Я отведу тебя домой

По правде говоря, Ци Жуну тяжело всё время сдерживаться. Он, конечно- впервые, быть может, за столько сотен лет- честно старается запихнуть свою ненависть к брату куда подальше, но иногда его всё равно плющит. Его посмертная одержимость не такая, как у Хуа, паршивый пёс до усрачки боится, что его "гэгэ" не ответит ему вообще никакой взаимностью, и все эти восемьсот лет лелеял в душе мечты о том, как будет любить, оберегать и трахать своего обожествлённого спасителя, смысл его ничтожной жизни, и чё там ещё. Ци Жун жил Се Лянем с их первой встречи, не получая от своего божества никакой отдачи и искренне не понимая, что, блять, делает не так, и почему то, что по праву предназначено было ему, царственный брат отдавал мерзкому бродяжке-оборвышу, а позднее тупому юнаньскому щенку Лан Цяньцю; и умер испытывая не только ненависть к тому, кто должен был быть его опорой и защитой, но и разочарование и горечь от того, что столь светло и искренне любимый образ в один миг потускнел и почернел. Будущий Лазурный Фонарь в ночи ощущал себя брошенным, преданным, и никому не нужным. Он понимает, что Се Лянь, вероятно, чувствует то же самое, и делает ему одолжение, позволяя жить в своём, прости господи, доме, вместе с прибившимся к непутёвому младшему мальчишкой, терпя его идиотские выходки и ограждая от мелочной мести Собирателя цветов под кровавым дождём, понимает, что должен быть благодарным- СНОВА- но иногда не может противиться тому, что уже давно стало его частью. Ему жутко обидно, что царственный брат не замечает этого, и, похоже, искренне считает, что кузен больше не держит на него зла, как будто Ци Жун не объяснял ему, что с демонами это так не работает. Облегчение приносит только Гуцзы, этот маленький огонёк, что хоть ненадолго, но рассеивает в его сердце злую тьму. Тем не менее, братья живут довольно мирно. Вместе с Лан Ином, в шесть рук, они подлатали домик (и вовремя, как раз начались дожди), и теперь в нём гораздо теплее. Местные, конечно, всё ещё немного в шоке с того, что среди них бродит самое отбитое Бедствие, но относятся к Ци Жуну нейтрально. Им известно, благодаря кому на дорогах стало спокойней, а в лесу и на рисовом поле больше не мешается разнокалиберная нечисть, хотя вслух об этом никто не говорит. Даже противная Чи-мэй, внучка старосты, больше не пристаёт к Гуцзы- Ци Жун, услышав, как она снова обзывает его огонька, слегка подпалил девчонке косичку. Жестоко, зато действенно, уже которую неделю на горе не видать. Хуа Чэн тоже не появляется. Се Лянь никогда не скажет этого вслух, но без внимания Собирателя цветов ему гораздо спокойнее, хотя слово "покой" к их семье неприменимо. В монастыре постоянно что-то происходит. Ци Жун и Гуцзы непоседливые и шумные, и под их влиянием Лан Ин тоже заметно осмелел. Помимо этого, к ним часто приходят гости разной степени божественности и просто жители деревни, а в последнее время у них поселился Цюань Ичжэнь. Лазурный демон несколько дней его шугался, справедливо боясь получить пиздюлей, а потом юноша перепутал кастрюли и чуть не отравился очередным шАдЭвром Его Высочества, и Ци Жуну пришлось проводить драчливому божеству срочную реанимацию. Ещё Ци Жун постоянно пристаёт к царственному брату с какой-то фигнёй- Се Лянь уверен, что младший так отыгрывается за все те годы, что он его игнорировал, и до сих пор вспоминает, как демон однажды подошёл к нему со спины, и, томно сказав на ухо "брат, давай займёмся извращениями", предложил съесть ложкой арбуз. Ещё они, уже вдвоём, снова посетили усыпальницу государей Сяньле, принеся с собой подношения и сообщив императору и императрице, что у них наконец-то всё наладилось. Се Ляня тогда позабавило ворчание демона, которому темнота и узость потайного коридора доставляла сильный дискомфорт, грозившегося плюнуть архитектору гробницы в рожу. Помимо этого, Ци Жун время от времени делился с ним духовными силами, и иногда Се Лянь думал, что узнай об этом Сань Лан, его бы разорвало на месте. В своём желании защищать и оберегать возлюбленное божество, Хуа Чэн, одновременно и боялся навязаться и брал на себя слишком много, решая проблемы Его Высочества даже тогда, когда его не просили, он бы наверняка свихнулся от ревности. К тому же, принца радовало, что кузен сумел справиться со своей предсмертной обидой, и, в своей манере, о нём заботился. Конечно, мало приятного, когда тебя со всей дури бьют ладонью по плечу или между лопаток, зато демонической ци хватало гораздо надольше божественной: если сил, полученных от Фэн Синя, когда они были в Баньюэ, хватило только на несколько заклинаний, то "подзарядившись" от лазурного демона, Се Лянь мог спокойно сразиться с каким-нибудь среднеуровневым монстром. Он даже начал сомневаться, действительно ли его бестолковый родственничек всё ещё "свирепый". А потом выяснилось, что проснулась гора Тунлу. Се Лянь, без малого, охренел, когда, однажды, вернувшись домой с собрания во дворце Шеньу, обнаружил дома громко ржущего брата, ничего не понимающего Гуцзы, и очень несчастного Собирателя цветов. Точнее- мальчика примерно десяти-двенадцати лет, похожего на того маленького Хунхун-эра, которого принц давным-давно спас во время фестиваля, только нарядно одетого и без бинтов. Непревзойдённый князь демонов сидел за столом, вцепившись руками в чашку, и едва не кипел от злости. Икая от смеха, Ци Жун поведал царственному брату, как пару часов назад пошёл открывать дверь, но никого за ней не увидел, пока не сообразил опустить взгляд вниз, и с тех пор всё никак не мог успокоиться, время от времени принимаясь злорадно хохотать. Очевидно, демоны, прошедшие Медную Печь, переносили зов Тунлу иначе (Ци Жун с Лан Ином просто дружно теряли сознание от боли), и, чтобы справиться с ним, Хуа Чэн временно уменьшился. Судя по всему, ему действительно было плохо, потому что он никак не пытался осадить ненавистного сородича, и даже принял из его рук чай и миску лапши. -Ну, ничего не поделаешь, придётся потесниться.- вздохнул Се Лянь, мысленно прикидывая, нужно ли покупать ещё циновку, и есть ли них в запасе подушка.- Не расстраивайся, Сань Лан, всё будет хорошо. -А будешь себя плохо вести, я тебя ещё разок прокачу!- хохотнул лазурный демон, хлопая ладонью по столу. Очевидно, в памяти Хуа Чэна ещё были свежи воспоминания о поездке в мешке, поэтому он решил не выёбываться. Чего ему это стоило- отдельный вопрос. *** -...я понял, что мода свернула куда-то не туда, когда они придумали это.- Ци Жун вытянул ногу в сапоге с загнутым носком.- Ну, это максимально странно, не находишь? Типа: мы не можем укоротить одежду на полцуня, мы лучше модернизируем тапки. Я первое время постоянно на подол ханьфу наступал и везде летал... -Ага. И я следом, потому что ты вечно хватался за мои штаны.- мрачно добавил Хуа Чэн. Се Лянь, занятый стиркой, слушал их болтовню краем уха, озабоченный тем, чтобы Гуцзы, который пускал в бадье с мыльной водой кораблики, играя в небесную кару водяного гэгэ, не нырнул следом за ними, но его мысли были заняты вовсе не грязным бельём. Его Высочество думал о смерти Ши Уду. Поиски божка-пустослова не дали никаких особых результатов, они тупо прошатались несколько дней по какой-то деревне, посмотрели на шествие мертвецов, и вернулись обратно, после чего к ним явился Повелитель Воды и, наругав брата, уволок его в Небесную столицу, с воплями, что у него на носу третья небесная кара, а младший хрен знает с кем и где шатается. Перед этим Ци Жун о чём-то долго говорил с Повелителем Земли, после чего Мин И настоятельно попросил Циньсюаня не мешать брату и дать ему спокойно разобраться со своим божественным "экзаменом", и юный бог, после довольно настойчивых уговоров, каких странно было ожидать от его немногословного друга, внял его словам. С тех пор, он и Мин-сюн больше не виделись. А через три дня расчленённое тело Ши Уду нашли на берегу моря, в том же месте, откуда он уплыл. Его оторванная голова и руки были приставлены к туловищу в положенных местах, отчего когда-то белые одежды побурели от засохшей крови. На Циньсюаня было страшно смотреть. Бедный ребёнок, которого в одночасье покинули и любимый брат, и единственный настоящий друг, был чернее ночи, и затворился в своих покоях, чтобы его не тревожили лицемерными соболезнованиями. Се Лянь всерьёз опасался, что он может уйти вслед за Уду. Теперь-то ему понятно, зачем его брат шептался с небожителем, точнее, как оказалось, с Черноводом, принявшим облик Повелителя Земли, видимо, отговаривал сородича от опрометчивых решений или пытался убедить его в том, что Циньсюань не виноват, что проживает его судьбу. И, видимо, ему это удалось. Перед глазами принца всё ещё стояли жуткие картины темницы во владениях чёрного Бедствия. Ци Жун прав, он постоянно пытается влезть везде, где только можно. Повелитель Вод отсутствовал уже два дня, и, решив отправиться в спасательную экспедицию вместе с Сань Ланом и ещё несколькими божествами, их корабль оказался в Чёрных Водах, а воспоминания о том, как они добирались до владений Карасика, как Черновода называл кузен, до сих пор заставляли его внутренне вздрагивать. Се Лянь хорошо запомнил фразу, сказанную Хэ Сюанем, когда к ногам того упало бездыханное тело Ши Уду, который, преисполнившись гордыни, даже перед лицом смерти оскорблял человека, чью счастливую судьбу и предрасположенность к вознесению бессовестно обменял на несчастливую судьбу младшего брата. "Благодари своего кузена, иначе бы здесь лежало два трупа". На это Хуа Чэн, который всё это время верной тенью стоял за спиной Его Высочества лишь презрительно кашлянул, но сам Се Лянь почему-то ощутил огромное облегчение. Его непутёвый братец смог уговорить Черновода сохранить свою месть в тайне от того, по чьей вине пережил столько горя. Лазурный Фонарь блуждающий в ночи, безумный жестокий демон, пожирающий человеческую плоть, оказался куда более сострадателен, чем он сам. О Собирателе цветов и говорить нечего. Алое Бедствие стоял с непроницаемым лицом, но наследный принц спиной чувствовал, как его прожигает полный нездоровой страсти взгляд. От понимания того, что он добровольно мог отдать себя в руки столь преданного верующего, становилось не по себе. Когда они наконец выбрались из Чёрных Вод, он потребовал у Сань Лана, чтобы тот снял с Хэ Сюаня хотя бы ту часть долга, который страдающий от сердечной боли князь демонов навесил на него в отместку за новость о лазурном фонарике, и тот, как Ци Жун и предполагал, не посмел ослушаться своего Бога. Погружённый в невесёлые мысли, он не заметил, как вместе с бельём прихватил несколько корабликов, намочив и порвав их. Гуцзы печально ахнул, но не расстроился. Ему было немного жаль кораблики, но он попросит братика Жуна и тот сделает ему ещё. Малыш видел, что мусорного гэгэ что-то тревожит, хоть и не понимал, что именно, поэтому не капризничал, чтобы не огорчать его ещё больше. -Братик, сложи мне ещё корабликов.- попросил он, карабкаясь на колени к Ци Жуну. -А волшебное слово?- недовольно поморщился тот. -Пожааалуйста?- протянула хитрая малявка тоненьким голосом, умильно хлопая своими огромными глазами-блюдечками. -Вечно напоминать надо...- лазурный демон закатил глаза, и, поудобнее прижав к себе ребёнка, взял очередной лист бумаги. Сидящая напротив Владыка Линвэнь, которая до этого снисходительно внимала болтовне почти Непревзойдённого, улыбнулась в рукава. Когда Се Лянь привёл в монастырь небожительницу, связанную Жое, и сказал "это Владыка Линвэнь, она с нами поживёт", Ци Жун, которого уже задолбало следить за оравой разновозрастных детей, незамедлительно разорался, какого хуя царственный брат тащит домой всяких левых баб, и без них тесно, на что богиня литературы довольно язвительно ответила, что всяким свирепым слова не давали, и уже через полчаса надменных переглядок они обсуждали какую-то книгу. Гуцзы тоже понравилась красивая (хоть и очень усталая) тётя. Мальчик быстро сообразил, что именно у неё мусорный гэгэ брал те чудесные книжки с картинками, и, выбрав момент, бочком подошёл к богине и застенчиво поблагодарил. Вызнав, по какой причине Линвэнь оказалась под арестом, Ци Жун картинно воздел руки к потолку. -Что за безмозглый идиот.- фыркнул он, пиная под столом корзинку, в которой, недовольное тем, что его оскорбили, зашуршало Божество парчовых одежд.- Воистину, любовь это сплошные проблемы. От неё вечно умирают. Хуа Чэн тогда согласно угукнул. Он, разумеется, считал Ци Жуна недалёким, но признавал, что иногда лазурная тварь выдавала вполне умные вещи. -Ты раньше любил?- Линвэнь насмешливо вздёрнула бровь. Она, как и все, считала Лазурного Фонаря способным только пакостить и наводить суету, и ей казалось нелепым, что столь непривлекательную личность можно было полюбить. -Ага.- лазурный демон мрачно взглянул на собирающего на стол еду Се Ляня.- Любил. Раньше. Сдох тоже из-за этой грёбаной любви. Линвэнь была умной женщиной, и, в отличие от наследного принца, подмечала полные горечи и обиды взгляды, которые иногда бросал на него Ци Жун, поэтому больше подобных тем не поднимала. В конце концов, почти Непревзойдённый оказался довольно интересным собеседником, и за время нахождения "в гостях" у Его Высочества Сяньле ей было чем себя занять. Мысленно она сделала пометку, что стоит поменять характеристику лазурного Бедствия. Саркастичный и деятельный юноша, за которым, вцепившись ручкой в рукав его ханьфу, хвостиком ходил очаровательный большеглазый малютка, был совершенно не похож на то создание. которое описывалось в свитках. Глядя, как Гуцзы что-то щебечет, ластясь к Ци Жуну, который, сосредоточенно хмурясь и сопя, пытается одной рукой сложить кораблик, а другой придерживает ребёнка под спинку, небожительница негромко обронила: -Среди людей ходят слухи, что ты настолько любишь детей, что пожираешь их с костями. Ци Жун дёрнул ушами, недовольный тем, что его отвлекают от важного дела. Ему эти слухи были слишком хорошо знакомы. Тогда он жил на севере Поднебесной, и тамошние тупые крестьяне почему-то вбили себе в голову, что если в семье подрастает нежеланный ребёнок, а грех на душу брать страшно, можно отвести мелкого к логову Лазурного Фонаря. Типа, откупиться молодым мясом от безумного и кровожадного демона. Иногда он даже их ел, но чаще отправлял в сопровождении слуг по ближайшим приютам, надеясь, что паршивцев ждёт хоть сколько-то лучшая судьба, чем могла бы быть, останься они с родителями-ублюдками, пока однажды ему это не надоело, и будущий почти Непревзойдённый не снялся с места, перебравшись поближе к центральной части страны. Смешно вспоминать, но тогда его потерял Хуа Чэн. Паршивый пёс явился к нему через шестьдесят лет, жутко обиженный, и с порога спросил, какого хрена чёртов гоблин свалил без предупреждения. -А ещё говорят, что Лань Чжаню нравится Мянь-Мянь.- обронил он, дёргая коленкой, чтобы Гуцзы не сползал на пол. Мини-Хуа поднял голову от миски: -Чё?! -Х... Через плечо. Малявкам слова не давали. Я не настолько жестокая мразь, какой вы меня считаете. Например, этот паршивый пёс,- он мотнул волосами в сторону красного демона.- в своём Игорном доме принимает в качестве ставок не только руко-ноги, но и человеческие жизни, а то и чьего-нибудь сына или дочь, и вас это чё-то не парит. По-твоему, я не могу позаботиться об одном-единственном ребёнке? Или не заслуживаю его любви? Линвэнь смолчала, поняв, что тему детей поднимать тоже не стоит. С его сложным отношением к Се Ляню всё было относительно ясно, но, возможно, у Ци Жуна раньше был кто-то, о ком он сам заботился, и к кому был сильно привязан? Лазурный демон ещё немного посидел молча, а потом вдруг выпалил: -Слушай, Вэнь-цзе, а как у вас с грузоподъёмностью? Если я всех баб Пэй Мина к нему домой приведу, Небеса рухнут, или нет?