Этот жалкий верующий...

В армии все строго. Все было строго по расписанию, и никто не мог ослушаться приказов главнокомандующих. Сказали помыть полы — значит мой, сказали пробежать десятки кругов по полю — значит беги, а сказали отбой — ложись и не дергайся до тех пор, пока за тонкой тканью армейской палатки, сооруженная из старых одеял и одежд, не появится первый оттенок рассвета. Именно команду отбоя сейчас исполняли благородные солдаты Сяньлэ, кто был не рад после муторного дня тренировок и подготовок к бою наконец-то закрыть глаза пусть и на неудобной до жути, но на постели. Спасибо и на этом. А тех, кто все же не желал повиноваться и сладко поспать перед очередным до жути похожих друг на друга дней, их либо одиночно наказывали старшие солдаты, либо же из-за такого всю палатку, и по возможности соседние, лишали сна. После такого виновника… конечно не любили, если говорить мягко. Им и доставалось потом за стенами лагеря. Поэтому таких индивидуумов было крайне мало, можно сказать, что их и не было. Хотя, возможно и были, но их не замечали. И никто не знал, чем там занимается этот солдат. В палатке могло размещаться от двадцати до сорока солдат, все зависит от расположения лагеря и количества служащих, а также их положения. Более старших и уважаемых разделяли малыми количествами в большие палатки, и наоборот. Для лекарок и лекарей тоже существовали отдельные места. Юных врачей было мало, поэтому всем хватало одной небольшой палатки. А вот командиры всегда спали одни, если не считать юных девушек-лекарей, приходящие к ним по ночам «чтобы проверить его самочувствие перед боем», а потом резко получали самый вкусный паек и самые новые медикаменты. Что же до обычных солдат, пушечного мяса, все они кучей теснились в самых незащищенных палатках десятками. Неудобно, некомфортно, даже небезопасно в какой-то степени, но что делать? Также существовал ночной дозор. В полевых условиях строить башни для охраны никто строить не будет, поэтому каждый день с одной палатки выбирают по шесть человек, расставляют их по всему периметру забора и всю ночь они с факелами и луками стояли на страже всего лагеря. Вот и сегодня была очередь по счету десятой армейской палатки. В сумме там находилось двадцать солдатов, поэтому после ухода шести людей становилось легче дышать, даже можно было подраться за двойное место до первого прихода старших. Но среди всех этих веселых и активных юношей, решающие всевозможные вопросы кулаками, оставался тихий и неприметный парнишка, который отгонял от себя каждого одним лишь презрительным взглядом. И лишь только когда начал ходить слух о том, что в лагерь скоро приедет Его Высочество, то парень сразу оживал, с трепетом обивая порог ворот, выслушивая топот коней. Но обычно приезжали только новенькие… или трупы. Сейчас, ночью, после очередной борьбы за место, которая обошлась без командира, все уже спокойно отсыпались, и если бы какой-то счастливчик проснулся бы посреди ночи, то наверняка смутился бы от тяжелых выдохов и вздохов, которые доносились с самой крайней циновки. В десятой палатке стояла тяжелая атмосфера духоты из-за большого количества людей в одном месте, но и так же на улице было лето, соответственно и теплые ночи. От такой неприятной обстановки хотелось скорее выбежать на улицу, и лучше спать там на земле, нежели чем тут.Прикрывая рот ладонью и поджимая ноги, Саньлан, весь потный от жары в месте своей ночлежки, лежал на боку, спиной ко всем своим сослуживцам. Его острые брови хмуро опускались на лице, острые зубы прикусывали пальцы ладони, после чего мягко касался их губами, стараясь не причмокивать от таких косвенных поцелуев. Вторая его рука опущена вниз, оттягивая сменные для сна штаны. Тонкие пальцы неловко касались возбужденной крайней плоти, стесняясь обхватить больше, чем мог сейчас. Сзади него десяток таких же солдат, его от них отделяло лишь тонкое одеяло, которое то и дело шуршало от дергающегося локтя той руки, которую Саньлан то хотел убрать, то вернуть обратно. Приподняв голову, юноша взглядом осмотрел каждого спящего парня. Его глаза уже привыкли к темноте, поэтому он спокойно мог увидеть, подозрительно ли двигается чье-то тело. Если бы такое было, он бы в срочном порядке прекратил и притворился спящим. Но ничего не произошло, никто никак не дернулся, не подышал подозрительно, поэтому он снова упал на свое место, опуская взгляд на свои штаны, убрав оттуда руку. Хоть этот Саньлан и был тем еще невезунчиком по факту своего рождения, но в кое-чем ему удача перепала! Кто знал, что вся Фортуна улыбнется только его штанам! Его повсюду преследует неудача, близкие и друзья умирают от того, что просто находятся рядом с ним, у него нет дома, нет никого и ничего, его ненавидят и боятся все, но при этом его имуществу под одеяниями можно только завидовать! Смеяться или плакать? Сглотнув ком в горле, парень провел по ткани вдоль своего члена, вздрагивая от ощущений. Предэякулят обильно выделялся с головки, испачкав и намочив штаны, и трение мокрым полотном об член и вызывали судорожные подергивания в ногах С чего бы вдруг такой мрачный солдат решил заняться самоублажением? Недавно ему пришлось пережить возможно не самое, а возможно и одно из самых приятных моментов в его жизни. Его Высочество Наследный Принц взял его с собой на поиски Лан Ина, который коварно совершил покушение на Принца, но в итоге эти двое попали в руки Нежных объятий. Это событие отпечатается в его голове хоть на тысячелетия, ведь именно тогда юный тринадцатилетний парень впервые почувствовал мощный стояк! Благо этого не заметил Се Лянь. И нельзя сказать от чего конкретно тогда возбудился Хун-эр. То ли с самой демоницы, которая нагло приняла облик полностью обнаженного Принца, то ли сам Принц в глубине пещеры. Сначала до слуха Саньлана доносились лишь томные вздохи и стоны, и он еле удержался от желания повернуться и взглянуть, что там происходит. Но он не мог, как только мог стоял на ногах спиной к Се Ляню. Но когда он подозвал его к себе и попросил срезать прядь волос, вряд-ли юноша мог предугадать, что он из-за темноты нагло облапает самого Принца! Вспоминал он и о том, как его холодные руки трогали голую разгоряченную грудь, проводя пальцами по выступающим острым ключицам и поднимаясь к опущенным плечам. Когда глаза привыкали к темноте, Саньлан сможет разглядеть напряженную шею, кадык которой судорожно дрожал, то поднимаясь, то опускаясь, а также сможет увидеть вспотевшее лицо самого принца. Его челка прилипла к мокрому лбу, густые брови жалостно поджаты, взгляд был направлен прямо на юношу напротив, который отчаянно пытался схватиться за волосы Принца, и даже в такой ситуации в его глазах читалась неиссякаемая решимость. Вспоминая все это, находящийся сейчас на циновке солдат опять опустил руку в штаны, продолжая пальцами слабо касаться головки. Но стоило воспроизвести в памяти то, как Его Высочество жалобно начал стонать от касаний к себе, Саньлан больше не мог терпеть. Его рука крепко обхватила ствол члена, который от длительного отсутствия разрядки и от множества образов в голове набух кровью, от чего сейчас его можно было назвать каменным столбом. Уже всяко не сдерживаясь, парень стал интенсивно ласкать себя, набирая темп выше каждый раз, когда Саньлан начинал чувствовать приближение оргазма, хоть и ложное. Поэтому, когда рука начинала уставать и скорость становилась медленной, ему хотелось взвыть от того, как теряется то остро-сладкое чувство, которое оказалось не так легко достичь, особенно совершенно неопытному девственнику. Прежде ему не приходилось этим заниматься…именно серьезной мастурбацией. До этого момента он позволял себе лишь немного провести пальцами, а потом тут же перестать от чувства стыда. Но сейчас его тело кричало от желания скорее кончить, и все из-за яркой визуализации именно сейчас! Ну почему?! Нет бы как обычно, просто немного потрогать себя и уснуть, пусть и в напряжении. Но после стольких раз сдерживания он просто не мог! Закусив ладонь сильнее, его дыхание сбилось, становилось тяжелее. Пальцы на ногах сжимались и разжимались, от чего каким-то невероятным образом ощущения от дрочки становились ярче и желаннее. Контрольной точкой стал момент, когда Хун-эр, подключив фантазию, представил своего Принца рядом, в таком же образе, как и в пещере. Улыбаясь, Се Лянь самостоятельно ласкал своего верующего, от чего сам Саньлан даже и сам забыл, что это все делает он! Как же хорошо! Проведя по члену вдоль еще пару раз, молодой солдат не сдержался от тихого всхлипа и резко для самого себя излился себе в руку. Вспотевшая грудь высоко вздымалась от только что пришедшего первого оргазма, ноги дергались в судорогах, а сам Саньлан чувствовал, что он задыхается. Отойдя от всплеска эмоций и не только их, юноша отпустил свой орган и вытащил ладонь из-под штанов и одеяла. Рассмотрев на ней белесую жидкость, которая равномерно стекала к запястью, тот резко насупил брови и поспешил вытереть себя тем же одеялом. — Мерзость.