Не злодей в моей истории

      Как и сказал Клаус, всё наладилось.       Сразу после этого откровенного и болезненного для обоих разговора супруги улыбнулись друг другу и, что удивительно, обоюдно, не сговариваясь, решили начать новую жизнь прямо сейчас, вот с этой самой секунды. И вот они уже сидят на террасе и мило о чём-то беседуют, а когда проснулся малыш Уильям, они решили провести время все вместе.       Расстелили покрывало прямо на траве и устроились там втроём, позволяли маленькому наследнику ползать, несмотря на то, что он мог испачкать зелёным свои белые штанишки, водили его за ручки, вместе гладили овец. Диана и Чарльз будто бы очнулись и сейчас вместе познавали этот мир заново.       Наблюдая за ними, Элайджа неохотно верил своим глазам. Слишком стремительно супруги вдруг изменились. Он пытался вспомнить, но не мог — а видел ли он их такими хоть раз до этого? Ведь первородные появились при дворе немногим раньше самой Дианы.       Древний вампир вдруг осознал, что корона — это не просто тяжёлый венец с драгоценными камнями, который трудно удержать на голове и который правящий монарх одевает в лучшем случае несколько раз за жизнь, а самые настоящие оковы. Оковы, навсегда отнимающие свободу и право быть самим собой. Прямо здесь и сейчас, где-то в австралийской глуши, на небольшой ферме, Чарльз и Диана были совсем другими. Они смеялись, подбрасывали своего ребёнка, улыбались и даже что-то шептали друг другу на ухо.       Элайджа прекрасно понимал: Клаус прав, Майклсоны не смогут находиться при дворе вечность. Рано или поздно им придется спасаться бегством, ибо наследник, с которым его сестра крутит роман, будет взрослеть и стареть, — в свою очередь, Ребекка ни капли не изменится. Нужно быть совершенно непроходимым глупцом, чтобы хоть на мгновение поверить, что этого никто не заметит. Однако до того, как покинуть двор, первородный жаждал лишь одного — спасти Диану, вырвать её из адских жерновов безжалостной системы. Принцесса, которая больше всего в жизни любила танцевать, напоминала вампиру балерину в шкатулке, хрупкую и маленькую. Её так легко сломать... Ему хотелось закрыть шкатулку и спрятать ключ, но не для того, чтобы ограничить её свободу, а чтобы уберечь от тех, кто её окружал. А затем отпустить на волю и позволить ей делать то, что она обожала — танцевать.       И спасение Дианы было возможно, но для этого нужно было покинуть двор и перестать быть частью королевской семьи, а вот это, напротив, было уже невозможно — ведь, так или иначе, она мать будущего короля. Да и к тому же её муж, все тайные чаяния которого лишь о том, чтобы скорее занять место матери на троне, никогда добровольно не откажется от власти, а Диана ещё слишком молода и хрупка, чтобы суметь уйти в одиночку, рискуя больше не видеть сына. Возможно, со временем она повзрослеет и решится на развод, вот только это время может её погубить.       Поэтому сейчас, когда Элайджа смотрел на них, ему хотелось думать, что все тёмные дни позади и теперь они станут настоящей и любящей семьёй. Хотя, может статься, что всё это морок, завтра позвонит Камилла, и всё начнётся сначала. Майклсон тогда едва ли не впервые, но ошибался, чему он и сам был несказанно рад. В тот вечер, как и в последующие дни, звонки Камиллы оставались без ответа. Новое утро всё же принесло с собой перемены и перемирие супругов, не ограничиваясь одним вечером.       Теперь, проезжая в кабриолете по переполненным улицам, Чарльз одной рукой махал народу, что с самого утра слонялся по улицам, выжидая кортеж королевских особ, лишь бы только взглянуть на них, а другой рукой нежно сжимал ладонь жены. Во всех городах он теперь представлял её как потрясающую женщину и прекрасную мать, чем заставлял её смущаться и опускать глаза, что и так были скрыты полями изысканных шляпок. Был терпим к её ошибкам. Спокойно поправлял её, если она где-то запнулась, и во всём поддерживал супругу. В общем, Чарльз вёл себя не только как настоящий король, но и как настоящий мужчина.       В один из дней монаршью чету любезно пригласили на танцевальный вечер. Принцесса смирно сидела на своём месте, как того и требует протокол, но тут вдруг Чарльз подошёл к ней и протянул руку, увлекая за собой на танцпол. Сначала они просто танцевали медленный танец, а потом принц шепнул на ухо своей жене:       — Порадуем публику?       — Почему нет? — ответила Диана, и щёки её залились румянцем.       Они закружились в зажигательном вальсе, полном огня и страсти. Диана смеялась, её не смущали ни вспышки фотоаппаратов, ни чьи-то возгласы. Она была в своей родной стихии танца, и от этих ощущений ничто не могло отвлечь её, но главным для принцессы было то, что сейчас рядом с ней был муж, с которым она так стремилась наладить отношения, не теряя надежды даже тогда, когда её, кажется, утратили все остальные.       Элайджа просто с грустной улыбкой наблюдал со стороны; впрочем, это всё, что он мог. Ей так шло её голубое платье, а главное, к лицу был этот блеск в глазах. Кажется, впервые он видел её такой счастливой. Он бы с лёгкостью отдал своё бессмертие, лишь бы только оказаться на месте Чарльза, но, увы, всё, что ему оставалось — это просто наблюдать. Тогда вампир ещё не знал, что в одну из тёплых парижских ночей ему выпадет шанс станцевать с Дианой. Правда, следующего танца, который принцесса обещала ему, расставаясь, Майклсон так и не дождётся, хоть и будет жить вечно...       В тот вечер супруги Уэльские так и не разошлись по разным номерам, как это обычно бывало, а провели ночь вместе.       

***

      Шли дни, и тревога Элайджи разрасталась вместе с радостью за супругов с каждым днём. Ему так хотелось верить, что кризис в отношениях прошёл, и теперь у них будет всё хорошо. Но всё же главное испытание ещё впереди, и нужно суметь сохранить то, что зародилось между ними и по возвращению ко двору. Однако что-то внутри подсказывало вампиру, что, стоит им вернуться в Букингемский дворец, и всё станет, как было раньше, если ещё не хуже, и этот нежный цветок, который им удалось взрастить, пропитается ядом короны и погибнет. Майклсон снова ошибся: разлад в паре случился даже раньше, чем они успели вернуться в Лондон.       Идиллия рухнула в один из вечеров, когда Уэльские ужинали с представителями страны, в которую прибыли. На этом вечере, конечно, присутствовали репортёры, и всё внимание, как того и следовало ожидать, снова было приковано в юной принцессе. Диана была любимицей народа не только в королевстве, но и за его пределами, и всё время блистала в объективах журналистов. Она не боялась жать руки или обнимать простых людей, присаживаться на корточки перед детьми, игнорируя все правила и предписания. В общем, каждым своим действием, находясь на публике, Диана нарушала установленный этикет, что свято чтился в королевской семье веками. За это её недолюбливали во дворце и обожали в народе. Люди будто видели, что к Диане в семье принца отношение не самое доброжелательное, и отовсюду то и дело звучали фразы:       — Если вам не нужна Диана, отдайте её нам. Нам нужен такой ангел!       С появлением принцессы монархия перестала быть для простого народа всего лишь красивой картинкой, чем-то истинно недостижимым. Теперь она была ближе, до неё можно было дотронуться, у монархии появилось лицо — живое, умеющее грустить и смеяться, хотя британцы давно привыкли, что лица правящей семьи, словно восковые маски, эмоции не выражают.       Вот и на сей раз на ужине Диана пошутила; все подхватили её шутку и засмеялись. Не смеялся только её муж. Наследный принц сидел за столом с таким лицом, будто бы подавился костью и не мог позволить себе её выплюнуть. Чарльз едва сумел сохранить невозмутимость до окончания вечера, но как только супруги вышли из банкетного зала, между ними разгорелась нешуточная ссора. Элайдже не нужен был обострённый слух, чтобы всё слышать, они и без этого кричали достаточно громко. Чарльз упрекал Диану в том, что наследника трона освистали, ведь, как ему показалось, все смеялись над ним.       Хотя истинная причина его негодования была совсем не в этом. Просто маленький мальчик, с рождения живший в тени королевы-матери и ждущий того часа, когда она передаст ему корону, не хотел находиться ещё и в тени молодой жены, но её ангельские крылья, которые было дано разглядеть далеко не всем, всё вокруг затмевали, и его высочество в том числе.       Диана ведь не хотела его затмевать, она вообще не хотела никому ничего плохого. Она, кажется, даже не умела быть злобной. Она просто хотела, чтобы её любили, и просто вела себя с окружающими так, как хотела, чтобы обращались с ней. И Элайджа видел это, смотря на неё. Он хорошо помнил, как, обвинив её в своём позоре, Чарльз захлопнул перед ней дверь. Диана, которая бежала за ним, просто врезалась в неё и, плача, сползла на пол.       — Ваше в… — первородный тут же оказался рядом и стал говорить с ней, но, вспомнив о недавнем уговоре, запнулся, ведь она просила называть её по имени. — Диана, идёмте. Вам нужно умыться и отдохнуть.       Майклсон протянул ей руку, но она не торопилась вложить в неё свою ладонь, а лишь смотрела на него, пока по лицу растекалась тушь.       — Я не хотела ничего такого…       — Разумеется, — тут же согласился первородный вампир. — Уверен, что принц Уэльский просто неверно истолковал происходящее. Он всенепременно осознает свою ошибку.       Он говорил всё это, лишь бы только успокоить принцессу, хотя на деле представлял себе, как в руках хрустит шея принца.       

***

      — Люди видели в ней ангела, а монархи просто принесли её в жертву. Изначально им казалось, что она — выгодная партия для принца, а на последствия все предпочли не обращать внимания, — подытожил Клаус, заставив машину притормозить у дома Аларика Зальцмана.       Они прибыли к месту назначения, однако Кэролайн не торопилась выходить из авто, хоть и понимала, что задержалась, — даже ночь уже успела закончиться, над городом забрезжил рассвет, разрезая небо пополам розовой полосой, — но ей то ли так сильно хотелось узнать всю историю, то ли не хотелось расставаться, и она спросила:       — А что было дальше?       — Дальше они почти не разговаривали друг с другом до конца поездки, — охотно продолжил гибрид, радуясь ещё паре минут с ней. — По возвращении в Лондон королевская семья накрыла званый ужин, но Диана отказалась на нём присутствовать. Всю ночь, пока во дворце веселились, принцесса безвылазно просидела в комнате маленького наследника, ссылаясь на то, что мальчик после перелёта болеет. И, как потом сказала Ребекка, её болезнь вернулась…       Кэролайн пытливо смотрела на него, а Клаус и не думал умолкать.       — Вскоре Диана забеременела, родила Гарри, но их отношения так и не наладились, просто они оба соблюдали "худой мир" — каждый жил своей жизнью, стараясь создавать иллюзию на публике. Она родила второго ребёнка, прежде всего потому, что короне всегда нужен запасной наследник — мало ли что случится с первым? А когда молодая принцесса выполнила свой долг, обеспечив династию её продолжением, мне кажется, они и вовсе перестали обращать на неё внимание. Чарльз возобновил отношения с Камиллой, а Диана уже с двумя детьми медленно увядала в стенах дворца.       — Почему просто не позволить им развестись? — Кэролайн в недоумении наморщила лоб.       — По законам церкви, вновь жениться разведённым можно, когда бывший супруг умер, поэтому у Камиллы и Чарльза тогда бы ничего не вышло, хотя существовала и другая версия о том, что Камилла и Чарльз были дальними родственниками, и именно поэтому Елизавета до последнего не хотела их родства. Их свадьбу разрешили уже тогда, когда поняли, что они совершенно точно не собираются завести общих детей. Хотя, мне кажется, всё проще: корона красива снаружи, но пустая внутри. И двор во все времена шёл на любые жертвы, чтобы поддерживать её красоту, дабы другие не узрели пустоту.       — Развод идеальной пары навредил бы имиджу династии, — сама догадалась вампирша.       — И во имя этого имиджа Диану принесли в жертву.       Клаус вышел и, обойдя, открыл Кэролайн дверь, как истинный джентльмен, а когда девушка вышла, крепко обнял её, украдкой взглянув в окно дома Зальцмана. Из окна, в свою очередь, на него пристально смотрел Аларик.       — Им почти разрешили развестись, но в месте, где отдыхал Чарльз, сошла лавина, — зашептал он ей на ухо, чувствуя, как она дышит ему в плечо. — Диана испугалась и не согласилась на развод. Может, хотела сохранить всё ради детей. Она снова принесла себя в жертву. Не поступай так, ты достойна большего. Не позволяй принести себя в жертву ради детей Рика.       — Это и мои дети, — Кэролайн так и не оторвалась от его плеча, и все её слова тонули где-то в вороте его кожаной куртки. — Но у меня есть то, чего не было у Дианы, — она наконец отстранилась и посмотрела гибриду в глаза, — вечность. Девочки вырастут, и я останусь с тобой навсегда…