Не злодей в моей истории

      Клаус несколько минут смотрел на Давину, не моргая, будто бы разглядывая самые мелкие детали на её круглом лице. Ведьма же, в свою очередь, тоже стойко выдержала его взгляд. Она не отводила глаза, не поворачивала головы и даже не пыталась шевелиться, терпеливо ожидая, пока первородный отомрёт.       — Что ты сейчас сказала? — наконец-то произнёс Майклсон, про себя даже удивившись, что ему удалось сложить слова в предложение.       — Беременность, — так же легко и просто повторила юная ведьма, словно в этом не было ничего необычного, словно это самое заурядное явление.       — Я гибрид, — прохрипела Хейли, откашлявшись от подобных заявлений — она успела подавиться кусочком утреннего хлеба, который прихватила, уже выходя из-за стола.       — Да, — согласилась Давина, повернув голову и через плечо посмотрев на Королеву волков. Ведьму даже забавляла эта игра; она смотрела на всех присутствующих по очереди, пытаясь понять, чей взгляд в этот момент был безумнее.       Безумие сейчас охватило каждого, в той или иной степени, она же оставалась невозмутимой, и складывалось такое впечатление, что она говорит совершенно обычные вещи, но окружающие её безумцы в силу своего сумасшествия не могут поверить в очевидность фактов.       — Рождение Хоуп было лазейкой в магии, — ведьма начала говорить и жестикулировать руками. — В магии ничего не бывает случайно, — Давина посмотрела на Фрейю, которая была столь же ошарашена, как Клаус и Хейли, будто бы ища взглядом подтверждения своим словам. Неизвестно, нашла ли она их, но говорить продолжила: — В магии всегда есть баланс; если существует лазейка, значит, и она для чего-то нужна, чтобы сохранить баланс природы. Если Хоуп больше нет, магия будет пытаться искать пути создания новой лазейки, и, вполне возможно, этому миру нужно рождение ещё одного чудо-ребёнка.       Давина говорила, в общем-то, понятные вещи и предельно просто объясняла всё происходящее вокруг. Но осмыслить сказанное всё равно не выходило. Впрочем, кое-что не поддавалось пониманию даже самой ведьмы.       — Я, возможно, так и не узнаю, от чего однажды нас спасёт подобное чудо-дитя, и не разгадаю тайну, почему его родителями избраны именно вы, но магии зачем-то это нужно…       Фрейя, которая до сих пор не проронила ни слова, так же молча подошла к волчице, поднесла руку к её животу и что-то пробормотала.       — Клаус, — тихо и осторожно позвала она брата.       Гибрид же, в свою очередь, продолжал не отрываясь смотреть на девушку Коула, что заставило Давину задуматься о том, что он её вообще слышал. Наконец Майклсон медленно повернул голову туда, откуда исходил голос его старшей сестры, которая, увидев, что на неё наконец обратили внимание, поманила Клауса рукой.       — Подойди.       Медленно подойдя, Клаус продолжал хмуро смотреть то на волчицу, которая понимала не многим больше, то на ведьм.       — Послушай, — тихо произнесла первородная ведьма.       Клаус прислушался, напрягая обострённый слух настолько, насколько только позволяли ему его возможности. Сначала гибрид не слышал ничего сверхъестественного — обычные повседневные звуки, которыми ежедневно наполнялся дом. Каблуки Ребекки — она стучала ими об пол, примеряя новые туфли; вот Элайджа перебирает свои запонки, Коул стучит дверью холодильника и что-то ворчит себе под нос. Где-то на улице едет машина, что-то бубнит, пытаясь перекричать шумный город, очередной экскурсовод…       Ничего необычного.       Первородный сильнее сдвинул брови, начиная раздражаться и собираясь накричать на сестру — зачем она ему голову морочит, как вдруг среди всех звуков он услышал тот самый звук. Звук биения сердца младенца. И он затмил собой всё. Так же, как тогда в логове новоорлеанских ведьм, только тогда он не поверил их словам, сказав, что ему в любом случае не нужен этот ребёнок, а после миллион раз пожалел о своих же словах.       — Слышишь Клаус, ты снова станешь отцом, — произнесла Фрейя шёпотом, будто бы опасаясь говорить такие вещи слишком громко.       Именно в этот момент на одном из многочисленных балконов, никем не замеченный, возник Элайджа. Вампир сразу понял, что для него всё начинается сначала: его брат и его любимая женщина снова пройдут путь трепетного ожидания явления этому миру настоящего чуда, которое позволит Клаусу не сойти с ума и не толкнуть весь этот мир в пропасть. Удел Элайджи остаётся прежним — он будет тихо любить её издалека, ведь давным-давно усвоил: любовь нужно чтить.       — Ты удивительный, Элайджа, — Ребекка подошла сзади и положила руку на плечо старшего брата.       — С чего бы? — повёл он бровью.       — Ты жертвуешь всем и всеми ради счастья Ника, но когда наконец добиваешься этого, почему-то оказывается, что ты этому совсем не рад.       — Потому что счастье одних — это всегда разочарование других, — философски заметил первородный вампир.       — Не знаю, утешит ли это тебя, — вздохнула блондинка, — но ты такой не один. Как только эта новость дойдёт до блондинки из Мистик-Фоллс, она будет чувствовать то же самое, что и ты.       — Если они так любили друг друга, почему она с ним не осталась? — вдруг неожиданно спросил Элайджа.       Глядя на сестру боковым зрением, он не мог до конца оценить саркастичное выражение её лица. Внутренне она сейчас будто бы насмехалась над ним.       — Потому что ты уговорил его остаться подле матери его ребёнка. Он же хотел к ней вернуться, помнишь? — улыбнулась Ребекка, сдержав смех.       Конечно, Элайджа помнил, что младший брат хотел вернуться в Мистик-Фоллс, но он тысячу лет жил убеждением, что семья превыше всего, и все свои чудовищные поступки он совершал только во имя семьи, и тогда он презирал то, что его младший брат хотел оставить мать своего ребёнка, рождение которого было истинным чудом.       В итоге Клаус послушал его и поступил правильно. Все они поступили правильно. Кэролайн сейчас растила близняшек Аларика Зальцмана.       Почему этот мир так устроен? Почему нам нужна минута, чтобы создать что-то плохое, причинить боль, кого-то уничтожить? Почему, чтобы убить, хватает секунды? Почему, чтобы стать чудовищем, достаточно мгновения? А чтобы создать что-то хорошее, нужны годы, нужно приложить массу усилий и пожертвовать многим, если не всем, что у тебя есть — вот они и пожертвовали, чтобы создать то лучшее, что в них было — своё наследие, Хоуп.       Дети — наше будущее, и во имя него мы слишком часто жертвуем своим настоящим, забывая задуматься о том, оценят ли они нашу жертву.       Элайджа слегка тряхнул головой. Все эти философские размышления были уже ни к чему. Сейчас был тот самый момент, когда совершенно точно было уже поздно что-либо исправлять. Ни его брат, ни женщина, которую он любил, уже не откажутся от своих обязательств, поэтому Элайджа должен выполнить свои. Просто отойти в сторону. Снова.       

***

      Это было ещё более странно, чем в первый раз. Эта беременность отличалась от первой, и это при условии, что и первая была весьма необычной. Только теперь Маршалл смогла оценить, что такое по-настоящему обостренный слух. Теперь, будучи гибридом, а не просто оборотнем, она действительно могла слышать сердце своего малыша, который развивался внутри неё уже несколько недель. Даже удивительно, что не она первая расслышала его сердцебиение.       Ещё более удивительным было то, что отцом и её второго ребёнка тоже был Клаус. Пожалуй, данный факт справедливо лидировал в хит-параде странностей. Если бы ей кто сказал, что она снова забеременеет от него, волчица посмеялась бы от души. Но, тем не менее, они пошли на это.       Они пошли на это, чтобы пережить всё снова. Но прежним ничего не осталось. Даже они сами — другие. Ведь в прошлый раз Майклсон был для неё просто случайным прохожим, а в этот раз он был тем, кто дал ей тысячу поводов уйти, но она не сделала этого. Он усложнял её жизнь, но вместе с тем боролся за неё так, как никто не делал прежде.       Вместе с сердцем своего ещё не рождённого малыша она слышала и стук сердца Хоуп. Девочка продолжала лежать на кровати в своей комнате, укрытая тёплым, но лёгким на вид бирюзовым одеялом; над кроватью свисал прозрачный балдахин. Её грудная клетка ровно двигалась от вдохов и выдохов, сердце стучало отчётливо.       Хоуп напоминала принцессу из сказки, которую должен был разбудить ото сна поцелуй истинной любви, но сколько бы те, кто любил её сильнее, чем даже вечную жизнь, не целовали её, это не помогало.       Волчица сидела всё там же, у её ног, на кровати и гладила по тёплой руке. Она находилась лицом к окну и спиной ко входу. Когда Клаус вошёл, она не стала оборачиваться, а сразу задала вопрос, который не давал ей уснуть по ночам с тех самых пор, как ведьмы подтвердили, что в ней развивается новая жизнь:       — Тебе не кажется, что мы предаём её? — даже не видя человека за спиной, она почему-то была уверена, что это именно Клаус, ибо вопрос этот обращён к нему и ни к кому больше. — Просто заменим её другим ребёнком…       Гибрид тяжело вздохнул, а затем так же тяжело выдохнул. Он был ей безмерно благодарен за её отчаянную смелость. Он никогда не любил её, но храбростью всегда восхищался — такая присуща только истинным Королевам. И теперь она первой решилась задать вопрос, который терзал и его, но он оказался слишком слаб, чтобы произнести это вслух. На его плечи легла не менее трудная задача — держать ответ. Однако ответ у гибрида был.       — Нет, не кажется, потому что одного человека нельзя заменить другим. — Он присел рядом с ней; он всегда приходил и садился рядом — это, кажется, уже стало их негласной традицией. — Хоуп всегда будет моей любимой дочерью, и сколько бы ещё тысячелетий я не провёл на этой земле, сколько бы ещё раз мне не пришлось видеть падения целых цивилизаций, и даже крах всего человечества, я никогда не забуду её.       Клаус помолчал немного, надеясь, что его слова хоть немного её успокоили. И вдруг снова заговорил.       — Я очень любил Татию, ту, которую однажды убил Элайджа. После неё были и Кэтрин, и Елена. Они были чертовски похожи, они ведь в прямом смысле двойники, но они не были ею. Так и этот ребёнок не будет Хоуп. Это не её замена, это наше спасение от вечных страданий. Я думаю, что наша милая девочка, что лечила светлячков своей магией, меньше всего хотела бы обрекать нас на страдания.       Клаус был в этом бесконечно прав. Хоуп была потомком многочисленных злодеев из самых страшных историй, но именно она давала надежду на искупление тем, что верила в добро и свет. Даже не до конца умея управлять своей магией, она хотела созидать, а не разрушать, и она бы совершенно точно не желала родителям вечности в муках.       Но был Клаус прав и ещё кое в чём: никто не заменит Хоуп. В будущем он станет отцом ещё несколько раз. Даже ведьмы квартала пойдут на сделку, несмотря на ненависть к вампирам, пытаясь найти способ дать первородному желаемое.       Но все эти дети не будут похожи на Хоуп. Они будут скучнее, слабее и хуже его первенца. Клаус будет разочарован, и с каждым разом всё сильнее.       Однако всё это было в далёком будущем, и, не будучи предсказателем, гибрид не мог этого знать. Он сейчас ничего не знал ни о войне, ни о тех потерях, что ему ещё предстоят. Сейчас и сегодня ему хотелось крушить и ломать, уничтожить весь этот город, чтобы его вечный карнавал наконец затих, но он старался верить в лучшее и создать, не разрушая, как делала бы его милая малютка.       

***

      Хейли казалось, что в этот раз всё совсем иначе, а вот Элайджа испытывал дежавю, где-то внутри надеясь, что на сей раз у всего этого будет более счастливый конец. Провидцем он, как и Клаус, не был и поэтому ещё не знал, что однажды ему встретится женщина, которая станет утверждать, что у злодеев не бывает счастливых финалов.       Вампир чувствовал себя неловко каждый раз, когда становился невольным свидетелем этих практически идеальных семейных сцен между волчицей и своим младшим братом. Глядя со стороны, никогда бы и не подумал, что эти люди просто случайно переспали однажды, напившись. Казалось, что их связывают чувства, и они уж точно не выглядели, как злодеи.       С наступлением весны Клаус, зачаровав лучшую строительную бригаду в Новом Орлеане, соорудил в огромном особняке ещё одну детскую комнату, в которой Хейли теперь проводила почти столько же времени, сколько у постели дочери.       Состояние Хоуп никак не изменилось, и, конечно, избавление от Пустой до сих пор не было найдено, хотя все ведьмы Французского Квартала, несмотря на сложные отношения с первородной семьёй, помогали им в этом. Ведь все хотели искоренить злой дух, до сих пор живущий в теле девочки.       Состояние Хоуп оставалось прежним, но Королева волков, по крайней мере, стала улыбаться. Похоже, этот ребёнок, как и его старшая сестра, дарил истинную надежду.       Однажды Элайджа проходил мимо приоткрытой двери в детскую и случайно заглянул туда. Он вновь стал свидетелем сцены, которую, возможно, не хотел бы видеть, но он отчего-то не смог просто пройти мимо и стал наблюдать.       Хейли сидела в кресле-качалке, положив на колени книгу, на виниле которой лежал белый лист. Волчица что-то писала.       — Опять пишешь письмо поклонникам? — весело подмигнул Клаус, стоя рядом с ней.       — Это письмо для малыша, — улыбнулась волчица в ответ, заправив волосы за ухо. — Для Хоуп я когда-то написала такое же, хотя ты и тогда думал, что это любовное письмо.       — Не рано ли ты пишешь ему письма? Ещё целых полгода до его рождения.       — Нет, думаю, самое время, — она не отрывала взгляд от листка бумаги.       Клаус, который всё это время находился у неё за спиной, обошёл её и, присев на корточки, приложил руку к её животу.       — Клаус, — улыбка сменилась смехом в голос, — он ещё не будет шевелиться, до этого как минимум целый месяц.       — Но сердце-то я его слышу, — парировал гибрид, тоже улыбаясь.       Постояв ещё несколько секунд, Элайджа, забыв, куда он до этого шёл, отправился в свою комнату.       — Куда это ты? — практически выкрикнула Ребекка, видя, как её старший брат собирает свой чемодан.       — Ты знаешь, несмотря на свои внушительные размеры, иногда этот дом становится слишком тесным. Мне пора бы развеяться, — говоря это, он не отрывал глаз от чемодана, в который аккуратно складывал свои галстуки. — Тем более у нашей семьи были дела в Мистик-Фоллс. Нужно встретиться с Люциусом Малфоем. Заодно сменю обстановку…       — Куда? — это слово вампирша выкрикнула ещё громче, а её голубые огромные глаза, кажется, расширились до такой степени, что стали просто на пол-лица. — Куда ты едешь, в Мистик-Фоллс?! — она будто не расслышала с первого раза.       Примерно с минуту Ребекка молча размахивала руками, пытаясь составить слова в предложение, чтобы выразить свою мысль, но, так и не сумев придумать хотя бы шутку по этому поводу, она всплеснула руками и просто удалилась.       Знай вампирша, к чему это приведёт, ей бы не захотелось шутить.