Драко не знает, что на это ответить, поэтому вместо этого грубо ласкает ее грудь и дразнит ее соски. Гермиона высвобождает его член и гладит его, пока из него не начинает течь сперма. Когда Малфой оказывается готов, он отбрасывает ее руки и одним махом погружается в нее. Драко трахает ее безжалостно, каждый раз вдалбливаясь со всей силой, которая у него когда-либо была. — Тупая шлюха, — выкрикивает он. — Не называй меня тупой. — И как это назвать? Самая умная ведьма своего времени трахается за деньги? — Раньше ты, кажется, не возражал. — Глупая. Такая, такая глупая. — Почему? — плачет гермиона. — Почему тогда ты все еще хочешь меня? — Потому что ты — все еще ты, грязная сучка, — хрипит Малфой. — Я не могу не хотеть тебя. — Я знаю, — она повторяет это как мантру, — я знаю, я знаю, я знаю, — затем она целует его, содрогаясь от оргазма, и стонет от своего освобождения ему в рот. — Продолжай, — говорит Гермиона сразу же, поднимая таз, чтобы продолжить. — Я хочу, чтобы ты вошел в меня. Драко переворачивает ее и обнаруживает, что под таким углом она восхитительно туго сжимает его член. — Тебе все еще нравится, когда тебя называют шлюхой? — Малфой дергает ее назад за волосы и грубо входит сразу на всю свою длину. — Только когда это говоришь ты. Пожалуйста, о боже мой, прошу. — Тебе нравится, когда тебя бьют, шлюха? — Да, именно. Пожалуйста, не останавливайся. — Ты и его об этом умоляла? — Нет, нет. — Лгунья. — Нет, нет, — стонет Гермиона. — Никогда. Никогда и ни с кем другим. Драко наклоняется, чтобы взять немного ее собственной смазки на свои пальцы. Затем он вводит палец в ее задницу, медленно добавляя второй. Гермиона бьется в спазмах удовольствия в бесчисленных идеальных пульсациях вокруг его члена, пока Малфой не кончает. — Черт. Он выходит из нее. Драко подходит к краю кровати, задыхаясь и пытаясь осознать последнюю хрень, которую они только что пережили. — Малфой? Он игнорирует ее, его сердце все еще колотится где-то в ушах. — Я хочу убраться из этой комнаты. Драко оглядывается назад. Гермиона натянула простыни на свое тело. Пародия на скромность. — Тебя никто здесь не держит. — Можешь ли ты перенести меня к себе домой так, чтобы об этом не узнали Пэнси Паркинсон или Блейз Забини? Малфой пожимает плечами. — Ты можешь просто… перенести меня к себе? Пожалуйста? — Почему? — Я просто не думаю, что смогу сейчас остаться одна. Малфой стонет. — Да пошла ты, Грейнджер.

***

Это так сюрреалистично — видеть ее в своей комнате и наблюдать, как ее глаза блуждают по минималистичному декору. Малфой позволяет ей исследовать. Грейнджер проводит пальцами по его безупречно заправленной кровати, его редко используемой первоклассной метле, полупустому флакону сна без сновидений на его тумбочке. — Мне нравится твой дом, — чопорно говорит Гермиона. Она стоит за его столом, бесстрастно глядя на аккуратную стопку нераспечатанных писем от его матери и на две фотографии в рамках: на одной — он и его родители, на другой — он, Крэбб и Гойл. Фотографии были сделаны много лет назад, еще до того, как все пошло к черту. Драко не отвечает, но она, кажется, и не возражает. Гермиона подходит к двери его террасы и возится с ручкой, пока та не поддается. Он присоединяется к ней снаружи, и несколько минут они просто смотрят в ночную тьму, слушая настойчивый грохот волн о песок. — Тебе нравится пляж, — замечает Гермиона. Драко неловко откашливается. — Думаю, да. — Каждый раз, когда мы встречались, ты выбирал комнату с видом на океан. А здесь ты спишь с видом на него. — Точно. Через некоторое время она добирается до его ванной комнаты и закрывает за собой дверь. Драко слышит, как включается душ. Он накладывает на себя очищающее заклинание и падает в кровать. Грейнджер нет уже больше часа, а когда она появляется снова, он видит, что она убрала все следы, искажающие ее тело. Ему не хочется признавать это, поэтому он ничего не говорит и не делает. — Спасибо, — говорит Гермиона, забираясь вместе с ним под одеяло. Драко фыркает. — Я знаю, что мы никогда особо не любили друг друга. — Правда. — Но сейчас что-то есть, да? — Я думаю, это просто отношения между шлюхой и клиентом, — Малфой старается сохранить свой тон деловым и свободным от злобы. Некоторое время Гермиона ничего не говорит. — Тебя возбуждает платить мне за секс? Это второй раз, когда она спрашивает его об этом сегодня вечером. Он хмурится. — Ты действительно так думаешь? — Честно говоря, я не знаю, что и думать. Ты продолжаешь искать меня, но отказываешься мне помочь. — Я дал тебе твое собственное хранилище, достаточное, чтобы покрыть любые расходы, которые ты можешь понести. — Я не хочу, чтобы меня покупали. Не ты. Я не хочу твоей реституции. — Тогда чего ты хочешь? — Я хочу… — Гермиона глубже погружается под одеяло. — Боже, наверное, мне бы хотелось, чтобы все было по-другому. Драко сухо смеётся. — Как продвигаются твои поиски? — Я близка. Очень близка. — Полагаю, это хорошо. — Малфой? — Что? — Ты меня обнимешь? — Женщина, мы трахнулись шесть раз за неделю. И ты спрашиваешь обниму ли я тебя? На мгновение Гермионе кажется, что она вот-вот заплачет, от чего Драко чувствует себя мудаком. Снова. Он тянет ее к себе. Когда она кладет голову ему на грудь, Малфой думает о том, оценит ли она стук его сердца. Они спокойно лежат вместе, и это чувство правильности снова угрожает границе, которую Драко должен держать между ними. — Мне бы хотелось, — говорит Гермиона, не глядя на него, — чтобы все могло быть по-другому. Я имею в виду между нами. Какого черта ему делать с этим заявлением? Малфой ничего не говорит, угрюмо глядя в потолок и желая, чтобы он никогда не приводил ее сюда. В свою постель. Еще дальше в его собственный мир. — Как ты думаешь, будет по-другому? — продолжает Гермиона. — Если бы мы встретились в другой жизни? Драко чувствует, как она задерживает дыхание, ожидая его ответа. Вздохнув, он сглатывает комок в горле. — Все равно все будет по-разному, — говорит наконец Малфой. — Даже в этой жизни. В конце концов, Гермиона засыпает, положив голову ему под подбородок. Он не спит так долго, как только может, обнимая ее так, будто все это, черт возьми, что-то значит.