Unspoken

      Игорю десять, он ковыряется в тарелке вилкой, за что получает предупредительный подзатыльник, пока никто не видит. Папа хмурится, расширяя грозно глаза, и Игорь нехотя, но с солдатской выправкой суёт в рот кусок курицы.              Тётя Аня не плохая, она ему даже нравится: высокая, хрупкая, с рыжими кудрями, которые красиво сияют на солнце; она всегда пахнет чем-то сладким, как карамель, и в ней есть что-то тёплое и нежное; от её мягкого голоса рядом с ней хочется расслабиться. Когда папа впервые привёл её к ним, Игорь был очень рад — наконец папа встретил кого-то, кто делал его счастливым.              А потом она приводит Серёжу.              Игорю Серёжа исключительно не нравится. Серёжа на девку похож, это первое, что Игорь думает рассерженно. Второе, но не менее важное — Серёжа какой-то дурной, у него точно тараканы в рыжей башке, свора таких толстых крылатых тараканов, не иначе: он что-то себе бубнит под нос, глазами по комнате бегает, рвёт салфетку на куски под столом.              — Разнервничался. — смеется тётя Аня, отбирая у того салфетку ласково, и улыбается папе. Папа, большой, усатый и такой неожиданно добрый, улыбается ей в ответ.              Третье, что Игорю в Сером решительно не нравится — что над ним вечно трясутся. Папа такого внимания Игорю даже в детстве не уделял, никогда так не любезничал и не распинался, чтобы Игорь поел долбаную курицу. А Серёже только в рот и заглядывать поспевает, пока тётя Аня с тем сюсюкается.              — Не хочу горошек. — кривится Серёжа, и папа только усмехается по-доброму.              — Ну, Серёжа… — просит его мягко Аня.              Игорю десять, Серёже — семь, но Игорь с неприязнью вспоминает, что в семилетнем возрасте уже спокойно оставался один и не смел ныть. Мужики не ноют.              Так что он с собой уверенно соглашается.              Серёжа ему не нравится.       

***

      Игорю тринадцать, Серёже — десять, и они переезжают в долбаный Питер из Сочи. Сочи это рай на земле, Игорь не знает, как можно променять город мечты, солнце и пляжи с пальмами, на вонючий Санкт-Петербург, где вечные дожди и почти не бывает хорошей погоды.              Но они переезжают, ведь для здоровья и будущего Серёжи так лучше: у него не будет болеть голова, кожа не будет сгорать, а вскоре он станет гениальным ученым, чтоб его. Мнение Игоря никого не интересует: его желания, его мечты и его комфорт становятся на самое последнее место в этой цепочке ценностей.       — У тебя теперь есть младший брат. Ты для него пример. — говорит серьёзно папа, и Игорь никогда не умел ему противиться, а потому соглашается, хотя внутри всё вопит от несправедливости.       Игорю приходится бросить всех своих друзей, сменить школу, окружение, но везде и всегда с ним таскается этот Серёжа. Как балласт на шею, как бельмо на глазу!              Теперь папа пропадает на работе днями, а вечерами где-то гуляет с Аней, и рыжая бестолочь остается под ответственностью Игоря. Раньше, в Сочи, за тем приглядывали какие-никакие родственники, а в Питере всё на Игоре: и уборка дома, и уроки, и этот приемыш. Папу он как не видел, так и не видит, только теперь по иным причинам.              — Я же сказал тебе выбросить мусор! — возмущается в один вечер Игорь.              На днях папа провел с ним воспитательную беседу, где сухо, по факту и очень устрашающе разъяснил: он за старшего, он за главного, значит с него весь спрос. Не вымыта посуда — Игорю по шее, не вымыты полы до блеска — туда же ему же. Ни телевизора тебе не видать, ни гулянок, ни хрена. Большая сила — большая ответственность.       А Серый чё? А Серый зелёный совсем, давай-ка ты, Игорёк, не отлынивай.              Поэтому Игорь очень зол — он переделал кучу дел: вычистил кастрюли, пропылесосил, надраил каждую комнату дочиста, а мелкому осталось только мусор выбросить. И что он?              — Я рисую. — совсем тупо отвечает Серёжа.              Когда Игорь с тряпкой в руках подходит, он видит, что Серый в самом деле рисует — какую-то хтонь и срань, всё в каракулях, кляксах и странных словах, как в комиксах. Ну, это ему Игнат показывал, у Игоря комиксов пока что не было.              Где-то посередине нарисована семья из четырех человек, и, как понимает Игорь, это их семья.              — Эй! — возмущается Серёжа, пытаясь вырвать тетрадь у него из рук, и подпрыгивает, как собачонка в цирке.              — Я тебе что сказал сделать? Ты глухой? — задрав руку вверх, журит его строго Игорь, совсем как папа. И эта ассоциация вдруг неприятно колит в груди. — Чего ты херней маешься?!              — Это не херня! — пихает его в бок Серёжа. — Отдай, я выброшу мусор, ну!              — Прямо сейчас иди, слышишь, бестолочь!              Игорь на мгновение забывается и толкает его, совершенно случайно и вовсе не сильно, но Серёжа хлипкий и дурной, вот и отлетает в сторону, оторвав добрый кусок своей мазни.              Секунд пять ему требуется, чтобы начать реветь.              Игорь, честно, его ненавидит.              Ещё сильнее он ненавидит то, что как раз в этот момент возвращаются папа с Аней, и ни вымытые полы, ни вылизанная посуда Игоря не спасают: Аня ругается с папой, папа срывается на Игоре, Игорю приходится извиниться перед Серёжей.              Серёжа, как ни странно, его прощает и кидается обниматься. Отшвырнуть его от себя хочется неимоверно.       

***

      Ему пятнадцать, Серёже… двенадцать? Двенадцать с половиной, технически.              Игорь возвращается из летнего лагеря в приподнятом настроении, его забирает папа, и они едут домой, заезжая по пути за мороженым. В лагере круто: они занимались спортом, играли в футбол, баскетбол и кучу других игр, а самое крутое — Игнат тоже там был! Не жужжали ему под ухо, что надо за Серёжей приглядывать и Серёже помогать, не загружали дебильной работой Золушки, не дрочили с домашкой. Целых два месяца!              Уже дома, сбросив сумки в своей комнате, Игорь замечает — что-то не так. Что-то изменилось неуловимо, и он ходит туда-сюда, каждый сантиметр разглядывая, как умалишенный.              А потом замечает: кто-то странно заправил его кровать и подвязал шторы лентами. Не хватает вывески “Добро пожаловать домой”.              Сначала он думает, что это Аня, но затем ему в глаза бросается конверт на подушке. Открыв тот, Игорь разрывается между жалобным умилением и испанским стыдом: внутри плитка шоколада и кривоватая черно-белая открытка со стрёмной хтонью и кривоватым рисунком, смутно напоминающим Игоря.              Хтонь вокруг выступала декором: черные деревья, птицы, серое небо, странные узоры, и на фоне всего этого добра стоял Игорь с узнаваемым угрюмым лицом и гнездом каштановых волос. В футбольной форме, которую он таки выпросил у отца перед отъездом в лагерь. “Заслужил!” — увидев оценки за год и не найдя ни одной двойки, похвалил он Игоря гордо.              Надо же, какие детали. То ли радоваться, то ли бояться.              Когда он в коридоре сталкивается с Серёжей, из него вырывается лишь:              — Шары разуй, дебил. — и только после того, как Серый обиженно прошмыгивает мимо, Игорь испытывает муки совести.              В этот вечер шоколадку они делят на двоих у Серёжи в комнате, сидя на пушистом ковре, а рисунок Игорь вешает к себе на стену из тех же мук совести — так правильно. Игорь скучающе, но сдержанно выслушивает восхищенную болтовню Серёжи о том, как он провёл время в своём лагере для ботаников: как они строили роботов, мастерили вулкан кока-колы и сочиняли песни про биохимические элементы. Обычно бы не стал, не выдержал, но два месяца разлуки сказываются: и не бесит его так сильно Серый уже, и будто выросли оба за это время, поменялись.       Рыжие противные пакли стали шелковистыми, вечно мокрые глаза блюдца смотрят иначе, осознанно как-то, а ещё... Лицо у Серёжи, — смущённо думает Игорь, — какое-то не по-мальчишески красивое. Ему бы в модели, а не в лаборатории торчать с зубрилами.       — Я тебе сейчас спою!.. — воодушевленно набирает воздуха в грудь Серый, отрезвляя Игоря.       О чем он думает? Какие нахер модели? Какое ещё "красивое"? Нет в нём, этом малолетнем задроте, ничего красивого! Просто он повзрослел и меньше бесит. Всё!       — Не-не, мне нормально и так! — отмахивается Игорь, не выдержав давления собственных мыслей. — Давай потом, да?              — Давай… — соглашается, чуть поникнув, Серёжа. — Игорь! — зовёт он его, словно вспомнив что-то.              — М? — нехотя отзывается он. Придя в себя, Игорь думает о действительно важных вещах. Вечереет, завтра с утра ему надо сходить и собраться к школе. И Серёжу собрать заодно. Куча дел, а лето вот-вот кончится, и…              — А я скучал. — говорит зачем-то Серёжа. Что-то в нём меняется слегка: и взгляд, и голос, и поза.              — Ну, я тоже... — так же, неясно зачем, говорит Игорь. Забивает на странность болт, как обычно, хотя чуйка у него как у бати — отменная. Бывает же.              — Правда? — и звучит это, как что-то важное, и на мозги вдруг давит пятитонным грузом, как будто потом этот момент будет Игорю вспоминаться тысячи раз.              — Да правда. — сухо отмахивается Игорь, напрягаясь.              — Круто... — не веря своему счастью, восторгается Серёжа, и Игорю даже совестно — неужто так мало Серому надо, всего-то признания старшего брата, и он уже рад? — А знаешь!              — А? — устало вскидывает брови Игорь, и Серёжа вдруг подскакивает к своему столу, выдвигая ящик.              Он достает альбомы, много-много разных, ещё с первых дней знакомства — Игорь помнит, Серёжа постоянно рисовал. Серёжа садится на пол перед ним с одним из альбомов, новеньким, но уже изрисованным и толстым, и открывает тот.              У Игоря сон как рукой снимает — на каждой странице он, он собственной персоной, при чём, не как урод какой-то в каракулях, это вполне себе… Достойные портреты. Вот он на футбольном поле, вот за школьной партой, вот у окна с голым торсом… Чего?              Игорь смущенно поднимает глаза на Серёжу, но у того лицо вот-вот от нетерпения и искренности треснет, а потому он только и делает, что кивает:              — Ахуеть. — не зная, что ещё можно сказать. Красиво. Приятно слегка. Больше странно…              Серёжа листает альбом дальше, там всё куда приличнее: там их семья, там они вдвоём, там пейзажи и рисунки животных, слава богу. Но главное Игорь, конечно, уже видел. И пока не знает, что он чувствует.       Снова на Серёжу смотрит, пока тот не замечает, и взгляд оторвать от его рыжих волос и полных губ не может, смотрит, как его ресницы подрагивают, как ямочки на щеках появляются, стоит ему улыбнуться, и...       — Спокойной ночи. — окончательно запутавшись, бросает Игорь, вылетая пулей из спальни.       

***

      В сентябре к ним в класс переводится новенький, Олег Волков, хмурый и слегка напоминающий маньяка. Волчара волчарой.              Девочки быстренько на него залипают, парни придумывают ритуал инициации, желательно поунизительнее, а Игорю как-то плевать. Игорь на задней парте с отличницей Пчёлкиной сидит, пока та ему объясняет, как квадратные уравнения решать, ему не до всяких. Юля вон какая красивая с этими её рыжими волосами, а ещё умная до чёртиков и…              — Игорёк! — оборачивается к нему Игнат, хитро улыбаясь, и Игорь осознает, что не слушал Юлю от слова совсем. — Ты глянь, кто подвалил, ну, чисто зомбак…              Игорь быстро смотрит по направлению игнатовой руки, подмечая: у Олега на лице несвежий синяк и фингал, уже почти отцвели, но красноречиво украшают лицо; волосы не аккуратно острижены, будто он сам себя кромсал; словом, придурок какой-то.              — Пофиг мне. — выставив книжку, как форт, шикает на друга Игорь. Юля снова начинает говорить, и он снова любуется ей.              Но довольно скоро игнорировать Олега Волкова становится невозможно.              На физре он кажется настоящей машиной и быстро зарабатывает уважение каждого: забивает голы один за другим, отжимается и подтягивается на спор совсем без труда, бежит быстрее всех, даже быстрее Игоря на несколько ничтожных секунд.              На уроках не умничает, но и не выставляет себя дураком — когда бы его ни спросили, он всегда находится с ответом и чаще всего верным.              Несмотря на покоцанный вид, Олег каким-то образом нравится всем. Юля, как бы она ни силилась это скрыть, оказывается заинтересована, как и другие девчонки из класса. Как и девчонки из параллели. Как и все, сука, в школе. Казалось, он ни с того, ни с сего, как снег на голову, стал королём маленького мира Игоря.              Бля, не замечать Волкова реально становится проблемой.              Когда они играют в футбол, команда на команду, Олег сбивает его с ног, что точно против правил, и Игорь лезет в драку — как иначе? Может, хоть так на место его поставит. Выскочка!              Олег, что странно, по-взрослому его осаждает, хватает за плечи и смотрит сверху вниз лениво и утомленно, опять же по-взрослому.              — Тормози, родной, — пот стекает с него крупными каплями, и он щурит один глаз, улыбаясь и дыша тяжело, — не со зла же я. Получилось так, ты ж сам влетел мне под рёбра, а?              Игорь, пораскинув мозгами, вспоминает — действительно, он пытался увести мяч и врезался в Олега сам.              — Мир? — спрашивает его Волков, протягивая ладонь, и Игорь без раздумий пожимает ту.              Так они становятся друзьями.              Оказывается, что они даже живут неподалеку друг от друга, поэтому им по пути, но Игорю, конечно, приходится подождать и Серёжу. Олег рассказывает, что большую часть времени проводит один: дома никого, он предоставлен сам себе, живи — не хочу.              — А родители где? — спрашивает Игорь, краем глаза следя за Серым — тот пинает камни по дороге, сжимая в руках лямки ранца. Он кажется растерянным неожиданной компанией и сильно смущенным, даже не пытается утомлять Игоря болтовней про школу, как обычно: кто как его обозвал, кто как лез, кто что говорил.              — Родители работают в разных городах, музыканты. — рассеянно отвечает Олег. — Не до меня им, короче. Зато свобода.              — Да уж… — восхищается искренне Игорь. Вот бы и ему так: совсем один в целом доме, без запретов и обязанностей, без…              — А она не слишком взрослая, чтоб её провожать? — шёпотом спрашивает его Олег.              — Она? — не понимает Игорь.              — Твоя сестра.              Игорь хочет захохотать, но вместо этого поджимает губы и скашивает глаза на Серёжу: тот завесился волосами в стеснении и молча шагает рядом, ссутулившись, как обычно. Не слышит.              — Это брат мой. — выдыхает, сдержав смех, Игорь.              Олег краснеет, смотрит на того внимательно, стараясь быть незаметным, и извиняется так же шепотом:              — Косяк. Просто… — он водит руками около лица, как бы говоря: а нахрена ему эти лохмы тогда?              — Нормально. — отмахивается Игорь.              Серёжа, кажется, устав от лезущих в глаза волос, заправляет те за ухо, и на мгновение Игорь подвисает: лицо у него аккуратное и бледное, нос ровный, ресницы длинные, а губы розовые-розовые. Вроде совсем недавно был гадким утёнком с противными лохмами и веснушками вперемешку с прыщами, костлявым и капризным.              Когда он так поменялся? За те два месяца? Или он всегда был таким красивым?       Блять, да что за мысли-то? Не красивый он вовсе. Смазливый — так папа говорит. Такой он и есть. Не должен быть пацан таким!       — На девочку похож. — ещё тише говорит Олег, и внутренне Игорь соглашается. Снаружи же он супится, хмуря брови грозно, как папа делает обычно в моменты недовольства, и Олег капитулирует, меняя тему на противную училку химии.