I'm in love with a sin

Кабинет Ким Хонджуна располагался в самой отдалённой части второго этажа. Туда с экскурсией они не заходили (Сонхва сослался на то, что профессор Ким восстанавливал силы после какой-то важной конференции), но, следуя нехитрым инструкциям Уёна и Сана, Юнхо без труда нашёл нужную комнату и нерешительно постучал. Дверь немедленно открылась, и в проходе показался коренастый паренёк с серьёзной миной на лице. — Чонхо, радость моя, — послышалось из зияющей за его спиной темноты, — будь добр, сделай лицо попроще и пропусти гостя в кабинет. Тот последовал просьбе, по крайней мере, второй его части: отошёл в сторону, однако смотреть волком не перестал, подспудно заметив: — Ты опоздал на шесть минут. Юнхо хотел было проблеять что-то в своё оправдание, но из глубины кабинета послышался тихий смешок, и пространство озарилось неярким светом настольной лампы. — Здравствуй, Юнхо. Проходи, не стесняйся. Он вступил внутрь, стараясь не обращать внимания на шевеления Чонхо за спиной, и попытался не пялиться за сидящего за столом мужчину чересчур навязчиво, но любопытство взяло верх над чувством такта. — Прошу прощения, господин Ким, — Юнхо сделал подобие церемониального поклона, краем глаза замечая, что чужая улыбка стала ещё шире. — Ничего страшного, — профессор махнул рукой, будто это было совсем неважное дело. — У меня полно времени. Прошу, присаживайся. Юнхо устроился на самом краю кожаного кресла, на которое ему указал хозяин. Как заводить разговор с Ким Хонджуном, он понятия не имел. Тот был крупным специалистом в истории средневековой Кореи и, в отличие от своего коллеги Пак Сонхва, с периодичностью мелькал на телевидении, в интернет-каналах и на радио. Сейчас, сидя неподалёку от профессора, Юнхо испытывал нечто схожее с фанатской неловкостью: находясь в компании кумира, он потерял дал речи и мялся, как школьница. И дело было вовсе не в чужом громком имени, а во влиянии на когда-то ещё совсем юного Юнхо. Только благодаря профессору Киму и увлекательной программе «От первого лица», в которой тот с поразительной детальностью описывал бытность корейцев разных эпох, он бесповоротно влюбился в свою страну и решился поступить на корееведение. — Я наслышан о твоих академических успехах, — заметил Ким Хонджун, кивая на папку, которую Юнхо бездумно теребил. Поняв свою оплошность, он вскочил с места и хотел было протянуть её мужчине, но тот тряхнул бумагами, — и уже успел изучить резюме. Иначе не пригласил бы сюда. К тому же, о твоей старательности мне известно из первых рук: я имел возможность переговорить с несколькими твоими профессорами и кураторами, так что про тебя мне всё более-менее известно. Иное дело, что тебе известно о нашем деле? Этот вопрос и правда был не из простых. Всё, чем располагал Юнхо, это парой громких имён и туманным высказыванием Сонхва о том, что им нужен специалист его профиля. Он решил не теряться в догадках и поинтересоваться напрямую. — Ровным счётом ничего. Профессор кивнул головой, явно ожидая подобного ответа. — Тогда позволь показать тебе кое-что. Он встал из-за стола и, жестом приглашая следовать за собой, прошёл к выходу. Юнхо, недолго думая, оставил папку на сидении кресла и пустился следом. Они прошли по широкому коридору, спустились по парадной лестнице и, завернув за неё, оказались у потайной двери. Ким Хонджун активировал какой-то хитроумный механизм: что-то протяжно ухнуло, и стена отъехала назад. Юнхо оглянулся на Чонхо, пытаясь понять, в курсе ли тот был насчёт подобного секрета, но парень и ухом не повёл. Его, кажется, вообще ничем нельзя было удивить. Профессор тем временем уже прошёл внутрь, активировал телефонный фонарик и, бросив «Смотрите под ноги», двинулся вглубь кажущегося бесконечным коридора. Юнхо не знал, сколько времени они плутали по лабиринту сырых коридоров, и развлекал себя не очень весёлыми мыслями о том, за сколько их хладные трупы съели бы крысы. Смешок профессора и его любопытный взгляд, однако, сбил с настроя, и пришлось думать о высоком, а именно, как бы не треснуться головой об идущий под уклон потолок. Узкая дверь в конце туннеля возвестила о том, что они наконец пришли, только вот после странной прогулки Юнхо положительно не знал, что за ней ожидать. Стоило только двери открыться, он прикрыл рот ладонью, чтобы не поразить начальство обширными знаниями матерных присказок. То, что предстало перед взором, когда они вошли внутрь, не поддавалось никакому цензурному описанию. — Вижу, ты впечатлён, — заметил Ким Хонджун, и Юнхо постарался вернуть себе надлежащиё вид, ибо то, что он сейчас видел, потрясало. Телефонный фонарик освещал подвальное помещение, сверху донизу забитое артефактами, за которые между крупными музеями могла бы развязаться самая настоящая борьба. Если они, конечно, были подлинными. — Предвидя твою мысль, это всё настоящее. То, что мы успели вывезти из Кореи за последние пару лет. Юнхо с трудом оторвал глаза от сокровищ и скептически глянул на профессора. А вот эти слова уже настораживали. Откуда и зачем они вывезли такую роскошь и в чём именно заключалась его работа? — Никакого криминала, — пояснил тот, и Юнхо в который раз поразился умению читать между строк. — Большинство артефактов — это наша личная коллекция: что-то из моих с Сонхва пожитков, книги — это в основном наших младшеньких, ну и прида… в общем, то, что по старой дружбе осталось. Это мы, впрочем, ждём в скором времени. Не то чтобы такой ответ полностью удовлетворил любопытство, но Юнхо решил не ломать себе голову деталями. По крайней мере, пока. — И что же требуется от меня? Ким Хонджун многозначительно улыбнулся и выудил из какой-то коробки тончайшей работы фарфоровый кувшин. — Что скажешь об этой вазе, Чонхо? — поинтересовался он, передав артефакт своему ассистенту. Тот без особого интереса покрутил его в руках, но вдруг вздрогнул и как бы нехотя ответил: — Ваза как ваза. У моей мамы в сервизе была такая же. — А ты что думаешь? Юнхо пребывал в шоке от того, что Чонхо сейчас так буднично держал в руках что-то настолько ценное, поэтому не сразу понял, что обращаются к нему. Но когда профессор поднёс к его лицу артефакт, он буквально перестал дышать. Конечно, нельзя было сделать вывод наверняка, но у него было пару разумных доводов: — Это фарфор эпохи Чосон. Не скажу точно, но, вероятно, середина девятнадцатого века. Поразительная работа, от тонкости и символики росписи до способа обжига. — Ты неплохо разбираешься в истории искусств, Юнхо, — улыбнулся Ким Хонджун. Он, кажется, был доволен заключением. — Но что важнее всего, у тебя есть то, чего не хватает нам — запала. Эти вещи пылились вдали от людских глаз многие десятки, а то и сотни лет. Пора им выйти на свет и поведать свою историю. И ты можешь стать одним из тех, кто приложит к этому руку, кто вдохнёт жизнь в давно забытую повесть. Мы долго думали, как следовало поступить, и тут нам посоветовали тебя. Человека, увлечённого культурой Кореи, но ограниченного рамками здешней жизни. Похоже, это и правда была судьба, потому, думаю, лучшего кандидата нам не найти. Юнхо не верил своим ушам. Неужели кумир его юношества сейчас и правда говорил это? Пришлось даже незаметно ущипнуть себя за локоть, чтобы убедиться в реальности. — То есть вы хотите, чтобы я…? Улыбка профессора, по-отечески тёплая, не оставляла ни малейших сомнений, что это происходило наяву, а его слова повергли в экстатический трепет: — Чтобы ты помог с организацией выставки, грандиозной, возможно, даже дерзкой, такой, о которой даже на родине будут говорить с восхищением. Скажешь, что чересчур амбициозно? — Нет, просто… — поспешил оправдаться Юнхо, не желая показаться скептиком. Проект и правда звучал, как его главная мечта, только вот было пару значительных «но», которые он не постеснялся высказать. — Это дело долгое и затратное: нужно архивировать все экспонаты, собрать экспозицию, найти подходящее место проведения, провести рекламную кампанию. — Именно поэтому ты здесь. У нашей команды есть деньги и имя, но, как бы ни стыдно это было признавать, нет опыта в организации подобных вещей. Юнхо едва мог сдержать слёзы от желания стать частью этой монументальной работы, но стоило оставаться реалистом, потому он до боли сжал кулаки и выдал: — Я ценю ваше доверие, но вы явно преувеличиваете мой опыт. Я всего лишь свежевыпустившийся магистр, не больше. Признать свою несостоятельность было ударом по честолюбию, но врать он просто не мог. Боязнь испортить великий замысел был сильнее уязвлённой гордости. — Понимаю, что ты не слишком уверен в своих силах, — начал профессор, отложив телефон на кипу книг у входа и поравнявшись с Юнхо. Даже будучи ниже больше, чем на голову, он, кажется, всё равно возвышался над парнем, — но твои академические успехи и прилежность сейчас важны куда больше, чем реальный послужной список. Я пытался выйти на связь с крупными специалистами, но никто не устраивал меня в той мере, в которой устраиваешь ты. К тому же, есть тот, кто в тебя верит. А если он верит, то верю и я. Ким Хонджун подбадривающе похлопал по плечу, и это его прикосновение подействовало удивительным образом: часть забот будто бы по волшебству испарилась, и осталась лишь лёгкая неловкость. — Выбор за тобой, Юнхо. Я не в праве тебя к чему-то принуждать. Но если тебе небезразлично всё это, — он обвёл помещение рукой, — можно хотя бы попробовать. Юнхо поджал губу и отвёл взгляд. — Я не знаю, что сказать. Так оно и было. Согласившись на предложение Сонхва почти бездумно, он и подумал не мог, что именно за проект ему предстоит курировать. Это казалось даже лучше, чем он мог себе представить в самых прекрасных снах. Бесценные экспонаты, команда крутых специалистов и право самому творить историю окрыляли. Но он верил. Теперь уж наверняка верил. — Для начала, то, что ты готов взяться за дело, — заметил профессор, протягивая руку. — А дальше уж как-то решим. Юнхо не потребовалось много времени, чтобы, лучезарно улыбнувшись, пожать чужую ладонь. — Вот и славно, — Ким Хонджун кивнул и переключился на помощника. — Чонхо, родной, возьмёшь на себя бумагомарательную часть? Жду договор на столе к утру, а пока, если вы не против, я выведу вас наружу и отправлюсь почивать.