I'm in love with a sin

Подписав все необходимые бумаги и получив дополнительные инструкции от ожидавшего их троих в кабинете Сонхва, Юнхо выдохнул, то ли с облегчением, то ли со смирением. Работа предстояла мало того, что долгая и кропотливая, так ещё и требовавшая постоянного взаимодействия с коллегами. И чем дольше приходилось общаться с членами исследовательской группы, тем страннее они казались. Конечно, Юнхо придерживался мнения, что увлечённые своим делом люди априори чудаковаты, но жители особняка рвали все шаблоны. Первое, что бросалось в глаза, это странный режим работы. Все четверо коллег, а также живущие в охотничьем домике рядом с озером Чонхо и Минги, предпочитали работать ночью и отсыпаться днём, списывая это то на сбитый режим сна, то на необходимость жить по корейскому времени, то на лаконичное «у меня хронотип совы». Юнхо какое-то время бился над этими загадками, а потом поймал себя на том, что подстроился под чужие причуды и сам зажил ночной жизнью. Что также не давало ему покоя, так это почти полное отсутствие персонала. Да, на территории постоянно находились Чонхо и Минги, но назвать их простыми работягами у Чона язык не поворачивался. Первый был правой рукой Хонджуна и почти всё время находился рядом с ним, то разбирая документацию, то помогая на мини-студии, где рождалась горячо любимая Юнхо программа, то яро обсуждая вопросы монтажа. Второй же, как оказалось, отвечал не только за извоз профессоров, которые то и дело ездили на какие-то встречи и конференции, но и на пару с Саном занимался разгрузкой каких-то фургонов, которые раз в неделю приезжали на задний двор усадьбы. Об этом было решено особо не любопытствовать, а вот про клининговый сервис Юнхо всё же поинтересовался у Уёна, который на это со смехом заявил, что за чистоту в доме отвечает исключительно Сонхва. Он относился к заявлению критически ровно до того момента, как увидел профессора, усердно орудующего пипидастром, в одной из гостиных. Сил удивляться чему-либо после этого просто не было, потому Юнхо смирился с всеобщей чудаковатостью и предпочёл заниматься своим делом. Для архивации имеющихся экспонатов и продумывания возможной концепции выставки требовались консультация коллег, к чему Юнхо подошёл со всей ответственностью. С профессорским составом всё было более-менее просто. Хонджун и Сонхва казались людьми себе на уме в силу загруженности и замашек учёных мужей, но Юнхо не испытывал почти никаких трудностей при общении с ними. Оба с удовольствием отвечали на вопросы, понимающе выслушивали соображения и делились занимательными историями, заставляя дивиться тому, сколько информации вообще может хранить в себе человеческий мозг. Иногда создавалось ощущение, что профессора не просто досконально изучили ту или иную эпоху, но буквально прожили её, что оставило отпечаток на их характере. К тому же, они идеально дополняли друг друга, что в рассказах, что в более бытовых вещах, и такого уровня взаимопонимания можно было достичь только за годы жизни бок о бок. Юнхо до последнего пытался игнорировать кольца на их пальцах, списывая всё на дружескую слаженность, только вот чем дольше жил в усадьбе, тем больше чувствовал себя попавшим в какую-то странную семейку. Причём не иначе, как в шведскую. Чуть сложнее дела обстояли с жившими в охотничьем домике Минги и Чонхо. Точнее, с первым-то сойтись оказалось достаточно легко. Несмотря на устрашающее первое впечатление, Минги оказался классным парнем, который шутил нелепо, но до одури заразительно, и периодически куксился на насмешливое «принцесса» со стороны буйных Уёна и Сана. Чонхо по сравнению со своим соседом казался неприступной крепостью, которую Юнхо не особо-то хотел брать. Он был немного пугающим, хотя все в усадьбе, кажется, души в нём не чаяли, а Хонджун и вовсе относился как к собственному сыну. Однако всеобщая любовь не мешала Чонхо ходить с кислой миной пубертатной язвы, и Юнхо просто попытался свыкнуться с постоянным присутствием угрожающего секретаря где-то неподалёку от Хонджуна, Сонхва и, на удивление, Минги. Тот, в отличие от профессоров, брал Чонхо скорее не авторитетом, а каким-то одному ему свойственным чувством юмора, и Юнхо, впервые увидев магию Минги в действии, был в полнейшем шоке: он и подумать не мог, что у вечно хмурого Чонхо может быть такая очаровательная улыбка и искренний смех. Однако если общение с этой четвёркой не представляло почти никаких проблем, с Уёном и Саном всё было иначе. В целом, Юнхо не мог жаловаться. С парнями он быстро нашёл общий язык и проникся своего рода симпатией. Усаны (как они сами себя называли) на поверку оказались не меньшими специалистами, чем Хонджун и Сонхва. Выяснилось, что Сан являлся одним из учредителей фонда «Самиль», занимавшегося исследованием японской оккупации и освещавшего многогранные аспекты жизни корейского народа в то время. В основном он брал на себя бумажную работу и связь с общественностью, но Юнхо довелось прочитать пару его научных работ — и он остался крайне впечатлён чужой эрудированностью и преданностью делу. Как и Уён, он обосновывал интерес семейной историей, о которой даже довелось послушать во время одной из совместных посиделок. Тогда же Юнхо и узнал, что Уён явно скромничал по поводу своих заслуг, умолчав о том, что именно его перу принадлежали несколько главных бестселлеров в жанре исторического романа, которые «из скромности» выпускались под разными псевдонимами. К тому же, он мог цитировать почти все речи трёх диктаторов Северной Кореи наизусть — и неясно, это больше впечатляло или пугало. Юнхо пребывал в каком-то диссонансе всякий раз, когда ему приходилось проводить время с Усанами, потому что на работе и в свободные часы они будто становились другими людьми. Сан натягивал маску строгого начальника, когда созванивался по деловым вопросам с коллегами из Кореи, и Юнхо глотал слюни, глядя на то, как тот с головой уходил в работу. Уён же становился до того сосредоточенным, что вырвать его из чертогов разума было также сложно, как разбудить под вечер. Юнхо пытался балансировать между этими двумя крайностями, но это было крайне сложно, потому было в них нечто, что напрочь отвлекало от дел, и это было с каждым разом всё сложнее отрицать. Начать стоило с того, что вне работы Уён и Сан не уставали досаждать, ведя себя как подростки. Довольно озабоченные подростки. Только вот одними пошлыми фразочками в адрес друг друга тут не обходилось. Они иногда слишком уж заигрывались и могли вытворить что-то, выходящее за рамки дружбы. Юнхо и хотел бы поскорее утолить любопытство (и облегчить совесть), спросив, встречаются ли они, но малодушно молчал, предпочитая наблюдать за смелыми жестами со стороны. Пока все усердно выполняли свою работу, любую шалость можно было списать с рук. Но через какое-то время Усаны стали затягивать в свои игры и Юнхо, и было бесполезно отрицать, что это доставляло какое-то странное удовольствие. Он давно смирился со своей влюбчивостью и знал наверняка, как лечить разбитое сердце, только вот в этот раз точно не мог понять, к кому конкретно испытывает симпатию. Если от Сана Юнхо буквально вело на инстинктивном уровне до дрожи в коленках и попыток снять стресс старой доброй дрочкой, то Уёна хотелось оберегать, обнимать, осыпать невесомыми поцелуями. Голова шла кругом от моря ощущений, и парни подливали масла в огонь, в котором жарился Юнхо: будто специально искали физического контакта, что не делало выбор легче, и он всячески держал себя и свои мысли в узде, довольствуясь доступной ему близостью и фантазиями.

***

В поместье время текло совсем иным образом — размеренно и лениво — и Юнхо потерял счёт неделям и уже начал путать день и ночь. Тётя, с которой он регулярно созванивался, была от подобного открытия не в восторге, но он оказался достаточно убедителен, показав ей результаты работы: благодаря посильной помощи всех, даже Чонхо, ему удалось привести в порядок библиотеку и часть артефактов. Теперь они красовались на собранных Минги витринах и уже являли собой зачатки проекта первого зала, посвящённого культуре поздней эпохи Корё. Об этом и было изложено на еженедельном «докладе» тёте, которая вовсю нянчилась с Лоло — четырёхгодовалой дочкой, чей неиссякаемый поток речи сейчас звучал на фоне. — Я, конечно, понимаю, что ты наконец нашёл то, что тебе по душе, — заметила она, устраивая девочку на коленях и пытаясь прервать её болтовню, — но жить в глуши в твоём-то возрасте, сам посуди… — Ну тёть… — Юнхо закатил глаза и покрутился на стуле. Предпосылки этого разговора были и до этого, но только теперь тётя решила не уходить от темы. — Хэй, Юнхо-я, — послышалось из прихожей, и закатить глаза пришлось во второй раз. Беспардонность Уёна в плане нарушения личного пространства не имела границ: стучать он не стучал, обуславливая свою лень шумоизоляцией, а предусмотренный специально на этот случай звонок намеренно игнорировал. Как итог, о приватности можно было только мечтать, особенно в минуты тяжёлых размышлений о взаимоотношениях с коллегами. Юнхо не глядя махнул рукой, приглашая войти, пусть такая формальность и не требовалась. — Давай отложим этот разговор до следующего раза, — нехотя бросил он, всё же решившись перевести взгляд на Уёна и тут же прикрыл глаза, стараясь привести мысли в порядок. — Кто это там? — тётя то ли услышала шевеления на фоне, то ли приметила реакцию, и Юнхо отрубил камеру, чтобы она не увидела его красных ушей. — Включи обратно, мне же интересно. Уён, абсолютно не церемонясь, устроился сзади и включил видео. Благо, угол обзора был достаточно узкий, а то не избежать им обоим ненужных вопросов. — Здравствуйте, госпожа Ли. Я Уён — коллега Юнхо. — О, тот самый? — тётя как всегда поняла восхищённые речи на свой лад и что-то себе надумала. Так себя, по крайней мере, мысленно оправдывал Юнхо. Уён улыбнулся своей самой обезоруживающей улыбкой и помахал рукой как ни в чём не бывало, только вот движения другой его руки, как всегда обжигающе холодной, совсем не вязались с миленьким выражением лица. — Тот самый, — Юнхо едва сдержал желание сбросить вызов и устроить Уёну взбучку. Тем более, что тётя и Лоло проявили к нему слишком бурный интерес. — Юнхо тоже рассказывал о вашей семье. У вас очаровательная дочка. Ты ведь малышка Лоло, верно? Тётя противиться чужому обаянию, видимо, была не в силах, поэтому быстро завела беседу обо всём и ни о чём, кажется, напрочь забыв о самом Юнхо. Он и был бы рад такому стечению обстоятельств, если бы не то, как медленно сводили с ума прикосновения Уёна. Тот и раньше любил распустить руки, но сейчас его действия выходили за любые рамки приличия так же, как и костюм. — Ладно, тётя, нам уже пора, — Юнхо устроился ровно, поняв, что съехал вниз по креслу, и помахал рукой, стараясь не обращать внимания на ответ. — Передавай привет господину Ли. Пока, Лоло. Сбросив вызов, он протяжно выдохнул и спрятал лицо в ладонях. Надо было собраться — и высказать Уёну всё, что о нём думает. — Что скажешь? — поинтересовался тот, напоминая о том, что нельзя избежать неизбежного. Пришлось всё-таки открыть глаза, повернуть кресло и лицезреть Уёна во всей красе, а поглядеть и правда было на что, пусть Юнхо и пытался убедить себя в том, что лучше бы ничего не видел. Потому что чертовски хотелось устроить его у себя на коленях, провести рукой по оголённым ключицам и груди, схватить за цепь на шее и притянуть ещё ближе, а потом избавиться от пиджака, жилета и преступно обтягивающих бёдра штанов. — Ты, кажется, забыл надеть рубашку, — сарказм был отличным способом переключить внимание. По крайней мере, так казалось. Уён хмыкнул. — Я ожидал комплимента поразвернутей, — он, как назло, решил поиграть: зачесал назад уложенные волосы и поправил кольца. — Сногсшибательно. Сексуально. Ебабельно на худой конец. — Чего? — даже в самых грязных фантазиях Уён не был таким, и Юнхо немного выпал в осадок. — У тебя ТикТок вообще есть? — вопрос был явно риторическим, так что выдавливать из себя ответ, к счастью, не пришлось. Потому что в голове была одна нецензурщина. — А ладно, неважно. Мы с Джуни-хёном на «деловую» встречу, Хва-хён в подвале корпит над каким-то мудрёным трактатом, а Чонхо решил пересмотреть все сезоны «Покемонов» разом, так что вы с Сан-и на хозяйстве. На этом их странному диалогу бы исчерпать себя, но Уён, похоже, имел на уме что-то ещё, потому схватился за ручку кресла, придвинул к себе и, нависнув над Юнхо, прошептал на самое ухо. — Будешь хорошим мальчиком? — от его голоса по телу пробежали табуны мурашек, и Юнхо пришлось сжать губы, чтобы не проблеять что-то глупое в ответ. Он лишь кивнул, сходя с ума от близости и пьянящего парфюма, и потянулся было к чужой талии, но Уён успел отстраниться и с довольным «Вот и славно» покинул комнату.