DE JURE

      

Cor nostrum vulneratum est amore —

(с лат.)

Наше сердце ранено любовью

      Тихий шепот строк из Священного Корана, что неспешно произносил Имам, наполнял комнату, словно древний ритуал, который веками передавался из поколения в поколение, сокрытый завесами тайн от мирских пороков.        Она сидела на краю дивана, нервно перебирая край белоснежного платка. Её сердце билось учащенно, и, несмотря на все попытки сохранить самообладание, дрожь в руках выдавала её внутреннее беспокойство. Сегодня был тот день, о котором она никогда не думала всерьёз. День, когда она снова выйдет замуж за человека, которого когда-то ненавидела всей душой, по крайней мере, именно в это она свято верила.       В тот момент, за закрытыми дверьми, произошло нечто странное… Сердце Ифакат, что все эти годы словно было покрыто льдом, начало закипать, оно словно ожило… И среди всех тревог и неопределенности, неизвестности реакции Джихана на услышанное, как ни странно, в центре ее рассеянного взора оказался именно он: строгий, закрытый, но отчего-то словно самый родной… Он не позволял себе лишнего, объятия в которых они находились некоторое время чувствовались не как объятия супругов, а были словно неким жестом защиты и покровительства, которым Ифакат была обделена долгие годы. И в этой сдержанности, негласно обозначенной силе, она, противореча самой себе, неожиданно потерялась, готовая простоять так еще долгое время…        — Бисмиллахир-рахманир-рахим, — произнес Имам, начиная обряд никаха. В этот момент комната будто бы застыла, погружаясь в атмосферу священного ритуала. Собравшиеся замерли, сосредоточившись на каждом слове. Немного подаль от Ифакат и Джихана сидели свидетели, коими были отец и Гюльгюн с Асуман, так как в Исламе голос одного мужчины приравнивается голосам двух женщин. Головы их были покрыты платками, скрывая волосы от чужого взора.        — Что невеста желает в качестве махра? — Добродушно улыбнулся пожилой мужчина, с седой бородой.       — У меня все есть, господин. — Не поднимая глаз, отозвалась Ифакат.       — Это обязательное условие. — Продолжил он, — Ты можешь попросить что душе твоей угодно.       — В какую сумму я должна уложиться?       — Дочка, смотри, Махр это не просто подарок супруга, это то, что ты сможешь продать или то, что сможет содержать тебя и твоих детей в случае гибели мужа… — Ифакат на этих словах резко перевела взгляд на Джихана. Он кивнул ей, соглашаясь со словами Имама. — Махр может выплачиваться в неограниченном количестве…       — Слава Аллаху, господин, у меня правда все есть… — В первый раз махр за нее утвердила бабушка, это было имущество. Сегодня она выбирает сама и это оказалось немного сложнее. — Но раз это является обязательным условием… — Она не долго думала, выпалив первое, что пришло ей в голову… Она повернулась к супругу, смотря ему прямо в глаза, что светились добротой. — Третью пятницу каждого месяца, до конца своих дней ты будешь радовать свою жену подарком… — На пару секунд повисло молчание, и только тихий смех господина Халиса разносился по помещению, подтверждая собравшимся, что их слух не обманул их, и услышанное действительно было произнесено. Она встревожено посмотрела на господина Халиса, но тот лишь одобрительно кивнул. Господину было все равно сколько и что она попросит, он услышал самое важное: «До конца своих дней ты будешь радовать свою жену…», что в его понимании означало, что Ифакат готова прожить с его сыном всю жизнь. Увидев, что отец не против, Ифакат продолжила: — Что это будет: золото, машина, цветок, финик, безделушка или шоколадка, выбирать будешь сам. Для меня будет важен сам жест, а не подарок.       Имам в удивлении поднял брови, не припоминая на своем опыте такой просьбы от невесты:        — Жених согласен с этим махром?       — Да. — Не раздумывая ответил он и его отец снова одобрительно кивнул.       Перед ними лежал Коран, обрамленный в бархатную обложку. Имам продолжал с благословениями, а Ифакат украдкой поглядывала на Джихана. Её мысли метались между прошлым и настоящим. Она видела его, того самого Джихана, которого когда-то любила — весёлого, немного грубоватого, но всегда заботливого. Они провели совсем мало времени вместе после его выхода на свободу, но с каждой минутой её ненависть становилась всё слабее, пока не превратилась в нечто странное и новое. Может быть, это была не любовь, но что-то близкое, смешанное с чувством долга и взаимного понимания.       — Вы согласны с браком? — Обратился он к свидетелям.       — Да. — Ответил каждый в подтверждение.       После того как имам произнес речи, Джихан и Ифакат произнесли шахаду — свидетельство — на арабском: «Ля Иляха илля-Ллах, Мухаммадун — расулю-Ллах»       — Да благословит Всевышний ваш брак… — Имам закончил молитву, и, как только его слова стихли, гости, сидевшие вокруг, начали их поздравлять. Это были слова радости, но в глубине их голосов таилось понимание, что этот никах был не просто формальностью, а чем-то гораздо более сложным, что двигает ими на этом пути.       В момент, когда она оборачивается, её взгляд неожиданно встречает Орхана в дверях. Он стоит там, словно вырвавшийся из тени, его губы искривлены в какой-то бессмысленной, горькой улыбке. Эта улыбка — нерадостная, полная сожаления, от его вида её душа сжалась, и сердце на мгновение замерло. В его глазах — не просто ревность, а какая-то невыносимая тоска. Орхан знает, что она сделала свой выбор, и не может с этим справиться. Просто не может…

11:00

      После завтрака Ифакат направилась в свою комнату, чтобы побыть в одиночестве. Тяжелый взгляд Орхана всё ещё висел в воздухе, как неизбежная тень. Каждое его слово, каждое движение, даже молчание вызывали в её груди давящий комок, не дающий дышать. Вся трапеза словно прошла мимо неё — её внимание было сосредоточено на нём, на том, как его глаза следят за каждым её жестом, каждый взгляд — сродни молчаливой пытке.       Она пыталась уйти от его присутствия, но его взгляды преследовали её даже сейчас. Ифакат неспешно расстегивала рубашку, краем уха слыша, как в особняке за дверьми ее комнат кипела жизнь из-за подготовки к Никаху. Особенно счастливой была Гюльгюн, что не умолкала во время завтрака, в подробностях расписывая ей план сегодняшнего дня, который Ифакат успешно прослушала, находясь в своих мыслях. И, несмотря на всю эту суету вокруг, в её душе царил пустой, безбрежный хаос. Джихана за завтраком не было, не было его и при ее пробуждении. О том, что остаток ночи он все же провел в ее спальне свидетельствовали лишь аккуратно сложенное одеяло и подушка, которые она заметила на краю дивана.       Когда она приспустила рубашку, то в отражении зеркала заметила влетевшего в комнату Орхана. Вновь накинув ее на плечи, она быстро развернулась. Он выглядел таким же напряжённым, как и она сама. Взгляд его был тяжёлым, полным недовольства и, что хуже, страха.       — Что это такое, Орхан?! — Недовольно поинтересовалась она, запахивая на себе край рубашки.       — Это ты ответь! — Он подошёл близко, не сказав ни слова, только с яростью бросил в неё газету, сложенную вдвое. Она склонилась, поднимая газету с пола, ощущая, как её сердце сжалось, но она нарочито спокойно расправила листы. — Что это, Ифакат?! — Прорычал мужчина, приближаясь на пару шагов.       Ифакат подняла брови, ее нескромной персоне посвятили первую страницу: «Старшая невестка семьи Корхан, чья личная жизнь всегда была сокрыта от чужого взора, этим вечером была замечена в компании мужа, что на днях вышел из под стражи. Если это не любовь, то мы отказываемся верить в ее существование…»       Первым в глаза бросились снимки, незаметно сделанные пронырливыми журналистами. Пропустить их было невозможно. На первой странице было фото — её и Джихана, сидящих в машине. Рука Джихана нежно покоилась на её щеке, а её взгляд устремился в его глаза. Для кого-то это могло бы быть просто снимком, но для неё это было словно зеркало, в котором она впервые увидела свою душу. Неописуемая боль прокатилась по её груди. Чуть ниже, обрамленная текстом, который она не стала читать расположилась не менее интересная фотография, где Джихан идёт к ней с букетом, я сзади из-за машины подглядывает Ариф, которого она сразу не заметила.       — А что не так? — Она едко улыбнулась, окидывая его убийственным взглядом. После грубо швырнула газету ему в лицо, отплачивая ему той же монетой, в его же неотесанной манере. — Я хорошо получилась!       — Ты издеваешься, Ифакат?       — А как я должна на это реагировать? — Спросила она, сокращая расстояние между ними до минимума. Указательным пальцем она несколько раз ткнула его в грудь, продолжая в том же тоне: — Ещё раз проявишь ко мне такое неуважение, я тебе эту газету...       — Ифакат! — Орхан перебил её, смахнув её руку, его лицо было скривлено от ярости. Он чувствовал, как это всё вырывается из него. — Что было?       — Просто говорили. — Она вздохнула, отвечая отчужденно, голос ее был уставшим.       Он сделал несколько шагов вперёд, злясь, но и в то же время стараясь контролировать свой неуемный гнев.       — Говорили так, что он во всю наглаживал тебя?! О чём вы таком говорили, мне интересно знать?!       — Обо всём! — Ее жесты стали более выразительными, почти отчаянными. — О браке. О детях.       Орхан взглянул на неё, пытаясь понять. Он сглотнул, но не мог продолжить, его вопросы терялись в её смятении. Он пытался найти причину, почему всё пошло не так. Почему он в таком отчаянии…       — Он хочет детей?       — Получается так. — Она не могла смотреть ему в глаза, не могла. Каждый раз, встречаясь с ним взглядом, словно сотрясалась ее душа, и разрушалось все то, о чем она неумолимо мечтала и чего желала. А желала она его, мечтала проводить с ним каждое утро, а не провожать к жене глубокой ночью…       — Ты же не можешь иметь детей… Или я чего-то не знаю? — Его слова были жесткими, но Ифакат не отвечала. Не знала, что ответить.       — Не могу. — Это была её безнадежная правда.       — Он знает?       — Знает.       Орхан почувствовал, как его сердце замирает. Он ожидал этих слов, но они не стали для него легче.       — Он так же намерен жениться? — Он еле сдерживался, его глаза были полны растерянности.       — А что? — Вмиг ее голос стал холодным. — Если я не могу иметь детей, я не женщина, Орхан? Или ты женщин оцениваешь по тому, сколько они детей родят?!       Орхан замолчал. Не знал, как сказать то, что не хотел бы слышать. Всё, что он когда-то говорил, в чем клялся, сейчас казалось ей ничем.       — Я не это имел в виду. Прости, — Сказал он, но она не слышала его извинений. В её глазах уже не было прощения.       — А за что ты тогда извиняешься? Это ты и имел в виду! — Ее голос был полон отчаяния и обиды.       — Ифакат, я прошу прощения, я не так задал вопрос… Я не хотел сделать тебе больно.       — Не видно… — Тут же эхом отозвалась она, и в её словах звучало такое разочарование, которое Орхан не мог понять. Она больше не могла находиться рядом с ним. Она слишком долго ждала, что это ожидание стало ей самым мерзким чувством.       — Он не обидел тебя? Не принудил ни к чему?       — А что бы ты сделал? — И её нервный смешок пронзил воздух. — А? Молча бы злился?! У тебя ведь смелости хватает только меня обижать.       — Ифо! — Он пытался её успокоить, но не знал, что сказать.       — Забей. Он относится ко мне лучше, чем вы все вместе взятые. — Её слова ударили по нему, словно металлический хлыст, разрезавший тело до костей.       — Не обманывайся. — Его голос стал почти умоляющим, но она уже словно не слушала, но слышала…       — Ты специально говоришь все это, чтобы обидеть меня? У тебя получается, — Ее дыхание стало прерывистым, и она осела на кровать, как будто весь её мир рухнул. Орхан обвел взглядом ее сгорбленный силуэт и молча опустился рядом, обняв её за плечи, но она никак не отреагировала, даже не двигалась.       — Я от этой злости и безысходности не знаю, что говорю. Прости меня, — Прошептал он, его голос стал мягче, Ифакат прикрыла глаза, сердце отчего-то поверило в его извинения. Она только кивнула, замечая маленькие пятна на коленях своих светлых брюк. Слёзы, как она ни старалась, начали заполнять её глаза.       — У меня нервы на пределе, Орхан, — её шёпот был почти неразборчивым, — Я очень боюсь… Боюсь, что совершаю ошибку, и боюсь её не совершить… — Он смотрел на неё с тем же отчаянием, но не мог предложить ничего, кроме пустых обещаний, он и сам это понимал…       — Если ты согласишься, я сейчас же увезу тебя отсюда. Мы будем вместе, как ты и хотела, — Его руки дрожали, когда он взял её за руку.       — Ты уверен в своём решении? — Ее глаза встретились с его, но в них было столько боли, что Орхан опустил свои, не выдержав его.       — Я что-нибудь придумаю. — Отозвался он. — Проблем не будет. — Заверил он, а Ифакат усмехнулась, так и не получив конкретного ответа на заданный вопрос.       — А Гюльгюн? Что будет с ней? — Тихо спросила Ифакат, все еще ища его взгляд, что он упорно отводил.       — Ты и сама знаешь, пока жив отец, я не могу с ней развестись… — Он отчаянно сжал ее руку, но Ифакат высвободила ее, безвольно опустив ее на свои колени.       — Орхан… — Начала она, завладевая его вниманием и отчего-то не спешила продолжать свою речь, словно раздумывая над его словами. — Орхан… Я так больше не могу. Уходи, или клянусь, придушу тебя прямо здесь.        — Ифакат, послушай…       — Слишком долго слушала, Орхан. Больше не хочу. А теперь выйди!       — Что будет с нами? — Отчаянно спросил он, но Ифакат, что была готова ради него на все, исчезла.       — На этом все. — Поднялась с постели, расправив плечи и смотря на него сверху вниз.       — Как ты так легко отказываешься от нас! — Поднялся он следом, бросая эти слова прямо ей в лицо.       — Не смеши меня, Орхан! Ты столько раз бросался этими словами…. — Горько усмехнулась она, вспоминая, что он оставлял ее каждый раз, когда ей было тяжело. — Я тебе никто. Если бы правда была дорога, ты бы давно женился на мне. И никакая Гюльгюн, Дефне, девицы, имена которых я даже не помню, не были бы тебе преградой… Ты не изменишься, Орхан! И я больше не жду от тебя этого.       Он подошёл к ней, пытаясь взять её за руку, но она отстранилась, как от ядовитого змия.       — И твоё «мы будем вместе» — это просто слова! — Продолжала она, отступая от него к двери. — Слова, которые я уже не могу слышать! Я не хочу больше бороться за твое внимание. Я не хочу думать, с какой женщиной ты проведёшь очередную ночь, а потом придёшь ко мне с той же бесконечной ложью.       — Клянусь, Ифакат. — Он крепко сжал ее запястье, словно этим мог удержать ее. — Я изменюсь. Только не выходи за Джихана. Прошу тебя, не поступай так с нами… — Его рука дрожала, когда он пытался дотронуться до её лица, но она отодвинулась.       — Ты слишком поздно понял, что я для тебя значу. Но ты не заслуживаешь меня, и я не заслуживаю того, что ты заставил меня прожить... — Она стиснула зубы, отталкивая его. — А теперь пошел прочь! — Распахнула дверь, указывая рукой за пределы своей комнаты.       Мужчина хватает ее за эту руку и грубо притягивает к себе, утягивая в поцелуй, в котором он не получил ответа. Он нахмурился, не веря в реальность происходящего…       — Пусть это будет в последний раз, — Говорит она ему прямо в губы. Потом отталкивает его, а он как безвольная кукла, шагает за порог. Он не сказал больше ни слова. Окинув ее растерянным взглядом, он стремительно бросился прочь, словно сбегая от самого себя, части своей души, что осталась в ее комнате…

20:00

      Джихан проследил за тем, куда направлен взгляд его жены и лицо его приобрело острые черты. Мужчина направился в их сторону.         — Где ты был? — Спросил Джихан, когда тот едва поравнялся с ними.       — На фирме возникли кое-какие проблемы, нужно было срочно уладить, — Пояснил он, замечая нервозность Ифакат.        — Уладил? — Ифакат видела как изменился взгляд мужа при появлении брата и это заставляло ее сердце биться чаще.       — Могло быть иначе?       — Кто знает, чего от тебя ожидать… — Презрительно бросил Джихан и пошел в сторону отца, оставляя их наедине, прекрасно понимая, что им нужно поговорить. Орхан проследил за тем, как удаляется брат и указал Ифакат в сторону лестницы. Тревожно взглянув в сторону мужа, она все же пошла за ним, и отчего-то эта затея совсем не казалась ей хорошей…