Шепчущие во тьме

      Отец всегда говорил: существуют разные уровни свободы. Свобода перемещения, ее легко забрать, стоит лишь запереть. Свобода выбирать, ее забрать тоже не сложно, не оставив этот самый выбор. Но вот свободу мыслей забрать почти невозможно. Как бы не были закованы руки, перед какими бы обстоятельствами ты не стоял, но если ты свободен в своих мыслях, ты свободен всегда… Романтично. Глупо. Что толку от этой свободы? Она не убережет меня от Раувэнны.              Перед глазами вспыхивает раздавленная лютня - символ моего краха… Руки сжимаются, но скорее от бессилия. Я даже не могу по-настоящему разозлится… Что я вообще могу?              "Да пошло оно все", - горько произношу я в пустоту и хмыкают.              Я прочищаю горло и тихонько начинаю петь. Простая мелодия, текст который легко запомнить. Этой песне меня научил старший брат. Холодный морской ветер наполняет паруса и мчит шхуну к яркому берегу, освещая это погрязшее в отчаянье место. Отражаясь от стен. Бросая волны заката на мрачные камни…              "Звучит как певчая птица в клетке. Что она поет?" - бубнит кто-то из соседней камеры. — "Да, какая к черту разница?"              Я замолкаю.              "Ты что-то сказал? Кто-нибудь здесь есть?" - спрашиваю я и подползаю поближе ко входу в клетку.              "Тсс, тихо. Не привлекай внимания", - ворчит мужчина и приблизившись к прутьям показывает свое лицо.              Я хоть и вижу в кромешной темноте, но краски теряются вместе с деталями. Лишь общие очертания, но даже этого хватает, чтобы увидеть массивные плечи, тонкий нос и волевой подбородок. Это точно не человек. Орк? Полу-орк?              "Кто ты? Что ты здесь делаешь?" - спрашивает он.              "Пленник, как и ты, я полагаю", - отвечаю я с грустью. - "Дроу поймали меня… а теперь я не более чем игрушка в их руках".              Мужчина рычит, отходя от прутьев.              "Ты думаешь, ты ничто? Ты думаешь, ты просто игрушка? Я был никем. Ублюдок, полукровка, предатель, убийца, пленник... Но все это можно пережить, если верить в себя", - говорит он с вызовом и снова показывает свое лицо в тусклом луче света. — "Запомни, ты не игрушка, ты искра. А искры могут загореться и обрушится пожаром на их головы".              Улыбка как-то сама собой касается моих губ.              "Очень поэтично… нужно запомнить для стихотворения, если ты не против", - проговариваю я быстро. - "Лиандра".              "Лиандра, хах?"              "Ага, а еще я тифлинг. А вот ты… хм, ты заучишь как… Мне кажется ты полу-орк. Сильный, мужественный..."              Незнакомец вновь рычит.              "Ты думаешь, что можешь меня прочитать? Ты думаешь, что можешь меня понять?" — выпаливает он и делает паузу. - "Я не какая-то головоломка, которую тебе нужно разгадать, Лиандра. Я Грумир. И мне не нужно твое одобрение или твоя жалость".              "Что? В смысле?"              Ответ незнакомца обескураживает. О чем это он?              "Жалость? Ты шутишь? Я в плену здесь, меня на-с… кхм... мучили и пытали. И будут мучить еще множество дней. Жалость… жаль ли мне тебя? Мне жаль всех кто попал в эту тюрьму… в том числе и себя".              Я скрещиваю руки на груди и вижу, как брови Грумира ползут вверх.              "Я знаю, каково это — быть сломленным. Быть использованным и оскорбленным. Но есть вещи и по-хуже, чем плен дроу. Уж, поверь, я знаю о чем говорю", - произносит он. - "Ты не одна, Лиандра. Пока нет".              Я хмыкаю и подползаю к дальнему краю клетки, на звук капающей воды. Сложив ладони, я подставляю их под воду.              "А ты умеешь подбодрить".              "Слова — инструмент которым я владею хуже всего. Я не знаю, как утешать. Я не знаю, что могу сказать чтобы ты лучше себя чувствовала. Но хотел бы".              "Спасибо и на этом", - повернувшись к соседу, говорю я.              "А еще у тебя очень красивый голос".              В руки быстро капает вода, наполняя импровизированную емкость. Я делаю освежающий глоток и словно чувствую капли света которые когда-то грели эту воду на поверхности.              "Он… успокаивает", - бубнит полу-орк. - "Даже здесь это напоминание о том, что в мире все еще есть красота".              Я улыбаюсь: "О, да… красота все еще есть. Я уверена сейчас Муншае полон этой красоты. Это место где я родилась. Лазурные волны бьющие о камни, оранжевые скалы на закате, миллиарды звезд в ночном небе, отражающиеся о спокойные воды залива".              "Муншае?" - протягивает мой сосед. – "Я никогда там не был, но я вижу это. Волны, скалы, небо… как будто ты пишешь картину словами".              "Это моя работа… должна быть моей работой. Я бард. Точнее хотела… хочу... им стать. Я много училась, я многое умею. Петь. Танцевать. Играть", - говорю я радостно, а затем мой голос дрожит и я опускаю взгляд на израненные пальцы. - "Хотя, не уверена, что смогу играть. Мои руки трясутся от этой мысли".              Он не отвечает, а я сворачиваюсь клубочком на сене, обняв себя хвостом.              "Но твоя музыка... она все еще внутри тебя. Не сдавайся", - внезапно произносит он.              Мои глаза смыкаются, мысли волочатся, погружая меня в сон. Впервые за долгое время мой дух успокоился, ощутив странную теплоту простого общения.              ***              Кандалы больно впились в запястья, я вишу на цепи. Внизу, под моими ногами колодец, полный воды, по кругу начертаны символы, значения которых мне неизвестны. Капает вода. Пахнет сыростью и плесенью, комната небольшая, каменная, мрачная.              В дверях охранник, рядом с ним Раувэнна. Я бросаю на нее опасливый взгляд, она улыбается, держа в руке свернутый хлыст с блестящими крючками на его кончиках. На ее лице холодное расчетливое выражение.              "Темные воды — это то, что проходят все женщины моего род. Вода заряжена страданиями сотен, тысяч. Даже кратковременное погружение вызывает невероятные страдания… Признаюсь, я опускала в них ноги по щиколотку и это зачлось".              Она подходит ближе.              "В этих водах ломались все мои игрушки, которым хватило дерзости зайти так далеко. Им хватало одного погружения".              Раувэнна проводит рукоятью кнута по моему подбородку, а затем кивает охраннику. Выхватив нож, он заходит за мою спину и быстрым движением вспарывает мою жалкую тюремную одежду, срывая ткань и оставляя меня голой. Тело покрывается мурашками.              "Хрупкая, жалкая… Но внутри тебя есть искра сопротивления", - говорит Раувэнна. - "Я чувствую твой страх, твой дискомфорт. Это почти опьяняет".              Она проводит своими пальцами по моей шее, касается груди, играет моими сосками пальцем. Я кривлюсь и отворачиваюсь, воспоминания режут ее зверские прикосновения.              "Покажи мне, что у тебя есть сила сопротивляться мне, и, возможно, у меня найдется для тебя какое-то… интересное применение".              "Уберите от меня руки!" - шиплю я и начинаю дергаться, заставляя цепь скрипеть.              Раувэнна улыбается, жестоко и резко.              "Что-что?"              Она хватает и сжимает своей крепкой рукой мое горло. Я хриплю и пытаюсь дышать, но не могу. Тело дергается.              "Ты что-то сказала? Повтори".              Садистское восхищение застывает на ее лице, когда рука все крепче и крепче сжимает мое горло.              "Пока не сильно впечатляет, питомец", - говорит она холодно и отпускает меня.              Я тяжело дышу, но все же выговариваю: "С-с… сука".              "Очаровательно", - протягивает Раувэнна. - "Возможно небольшое погружение научит тебя следить за языком".              Кивок охраннику и я резко лечу вниз, холодные воды обнимают мое тело. Тысячи игл пронзают меня, впиваются в саму душу, разрывая ее на части. Агония заполняет каждый миллиметр моего тела, из рта вырывается крик, освобождая весь воздух, что был в моих легких. Тщетные попытки освободится, практически инстинктивное желание жить...              Скрип цепи и снова поверхность. Я кашляю, выплевываю воду и делаю несколько быстрых вдохов.              "С возвращением, питомец. Ты же еще тут?" — спрашивает жестокая дроу и хлопает меня по щеке.              Меня трясет, зубы стучат, я в шоке смотрю на Раувэнну и быстро дышу.              "Не понравилась вода проклятого колодца?"              Я отрицательно качаю головой.              "Тебе проще убить меня", - бормочу я, зубы стучат друг о друга.              "Ты здесь, чтобы тебя сломали, а не чтобы ты умерла…"              Она разматывает хлыст.              "Смерть — это скучно. Ты просто умираешь… Да, там что-то есть, ты куда-то уходишь. Бродить ли в тени, сидеть под крылом у бога или… путешествовать по планам. Не факт, что это будешь ты… смерть может стирать сознание. Ах, скука. Опять же страх мимолетен, истинный ужас ты испытываешь лишь в секунды, когда жизнь ускользает от тебя. А перед самой смертью, за считанные мгновение ты и вовсе принимаешь это. Успокаиваешься. Примиряешься. Нет-нет-нет, это все не то, что мне нужно. Я хочу увидеть твое отчаянье, девочка!"              Умелым движением кисти она направляет кнут и он лижет острыми как бритва кончиками мое тело. Визг срывается с моих губ, когда крошечные крючки впиваются в кожу и отскакивают, словно срывая ее с меня.              "Да, кричи для меня, питомец!" - с ликованием восклицает хозяйка замка.              Я сжимаю рот и мычу, пытаясь унять боль.              "Ты становишься все более терпеливой. Ладно, погружай ее", - добавляет она охраннику и тот дергает рычаг.              "Нет-нет-нет!" - кричу я и падаю в воду.              Тьма смыкается над моей головой, я погружаюсь глубже, кричу и горькая вода снова заливает мой рот. Холод смерти касается моих ступней, костлявые пальцы тянут меня вниз. Передо мной вспыхивают образы меня же играющей на сцене, поющей, вся моя семья наблюдает… А затем их головы падают с плеч и кровь заливает их одежду.              Мое тело стремительно вытаскивают на воздух и я начинаю жадно хватать его ртом. Все лицо облеплено волосами. Я кричу, я рыдаю. Свист хлыста, удар и крючки впиваются в кожу. Я визжу. Затем рычу. Еще один удар и жар преисподней вспыхивает в груди. Странная сила наполняет мое тело, агония и удовольствие сливаются вместе. Из последних сил я начинаю смеяться.              "Что это?" - бормочет запыхавшаяся Раувэнна. - "Ты не ломаешься, ты становишься сильнее".              Она кивает охранник и ее голос становится жестче: "Погрузи ее снова… на этот раз сделай так, чтобы это продлилось дольше".              Под моими ногами разверзается тьма, я пытаюсь дергаться, но эти движения лишь усиливают волны агонии. Мир сужается до крошечной точки света над моей головой. Внизу лишь смерть, разложение, но внизу нет и боли. Там нет ничего. Закрыв глаза, я выпускаю воздух из своего рта. Хватит бороться. Пора сдаться. Пора закончить эту пытку…              Почти с сожалением, я чувствую как цепь тянет меня обратно. Я хриплю, чувствуя как вода стекает по телу ручейками.              "Хватит, я больше не могу", - молю я.              "Ты все еще говоришь?" - удивленно спрашивает Раувэнна. - "Невероятно. Вода сточила в прах куда более сильных физически. Драгоценная вещица".              Дроу тычет меня кончиком кнута в живот.              "Но, ты слишком строптива, чуть меньше сопротивления с тем же уровнем страсти было бы идеально. Погрузи ее еще разок".              Я слышу как звуки сменяются, но уже почти ничего не чувствую. Мое тело безмятежно плывет в пустоте, лиловые волосы развиваются между рогами. Тьма жадно поглощает меня без остатка. Тьма беспристрастна, она не хочет моей боли и моих страданий, она просто существует. И она ненавидит мое бьющееся сердце. И ненависть настолько сильна, что я сама начинаю его ненавидеть…              В глаза вновь ударяет свет, я едва могу различить голос говорящего и чувствую лишь удар возвращающий меня назад. Рык вырывается из груди.              "А ты думал она умерла?" - говорит Раувэнна охраннику. - "Видишь! Мой питомец крепкий!"              Снова удар хлыстом.              "Посмотрим, сколько времени потребуется, чтобы полностью тебя сломать", - мурлычет дроу нанося еще один удар.              Гнев вспыхивает во мне и я кричу: "Никогда!"              Я смотрю прямо в ее глаза, пытаясь взглядом прожечь в ней дыру. Впервые я смотрю и не чувствую ни стыда, ни страха. Лишь гнев. Абсолютный. Жгучий, сильный. Не будь на мне цепей я бы зубами разорвала ее горло.              Раувэнна замирает, нотка испуга, но затем привычный холодный смех. Она откидывает кнут в сторону и берет меня за подбородок.              "Невероятно".              Она прижимается ко мне, гнев вновь спадает, голова идет кругом, в ушах нарастает звон.              "Я видела это в твоем взгляде, но кто это был? Это ведь не ты, нет. У кого-то на тебя есть планы, питомец. Но он будет разочарован, ты моя…"              Она впивается губами в мою шею, я делаю попытку дернутся, но сил уже нет. Раувэнна со смехом берет меня за волосы и тянет голову назад.              "Страж, тащи ее в клетку и скажи, чтобы Ссзерин позаботился о ее сохранности. Это еще не конец".              Она наклоняется к моему уху.              "Ты будешь идеальным сосудом для моего эксперимента, питомец... Когда ты будешь готова".              ***              Магия исцеления звучит как гармоничная мелодия. Быть может, у каждого заклинания есть свой звук… Или я просто ничего в этом не смыслю.              "Остальное самое залечится, если будешь использовать мазь, тифлинг", - произносит целительница дроу и достает банку с мазью. — "Давай помогу нанести ее".              "Тифлинг? Не животное? Помогу нанести мазь? Это прогресс", - произношу я, поворачиваясь на бок подставляя следы от порезов и синяков.              "Твоя госпожа, Рауванна, будет рада узнать, что ты все еще… цела".              "Она… не моя госпожа".              "Прибереги ложь для того, кому она небезразлична. Я видел следы на твоей коже, как ты дрожишь, когда хозяева приходят за своим... "развлечением". Ты пленница, игрушка для тех, кто наслаждается твоими страданиями. Я залечу твои раны, но не жди, что я буду нянчиться с тобой. Я Дроу, дитя Подземья. Мы не показываем слабости", - выдает она на одном дыхании, нанося мне мазь на кожу.              Я усмехаюсь: "И все же ты единственная, кто заботится обо мне тут. Это немного иронично. Ты самая милосердная женщина дроу на моей памяти".              "Не говори о заботе рядом со мной. Я просто делаю свою работу. Ты пленница, инструмент, который они используют и выбросят. Я здесь только для того, чтобы не дать тебе умереть... пока", - холодно отвечает она. - "Мой тебе совет: не расслабляйся. И не лги себе… я не союзник".              Я хмыкаю.              "Все равно спасибо", - говорю я и сажусь, прикрывая обнаженное тело рукой.              Взгляд девушки скользит по мне, а затем она смущенно отводит глаза в сторону.              "Ты - загадка, которую я не до конца понимаю. Большинство игрушек Раувэнны было сломано к подобному моменту, но ты... ты другая. Страх, боль, кажется, не проникают так глубоко. Я нахожу это... интригующим".              "Ох, Рауванну это тоже интригует. Но, честно признаться…" - говорю я и задумываюсь. - "Понятия не имею, что меня заставляет терпеть. Я здесь уже месяц или больше. Я не помню. Ты мне скажи".              Ее глаза расширяются.              "Месяц, правда? Хах, да… наверно. Но это невозможно! Ты бы давно превратилась в овощ или умерла. Чудо? Аномалия? Хотя, тем кто умер повезло в каком-то смысле, их страдания прекратились. Во всяком случае в этом мире", - говорит дроу, а затем ее взгляд буквально впивается в меня. - "Скажи мне, что ты помнишь до… всего этого? Жизнь, семью, поверхность? Что угодно?"              "Я помню семью, да. Но их образы почему-то потускнели. Я помню солнце, но оно словно не имеет цвета… Ах, я хорошо помню одно утро…" - расплывшись в улыбке, отвечаю я.              Глаза целительницы загораются интересом. Она замирает, опустив пальцы в банку с мазью и зависнув в этом положении, словно боясь спугнуть мой рассказ.              "Крик чайки парящей на фоне нежно-розового рассвета, солнце еще только показалось над горизонтом и воздух кристально чист, прозрачен. От воды веет холодом и по коже бегут мурашки. Лазурные волны медленно и неторопливо, словно только-только проснулись омывают белоснежный песок. Еще мгновение и капли розовой краски растекутся по холсту окружающих скал… Я делаю глубокий вдох и морской, соленый воздух наполняет мои легкие ощущением свободы".              Девушка приоткрывает рот смотря пристально на мое лицо.              "Невероятно…" - шепчет она. - "Лазурный берег... целая жизнь вдали от этой тьмы. Я никогда не знала такой красоты, такой свободы. Ты призрак жизни, которую я могу только вообразить. Та, которую я никогда не узнаю".              Я тихонько усмехаюсь, ощущая как лучи рассвета растворяются во мраке моей клетки.              "Я ее тоже не узнаю более…" - с горечью произношу я. - "Но… все равно спасибо. Ты хоть и продлеваешь мои страдания, но я чувствую себя лучше. Это приятно".              "Пожалуйста", - с восхищением произносит дроу, а затем дергает головой словно одумавшись и становится, как прежде холодной и отстранённой. - "Не расслабляйся слишком сильно. Тьма имеет свойство поглощать все. Включая надежду".              Она встает и делает два шага к выходу.              "Тебе понадобится больше, чем просто исцеление, чтобы выжить здесь. Я позабочусь, чтобы тебя накормили и напоили. Но не думай, что это милосердие или проявление моей слабости. Ты все еще пленница. А я все еще та, кто лишь продлевает твои страдания".              Я киваю, а она, не смотря мне в глаза, торопливо уходит прочь.              ***              Зарывшись в сене я лежу и пытаюсь всмотреться в тьму, словно чувствую в ней что-то с чем мне пришлось соприкоснутся. Если воспринимать слова этой больной извращенки всерьез, то я что-то вроде избранной. Что за глупые сказки? Неужели для какой-то великой сущности есть до меня дело? Бред сумасшедшей… Но я видела ее кратковременный испуг, словно она поняла, что не сможет превратить меня в послушную рабыню, жаждущую ее внимания и прикосновений. Мерзкая, жалкая… больная. Мне даже ее почему-то жаль, хотя ничего кроме ненависти я не могу чувствовать к ней. Еще страх. Трепет в груди. Боль в промежности об одной мысли, что она снова залезет туда пальцами… Грязная сука!              Я вздрагиваю, поняв, что уснула. У входа миска с большой булкой хлеба и кувшин. Запах свежей выпечки. Быстро заморгав, я попыталась смахнуть наваждение, но нет, это правда. Буквально прыжок к прутьям клетки и пальцы касаются хлеба: теплый, испечен не больше часа назад.              С ликованием внутри я отрываю ломоть и энергично жую.              "М-м-м", - протягиваю я и отхлебываю с кувшина. — "Уф… молоко? Это молоко?!"              Вот какая на вкус настоящая еда? Я уже забыла это… стоит забрать что-то обыденное, как оно становится самым желанным.              "П-с-с, ты тут?" — спрашиваю я, обращаясь в сторону соседней камеры громким шепотом. - "Грумир?"              В ответ слышу ворчание: "А? Что? Да? Лиандра?"              "Ты не поверишь, но у меня тут пир достойный королей", - мурлычу я, разламывая булку хлеба пополам.              Я лью на одну половину молоко, пропитывая мякоть, белые капли падают на каменный пол. В душе чувство, будто это все сон или очередная издевка Раувэнны. И чувство это мешает насладится моментом.              "Лови, Грумир, я кину тебе половину…"              "Ты сделаешь это для меня?" - удивленно спрашивает полу-орк.              Я пожимаю плечами и отвечаю: "Немного доброты нам обоим не помешает, да?"              С этими словами я бросаю хлеб в сторону клетки Грумира, он ловко его ловит.              "А мне казалось доброта — это роскошь, которую мы не можем позволить… Хм".              Я допиваю молоко жадными глотками, словно в любой момент может прийти охранник и отнять его у меня. А ведь может!              "Невероятно!" - восклицаю я, вытирая рот рукавом робы. - "Обычное молоко, но чувствуется как будто - это самый роскошный ужин в моей жизни".              "Дело не только в молоке," - деловито проговаривает мой сосед.              Я щурюсь: "И в чем же?"              Грумир наклоняется ближе, на его лице появляется улыбка.              "Это вкус чего-то настоящего, то ради чего стоит жить".              "А ты красиво говоришь, точно не бард?"              Полу-орк начинает басисто смеяться, но быстро осекается и унимает громкий смешок.              "У меня конечно есть пара трюков в рукаве, но это не один из них".              "Ладно, твоя очередь".              "Что? Хлеба у меня нет".              "Да нет же, я про рассказы. Я рассказала тебе о своей родине, расскажи теперь и ты о своей".              Сосед хмыкает.              "Я…" - начинает он неторопливо. - "Я из небольшой деревеньки, в двух днях на восток от Врат Балдура. Полесье... Крошечная деревня, всего-то дюжины две домов. Моя мать — человек, а отец очевидно нет… Я не знал его и дня, но мама отзывалась о нем только в положительном ключе. Ха! До сих пор не могу понять, каким это образом человеческая женщина нашла что-то в орке? Лучшее, что может сделать женщина увидевшая орка — это визжать и убегать как можно дальше".              Я присвистываю.              "Ну, мало ли какие у него были достоинства. Большое и доброе сердце, чувство юмора".              Грумир сердито хмыкает.              "Надеюсь ты не пытаешься пошутить про моего отца?"              "Нет, что ты… блин, ну хорошо-хорошо, я еще в детстве слышала песни про огромные орочьи..."              "Сердца?"              Я хихикаю, Грумир замолкает и сверлит меня взглядом.              "Ладно-ладно, ну и что было дальше?"              "Ничего хорошего. Сама можешь представить: безотцовщина, результат сомнительного союза, порицаемого в маленькой сельской общине. Косые взгляды, обзывательства — это была для меня норма".              "Скажи мне об этом", - подмечаю я. - "Меня и мою семью люди на островах считали исчадиями ада, порождениями самой преисподней. "Ты воняешь серой", кричали соседские мальчишки. Хм, чушь… не воняю я никакой серой. Вот мой младший брат да, было немного".              От воспоминаний я заливаюсь смехом, но в тот же миг осознаю, что брата уже нет и резко замолкаю...              "Люди", - злобно рычит полу-орк. - "В общем, не любили меня, как и мою мать… А я будучи подростком не особо ценил ее, виня во всех бедах. Это сейчас я понимаю, каким скотом был, но тогда все виделось в ином свете".              Грумир с грустью вздыхает.              "И вот однажды в деревню забрела вооруженная группа, принадлежащая ордену "Латной рукавицы". Я без промедления попросился к ним и они приняли меня, увидев мою не дюжую силу. Я бросил деревню, бросил мать и ушел. Долгие года я был верным братом, я обучался, я совершенствовался. Но…"              Он замолкает, и отдаляется от прутьев клетки.              "Да?"              Молчание, тяжелый вздох.              "Ничего, Лиандра", - отвечает он. — "Может быть когда-нибудь потом я расскажу, но сейчас не хочу погружаться во все это".              "Понимаю".              "Спасибо тебе за твою доброту, ничего подобного со мной не происходило последние годы. И до плена, и в плену".              "Обращайся, здоровяк", - отвечаю я, ставя опустошенный кувшин молока на камень.              ***              Одно лишь шорох оказалось достаточно, чтобы вытянуть меня из безмятежной дремы. Глаза открылись моментально, но в тот же миг я чувствую крепкую хватку на своей ноге. От неожиданности, я взвизгиваю и пытаюсь отползти, но сильные руки тянут меня к прутьям решетки, перехватывают за запястье и дергают со всей силы... Моя голова ударяется о прутья решетки. Ссзерин. Я злобно фыркаю, пытаясь вырваться из его цепкой хватки.              "Что это тут у нас", - протягивает он и другой рукой поднимает лежащий рядом кувшин, нюхает его. - "Молоко? Что-то не припомню, чтобы распоряжался поить тебя столь ценным здесь в Подземье ресурсом".              "Отпусти," - шпилю я.              Он лишь усмехается.              "Я думал о тебе, боялся, что ты уже сломалась, но ты… Это ты. Так притягательно. Я хочу тебя. Хочу прямо сейчас".              "Ты больной? Раувэнна…", - начинаю я.              "Ш-ш-ш, она ведь не узнает? Не узнает же? Помнишь тогда, в купели, ты сказала: а чего тянуть".              "Это была уловка, придурок".              "Не смей так со мной говорить!" — восклицает он и дергает руку, отчего я с силой ударяюсь лицом о прутья решетки. — "Тем более в любой лжи есть крупица правды. Ты хочешь меня".              Я морщусь от отвращения.              "Ты правда в это веришь? Да скорее пересплю с огром, чем с тобой".              Огонек гнева вспыхивает в его красных глазах.              "Тогда я заставлю тебя хотеть!" — вновь восклицает он, вставляя ключ в замочную скважину моей камеры. - "И ты будешь молчать об этом, тифлинг, ты будешь тихой и послушной".              "Эй!" — неожиданно вопит Грумир из своей клетки.              "Заткнись, животное!" - кричит на его дроу.              Но Грумир не слушается, он начинает бить кулаками о дверь клетки, лязг эхом разносится по коридору. На шум тут же вбегает стражник, держа меч наготове.              "Что за шум? Господин Ссзерин?" — спрашивает он.              Дроу нехотя отпускает мою руку, пользуясь этим я отползаю в дальний угол, вжимаюсь спиной в прутья решетки.              "Этот грязный зверь", - кивает Ссзерин в сторону моего соседа. - "Выказывает непослушание… нужно преподать ему урок".              "Попробуй это сделать, сосунок", - злобно отвечает Грумир.              "О, я заставлю тебя уважать мой авторитет, мерзкое животное", - холодно говорит дроу и страж вкладывает в его руку жезл с тремя шипами.              Резким движением Ссзерин бьет Грумира жезлом в грудь, раздается треск молний и мой сосед сползает на колени.              "Нет!" - кричу я инстинктивно.              Дроу неторопливо открывают его клетку и принимаются пинать Грумира. Я не вижу этого, но слышу. Каждый удар. Словно пинают меня.              "Остановитесь!" - воплю я со слезами, подползая ко входу и сжимая руками прутья клетки. - "Хватит! Вы же его убьете!"              Ссзерин останавливается и с превосходством смотрит на меня. На его лице появляется холодная улыбка.              "Десять плетей", - говорит он.              В воздухе тут же свистят удары кнута.              "Спелась с каким-то грязным отродьем?" — спрашивает Ссзерин и сплевывает. - "Да и ты-то… ты сама не меньшее отродье, чем он. Посмотрим, как ты запоешь, после голодовки. Как будешь слизывать крошки хлеба с моих рук".              Он поворачивается к стражнику.              "Его тоже не кормить до тех пор, пока я не позволю".              Его красные глаза сверкают в темноте, он ухмыляется и подмигивает.              "Еще увидимся, дорогуша".