Хрусталь в грязи.

Ночь. Она пробегает гаражи. Резко заворачивает в закаулки. Бежит дворами, по потëмкам. Там, где обычно маньяки и поджидают жертв для личного удовлетворения. Но ей такая пародия людей не страшна. Ни один мускул не содрагнëтся на еë белом личике, оставив пулю револьера в туше такого ничтожества. Она ведь идëт на благое дело: Земля засорена грязным мусором, которое имеет право называть себя людьми. А Сэкеро отчищает мир от грязи, выкидывает такой мусор в бак, предварительно расфосовав его по частям. Как положено. Так учили еë в детстве. Так учил еë отец. Сейчас она стоит в переулке неизвестной ей улицы, но сейчас нужно просто отдышаться. Никто не тронет еë в грязном, тесном с кучей мусора переулке, потому что время на часах два тридцать. Район очень тихий, и Сэкеро подозревает, что забежала в один из спальных районов Токио. Это ей только на руку, ведь тут еë точно не тронут. Ни кто не побежит за ней после того, как она час назад застрелила одного из королей Роппонги. Одного из ненавистных ей братьев Хайтани. Того, который сломал ей жизнь в далëком прошём. Ну может и не свосем в далëком, но для Сэкеро — девушка ставшая обычной наживой — целая вечность. Целых три года. Целых тысяча девяносто три дня, она ждала его. Вынюхивала. Сидела в засаде. Страдала. Копала информацию. Пряталась. Готовилась к жестокой месте. И вот, спустя три года, тысяча девяносто три дня, она дождалась. Дождалась, когда верхушки поднебесья соберуться в легко доступном для неё месте. В месте, где она сможет прицелиться из дали на его чëрнобелую голову и пустить пулю. Как он когда-то. Только отцу в лоб, а ей в душу. Стельнул без какой-либо жалости, расковырял дыру, плюнул и ушëл смеясь над еë горечью. Плюнул в лицо еë гордости, в сердце. Точнее будет сказать, забрал сердце с собой, вырвал с мясом, бессоветсно украл, а на место пустоты вложил гнев с примесью боли. И она возненавидела его этим гневом. Стоя возле сырой могилы родителей, давала клятву: — Клянусь, что убью Рана Хайтани ценой собственной жизни. Ради вас. Ради тебя. Папа. — монотонно говорила девушка, прямо стоя над могилой родных и смотря куда-то прямо, в себя. И сейчас она стоит посреди улицы, вдоволь насладившись адреналином, который выпустил организм, понимая, что нужно делать ноги с места преступления. Она побежала так, как не бегала никогда. Казалось, быстрее самого гепарда, или в тот момент, еë можно было ставить в сравнение с самим Усейн Болтом. В любом случае — дело сделано. Клятва выполнена. Счастливая Сэкиро поплелась вдоль улицы, вынирывая из тëмного переулка. Она знает, что еë будут искать. И найдут. И тогда она почувствует на своей шкуре настоящих психов. Почувствует как они жаждят смерти, знатно позабавившись над еë телом. Особенно этот мелкий крысëнышь Риндо, ничем не лучше старшенького. Она уже воочию видит перед собой искажëное до боли гримасу ужаса на его лице. Потерять друг друга — самое страшное для братьев Хайтани. Сэкеро помнит, как они были не разлучны — великие братья Хайтани, до сметри забив предыдушего главу Роппонги, стали его официальными главарями. Все кто не так взглянул в их сторону, имел возможность лишиться части тела. Их боялись все, начиная от простых бомжиков, заканчивая боссами не менне опастных группировок. Методы их наказания знал абсолютно каждый служащий в Роппонги. То, на сколько они друг другу доверяют, как они сливаются в единое целое в драках, ломая кости, и поверить не поверишь, пока сам не увидешь. Хорошие познания в анатомии младшего и страшное хладнокровие, благодаря которому Ран психологически давил на оппонента сводя его с ума, старшего Хайтани, прибавляло им до жути страшную репутацию не то что в Роппонги, но и в самом Токио. И Сэкеро нравилось это — чуство всемогущества. Чуство славы. Кто, что не так скажи ей, встав поперëк, и он на следующий день лежит в больнице с переломом всех конечностей, сотрясением мозга, выколотым глазом и ожогами по всему телу, и это если Сэкеро была в настроении. Стоило ей только шепнуть на ушко, кто ей не понравился и этот кто-то лежал в больнице с отрубленными конечностями, а если обидел, то тут старший Хайтани не скупился, и на следующий день обидчика любимой находили по частям в разных угалках города. Сэкеро — королева Роппонги (так еë прозвали люди, состоящие в преступном мире) — стали бояться ещë больше самих Хайтани, авось, Хайтани пощадят, отделашись пару переломами и синяками, если выполнишь условия, которые они выдвинут. Но если ты что-то сказал мимо его Госпожи, да-да, именно так он изволил обращаться к ней — госпожа Хайтани, то ты труп. И ни какие деньги, а тем более мольбы, не помогут. Он был слишком озабочен ею. Она, словно вселеная для него, яркая, большая звезда, освещающая его тëмный с примесью крови мир, и никого другого нет, кроме неë. Ни на кого он не смотрел так плотоядно, как на неë. Готовый раздеть, вцепиться зубами в шею, оставляя можество багровых следов на шее, руках и торсе, показывая — он собственик и ни с кем делиться не собирается, а она была и не против. Слава, вечная охрана, обеды в лучших ресторанах, бешено дорогие тряпки, брилиантовые украшения, которыми Хайтани засыпал еë, и конечно же, самое главное — Ран. Любовь, в которую она окунулась целиком и полностью, давая ему себя утопить в ней, как котят в бочке с водой. Только вот котят топят, потому что они не желаные, а она желанная. И ей завидовали не только женщины, но порой даже мужчины. Сплетничали за спиной, покрывали трëх слойным матом и дарили слащавые улыбки в лицо, и Сэкеро знала об этом, и надсмехались над ними. То, какие они были жалкие, надеясь на похвалу королей. Как она когда то в школе. Когда еë булили за то что она просто существует. За еë бедноту, хотя и жила неплохо: хорошая одежда и вкусная еда всегда присутствовали в еë доме. Тепло от папы, поддержка матери, и объятия брата всегда дарили ей уют в двухкомнатной квартирке. Маленькой, но тëплой. Это было еë домиком, в который она бежала со школы падая в грязную лужу под смех ребят, щеки обливались солëной водой, и ни кто не мог еë утешить, кроме старшего барата на три года старше еë. Он тогда учился в пером классе старшой школы, в то время как она в первом классе средней школы. В свои двенадцать лет, она натерпелась многому, от простых унижений, до не серьëзных увечий. Самое страшное было, это когда за ней побежали три мальчика с питардами в руках и грозились бросить ей в капюшон плаща, а девочки стояли смеялись над еë беспомощью. И ни одна не подала сочувствующего взгляда, ни одна не протянула руку помощи в момент, когда она так нуждалась в ней, воляясь в луже под симфонию смеха. И просто хотела дружеской любви в тот момент. Но все почему-то, как от чахоточной, сторонились, обходили по дуге, оставляя гадкие смешки в сторону грязной девочки. И ведь ни кто не спрашивал: " Почему ты плачешь, что с твоей одеждой? Почему ты вся в грязи» Только лишь: " Девочки должны быть чистыми, с тебя примеру брать, как с курицы. Ни ума, ни восхищения, одно лишь брезганье» И она в тот момент желала одного — человека, который бы ей протянул руку помощи. Который бы дал не то что надежду, а реальную защиту. В этот самый момент. Веру в то, что в мире есть и для неë щит. И он пришëл. Ран Хайтани. В тот самый момент, когда она очередной раз лежала в грязной луже. Кто-то замхнулся на неë, но удара не последовало, только хруст чего-то. Буд-то толстую сухую ветку сломали. Но это было нечто по-лучше - рука того самого обидчика, что решил поднять еë на Госпожу, была изогнута в жуткой форме. Все разом ахнули, замерев на долю секунды, пытаясь осмыслить " А не показалось ли мне это? " Нет, не показалось, ведь в следующую секунду послышался хруст второй руки, и куча боли на лице жертвы. Из горла уже доносились молящие хрипы, сорвав голос. Все разбежались кто куда, а пацан просто упал в обморок, от болевого шока. "Слабенький оказался" - думал спаситель Сэкеро, которая со страхом таращилась на него, продолжая вымакиваться в луже. - " Повезло тебе, живи пока что" - мысленно обратился он к пострадавшему, и перевëл взгляд на ту, ради которой и пришëл сюда. Девушка вся сжалась от того, что он может с ней сделать, если так с лëгкостью скрутил и сломал руки борцу. Но лишь почувствовала чужие руки на теле, что еë тянут на вверх, аккуратно берут на руки и куда-то несут, спокойно поглаживая по спине, словно убаюкивая. И сейчас, проходя мимо этих фиф с вызывающим макияжем и через чур оголëными частями тела, она только тихонечко посмеивается над их беспомощностю. То, как они пытаються добиться хотя-бы взгляда какого-нибуть из Хайтани, вызывает у неë жалость и насыщают вкусным ужином из мести, внутренних демонов Сэкеро. Бывало, что фифы переходили все граници дозволеного. И даже угражали Сэкеро, но она лишь смеялась им в лицо. — Слышь, думаешь такая умная нашлась тут? — девушка в коротком чëрном топе, по видимому ещё и маленьком для неë, если посмотреть на через чур сдавленую грудь, которая выпирает вперëд, в кожаных штанах того же цвета, и каблуках, начала выдвигать своë недовольство в сторону своей бывшей однокласницы. Хаши — одна из девушек, состоявшая в группе по унижению отбросов. Она всегда оставляла колкие коментарии над изгоями школы. Частенько прикладывала руки к побоям хрупких девушек. Сэкеро она не трогала физически, только морально всегда ущемляла, гнобила, принижала, иногда портила вещи, но не била. Сэкера даже не знала, радоваться и благодрить еë за то, что она всего лишь оскорбляет еë? Смешно ведь, но тогда она, хоть и не при ней, выразила благодарность Тоши. Единожды, но всë же. — Ещë раз подойдешь к нему, и твой глаз окраситься в синий цвет, поняла? — Какие угрозы — Улыбнулась Сэкеро, поддавшись вперëд торсом и добавив одну из сворованых у Рана ухмылок — не боишься на следующий день оказаться перерезаная, как свинья, в больничке? — чëрновлосая бестия скривила лицо, будто учуяла вонь из мусорного бака, и отвернулась от неë, как от бесхозного мусора, до которого таким как ей дела нет. — Я предупредила. — отчеканила Хаши, но какого было еë удивление через два дня, когда Сэкеро, в чëрном шëлковом платье, подчëркивающее все еë достоинства, с колье из настоящих жемчужин, аккуратной копной чëрных волос сзади, закрепленых кандзаси, и не просто какой-нибудь палочкой, эту носила сама Адзути-Момояма, неизвестно, как она вобще попала в руки к Хайтани, но как говориться — Деньги правят миром. Чëрные туфли на длиных шпильках. Прямая спина, подбородок вверх. И самое ужасное, попавшее под колкий взор Хаши, то что заставило кровь кипеть в жилах от злости — Ран хайтани приобнимая Сэкеро своей крепкой рукой за талию. Красивый, высокий, статный в дорогом костюме Ран Хайтани вызывал восхищение со стороны мужчин и потëки слюней от противоположного пола. Но, как на зло Хаши, он смотрел только на гостей высшего чина, Риндо или Сэкеро. На последнюю, затуманеным взглядом, полным восхищения за свою девочку с необычно ангельской внешностью. Но Хаши не теряла надежды, она будучи в ресторане — Хаши работает на тех же бандитов, поэтому и может посещать такие заведения или мероприятия —подходит к Рану первой. По комплекции Хаши не плоха, широкие бëдра, тонкая талия, которую подчëркивает корсет и платье поло с глубоким делкольте, что демонстрирует грудь на два размера больше, чем у Сэкеро, это Хаши и считала своим преимуществом перед ней. Чëрные как смоль волосы и багрового цвета пухлые, увы, накаченые губы. Впринципе она смотрелась не плохо, даже шикарно в своëм роде, но не для Хайтани. Если бы она просто оставила эту затею, охмурила любого другого миллионера, то история бы закончилась инным исходом, но Хаши сама выбрала такой путь, прислонившись к Хайтани старшему не позволительно близко, так что грудь упиралась ему в руку обвалакивая с обоих сторон. Положила руку на плечо, надула губки, и хотела нашептать ему на ушко о еë красивых трусках, как он резко отпрянул от неë как от чехоточной. Так, что Хаши почувствовала себя униженной перед стобой. И все, абсолютно все смотрели в еë сторону, пока Хайтани старший сверлил еë гневный взглядом. — Какое право ты себе вообразила, что можешь прикасаться ко мне? — прошипел Хайтани, щурясь в еë сторону. Было видно — он взбешëн. Сэкеро поняв то, что Хаши натворила, улыбнулась самой дьявольской улыбкой, но в глазах промелькнул страх, что Ран может с бывшей одноклассницей и с местом для мероприятия сделать. Это кафе Какуче, разгромив его, будет не очень хорошо. Она взяла Рана за локоть, пытаясь отвести в сторону, но он стоял столбом, не поддаваясь. Поздно. Риндо тут же подоспел к ним, оторвавшись от миловидной девушки. Хайтани старший всë закипал с невероятной скоростью, что чайник может только позавидовать. Музыка давно остановилась, взор гостей уставлен на эту троицу и только слепому будет всë ровну смотреть на происходящее. Тишина напрягала, давила на уши отдаваясь болью в затылке и испариной на лбу Хаши, ведь не знаешь, что взбредëт этому психу и в какой момент он кинется на тебя. Психопаты вобще не предсказуемы, что уж там. Но Риндо приходит на помощь, как всегда, хлопает в ладоши, что бы музыка продолжалась, а гости продолжили наслаждаться вечером. Всë возвращается в русло, чуство тревоги постепенно угасает. — Ты совсем ебанутая лезть к нему, тем более на публике? — зашипел Риндо в лицо Хаши. Она невольно заметила больную схожесть поведения старшено с младшим. — Запомни, ты просто шавка, которая всегда будет слизывать пыль с ног Рана, и никогда не подыметься выше. Потому что у него есть та, которая нужна именно ему, и если ты продолжишь свои выходки, то окажешься сразу в разных угалках Токио. — что означало " Мы тебя разрежим на маленькие крупицы и раскидаем по всей Японии, чтобы твои родные собирали это по частям''. Риндо уже повернулся, чтобы отклониться к своей спутнице на этот вечер, но повернул голову в еë сторону, сказав на последок. — Найди себе мужика и потрахайся с ним, раз для тебя так необходимо чуство наполнености, но Ран не твой козырь. И он ушëл открывая обзор на пару, заходящуюся в сладком ритме, танцуя вальс языком. Сэкеро одной рукой держалась за сильное плечо Рана, второй же сжимала его волосы, в то время как он прижимал еë к себе одой лишь ладонью за талию, не давая отстраниться назад, второй поглаживая шею, иногда надавливая углубляя и без стого страстный поцелуй. Так Сэкеро успокаивала Хайтани старшего, когда он был не в себе, не мог справиться с яростью, которая поглащает его с ног до головы и обратно, по самую душу. Она не знает как успокаивает его Хайтани младший, но когда увидела огоньки в глазах Рана, не предвещаюшие ни чего хорошего, она встала перед ним и утянула в глубокий поцелуй. Он не смог воспротиветься ей, отказать в сладко удушающем вкусе языка королевы, тем более тратить время на отребье общества, на его взгляд, не имело смысла. И Хаши это прекрасно понимала, как и тот факт, что стала посмешищем для всех, кто находился в ресторане. Оказалась опозоренной, опущеной ниже плинтуса. Еë словно… Окунули в грязь лицом и плюнули в спину. Так же, как она когда-то с Сэкеро… Сэкеро, приняв горячий душ, вошла на кухню, достала бутылку красного вина и красивый дорогой хрусталь. Если праздновать такое, так праздновать по божески, как суждено человеку, исполнившего свою долгожданную мечту. В одном белом халате прошла в гостиную, где на неë падал свет от включеного телевизора. Сэкеро не любитель яркого света, поэтому сейчас он горел только в коридоре. Из гостиной, с одной стороны окна в пол, зашторенные тëмносерыми шторами, оставляя между собой не большую щëлку на центр кипящей жизнью Токио, а с противоположной арка, вместо двери, которая находится попрëк коридору и выходит сразу на входную дверь. По середине зала на стене большой телевизор, в самом цетре перед ним журнальнй столик из тëмного дуба и большой мягкий диван из телесной, бархатной ткани. Слева, со стороны арки шкаф. И не большие полочки, по углам. По обоим сторонам телевизора стоят высокие растения, названия которых Сэкеро и сама не помнит. Купила потому что понравились и всë. Она поставила, уже открытое на кухне, вино на стол рядом со стаканом. И начала выбирать фильм на телевизоре. Комедия — лучше не придумаешь что посмотреть на похоронах бывшего мужа, которого убила лично. Убила. Сама. Лично. Столько времени прошло. Столько времени она ждала, когда настанет день икс. И вот он настал. И она вроде должна радоваться, вздохнуть полной грудью от облегчения. Вот только на душе у неë не спокойно, будто что-то не то, будто она что-то не то сделала. Не так. Ошиблась. Снова. Но смахнув всë на усталость, девушка продолжила радоваться своей победе, стоя в гостиной с пультом в руке, белом халате, который еле-еле закрывает еë достоинства — А что ей прятаться? Она живëт на пятнадцатом этаже совершенно одна, в своей квартире. Захочет, голая будет ходить. — и грозит вот-вот развязаться. Чëрные, как уголь, мокрые волосы прилипли к шее, пуская маленькие ручейки по телу, к ногам доходят только самые стойкие, такие же как Сэкеро. Она вздрагивает, подпрыгнув на вврех, и чуть не опрокинув вино с хрусталëм, когда трещит звонок в дверь. Паника охватывает с головы до ног. Ну кто в здравом уме будет звонить в дверь, в четыре часа ночи, на пятнадцатый этаж. Сосед за солью зашëл? Да к ней в принципии ни кто не заходит. Мысли о плохих духов сразу отлетают, она не так уж глупа, чтоб верить в эти сказки. Но кто? Кто такой смелый, что посмел прервать еë празднование. Остаëться только проверить. Пока она идëт к двери, на цыпочках, не издовая ни звука, вспоминает не было ли за ней хвоста. Но успокаивает себя тем, что была очень изворотлива и бежала крайне быстро, чтобы кто-то успел выбежать и заметить её. Взяв из тумбочки ствол, она походит к двери, смотрит в глазок — никого. Естественно маньяк не покажет своего обличия. Прислоняется к стене, тянеться к замку. Раздаëтся щелчок, оповещающей об открытой двери. Ручка медлено опускаеться, как в самых ужасно-дешëвых ужастиках. Дух захватывает, сердце Сэкеро издаëт тысячу ударов в минуту. В ушах появляется звон от оглушающей тишины и перенапряжения. Дверь отворяется, и она резко поворачивается к воходной двери, выставив оружие вперëд: «если драка неизбежна, бить надо первым» — вспомнилась фраза Сэкеро, которую услышала где-то в телевизоре. Глаза дезориентируются на секунду из-за резкого движения, но когда зрение приходит в норму, она терят дар речи и наверно себя. Перед ней стоит высокий мужчина с длиными косами, в чëрной рубашке и чëрных штанах, в карманы котороых лежит рука. Он опирается на одну ногу, тем самым показывая свою расслабленность. Веки глаз у него немного опущены, а на тонких губах эта дурацкая ухмылка, которую Сэкера, до боли в сердце и тугого узла в низу живота, отдающего жаром, терпеть не может, потому что эта лëгкая улыбка принадлежит Рану Хайтани, чëрт его возьми. Совсем не заинтересованный, тем что тут происходит, совсем не испуганный дулом, направленым на его голову, с лëгким прищуром глаз, которые выражают его спокойствие и наслаждение от вида, который ему открывается на его мокрую девочку в растрëпаном халате, стоит прям здесь, прямо перед ней живой и целëханький, хотя, она готова поклясться, видела, как еë бывший падает в беспробудном сне, от еë винтовки. Но он стоит тут, весь такой расслабленый и смотрит на неë, голодным изучающим взглядом, что Сэкеро становиться плохо. — Ран? — спрашивает, вопросительно поднимая бровь. На удивление, у неë нет испуга до дрожи в голосе. — Я. — отвечает он, на еë вопрос, который был утверждением, и скорее для себя, чем для него. И он это понимает прекрасно, по еë выражению лица. — Как ты… — снова задаëт вопрос, но запинается. — Как я что? — прищуривается он. — Выжил? Так это всë таки была ты. — с толикой наиграной дрсады говорит Хайтани. — Да. — коротко подтверждает она. — Зачем ты пришëл? " Убить меня? " — мелькает в голове последняя фраза, но решает еë не озвучивать. — Фу, как грубо. Разве так встречают гостей? — и снова актëрское мастерство наиграных эмоций, и снова наигрная обида. — Я тебя не приглашала, чтобы ты стал моим гостем. — уже гордо подняв подбородок, говоит Сэкеро, немного ослабив хватку на ружье. Хайтани как-то странно изменяется в лице шагая вперëд с фразой: — Ну так пригласи меня. — И он значительно сокращает расстояние между ними, оставляя считаные сантиметры до лица девушки.