Не злодей в моей истории

      — Люди всегда хотели видеть её своей королевой, — задумчиво произнёс Элайджа Майклсон, наблюдая, как сестра шевелит дрова в камине. — Наверное, в истории Великобритании за все поколения монархии не было кого-то более любимого народом, чем она…       Ребекка слушала брата, мысленно перебирая в своей голове всех венценосных особ Англии, пытаясь сравнить силу народной любви. Мысли девушки задержались лишь на персоне Генриха VII, но совсем по другим причинам; с Дианой он схож не был, его след в истории — совсем иной.       — Просто она была Королевой людских сердец, — проговорила Ребекка.       — Люди хотели видеть её на троне, потому что желали, чтобы ими управляла сильная личность, а не просто говорящая голова, коей и является Елизавета, — вампир брезгливо поморщился. — До сих пор ни одного решения в жизни она не приняла самостоятельно. Ей всё было надиктовано министрами, протоколами, англиканской церковью, главой которой она являлась. Даже то, в какой школе будет учиться Чарльз, решал Филипп, а она не смогла ему возразить.       — Ты так осведомлён о детстве принца? — глаза блондинки округлились.       — У Дианы была воля, — брат, проигнорировав вопрос сестры, снова заговорил о принцессе, — именно поэтому её желали видеть на троне. Народ хотел, чтобы монархия перешла к кому-то, обладающему волей. Однажды она сумела заставить развернуться целый самолёт и перекроить весь план зарубежной поездки…       Вспоминая это, Элайджа с гордостью в глазах улыбнулся…       

***

      Погрузившись в самолёт, принцесса Уэльская приказала, чтобы её тут же увезли к её сыну. Никто — ни Чарльз, ни личные секретари, ни любой другой персонал, который сейчас находился в салоне самолёта — ещё ни разу не слышал, чтобы голос принцессы звучал так грозно; обычно она говорила так тихо, что её не замечали.       — Немедленно отвезите меня к моему сыну! — повторила Диана.       Это было не по маршруту, это было далеко, и терялось драгоценное время. Все пытались убедить её в том, что это весьма неразумное решение, однако Диана оказалась непреклонна.       — Хочу обнять Уильяма! — требовала она.       В какой-то момент Элайджа решил, что ему пора встать со своего кресла, вмешаться и использовать внушение, но это не понадобилось — наследный принц сдался первым и приказал лететь на ферму, где сейчас находился сын.       Диана бросилась к малышу и буквально выхватила его из рук нянечки, которая присматривала за ним. Принцесса смеялась и кружилась с сыном по комнате. Казалось, что ничего более для счастья ей никогда и не будет нужно.       Майклсон умилялся, пытаясь вспомнить, а видел ли он за годы своей вечной жизни что-то милее и прекрасней, чем эта сцена — женщина с ребёнком на руках. А вот отец малыша, наблюдавший за происходящим через стеклянную дверь, выглядел так, будто его заставили жевать отвратительную брокколи.       — Она беспомощна! Она без своего секретаря даже на гору забраться не смогла! — раздражённо докладывал Чарльз кому-то в телефонную трубку.       Элайдже даже не нужен был обострённый слух, чтобы понять, с кем говорит наследник английского трона.       — Она беспомощна. Я так устал, мне так тебя не хватает! Я так хочу, чтобы ты была рядом…       

***

      — Он жаловался на свою жену своей любовнице! — разъярённый вампир стукнул кулаком по подлокотнику кресла. — С ней там, на этой горе, тепловой удар случился, после которого она приходила в себя ещё несколько часов!       Ребекка взглянула на брата и поняла: пусть Диана уже много лет мертва, чувства её брата к ней всё ещё живы. А Элайджа продолжал зло выкрикивать:       — Но это его не волновало! Он даже не собирался интересоваться здоровьем его супруги и матери его наследника, зато не забыл пожаловаться своей любовнице! Мне прямо там хотелось перегрызть ему горло, просто я не хотел его, чтобы кровь забрызгала рукава моей белой рубашки!       После этих слов Элайджа раздавил стакан в своей ладони; видимо, ярость к принцу, который, в отличие от Дианы, до сих пор жил и здравствовал, была столь сильной, что ему хотелось всё крушить.       Ребекка, сидевшая на корточках у камина, поднялась на ноги и, наступая острыми шпильками на осколки стекла, что хрустели под её каблуками, подошла к нему. Она подала брату новый стакан и наполнила его виски до краёв. Блондинка прекрасно видела, что смерть Дианы и жизнь Чарльза, который, кажется, даже не горевал о ней, до сих пор доставляют боль его бессмертной вампирской душе. Она в очередной раз осознала, насколько они несчастны на самом деле — любые крайние меры, которые используют обычные люди для того, чтобы избавиться от боли, — например, алкогольное опьянение или самоубийство, — им просто недоступны. Если их что-то терзает, они обречены вечно гореть в аду без надежды даже на смерть. Их надеждой на лучшее была Хоуп, а теперь?       Предпочитая не думать об этом, блондинка заговорила о другом.       — Я понимаю, тебя бесконечно злит тот факт, что Диана уже мертва, а Чарльз всё ещё жив, но, — Ребекка решила, что должна это сказать, несмотря на перспективу вызвать гнев своего брата, — смею тебе напомнить, что жив не только муж Дианы, но и та женщина, и учитывая, что мы — существа вечные и смерть нам не грозит, скорее всего, нам придётся видеть, как она станет королевой и наденет корону, что действительно принадлежала Диане не по крови, а по желанию людей. В одном ты прав — она та, кого очень любил народ.       Опустившись в кресло рядом, Ребекка тоже предалась воспоминаниям о том времени, где Диана была ещё жива, и тех немногих днях, когда она была счастлива.       

***

      Наговорившись с Камиллой и нежно с ней попрощавшись, Чарльз вышел на террасу заднего двора. Диана стояла к нему спиной и наблюдала за тем, как палящее солнце, измучившее её, медленно скрывается за горизонтом, окрашивая небо в причудливые оттенки золотого и розового.       Несколько минут принц переминался с ноги на ногу и глядел в спину своей жене. За эти мгновения он успел подметить, что она похудела. Неизвестно, сколько бы ещё он так стоял, пребывая в нерешительности, но Диана обернулась, и он наконец заговорил, начав диалог с самого обычного бытового вопроса:       — Не хочешь есть? — поинтересовался Чарльз. — Местные приготовили нам, что для овцеводов логично, пастуший пирог.       — Я не голодна, — покачала головой принцесса и села в плетёное кресло, что стояло на террасе рядом с плетёным столиком.       Она отхлебнула воды из стакана, который налила себе несколькими минутами раньше, и обратилась к Чарльзу:       — Можно тебя на пару слов?       Мужчина сразу напрягся. Он предпочёл бы и дальше говорить о пирогах, но что-то подсказывало, что речь пойдёт не о еде.       — Я просто много думала…       — О чём? — сильнее насторожился наследный принц и стал смотреть не на свою супругу, а в щель между досками в деревянном полу.       — О нас.       — Я тоже хотел обсудить кое-что, — наконец выдавил из себя мужчина и подошёл к буфету, стоящему в углу террасы; внутри были разные бутыли с напитками. Чарльз откупорил одну из бутылок и попросил: — Может, ты начнёшь?       — Для разнообразия? — вопросом на вопрос отреагировала Диана, глядя в спину мужа.       — Что ты имеешь в виду?       — Обычно ты у нас первый во всём, — произнесла она, слушая, как жидкость булькает, заполняя стеклянную ёмкость.       — Вот ты опять несёшь вздор, — сказал Чарльз, закрывая бутылку пробкой.       — Но ты же принц Уэльский, так что в своём праве, — снова заговорила она совсем тихо.       Элайджа, который слышал этот разговор, даже пожалел о том, что их матери, по которой каждый из них не особо-то и скучал, уже нет в живых. Иначе он бы поинтересовался у неё, существует ли заклинание, которое способно сделать тихие голоса громче. И только Элайджа успел подумать об этом, следующую фразу принцесса произнесла уже куда громче:       — Ты хоть представляешь, насколько мне непросто?!       — Я не слепой и всё прекрасно вижу, — Чарльз наконец обернулся и посмотрел на жену. — Я вижу, как ты похудела, и ещё много чего слышу. Вокруг всякое болтают, и то, что я слышу, приводит меня в ужас, шокирует! Но чего ты хочешь от меня? — он устало присел в кресло напротив.       — Быть услышанной.       — Я весь внимание, — Чарлз даже придвинулся ближе.       — Этого мало, — проговорила Диана. — Мне нужно, чтобы меня ценили. Я не о лести, конечно — кому она нужна, но я стараюсь, как могу, быть лучшей, отвечать твоим запросам, а ты даже не догадываешься, какой ценой мне это даётся!       — Это я-то не догадываюсь? — с обидой в голосе произнёс принц; кажется, что эти слова его даже оскорбили. — Да мне это чувство знакомо, как никому другому! Я всю жизнь так живу — недолюбленным, недооцененным, непризнанным! Если я отстранён и холоден с тобой, — Чарльз взмахнул руками в воздухе, — может быть, это оттого, что я не встречаю понимания? — Заметив, что Диана втянула голову в плечи, он заговорил тише: — Мне просто кажется, что ты меня видишь стариком, а то и горгульей над входом в собор — серым, бесстрастным, каменным, но я не такой! — Казалось, что эмоции сейчас захлестнут принца; дабы остудить пыл, он отхлебнул немного вина. — Пойми, мне тоже нужно слышать, что я молодец, мне тоже нужно, чтобы кто-то похлопал по плечу…       Принцесса закинула ногу на ногу, немного поёрзала в кресле и выдавила из себя:       — А она, — Диана уж было прикусила язык, но слово, как пуля, никогда не возвращается назад, и принцесса Уэльская договорила фразу: — Она тебе это даёт? — Этот вопрос был из разряда тех, на которые не очень хочешь услышать ответ, но всё же она его произнесла.       — Камилла… — проговорил Чарльз, делая акцент на имени; он терпеть не мог, когда её обезличивали. — А она-то тут причём?       Наследник спешно поднялся со своего места и, подойдя к ограде террасы, устремил взгляд куда-то на закат солнца, лишь бы только не смотреть в глаза своей жене. Этот детский, полный отчаянья взгляд был невыносим. Он был готов поклясться, что вынести на себе этот взгляд было куда тяжелее, чем нести корону, которая рано или поздно всё же увенчает его голову.       — Вот и я думаю — какое ей до нас дело! Но очевидно, что какое-то есть. — Диана подскочила и, подбежав к мужу, стала прямо перед ним, не оставив тому никакого выбора — ему пришлось смотреть ей в глаза. Впрочем, Чарльз привык. Выбора ему не оставляли с рождения.       — Они с мужем — наши давние друзья, причём не только мои, а всей нашей семьи, — начал оправдываться принц Уэльский, заранее понимая, что оправдание так себе.       — Я нашла браслет, твой ей подарок, за три дня до нашей свадьбы!       Тихий голос Дианы снова стал непривычно громким. В попытках всегда следовать протоколу она, кажется, и сама иногда превращалась в бесчувственное изваяние, но здесь не было ни королевской семьи, ни камер папарацци, которые бы за ними следили, и она снова позволила себе быть собой, живой, и чувствовать обиду, боль и разочарование от своего брака.       Элайджа тоже сейчас испытывал бурю эмоций. Ему хотелось просто взять её и на вампирской скорости унести куда-нибудь подальше отсюда, где никто не смог бы их найти. Показать ей каждый сокровенный уголок этого мира, ведь Диана, совершенно точно, достойна всех его чудес и сокровищ. Но вместо этого он должен был продолжать стоять в стороне с каменным лицом, а она — делить своего мужа с другой женщиной. А ссора Уэльских между тем набирала обороты. Оказавшись вдалеке от неусыпного надзора монаршей четы, принцесса наконец решила выплеснуть всё, что болело.       — А твои запонки, что ты носил в медовый месяц, с первыми буквами ваших имён?! — выкрикнула Диана. — Постыдно переплетённых, как у любовников!       Она обвиняюще ткнула пальцем в сторону мужа, а тот опустил голову и снова начал рассматривать что-то в щелях между досками в деревянном полу. Чарльз испытывал разом неловкость, гнев, раздражение и стыд, хотя стыдно ему редко когда бывало. Думая о ситуации, в которой они находятся, он просто напоминал себе, что брак с Дианой — это инициатива королевской семьи, а его отношения с Камиллой — это другое, просто он хочет быть счастливым. Однако когда Диана так кричала, едва сдерживаясь, чтобы не заплакать, когда так смотрела в глаза, это оправдание не работало. Принц злился на себя, на неё, на своих родителей, настоявших на этом браке, и на мироустройство в целом.       — Потом из твоего дневника выпала её фотография! — Диана не умолкала, поток слов стремился прочь бурной рекой. — А через год после нашей свадьбы я нашла ваши письма!       Чарльз выбежал с террасы и побежал куда-то в поле. Её последние слова летели стрелами ему в спину:       — Десятки писем с признаниями в любви, которых мне не достаётся!       Осознав, что далеко убежать всё равно не удастся, его высочество вдруг обернулся и стал обороняться от ядовитых стрел.       — Тебе же со мной неинтересно! — всплеснул он руками. — Сколько звал — пойдём в Хайгроув, где я счастлив…       — Не хочу, ведь там она! — принцесса подбежала к своему мужу. — И не только она, а ваши эти сады поло, охотно философствующие старики, которые меня поучают, словно я неразумное дитя! — Её щёки пылали жаром, глаза поблёскивали влагой. — Зато её они просто обожают! — Крик переходил в слёзы. — Вы друг другу подходите идеально, это просто треугольник, в котором я лишняя!       — Не лишняя, — двумя словами Чарльз оборвал её за секунду до того, как она собиралась расплакаться; теперь уже его голос звучал тихо. — Ты моя жена, и…       Несколько секунд он смотрел по сторонам, искренне жалея, что бокал вина остался на столе — сейчас пара глотков для храбрости ему бы не помешали. Оборванная фраза костью застряла в горле. Диана склонила голову к левому плечу, терпеливо ожидая продолжения, но то, что принц сказал в следующее мгновение, стало неожиданностью, похоже, не только для неё, но и для него самого.       — Я тебя люблю, — сказал Чарльз прищурюсь и тоже склонив голову на бок и кажется сам своим словам не веря.       Услышав это, принцесса выпрямилась, будто тугая струна, посмотрела мужу прямо в глаза и растерянно забормотала, проглатывая звуки:       — Я не, я не…       Уже никто никогда не узнает окончания этой фразы. Возможно, она хотела сказать, что не чувствует этой любви или даже не подозревала о её существовании, но, прежде чем принцесса успела договорить, Чарльз повторил:       — Я тебя люблю.       — Боже! — воскликнула Диана, словно речь шла о чём-то сверхъестественном.       — И что мы будем с этим делать? — улыбаясь, спросил принц Уэльский.       — Не знаю… — произнесла она, снова обернувшись из кричащей доведённой до отчаяния женщины в маленькую девочку, которая понравилась ему при первой встрече. — Может, нужно попробовать больше общаться, оставаться наедине?       На этих словах Чарльз усмехнулся, подумав о том, что они и спят в разных спальнях — когда им бывать наедине?       — Да и я тобой восхищаюсь, моим самым умным и красивым мужем! — поспешно проговорила принцесса Уэльская, пока ещё неудобная пауза не успела затянуться.       — Спасибо, мне этого так не хватало, — произнёс Чарльз, немного прищурившись. Он сейчас напоминал маленького мальчика, которого никогда не хвалили в детстве, и вот он наконец дождался одобрения.       — И я тобой восхищаюсь. Твоя красота и доброта сродни озарению и настоящему чуду. Когда я вижу, какими глазами на тебя смотрят люди, я понимаю, что я счастливейший человек. Мы — счастливейшая из семей! — он обнял её.       

***

      — И у них всё наладилось? — с надеждой спросила Кэролайн; ей так хотелось верить в хэппи-энд, раз уж ей не суждено стать обладательницей счастливого финала.       Перед глазами вот-вот появится голубая табличка с надписью «Мистик-Фоллс», возникнет из-за поворота, словно грабитель на дороге, и всё отнимет. В глубине души вампирша хотела, чтобы какая угодно сила не дала им сейчас въехать в город, но, несмотря на все надежды и мольбы, чёрный джип Клауса приближался к городской черте.       — Наладилось, — ответил гибрид, думая о том же самом, что ещё немного, и там, за табличкой, покажется дом Зальцмана, и ему придётся её отпустить. — Всё было хорошо, но совсем недолго, хотя недолго — это лучше, чем ничего, знаю по себе…