Дуэль сердец

      Заваленная цветами карета медленно-медленно двигалась по ночным улицам Петербурга. Как только Софи и Фёдор сели в её карету, они кинулись друг другу в объятия и долго-долго целовались. Потом Софи просто прижалась щекой к его сильному плечу и вздохнула так, как вздыхает усталый путник, который наконец-то добрался до родного дома. Руки её продолжали обнимать мужа, а он, как сумасшедший, продолжал целовать её тёплые волосы. На минутку оторвавшись от своего занятия, Фёдор сказал:       – Знаешь, а я три дня назад извинился перед твоей кузиной за участие в той скверной истории с её похищением.       Софи подняла голову и одарила его улыбкой в лучших традициях роковых женщин.       – Правда? – спросила она с какой-то подначкой в голосе. – Ты на верном пути, Долохов, делаешь успехи. Что дальше?       – А что может быть дальше? – озадаченно спросил Фёдор.       Софи дёрнула за прядь светлых волос, упавшую ему на лоб, и промурлыкала:       – А дальше ты должен просить прощения у меня, негодяй ты этакий, за то, что ты воспользовался моей амнезией и затащил меня под венец, когда я была не в себе!       Долохов хотел уже сердито напомнить жене – когда-то он простил ей, что она чуть не грохнула его, но заметил в полумраке кареты пляшущих лукавых бесенят в глазах Софи, и понял, что она совсем не сердится на него, а просто подшучивает. Он усмехнулся про себя и решил поддержать затеянную Софи любовную игру.       – Я прошу у тебя прощения за то, что был таким негодяем! – с готовностью и даже некоторым пафосом произнёс он, как плохой актёр на сцене. Софи именно так и расценила его реплику – как игру плохого актёра. Она посмотрела на него с подозрительным прищуром и сурово отрезала:       – Неубедительно!       – А что я должен сделать, чтобы тебя убедить? – вкрадчиво спросил муж.       Софи задумчиво прижала пальчик к губам, а потом выпалила:       – Ты должен ухаживать за мной, как любой жених ухаживает за девушкой, на которой желает жениться. А то два месяца назад ты уж слишком быстро получил своё, даже без всяких попыток поухаживать за мной.       – Хорошо, буду ухаживать! – с прежней готовностью ответил Фёдор, на сей раз уже гораздо искреннее. Уж чего-чего, а ухаживать за женщинами он умеет. Ни с одной у него не сорвалось, и Софи не будет исключением, думал он.       Но Софи снова показала ему, что она отличается от всех других его женщин не только своей самостоятельностью, но и тем, что его приёмы завзятого соблазнителя на неё не действуют. По крайней мере, пока не действуют. Она прищурилась и смерила мужа высокомерным взглядом.       – Не думай, что это будет для тебя просто, – нарочито суровым тоном произнесла она. – Ты сейчас находишься у подножия очень высокой и крутой горы. Для тебя ухаживание за мной станет долгим и трудным, как подъём в эту гору. И затратным. Причём без всяких гарантий. Я сейчас и понятия не имею, каким в конце концов будет моё окончательное решение. «Да» или «нет». Всё будет зависеть от моего настроения, а оно очень-очень капризно и переменчиво.       – Что значит «да» или «нет»? – озадаченно спросил Фёдор.       – Это значит, – вкрадчиво ответила Софи, – что только от моего «да» или «нет» будет зависеть, будем ли мы с тобой заниматься любовью или не будем. Вот так-то, большой наглый мальчик! – завершила она с победоносной улыбкой.       Фёдор посмотрел на неё с нескрываемым восхищением.       – Я, конечно, знал, что ты временами можешь быть последней ведьмой, но чтобы до такой степени… ты не перестаешь меня изумлять, Софи!       – Вот назови меня ещё раз ведьмой, и это будет последний гвоздь, который ты вколотишь в крышку своего гроба, – с показным раздражением ответила Софи.       – Хорошо-хорошо, я извиняюсь, – Фёдор поднял руки вверх, как будто сдаваясь. – Ты не ведьма, а ангел, спустившийся с небес, чтобы исправить меня, неисправимого грешника.       – Уже лучше, – милостиво кивнула Софи, одаряя его видом королевы, прощающей своего нерадивого подданного.       – Ладно, тогда поговорим об ухаживании, – продолжил Фёдор. – Ты сказала, что ухаживание должно быть долгим и затратным. У меня, к моему счастью, денежки водятся. Что я должен тебе купить и подарить?       Софи надменно подняла брови и сделала разочарованное лицо.       – Просто стыд и позор! – сказала она упрекающим тоном. – Как низко пали современные мужчины! Женщины должны учить их как соблазнять женщин? Друг мой, чувственность, воображение и хороший вкус за денежки не покупаются.       Долохов принял на себя вид кающегося грешника.       – Ладно, попробую догадаться сам… Это цветы? Сладости? Драгоценности? Меха?       Но Софи только отрицательно качала головой на все его предложения.       – Нет, нет, нет и ещё раз нет! – отчеканила она. – От цветов я устала, их мне и так целыми охапками таскают поклонники. И порою в моей квартире пахнет, как в цветочном магазине. От сладкого толстеют, а артисты должны держать форму. Драгоценности я и сама себе могу купить. Что касается мехов, то мне просто жалко бедных зверюшек. Соболя, лисы, медведи, зайцы не виноваты в том, что у них красивый и тёплый мех, и поэтому не заслуживают того, чтобы их убивали ради меха. Так что всё, что ты сказал – мимо!       Фёдор развёл руками с искренне озадаченным видом.       – Тогда я уже просто не знаю… Да говори ты прямо, что тебе нужно от меня, проклятая упрямица! – нетерпеливо воскликнул он.       Софи задумчиво постучала пальчиком по губам.       – Надо хорошенько подумать, – и она сделала вид, что задумалась, а потом встрепенулась. – Придумала! Помнишь, девять лет назад, когда ты в первый раз ухаживал за мной, ты прислал мне письмецо, где обещал быть моим рабом, если я соглашусь выйти за тебя замуж?       – Ну, помню, – не слишком уверенно, как будто вспоминая, произнёс он. – Точно, написал тебе такую глупость.       – Это не глупость, а вполне деловое предложение, – заявила Софи. – Тогда я тебе отказала в ответ на твою просьбу выйти за тебя замуж, а сейчас хочу именно того, что ты мне тогда обещал. Будь моим рабом, и я прощу тебе всё!       – Хорошо, буду твоим рабом, – с излишней поспешностью сказал Фёдор. – За дурость надо расплачиваться. В следующий раз буду думать, что писать.       – Очень хорошо, – промурлыкала Софи. – Итак, мой раб, вот тебе первое задание от твоей госпожи. Перестирай все мои чулочки!       У Фёдора глаза полезли на лоб.       – Эээ… а может лучше тебе луну с неба? – с надеждой спросил он.       – Нет, – упрямо покачала головой Софи. – Чулочки и только.       – Да я стирать не умею! – взмолился он.       – Ничего, научишься, – кротким голоском ответила Софи. – Моя горничная тебя научит.       – Софи, давай всё-таки лучше луну, – умоляющим голосом произнёс Фёдор. – Или хотя бы бриллиантовое колье…       – Ну вот, – с притворным гневом пожала плечами Софи. – Какой же ты после этого раб, если услышал первый и пока единственный приказ от своей госпожи, и сразу на попятную!       – Да ведь если меня кто-то увидит стирающим женские чулки, даже с таких прелестных ножек, как у тебя, то меня на смех поднимут! – отчаянно произнёс Фёдор.       – А у меня чулочки шё-ё-ёлковые, из первоклассного лионского шёлка, – продолжала вкрадчиво соблазнять его жена. – И украшены кружевами, такие нежные, красивые… – при этих словах она слегка прикусила мочку его уха. Фёдор вздрогнул, застонал и попытался поцеловать её, но Софи ловко увернулась.       – Лучше я буду медленно-медленно скатывать их с твоих чудесных ножек, – попытался вновь притянуть её к себе Фёдор. – И целовать те места, которые будут обнажаться.       – Меня так просто не соблазнишь, – Софи упёрлась локтем в его грудь и снова увернулась. – Я сказала стирать чулки, значит надо стирать чулки!       – Я смотрю, ты тверда, как сталь, – он всё же сумел отвести её руку и с силой прижал к себе.       Софи задохнулась от его близости. И голова закружилась от его такого знакомого и родного запаха. Но она пока ещё держалась.       – Тебе тоже лучше быть таким же твёрдым, когда придёт время, – сказала она задыхающимся голосом.       Фёдор усмехнулся такой знакомой нахальной усмешкой и ещё крепче одной рукой прижал её к себе. Другой он схватил ладонь Софи и прижал к своему паху. Там взбугрился довольно большой и твёрдый холм.       – Можешь на это рассчитывать, – рассмеялся он и наконец-то впился своими губами в её губы. Они снова начали целоваться, как сумасшедшие. Наконец, Софи отклонила голову назад и спросила лукаво:       – Я так поняла, что стирка моих чулок исключается. Тогда давай свои предложения, чтоб я поверила, что ты мой раб.       – Отлично, – ответил Долохов и нежно куснул её за нижнюю губку. – Мои предложения… дай подумать… Ну, во-первых, завтра я привезу тебе цветы… нет-нет, не отказывайся сразу. Таких цветов ты ещё не получала. Редчайшие орхидеи самых необычных форм и расцветок! Видел у одного из моих сослуживцев в его доме, в зимнем саду. Они стоят чёрт знает сколько, но несколько штук в горшках я для тебя куплю, обещаю.       – Ой, – начала таять Софи. – Звучит неплохо! Начну устраивать у себя свой зимний сад, как давно мечтала!       – Во-вторых, – после нового поцелуя продолжил муж, – накуплю тебе пирожных с кремом из лучшей кондитерской на Невском. И буду кормить тебя по ночам… в нашей горячей и смятой постели, – тут в голосе Фёдора появились определенно искушающие нотки. – Не бойся растолстеть, я ведь вижу, как ты похудела за последние недели. Мужчинам нравится раскачиваться на волнах, а не биться об скалы, и я не исключение. Хочу, чтобы ты немного поправилась и снова обрела свои роскошные формы.       – Сладкоголосый соблазнитель, – задыхающимся голоском пропела Софи. – Хорошо, согласна на пирожные. Моё предпочтение – обязательно пропитанные ромом. А крем лучше шоколадный!       – Твои предпочтения будут учтены в обязательном порядке, – прежним искушающим голосом произнёс Фёдор. – Ну, и в-третьих. Сегодня ночью я положу тебя как можно удобнее на подушки, раздвину твои прелестные ножки, и буду ласкать тебя губами и языком, пока ты не кончишь.       От этого обещания у Софи всё поплыло перед глазами. Она задохнулась в сладком предвкушении предстоящей ночи, и подумала, что уж обязательно сегодня ответит мужу любезностью на любезность, доставив подобное же удовольствие ему.       – Ну как, ты довольна своим рабом? Обещаю выполнить всё, что сейчас сказал, – Фёдор поцеловал её и снова нежно куснул её губку.       Софи ответила ему своим поцелуем и своими нежными покусываниями его горячих губ.       – Твои предложения весьма соблазнительны, – наконец ответила она. – Так и быть, принимаю их и снимаю вопрос о моих чулках!       Оба рассмеялись и снова принялись целовать друг друга. Софи почувствовала, как дерзкая рука Фёдора потихоньку начинает задирать подол её платья. Сквозь дурман поцелуев она подумала, что сейчас они снова будут заниматься любовью прямо в карете, как это уже было однажды. Но на сей раз ничего не получилось. Фёдор уже хотел посадить Софи себе на колени, но карета остановилась, и они услышали, как кучер спрыгивает с ко́зел. Они поняли, что подъехали к дому Софи.       – Эх, не успели, – с сожалением промолвил Фёдор.       Софи тихонько рассмеялась и быстро оправила юбку.       – Ничего, у нас ещё вся ночь и вся жизнь впереди, – ответила она.       Они вышли из кареты рука об руку и вместе вошли в подъезд дома. Фёдор уже готов был подняться по лестнице на второй этаж, где была квартира Софи, но она почему-то встала перед лестницей как вкопанная. Он вопросительно глянул на неё. Но Софи снова смотрела на него надменным взглядом королевы.       – В твоём довольно пошлом письме девятилетней давности, о котором я вспомнила, было ещё кое-что, – заявила она, совершенно не стесняясь дворника, который открывал им дверь и теперь с удивлением глядел на них. – Там ты написал, что не только будешь моим рабом, но и будешь меня носить на руках всю свою жизнь. И уж от этого твоего обещания я тебе не позволю отвертеться. Бери меня сейчас же на руки, и неси! По лестнице вверх! – скомандовала она.       Фёдор расхохотался и легко подхватил её на руки.       – Будет мне впредь урок, – задыхаясь от смеха, говорил он при этом, – чтобы больше никогда не писал и не говорил всякой чепухи!       – Давай, давай, неси! – продолжала командовать Софи, когда он начал подъём по лестнице. – Нечего было девять лет назад попусту языком молоть!       Когда они оказались перед дверью в квартиру Софи, Фёдор поставил её на ноги и дернул за веревку дверного колокольчика. Горничная открыла им, и Софи уже хотела войти внутрь, как вдруг Долохов наклонился и ловким движением закинул её себе на плечо. Выпрямился, перешагнул через порог и пошёл дальше по длинному коридору к двери в спальню Софи. А когда Софи попыталась вырваться, наградил её звонким шлепком по попке. Потом ещё и ещё раз.       – Ай! – громко закричала Софи. И продолжала театрально вскрикивать после каждого довольно чувствительного шлепка. – Негодяй! Тиран! Деспот!       Горничная смотрела на разыгравшуюся перед ней сцену с изумлением. Но Софи со смехом успела сказать ей перед тем, как муж занес её в спальню и затворил дверь:       – Скажи всем слугам, чтобы не удивлялись. Это мой муж. И теперь вы часто будете видеть такие картины.       – Счастья вам, сударыня, – произнесла ей вслед горничная, тоже рассмеявшись.       В спальне Софи и Долохов быстро стащили друг с друга всю одежду, смеясь и путаясь в застежках, обрывая в нетерпении пуговицы и завязки. Оставшись полностью обнажёнными, они бросились в постель и предались любви. Их руки переплетались, губы сливались, и они шептали друг другу любовные слова и признания. Уже под самое утро Фёдор нашёл среди груды сброшенной одежды свой жилет и из небольшого внутреннего кармана вытащил кольцо. Это было венчальное кольцо, оставленное ему Софи и положенное ею на стол в его спальне в тот день, когда она убежала от него из Лысых Гор. Он с улыбкой взял руку жены и крепким, точным движением надел это кольцо снова на её палец. Так же, как сделал это когда-то во время их венчания в сельской церкви. Софи с нежной улыбкой посмотрела на кольцо и сжала кулачок, как будто желая навсегда удержать заветный ободок в своей руке. Потом потянулась к мужу и обняла его.       – Знаешь, я почти плакала, когда снимала его и оставляла, – тихо проговорила она. – Мне казалось, что я оторвала от себя что-то драгоценное. А теперь, когда оно ко мне вернулось, у меня на душе так же легко и счастливо, как будто я играю «Шутку» Баха*.       – Теперь наше брачное кольцо вернулось к тебе, – так же тихо ответил Фёдор. – Носи его и впредь, и, пожалуйста, никогда больше не снимай.       – Никогда не сниму, – пообещала Софи с нежной улыбкой и снова прильнула к губам мужа. Потом они легли рядом, уютно устроившись под одеялом. Софи прижалась к сильному телу Фёдора сбоку и нежно гладила его плечи и грудь. Внезапно она спросила:       – Скажи мне, а почему ты передумал? Почему решил позволить мне выступать и дальше, и пообещал никогда не мешать моим выступлениям на сцене?       Долохов тихонько рассмеялся.       – Лиза помогла мне прочистить мозги, – ответил он с улыбкой. – Напомнила мне, как я бегал от скромных и послушных барышень, которых мне пыталась присватать матушка. Вспоминая все эти случаи, я внезапно понял, что хотя я, как и все остальные мужчины, думал, что мне нужна послушная жена-домоседка, но на самом деле с такой женой я бы просто умер от тоски. А в действительности я всегда хотел совсем другую женщину, хотя долго не понимал этого. И нашёл её воплощение в тебе. Мне нужна только ты и совершенно не нужна покорная и послушная жена. Мне нужна женщина, которая не станет безвольно и бессловесно подчиняться мне, если я вздумаю командовать ей. Наоборот, вместо этого храбро встанет передо мной, вздёрнет вверх подбородок тем жестом, который я особенно люблю, сердито сверкнёт на меня глазами, станет в тот же миг потрясающе красивой и выскажет мне всё, что она думает обо мне в этот момент. А под конец просто пошлёт меня к чёрту со всеми моими солдафонскими попытками командовать и распоряжаться ею. И именно ты – единственная женщина в мире, которая осмелится проделать всё это, смело глядя мне в глаза и не отступая ни на шаг передо мной. Так что выбора у меня нет. Либо я женюсь на тебе и принимаю тебя такой, какая ты есть. Либо мне надо умирать холостяком. Я выбрал первое, – и он снова рассмеялся под конец своей речи.       Софи тоже рассмеялась и уткнулась ему в грудь.       – Не такая уж я строптивая, – сказала она, проводя язычком по его груди. – Я могу быть очень послушной и ласковой, и ты это знаешь.       – Да уж, – усмехнулся Фёдор. – В нашей постели ты восхитительно послушна. Поэтому я буду стараться как можно больше времени проводить с тобой именно в постели.       – Я не против, – ответно улыбнулась Софи. – Но, пожалуйста, не преувеличивай мою строптивость во всё остальное время. Со мной вполне можно договориться по любому вопросу, если только это не коснется вопроса моих выступлений на сцене. Только в этом случае я буду непримиримой.       – Я уже дал тебе слово, что не буду никогда препятствовать твоим выступлениям, – произнёс Фёдор. – И намерен всегда это слово держать.       Софи легонько вздохнула.       – Я обещаю тебе, что не буду надолго уезжать на гастроли. Разве что по России, но это не будет занимать много времени, – Софи снова ласково провела рукой по телу мужа. – А что касается вопроса выступлений за границей, то мне достаточно будет ездить туда раз в году или даже раз в два года. Просто, чтобы напомнить о себе, чтобы европейская публика меня не забывала. И уж конечно, я буду уезжать не на несколько месяцев или даже лет, как это было в прошлом, а на пару месяцев, не больше. Мне и самой будет трудно расставаться с тобой, поверь мне, милый.       – Зачем расставаться? – полусердито-полунасмешливо ответил Долохов. – Я и сам буду не против смотаться с тобой на пару месяцев в Европу раз в году и уж тем более раз в два года. Со своим стариканом Башуцким я как-нибудь договорюсь. Он весьма ценит меня, как толкового заместителя, и не откажет. Да и полагаются же мне отпуска. Только во время твоих гастролей я за всё платить буду сам. Не хватало мне, чтобы про меня говорили, что меня содержит жена-пианистка.       – Все, кто знает тебя, даже не подумают такой глупости, – рассмеялась Софи. И ещё раз, неизвестно какой по счёту, поцеловала небольшой шрамик на его груди, который когда-то оставила пуля, выпущенная ею из пистолета. Её лицо стало печальным и серьёзным, как всегда, когда она смотрела на этот шрам. Долохов уловил её настроение и ласково провёл рукой по её волосам.       – Да перестань ты изводить себя, – сказал он тихо. – К счастью, ничего тогда не случилось. Я, как видишь, жив-здоров и собираюсь надоедать тебе ещё лет пятьдесят, не меньше. А может, и больше.       – Ты мне никогда не надоешь, – со вздохом произнесла Софи. – Но я всегда буду изводить себя, как только буду смотреть на этот шрам. Это просто невозможно забыть для меня. И невозможно перестать чувствовать себя виноватой.       – Ничего, – усмехнулся Фёдор. – Я с тобой ещё рассчитаюсь за этот шрам. Я сам подарю тебе несколько шрамов, когда ты будешь рожать моих детей.       Софи улыбнулась и мечтательно вздохнула при этих словах. Она очень хотела родить ребёнка. Ребёнка Фёдора. Своего ребёнка. Такой желанный плод их любви и страсти. Она надеялась, что это когда-нибудь произойдёт.       – Всё-таки ты мстительный тип, – въедливо сказала она, шутливо и легонько ткнув мужа кулачком в живот. Он сделал вид, что ужасно больно и охнул. – Недаром я подозревала, что ты женился на мне ради мести. Я же помню, как ты говорил мне, что в течении того месяца, пока выздоравливал от раны, ты обдумывал разные планы мести мне.       – Так и есть, – заметил Фёдор, напустив на себя мрачный вид. – Я действительно обдумывал, как отомстить тебе за мою рану и придумал очень хороший план. И не только придумал, но и воплотил в жизнь план моей мести.       – И что же ты тогда задумал? – настороженно спросила Софи.       – Пролить твою кровь так же, как ты пролила мою, – с прежним мрачным видом ответил муж.       – Ничего не понимаю. Ты что, хотел стрелять в меня? – в полном недоумении спросила Софи. – В таком случае твоя задумка не выполнена.       Долохов не выдержал напущенного на себя мрачного вида и расхохотался от души.       – Дурочка ты! – сказал он. – Я задумал в тот месяц обязательно когда-нибудь жениться на тебе и лишить тебя невинности в первую брачную ночь. Вот это я и называл – пролить твою кровь. Твоя девственная кровь – это единственная твоя кровь, которую мне хотелось пролить.       Софи тоже рассмеялась и снова уткнулась лицом в сильное плечо Фёдора.       – В таком случае твоя «месть» полностью тебе удалась, – сказала она с ослепительной улыбкой, и вновь на её щёчках заиграли ямочки, которые давно сводили Фёдора с ума.       Через месяц после примирения Софи и Фёдор снова обвенчались. На новом венчании настоял Долохов. На недоумённые вопросы жены, зачем ему это нужно, он ответил:       – Я хочу, чтобы ты стала моей женой в твёрдом уме и полной памяти. Чтобы больше никогда даже не сомневалась в том, хочешь ты быть моей женой или нет.       – Да я и так не сомневаюсь, – пожала плечами Софи. – Кроме того… разве позволено уже обвенчанным жене и мужу венчаться во второй раз? Как бы нас священник не погнал паникадилом и пинками из церкви.       – Не погонит, – успокоил её муж. – Во-первых, мы найдем такого, который не будет знать, что мы уже обвенчаны. А во-вторых… ты что-нибудь слышала о законе, который запрещал бы мужу и жене венчаться во второй раз? Вот и я не слышал. Так что никакого преступления мы с тобой не совершим.       Софи подумала-подумала и согласилась с резонами мужа. Почему бы и нет, думала она. Для венчания они выбрали небольшую сельскую церковь в имении Болконских под Петербургом. Договорившись с хозяевами, которые хоть и были удивлены таким пожеланием четы Долоховых, но не нашли причин отказать, в один прекрасный октябрьский день Софи и Фёдор поехали в деревню. С собой они прихватили двоих заранее приглашённых свидетелей из холостых офицеров-сослуживцев Долохова. Там они снова обвенчались в местной церкви. Переночевав в усадьбе Болконских, они на следующий день возвратились в Петербург.       После их возвращения Наташа объявила, что в честь их новой свадьбы они с мужем хотят устроить бал в столичном особняке Болконских. Правда, рассказывать о том, что этот бал будет в честь нового венчания Долоховых, они не стали. Пусть это останется тайной между Болконскими и Долоховыми. А сам бал будет снова официально посвящён сбору средств для школы на Охте, которую открыла Софи, и которая уже вовсю работала. Софи с радостью согласилась принять участие в подготовке и проведении бала. Хотя заработанных ею средств для школы хватало, но деньги никогда не будут лишними. Она, например, заметила при посещении школы, что туда ходят девочки разного достатка. Кто-то из довольно зажиточных семей, а кто-то из совсем бедных. Это ясно показывала разница в их одежде. Чтобы между ученицами не возникло никаких трений по этому поводу, Софи решила после Нового года ввести одинаковую школьную форму для всех учениц школы. И девочкам из совсем бедных семей шить эту форму и раздавать бесплатно. Так что новые поступления в фонд школы будут не лишними.       В день бала Софи приехала в особняк Болконских пораньше и наблюдала за слугами, украшающими бальный зал. Это поручила ей делать Наташа, сама спустившаяся на кухню, чтобы посмотреть, всё ли готово к ужину, который подадут после окончания бала. Софи смотрела, как лакеи прилаживают цветочную гирлянду к одной из стен и командовала им: «Повыше, нет, теперь пониже, ещё расправьте, вот так хорошо». В это время в зал вошёл её муж, необычайно красивый и эффектный в офицерской форме. Он тоже приехал пораньше, чтобы обсудить с князем Андреем какие-то служебные дела. Но обсуждение закончилось, и теперь он искал Софи. Увидев оживлённую красавицу-жену в ослепительном бальном наряде, Фёдор не выдержал, утащил её в соседнюю комнату и там начал страстно целовать. Софи отвечала ему не менее увлечённо. За этим занятием их застала тоже уже одетая в бальный наряд Наташа, которая вошла в зал и искала Софи. Увидев страстную парочку, она всплеснула руками и громко воскликнула:       – Фу, какая гадость! Ну сколько можно? Опять вы лижетесь!       Фёдор только бесшабашно ухмыльнулся на это замечание, а Софи, тоже нисколько не смутившись, показала кузине язык.       – А ты не завидуй, – сказала она. – Иди лучше целуй своего мужа!       Наташа усмехнулась и исчезла. Видимо, решила последовать совету Софи.       Через несколько часов бал был в полном разгаре. Софи сказала мужу, что она танцевать не будет, а будет заниматься «попрошайничеством», как она это называла. То есть будет упрашивать наиболее богатых гостей сделать дополнительные взносы в фонд школы. Тогда Долохов подумал, что может во время танцев какое-то время провести за игрой в карты в игровой комнате. Но при этом он решил, что уж один из вальсов он обязательно потанцует с Софи. Когда в игровую комнату донеслись первые звуки вальса, Долохов быстро завершил игру и вышел в бальный зал, где уже начинали кружиться в вальсе первые пары. Своими зоркими глазами он быстро высмотрел Софи.       Его жена, нарядная, оживлённая и необыкновенно красивая стояла в окружении нескольких мужчин. Она уже провела несколько рейдов по бальному залу и сумела уговорить многих богатых гостей сделать дополнительные пожертвования. Теперь ей оставалось только отдыхать и наслаждаться лицезрением бала. Софи оживлённо переговаривалась с окружающими её мужчинами, скорее всего, рассказывала им о своей школе и о пользе, которую должно принести образование для девочек из небогатых семей. Это её любимая тема, с улыбкой думал Фёдор, подходя к жене. Оказавшись близко, он услышал, как она говорит:       – …Мои слова вовсе не бесплодные фантазии, уж поверьте мне, господа. Пока вы здесь пьёте и танцуете, несколько сотен женщин, по крайней мере в Европе, уже начинают бороться за своё право быть равными мужчинам. Лет через двадцать-тридцать количество этих женщин от сотен вырастет до тысяч, через пятьдесят лет – до сотен тысяч, через семьдесят-восемьдесят лет счёт таких женщин пойдет на миллионы, а через сто лет – на десятки миллионов.       – Я уверен, что не только я, но даже мой сын, внук и правнук умрут до того, как женщины получат право быть равными мужчинам, – со скептическим видом ответил ей знакомый семьи Болконских некто Бицкий, у которого недавно родился сын.       – Насчёт себя, сына и внука вы, скорее всего, не ошибаетесь, но вот вашему правнуку я сочувствую. Мне право же жаль его, но он должен будет умереть довольно молодым, чтобы не увидеть, как женщины получают равные права с мужчинами, – парировала Софи, и окружающие её господа рассмеялись.       – Но в чём смысл равных прав для женщин? – снисходительно спросил у неё Билибин, который тоже стоял в группе мужчин, окружавших её. – Предположим даже, что в России или в какой-то другой европейской стране введено всеобщее избирательное право. И женщины тоже получили право голосовать вместе с мужчинами. Даже в этом случае женщины будут спрашивать мнение мужчины, за кого им отдать свой голос. Они будут спрашивать об этом у отца или мужа. Потому что женщины плохо разбираются в политике. У них просто не хватает знаний и опыта для этого, – убеждённо закончил Билибин.       – Вот поэтому следующим шагом женщин будет добиться права на такое же образование, как и мужчины, – пояснила с любезной улыбкой Софи. – Образование, особенно высшее, университетское, взращивает независимых и самостоятельно мыслящих людей. Такими и станут большинство женщин, если им будет открыт доступ в университеты.       – Боже мой, стоит женщине начать рассуждать, и она превращается в революционерку, – с досадой произнёс Билибин. – Я лучше оставлю вас, пойду танцевать и веселиться.       И он вальяжно отошёл от беседующих с явным намерением пригласить какую-нибудь даму на вальс.       – Идите-идите, мой дорогой, но слишком ограниченно мыслящий друг, – бросила ему вслед колкость Софи, и мужчины снова рассмеялись.       Но тут молодой граф Вилларский, который, казалось, единственный серьёзно прислушивался к словам Софи, спросил у неё с искренним интересом:       – Голосование, образование… Что дальше? Чего ещё достигнут женщины в будущем, как вы думаете, мадам?       – А дальше то, что вы увидите женщин в роли ваших коллег рядом с вашими рабочими местами. Женщины смогут быть врачами, служащими в разных государственных и частных учреждениях и конторах, преподавателями университетов и чиновниками, дипломатами и архитекторами, учёными и юристами, например, судьями, адвокатами или прокурорами, и много ещё кем, – любезно ответила Софи.       Мужчины искренне и заразительно рассмеялись. Эта мысль показалась им такой дикой, что они даже не понимали, как можно серьёзно её обсуждать. Не смеялся только Вилларский. Кажется, он, как и подошедший к ним Долохов, начинал понимать, что в словах Софи есть немало правды. И она предвидит реальное, а не вызванное её странными фантазиями будущее. Софи нисколько не обиделась смехом мужчин, наоборот, посмотрела на них, как на самонадеянных дурачков. Мужчины всегда недооценивают женщин, думала она. И это очень даже хорошо. Это облегчит в будущем женщинам победу в борьбе за свои права.       – Смейтесь, смейтесь, – с лёгкой улыбкой произнесла Софи, переждав, когда мужчины отсмеются. – Но наступит день, когда женщинам не придётся рваться замуж за вас, чтобы найти себе содержание и получить, таким образом, право на обеспеченную жизнь. Мы будем зарабатывать сами, у нас будет своя собственная, самостоятельная и независимая от мужчин жизнь. И мы будем встречаться с вами свободно, даже вне официального брака, и по любви. Если, конечно, к тому времени вы не разочаруете женщин окончательно, и они ещё будут верить в то, что мужчины умеют кого-то любить, кроме самих себя, – с усмешкой в голосе закончила она.       – А лично вы сохранили веру в то, что мужчины умеют любить? – спросил её один из присутствующих.       Софи посмотрела с нежной улыбкой на подошедшего мужа и взяла его под руку.       – Кое-кто из вас умеет, – сказала она. Граф Вилларский обратился к Долохову.       – Долохов, а вы верите в то, что говорит ваша супруга о том, что женщины когда-то добьются равных прав с мужчинами?       – Верю, – усмехнулся Долохов. – Потому что хорошо знаю её. Если в мире появится много таких женщин, как она, то мы и не заметим, как они отвоюют себе равные с мужчинами права. – И он протянул Софи свою руку. – А теперь пойдём танцевать твой любимый вальс, дорогая, – обратился он к жене и увлек её в танцующий круг.