DE JURE

Tanta vis probitatis est, ut eam etiam in hoste diligamus — с лат. Сила честности такова, что ее мы ценим даже у врага…

      Как ни странно, первый совместный завтрак спустя столько лет оказался очень теплым и уютным. Ифакат иногда непроизвольно улыбалась, и ловя себя на мысли, что человек справа от нее ей не противен, она тут же возвращала лицу контроль, поджимая непослушные губы.       Она должна его ненавидеть. Мужчину, что отнял у нее ребенка, отнял возможность иметь детей, оставил ее сам, и оставил угасать в доме своего отца. В одиночестве. Умирать от собственной ничтожности и отсутствия возможности начать новую жизнь. Все, что он оставил ей, — страх и безысходность. Но со временем, она превратила страх в силу, а безысходность в стержень. Ее не сломить, не напугать, не лишить ничего, ведь того, что можно было отнять, попросту нет. А человеку, которому нечего терять, нет ни преград ни условий…       — Мужчины, — Поднялся с места отец, вырывая ее из раздумий. — Продолжим в моем кабинете. Нужно как можно скорее ввести Джихана в дела. — Мужчины поднялись следом за господином. Ифакат же наблюдала: муж коротко кивнул, а тревожный взгляд Орхана упал на напрягшегося Фуата. Парень выглядел потерянно, прекрасно понимая, что старший сын деда может доставить им проблем. Эти двое старались не подавать вида, но для нее это было жалким представлением, отчасти от того, что Ифакат прекрасно знает, что все дела они проворачивали вместе, иногда подключая и ее в свои грязные махинации, уверяя, что для семьи так лучше. Но если было бы действительно во благо семьи, они бы так не тревожились…       — К чему такая спешка? — Выпалил Орхан, и все взгляды постепенно, один за другим, устремились на него. Джихан прищурился, положив руку на спинку стула жены, которая ухмылялась, прекрасно зная, отчего Орхан так засуетился. — Имею ввиду, пусть сначала привыкнет. — Затем обратился к брату: — Отдохни немного. — Улыбка на губах Орхана была снисходительной, а Джихан, если за время в тюрьме не изменился, то не из тех, кто примит такое одолжение в свой адрес. Она осторожно взглянула на мужа; он выглядел сурово. Истинный сын своего отца; он молчал, слушая Орхана, голос которого с каждым словом словно становился тише под тяжелым взглядом старшего брата. — Как-никак, ты выпал из нормальной жизни на двадцать лет…       Двадцать лет, три месяца и семнадцать дней, — поправила Ифакат. Она его не ждала. Но отчего-то знала период его отсутствия вплоть до дней… Словно считала дни, что тянулись долгими месяцами и превращались со временем в года, которые, оборачиваясь назад, оказались мимолетным видением.       — Орхан… — Предупреждающе взглянул отец, который не выносил когда говорили поперек его слова. Он бегло взглянул на отца и устремил умоляющий взгляд на Ифакат. По крайней мере ей хотелось думать, что взгляд его умоляющий.       Ты играл на моих нервах, Орхан? — Смотрела ему в глаза, мысленно разрывая последние нити привязанности к нему, — Я покажу тебе настоящую игру… — В груди поселился холод, словно вместо многострадального сердца теперь пустота. — Обычно плакался мне в плечо, но кто теперь будет в силах утешить тебя, если я стала тебе врагом?..       — Ты не наотдыхался, муженек? — Не переставая ухмыляться, Ифакат слегка обернулась и подняла глаза, встречаясь с темными глазами Джихана. — Пора и меру знать. Работать тоже нужно… — Орхан смотрел на нее, теперь не скрывая своего раздражения, и прекрасно понимая, чего она добивается.       — Я разве против, Ифакат?.. — Непонимающе взглянул на нее муж.       — Орхан, ты слышал? — Надменно спросила Ифакат, прикусив губу, чтобы не расплыться в самодовольной ухмылке. Гюльгюн подняла брови, наблюдая за развернувшимся представлением. — Пусть приступает к делам, отец верно говорит. А с таким братом как ты, он быстрее привыкнет. — Обличающая их насмешка играла на тонких губах женщины. Орхан плотно сжал челюсти, сверля ее взглядом, — Как раз ты и поможешь ему освоиться, так ведь? — Невинно похлопала ресничками, делая вид, что не замечает его нервозности.       — Конечно, — Отозвался он, натянуто улыбнувшись. Взгляд его оставался холодным.       — Если вы договорили наконец, за мной. — Стуча тростью, свекр вышел из гостиной, грозно пробурчав себе что-то под нос. Ферит и Фуат ждали своего отца, который почему-то медлил. Через минуту Орхан тоже ушел, предварительно наградив Ифакат долгим взглядом. За ним ушли и дети, оставляя Джихана в компании жены и невесток.       Муж склонился над ее ухом: — Ты стебешь меня или поддерживаешь, я не понимаю?.. — Спросил он довольно тихо.       — А ты тут причем? — Ответила она обычным голосом, отстраняясь от его лица. — Я довожу Орхана. — Честно ответила она, когда он выпрямился. — Мы так и не подружились, — Насмешливо добавила, замечая, как на лице мужа скользнула тень сомнения, — Доводим друг друга…       Только ли доводите? — Слегка прищурился он.       — Неужели? — За долгие годы тюрьмы, он научился читать людей по лицам. И то, что он видел в ней, ему совершенно не нравилось…       — Ну да, конечно, — Невпопад, по мнению Ифакат, раздался голос Гюльгюн, — Кажется, твоя жена единственный человек, близкий Орхану… — Добавила Гюльгюн без задней мысли, а ухмылка на лице Ифакат стала только шире.       — Все интереснее и интереснее… Кому верить? — Мужчина не сводил с лица жены пристального взгляда. Ифакат прочистила горло.       — Своим глазам, — Будь внимателен. Ибо нет веры твоему брату, — Своим ушам, — Будь избирателен. Всей правды нет в чужих словах, — Только себе… — И мне не доверяй…       Ифакат говорила одно, а слышал он в этих словах совсем другое.       — Ифакат, — Мягко улыбнулся он, произнеся ее имя. — Моя красивая женушка, мне не нужно много времени, чтобы понять кто есть кто… — Мужчина выпрямился и, развернувшись, вышел из гостиной.       Как только он скрылся из виду, лицо Ифакат изменилось, стало угрюмым, словно она с трудом сдерживает себя, чтобы не закричать в след мужчине какое-то ругательство.       Что же ты понял, несчастный?! — Коснулась пальцами пульсирующего болью виска.       — Ифакат, будь помягче, — Донесся до нее голос и вырвал из раздумий. Не убирая руки от виска, она повернула голову к Гюльгюн, что была сегодня особенно сговорчива. — Джихан ведь только вернулся.       — Гюльгюн, не нарывайся на грубость. — Холодно пресекла она, наградив собеседницу не менее холодным взглядом.       — Ты даже не скрываешь свою неприязнь… — Возмутилась она.       — А я должна? — Спокойно спросила Ифакат, не желая ни спорить, ни даже говорить. Единственное желание сейчас, — просто прилечь.       — Он твой муж. — Гюльгюн произнесла это с таким серьезным выражением лица, что старшая Корхан тихо засмеялась и поджала губы, чувствуя, как к горлу подкатывает ком.       — Ифакат… Ну почему ты так делаешь?.. — Вздохнула Гюльгюн, замечая ее состояние. Сейран и Асуман сидели молча, не смея вмешиваться в их разговор, — Он ведь хороший человек…       Ты — хороший, я — плохая… — Некстати вспомнились строки из какого-то стиха. Немного помедлив, женщина поднимается из-за стола и уверенно говорит:       — Я разведусь с ним в ближайшее время.       — Ифакат, не глупи, — Встала следом Гюльгюн. — Ты 21 год ждала его!       Наивная…       — Я его не ждала, — Сразу же отозвалась Ифакат, разворачиваясь к ней. — Прекрасно жила в свое удовольствие, знаешь ли…       — Ты — Корхан, Ифакат! — Как бы Гюльгюн ее терпеть не могла, она понимала, что в этом дурдоме без нее будет неуютно.       — Я и останусь Корхан… — Женщина со вздохом замирает, сердце снова кольнуло. — Да что же это такое… — Она сжала пальцами спинку стула, чтобы не рухнуть тут. Режущая боль прошлась под лопатками, отзываясь пульсацией на затылке. Она приоткрыла губы, делая вдох, и выпрямляя спину.       — Ифакат… — Гюльгюн в пару шагов оказалась рядом, взяв ее под руку, — Диджле, Карлос! — На ее крик первым подбежал парень, уже готовый исполнить указание.       — Таблетки в комнате госпожи и тонометр принеси. Пулей! — Женщина усаживает Ифакат на ее стул, сама опускается на место Джихана. — Это же не мигрень тебя с утра беспокоит?!       — Какая ты догадливая… — Ей не нравилось образовавшееся вокруг нее столпотворение. — Все нормально.       — Ифакат, почему ты молчишь о таком? — Возмутилась она, вперив в нее свои огромные глаза.       — Гюльгюн, потише, прошу тебя! — Произносит она, и через пару минут замечает в дверях вернувшегося Карлоса.       Гюльгюн берет из его рук тонометр и надевает на руку Ифакат, все еще хмуря выразительные брови.       — Давление в пределах нормы, — Заключает она, спустя время, и убирает прибор на стол, — Но сердцебиение неровное, прерывается. — Она перебирает баночки и пластинки, что принёс Карлос, и подает ей таблетки с водой, — Тебе нужно отдохнуть. Я позвоню Ахмеду, он приедет проверит тебя. Если скажет, что нужно в больницу, пойдешь.       — Чего так волнуешься?       — Я? — Театрально спросила она и ухмыльнулась, — Совершенно нет…       — А то я уже подумала, что и ты приболела… — Ухмыльнулась Ифакат, видя как она закатила глаза, поднимаясь. — Все нормально, чего окружили меня… — Бросила она девочкам, что в молчаливом испуге глазели на нее как на приведение. — Спасибо, Гюльгюн, я пойду к себе… Отстань от меня! — Шикнула женщина, когда Гюльгюн взяла ее под руку. — Я дойду. Лучше подготовь комнату Джихану.       — Как это? — Удивилась она, и растерянно взглянула на Асуман.       — Он же должен где-то спать… — Раздраженно бросила она, — У себя можете приютить, мне плевать… — Отмахнулась Ифакат, покидая гостиную.