Kids will be fine

Бильбо Бэггинс — один из самых добропорядочных хоббитов во всём Шире. Он вежлив и опрятен, соблюдает манеры, плотно и вкусно питается, исправно справляется со всеми своими домашними обязанностями, славится гостеприимством, добротой, и, что самое главное, никогда не изменяет своей тихой и спокойной жизни… Почему-то сейчас этот самый Бильбо Бэггинс совсем не был уверен в том, что такой хоббит вообще существует, что когда-то это действительно был он сам, а не какой-то незнакомец, оставшийся, кажется, далеко в прошлой жизни, в которой самым страшным проклятием казалась несносная Лобелия Саквин-Бэггинс и непогода. Сейчас от того Бильбо не осталось и следа, всё погребено под сотнями тел убитых и смыто густой смесью крови разных народов, скрестивших свои мечи в этой ужасной битве. Теперь, спустя целый год, от того Бэггинса точно не осталось ничего. Вежливость скатилась к корням деревьев, опрятность захлебнулась в дожде, манеры потеряли свой смысл ещё на первом привале, еда стала лишь способом утолить голод, а оставшиеся гостеприимство, доброта и тихая жизнь канули к подножию Эребора. И, казалось, на замену старому Бильбо должен был прийти другой — смелый, готовый ко всему, познавший все трудности походной жизни, повстречавший на своём пути множество врагов и опасностей, хоббит, теперь так похожий на своих почти кровных братьев-гномов. Но вместо этого осталась только сломанная оболочка окровавленного полурослика с застывшей безысходностью в глазах и зияющей пустотой внутри. Словно весь смысл жизни и существования выдрали с корнем из маленького тельца, когда извиняющиеся голубые глаза закрылись, а с синих губ сорвался последний вздох. Словно вместе с Торином Дубощитом ушёл воздух из собственных лёгких. Бильбо Бэггинс действительно больше не такой, каким был до появления волшебника на своём пороге, но он и не тот, кем стал за время похода. Словно тень когда-то существующего творения Эру. Потому что последние, столь дорогие сердцу хоббита души отправились за Грань к Махалу, своему создателю. Вновь бросили его одного, на произвол судьбы, как когда-то родители. Он громко оплакивал мать и отца, долго приходил в себя и карабкался со дна отчаяния обратно к свету. Но когда после несправедливо жестокой битвы их небольшой отряд вносил тела своих королей, последних наследников Дурина в гору, Бильбо провожал их пустым взглядом, будучи не в силах подняться вновь с того места, на котором мгновением ранее лежало тело воистину Великого Короля, Воина, друга и единственного так отчаянно любимого гнома. Он понял значение слова «горе». Слёзы обжигали холодные бледные щёки, текли двумя огромными ручьями, пока из горла вдруг не вырвался отчаянный крик. Если после потери родителей на сердце остался глубокий порез, затянувшийся кривым, иногда приносящим боль, шрамом, то потеря Торина выдрала его с корнем, оставив только пустое место, а бледные лица мёртвых принцев разорвали в клочья душу, заставляя сгибаться пополам, чувствовать, как кости ломаются изнутри, когда руки слишком отчаянно прижимаются к рёбрам. Тогда его, кажется, забрали Балин и Бофур, они что-то говорили, гладили по плечам и отрывали крепко сжатые руки подальше от пострадавших костей. Он плохо помнил, на самом-то деле, потому что, стоило им подойти ближе к горе, Бильбо стал вырываться и кричать в беспамятстве. Ему казалось, что это она забрала его любимого, что она виновата в его бедах. На помощь подоспел волшебник, который с нескрываемым сочувствием и болью смотрел на мучения своего хорошего друга. Он вылечил раны, успокоил того каким-то заклинанием и скрылся внутри горы. Балин и Бофур ещё некоторое время сидели рядом, уставшие, все в крови, с множеством ран и ссадин. В затуманенной болью голове только на секунду промелькнула мысль об остальных членах отряда, но после они вновь стали вертеться вокруг Короля-под-Горой и его племянников. Потому того, как ушли его друзья, он не заметил. Очнулся Бильбо только в тот момент, когда перед глазами появилась Тауриэль. Хоббит поднял пустые глаза на эльфийку, лицо которой было украшено множеством синяков, ссадин и порезов. Но не столько её внешний вид, сколько глубокие глаза выдавали истинное состояние воительницы. В них отражалось такое же бескрайнее горе и тоска. Долго думать о причине не пришлось. Не говоря ни слова, эльфийка села рядом, едва прижавшись своим боком к хоббиту. И вот они. Верная себе, своему народу, своему королю Тауриэль, шедшая против всего ради кареглазого гнома-брюнета, к тому же принца. И Бильбо Бэггинс, порядочный хоббит из Шира, ставивший комфорт и спокойствие превыше всего, шедший в заранее обречённый поход за одним голубоглазым гномом-брюнетом, к тому же королём. Какая ирония. Слёзы уже не шли, крики не вырывались из горла, дыра в груди, в том месте, где должно быть сердце, заливалась кровью и болела как самый сильный ожог от пламени дракона, а истерзанная душа металась из стороны в сторону, пытаясь проломить кости и выбраться из этой туши прочь. Вокруг сновали остатки эльфийских, гномьих и людских войск, которые искали выживших и складывали туши почивших в разные кучи. Бильбо осмотрелся: слева оказалась гора из гномьих тел, справа — эльфийские, а прямо перед глазами почти Мглистые горы из трупов орков, гоблинов и остальной их своры. К горлу подкатила тошнота. Бильбо устал, он окончательно сломался, а ещё наконец выполнил условия чёртового контракта, потому может идти. Он свободен, и он едет домой. Когда хоббит неожиданно вскочил на ноги и унёсся прочь, Тауриэль даже не подняла головы. Её собственное сердце тоже кровоточило, и даже вся мудрость тысячелетий не могла дать ей совет в борьбе со своим самым страшным врагом — скорбью.

***

— Мастер Бэггинс. — Элронд приветственно склонил свою голову, разглядывая прибывшего к их землям странника. Вести из Эребора уже давно настигли его, и он отправил часть своих подданых к горе, чтобы помочь разобрать последствия Битвы Пяти Воинств. Однако увидеть на своём пороге одного из главных героев этой истории, к тому же так скоро, он совсем не ожидал. Бильбо также поприветствовал владыку Ривэнделла, который ещё в первую встречу казался ему крайне могущественным эльфом. Всю дорогу из эльфийского города в прошлый раз хоббит мечтал о том, чтобы ещё раз сюда вернуться, и остальной путь до горы он всё время напоминал себе об этом месте, чтобы продолжать бороться за жизнь. И вот, он здесь, живой, вновь видит древнего эльфа и его прекрасный город, но отчего-то это больше не кажется победой. Ощущение, что лучше бы он умер ещё там, во время Битвы, чем оказался здесь, на полпути к дому. Всего три месяца пути. Без поджидающих из каждого угла неприятностей дорога оказалась куда более короткой. Он ушёл из Эребора в тот же момент, как подумал об этом. Взял с собой своё Жало, кольцо, пару кусочков эльфийского хлеба и воды. Бильбо не прощался с друзьями, не искал волшебника или проводника и даже не задумывался о золоте, которое должно было послужить ему наградой за выполненные условия контракта. Ему ничего не нужно было от этой проклятой горы. Так что налегке он добрёл до Лихолесья, которое эльфы взялись очищать от скверны, из-за чего путь оказался не таким страшным. По дороге к Мглистым горам он заскочил к Беорну, который тоже участвовал в битве и теперь зализывал свои раны. В этот раз их встреча не была такой нервной, как первая, хотя и лёгкости в ней тоже не оказалось. Оборотень приютил хоббита, давая тому набраться сил перед длинной дрогой, после чего нагрузил его мешочком с провизией и отпустил обратно домой, пожелав хорошего пути. И хотя Бильбо был искренне благодарен, ему всё ещё хотелось столкнуться с неприятностями по дороге, дабы в них встретить свою кончину. И не столько в мыслях витало желание воссоединиться с покинувшими его близкими, сколько нужда наконец отдать тело земле, потому что внутри он уже умер. Наверное, из-за этого он и не использовал в дороге кольцо, на самом деле стараясь о нём и вовсе забыть. И хотя то всё равно нашёптывало что-то в голове, навязчиво выпрашивая действий со стороны своего временного хозяина, Бильбо продолжал его игнорировать, время от времени желая оставить вещицу где-то в горах, чтобы то бедное создание, — Голлум, — забрало свою «прелесть» обратно. Однако, какая-то его часть, побеждённая проклятым кольцом, настойчиво просила его оставить. Теперь Бильбо убедился в том, что золото приносит в его жизнь только зло и неприятности. — Надолго Вы к нам, мастер Бэггинс? — поинтересовался Элронд за ужином, после того как хоббиту выделили комнату, дали чистую одежду и время привести себя в порядок. — Буквально пару дней, лорд Элронд, восстановить силы после длинного пути и, если Вы не против, провести немного времени в вашей библиотеке. — почтительно ответил Бильбо и слегка улыбнулся уголками губ, хотя и вышло это совершенно не искренне. — Конечно, библиотека в распоряжении любого моего гостя, особенно такого почтенного, как Вы, мастер Бильбо. Хоббит благодарно склонил голову и продолжил трапезу в тишине, стараясь игнорировать то, каким взглядом за ним наблюдает эльф. После ужина тот ушёл в свои покои, а Бильбо ещё некоторое время бродил по длинным коридорам, пока не нашел большой открытый балкон, с которого можно было понаблюдать за звёздами. Он часто делал так в последнее время. Сон всё равно не шёл, а если и настигал, то был коротким и тревожным или наполненным страшными видениями, которые либо вызывал его собственный разум, либо подсылало злополучное кольцо. К тому же, всякий раз, когда небо было чистым, без единой тучи, перед глазами оказывались все звёзды, среди которых он кропотливо искал души тех, кого потерял. Глупость, но матушка, когда Бильбо был ещё маленьким, часто говорила ему о том, что души всех погибших переплывают море и уходят в Бессмертные земли, в которых живут вместе с Валар, а самые чистые, достойные и благородные каждую ночь отражаются на небе звёздами. Потому каждый раз он выискивает в небе две самые яркие звезды, находящиеся всегда рядом, и надеется, что это души родителей. А потом приступает к поиску ещё трёх, одной большой и двух меньших неподалёку от неё. Легче от таких поисков не становится, но когда ты в отчаянии, это единственное, что остаётся.

***

— Бильбо Бэггинс… — Бильбо Бэггинс?! — Бильбо Бэггинс…? — Бильбо! Хоббит, кажется, ещё немного и начнёт ненавидеть собственное имя, настолько часто его произносят. Сначала все, кто встретились ему на пути, не узнали своего почётного жителя, что, в принципе, не было чем-то необычным, так как за всё время путешествия он сильно изменился не только внутренне, но и внешне. У него отросли волосы, осунулось лицо, появились первые морщинки, а ещё он сильно похудел, но это уже, скорее всего, случилось по пути домой, так как в дороге из-за собственной задумчивости и апатии он часто просто забывал о еде, пока не начинали дрожать ноги. Но когда он добрался до Бэг-Энда, увидел скопление народа там и свою дорогую родственницу Лобелию, пришлось всех поспешно разгонять, попутно доказывая свою подлинность и выхватывая свои вещи из чужих лап. Не такой встречи в родных краях он ожидал. Хотя чего удивляться, он, как сумасшедший, сбежал из города, никому ничего не сказав, и пропал на целый год, так что было логичным думать о кончине Бильбо. И, тем не менее, неприятно осознание того, что в случае его реальной смерти возле родительского поместья соберутся стервятники, мечтающие растащить его на щепки. Ему определённо стоит задуматься над составлением завещания, в котором он запретит подходить Лобелии Саквин-Бэггинс к своему дому. — Мастер Бильбо, а кто такой этот Торин Дубощит? — слышит он из-за спины, когда наконец пробирается к зелёной двери. Сердце сильно сжимается, душа уходит в пятки, а горло сковывает тяжёлый ком, который он с трудом сглатывает. — Он… Он был моим другом. — отвечает он, даже не поворачиваясь, после чего скрывается за дверью, оставляя стервятников громко разбираться в сложившейся ситуации. Бильбо замер у порога. Несмотря на то, что стараниями Лобелии его дом знатно опустел, тот всё равно выглядел опрятно и достаточно чисто, а что самое главное — в нём чувствовалась безопасность. И, возможно, если бы этот поход не сломал его так сильно, он вдохнул полной грудью запах родного места, почувствовал себя хорошо и понял, что наконец вернулся. Сейчас же в его душе бушевали самые разные эмоции, но ни одна из них не приносила облегчения или радости. Ему казалось, что теперь он чужой этому месту, и только этот дом остался крепостью, в которой его принимают таким, какой он есть. С плеча медленно сполз на пол почти пустой мешочек с провизией, и Бильбо отмер, моргнул и прошел вперёд по коридору. Глаза, словно впервые, бегали по стенам, мебели, картинам и сразу выискивали недостающие предметы. Он мысленно сделал себе пометку о том, что стоит позже объявить о пропавших вещах, которые должно вернуть их законному хозяину. Но сегодня Бильбо слишком устал, чтобы чем-то заниматься, поэтому, дойдя до одной из последних гостевых комнат, он открыл дверь и вошёл. Кажется, в далёкой прошлой жизни эту комнату одолжил у него один наглый гномий король, который в тот же вечер вызвал бурю самых разных эмоций, сначала возмутив своими скептическими комментариями на пороге его собственного дома, в котором нежеланных гостей приютили, а затем заставив почувствовать жалость своей песней. Мысль, что Торин был последним, кто побывал здесь, вызывала боль и восторг, но идеальная чистота, оставленная после гнома, вызывала ощущение, что всё происходящее нереально. Его, почему-то, решительно не оставляла мысль о том, что всё произошедшее, — волшебник на пороге, свора гномов, поход, дракон и война, — было нереально. Словно он опять заснул за одной из своих детских приключенческих книг, а после увидел этот до боли реалистичный сон. Бильбо вздохнул и прикрыл глаза, чтобы на секунду перед ними вновь появилось то самое лицо, которое он увидел год назад. После чего, скинув с себя оставшиеся тяжести, он упал на холодную односпальную кровать, тут же лицом зарываясь в мягкую подушку. Нос отчаянно пытался уловить любые знакомые нотки запаха, но, к несчастью, те давным-давно выветрились, оставляя на себе только легкую сырость и пыль. В какой-то момент между поисками запахов и мыслями о том самом первом дне Бильбо заснул. Он снова мучался от кошмаров, в которых дракон раз за разом сжигает сначала всех его друзей, а после принимается за королевскую семью. «Посмотри, что ты натворил, хоббит! Ты виноват во всем! Ты не уследил! ТЫ НЕ ПОМОГ!», — кричала огромная тварь каждый раз, перед тем как глаза открывались, а сам Бильбо подпрыгивал на месте. И ни разу ещё ему не было так страшно после кошмара, как сегодня. Ведь несмотря на то, что он наконец-то вернулся домой, его жизнь не наладилась. Теперь он изгой в мире хоббитов и изгой для самого себя. Его настоящий кошмар только начинался. И был это далеко не сон, а самая реальная жизнь.

***

Прошло уже достаточно много времени с того момента, как Бильбо Бэггинс вернулся в Шир. Он вновь влез в свою шкуру примерного хоббита, даже несмотря на то, что та знатно давила и не вызывала былого комфорта. Но это действительно было ожидаемо, ещё в тот момент, когда он вышел за порог дома с контрактом в руках. Ещё тогда было понятно, что для своих соседей и земляков он стал чудиком, и даже если с того момента, как он вернулся, сложили сотни песен о том походе, в котором всегда упоминали Бильбо, свой былой почёт вернуть не получилось. В принципе, он и не горевал об этом. Его тяготила жизнь в Шире: скучная, спокойная, в которой ничто не напоминало о том, что все приключения хоббита случились взаправду. Словно только для него одного весь мир сломался на части, что было истиной, но жизнь никак не облегчало. И если бы только это... С самого своего ухода Бильбо не получил ни одной весточки, письма или визита его друзей. Никто из гномов не показывался, чтобы внезапно напомнить о своей подлинности или хотя бы о волнении за молча пропавшего Мастера Взломщика. Временами Бильбо посещала мысль, что он задел товарищей своим уходом, или те, даже после смерти Торина, продолжали слушать последний приказ оного, в котором Бэггинса с позором погнали прочь из Эребора. В последнем он сомневался, потому что тогда, особенно тогда, вся их компания была против решения короля и считала это абсурдом, хоть и не могла ослушаться приказа. Но теперь хотя бы Балин должен был объявить о себе коротеньким письмом. В конце концов он был частью похода, он помог вернуть им гору. И даже если не дружеских слов поддержки, то благодарность можно было выразить за весь прошедший год. Бильбо негодовал, его дыра в месте, где должно быть сердце, загнивала, а разум двигался в неправильном направлении. Возможно, ещё немного такой тишины и ощущения нереальности своей жизни, и он точно станет местным сумасшедшим, оправдывая своё звание в глазах местных жителей. В глубине души он знал, что это неправильно, что он должен жить дальше. Однако в голове сразу вставал ёмкий вопрос, который решал за всех: «Ради чего?» Он понятия не имел, ради чего стоит продолжать бороться за эту ношу в виде жизни. Для того, чтобы просыпаться каждую ночь от кошмаров? Чтобы выходить во двор, дабы обменяться лживыми дружелюбными улыбками с соседями? Дабы Лобелия не прихватила к своими рукам родительское поместье? Или чтобы, при выходе в свет, терпеть свою чужую шкуру почтенного хоббита Мистера Бильбо Бэггинса, коим он уже давно не является? Ни одна из этих причин не выглядела привлекательно, поэтому, проснувшись сегодня утром, он решил перестать бороться. Кошмар снова разбудил его, и после заснуть не вышло, оттого Бильбо встречал рассвет лёжа в своей мягкой постели. И, возможно, эта мягкая кровать была одной из тех вещей, по которым он безмерно скучал в походе, так что сегодня ему захотелось провести в ней побольше своего времени. В голове настойчиво прозвучало: «Попрощаться», и в этот раз он спорить не стал. Когда солнце встало уже достаточно высоко, Бильбо занялся своей утренней рутиной. Он делал всё медленно и спокойно, иногда улыбаясь себе под нос из-за ощущения мнимой лёгкости. Словно с его плеч ушла доля всего возложенного на них груза. Бильбо вдруг понял, чего ему так не хватало и что нужно было сделать ещё тогда у Одинокой Горы. Ему действительно стоило умереть, потому что причины жить ушли, его долг этому миру отдан, долг гномам отдан, а самое главное — он больше ничего не должен себе. В голове проскальзывала мысль, что сегодня он отправится в Бессмертные Земли и там обязательно встретит Торина с племянниками. Что он наконец скажет гномьему королю о своих чувствах и глубокой привязанности. И, возможно, эти мысли и решения пугающи, но что ещё остаётся делать сломанному хоббиту без цели для своего бытия? Никто ведь даже и не заметит его исчезновения, а если и заметят, то очень скоро забудут. «Нужно только завещание написать, чтобы Лобелии точно не досталось и куска этой земли», — отметил Бильбо во время завтрака, и быстро с тем рассправившись, стал складывать свои последние слова и желания на листе пергамента, а закончив, удовлетворённо хмыкнул, положил лист на самое видное в доме место, к нему отправил вопящее кольцо, рядом черкнув просьбу избавиться от него любым способом, и направился к выходу. Погода в этот день несказанно радовала глаз. Солнце ярко светило, белые мягкие облака спокойно плыли по небу, все соседи с головой окунулись в свои огороды, так что никто и ничто ему не мешало. Бильбо глубоко вдохнул носом свежий тёплый воздух. Конец лета всегда такой — крайне приятный. Немного насладившись погодой и мысленно попрощавшись с Широм, он пошел в сторону реки Брендивайн. По дороге он, конечно же, встретил многих знакомых хоббитов, которые приветливо желали ему доброго утра, и Бильбо, будучи в хорошем расположении духа, желал им того же в ответ, не кривя душой. Минув небольшой пролесок, послушав пение птиц и полакомившись ягодами с кустов, встретившихся по дороге, он наконец остановился. Река была как никогда спокойна, вода — чиста и тёпла, а ещё задорно блестяща на солнце. Бильбо сел на берегу, свесив ноги. Он откинулся на спину, прикрыл глаза и позволил себе ещё некоторое время насладиться днём. Пели птицы, шумела вода, лёгкий ветер шелестел листьями, а где-то вдалеке был слышен громкий детский плач… Бильбо вскочил на ноги, потому что детский плач так близко к реке означал только одно — беду. Он прислушался, стараясь выяснить, в каком направлении нужно идти, после чего быстрым шагом направился в сторону запада, где река была более буйной, более глубокой и более широкой. С каждым шагом плач становился отчётливее, а когда Бильбо вышел на небольшую поляну, то перед глазами предстала неожиданная картина: посреди реки плавала перевёрнутая лодка, рядом — провизия и одежда, а на берегу, сжавшись в небольшой комок, сидел ребёнок, скорее всего, хоббит. Бильбо нахмурился, понимая, к чему клонит данная картина, и решительно направился к ребёнку. Тот, услышав за спиной чужие шаги, дёрнулся и поднялся на ноги, поворачиваясь лицом к возможной опасности. Он подошёл ближе к, действительно, хоббиту с кудрявыми чёрными волосами. Мальчику от силы лет двенадцать, но глаза его уже в таком возрасте пылают страхом и враждебностью. Недалеко от него, у самого края берега, лежат два тела — женщина и мужчина, оба бледные и, скорее всего, уже мёртвые. Присмотревшись лучше за спину ребёнка, Бильбо с ужасом понимает, что знает одного из этих хоббитов, а затем, порывшись в памяти и своём генеалогическом древе, вспоминает и второго. Дрого Бэггинс и Примула Брендибак, а этот мальчик, следовательно, его племянник Фродо. В голове роем крутились мысли, оттого Бильбо стоял какое-то время потерянным, судорожно соображая, что ему вообще делать. Пять минут назад он уже попрощался со своей жизнью и находился одной ногой в Бессмертных Землях, а теперь его планы вновь рушатся с невероятной скоростью. И только краем сознания Бильбо понимал, что это знак от Эру для него, хотя и очень неприятный. Спустя минуту такой напряженной тишины, мальчик вдруг заплакал, вырывая Бильбо из размышлений. Да, знак свыше, и сейчас ему очень нужна помощь. — Э… Кхм, ты ведь Фродо? — начал неуверенно Бэггинс, осторожно приближаясь к плачущему ребёнку. Тот грустно шмыгнул носом, вытер грязным краем рукава глаза и, посмотрев в ответ на мужчину, неуверенно кивнул. — Да, да, моё имя Фродо Бэггинс. А кто вы такой? Вы мне поможете? — его голос дрожал и был слабым. Непонятно сколько он времени провёл здесь и как давно в последний раз ел. — Я Бильбо Бэггинс, троюродный брат твоего папы и, конечно же, я помогу тебе! — ответил как можно более уверенно Бильбо, хотя и чувствовал, как дрожат его руки из-за переизбытка эмоций. Он бросил быстрый взгляд в сторону родителей Фродо. — Давай так, мы сейчас вместе пойдем в Шир, зайдём к моим знакомым, они помогут с Дрого и Примулой здесь, а потом отправимся ко мне в Бэг-Энд, хорошо? — НЕТ! — крикнул Фродо и отпрыгнул от Бильбо, немного этим его напугав, — Мама и Папа просто простудились, им нужен лекарь! — воспротивился он и глаза его вновь наполнились слезами. — Тише, Фродо, нам поэтому и нужно пойти в город, там есть те, кто сможет помочь, а ты же наверняка голодный и уставший! — стал уговаривать племянника хоббит, но тот, казалось, был полностью намерен остаться здесь, — Пожалуйста, я же твой дядя, я не обижу тебя! Фродо замер, во все глаза таращась на Бильбо. Он колебался и очень, очень боялся. Они ведь должны были просто переплыть реку, но неожиданный шторм перевернул лодку, а они не умели плавать… Мама вытолкнула его на берег, как могла барахталась в воде, Фродо всего на мгновение отвёл глаза, когда внезапно закашлялся из-за воды, а потом увидел, как родителей прибило к берегу. Было темно и холодно, он не знал, что делать, поэтому глупо замер. А потом к нему как-то пришло осознание чего-то, и он заплакал. Теперь перед ним стоит незнакомый хоббит, называющий себя Бильбо Бэггинсом, о котором когда-то вскользь рассказывал его папа. Всё это было так сложно для его понимания, что слёзы моментально навернулись на глаза, а колени подкосились, заставляя его упасть и плакать навзрыд. — Ух, Валар, за что мне это… — прошипел на грани отчаяния Бильбо и упал следом за племянником, чтобы крепко прижать его к себе в неловком объятии и попытаться успокоить. В такие моменты взрослый хоббит жалел, что не имеет собственной семьи, так как контактирование с детьми для него является огромной загадкой, похуже древних заклинаний, которыми гномы запирали тайные ходы в свои чудо-горы. Однако изменить это положение не было в его силах, — то борьба с внутренним я, то дурные волшебники с гномьими оравами, то походы, то Короли-Под-Горой, — приходилось выкручиваться и делать всё на уровне инстинктов. Поэтому Бильбо как можно осторожнее пригладил шёлковые смоляные кудри, тихо убаюкивая маленького мальчика и надеясь, что методы, помогающие в детстве ему самому, помогут и в этот раз. Не прогадал. Уже через пять минут таких мирных покачиваний и слов утешения Фродо успокоился, а потом и вовсе уснул на руках у незнакомца-дядюшки. Бильбо обрадовался такому исходу событий, и теперь мальчишку можно без сопротивления доставить в Бэг-Энд, дать ему отдохнуть, а самому разобраться с почившими родственниками. Где-то на краю сознания мельтешила мысль, что треклятая гора и его прокляла, и теперь напасти — «приключения» — преследуют его по пятам даже в самом спокойном месте во всём Средиземье. Но Бильбо быстро отогнал её, осторожно поднимаясь на ноги и поудобнее сжимая в руках крошечное тельце племянника. Сейчас в его голове, да и в целом в жизни, есть дела поважнее, чем всякие горы, проклятья, гномы и даже собственная жизнь. Теперь ему предстоит разобраться с ролью воспитателя и наставника, стать заменой тех, кого невозможно заменить, даже если это и заставит его прожить дольше того отрезка, что он сам себе отмерил.

***

— Фродо Бэггинс, немедленно слезь с дерева! Уверяю тебя, там нет фей и не видно эльфов, — кричал Бильбо, выбегая во двор, чтобы снять несносного мальчишку, пока тот не ушибся, и тихо, себе под нос, добавил, — сам проверял. Это просто ужасало. Схожесть маленького Фродо с маленьким Бильбо просто пугала старшего хоббита, но в то же время в глубине души радовала, ведь племянник, уже спустя год после трагедии, не стал таким, каким был он сам после смерти родителей. Наоборот, черноволосая бестия стала лишь ещё более открытой миру и его познанию. Фродо взахлёб слушал книги, которые ему читал дядюшка, и был без ума от его рассказов про опасные приключения. Больше всего он любил описания эльфов и их владений. Лорд Элронд казался маленькому мальчику неким божеством, а Ривэнделл приравнивался едва ли не к Бессмертным Землям. Поэтому он днями напролёт занимался доведением дядюшки до седины своими изучениями мира и попытками найти в их преспокойном Шире хоть что-то интересное. И, как ни странно, сегодня его дозор на яблоне в саду Бильбо не оказался напрасным, даже если упомянутый во всю бранился на непутёвого и стаскивал его с веток. — Дядя Бильбо, постой! — попросил его Фродо, стараясь отбиться от упрямых и достаточно крепких рук, но в конце концов всё равно оказался на земле, — Дядя, там такое! Зачем ты спустил меня, я же всё пропущу! — жалостно прохныкал хоббит и состроил гримасу, которая должна была стать началом слезливых упрашиваний. Бильбо нахмурился. — Что такого там может происходить, чтобы заставить тебя пропустить обед! Запомни, все хорошие хоббиты должны отлично питаться и не пропускать свои обе… — Там гномы! — перебил начавшуюся тираду дядюшки Фродо и вновь обижено надулся. А вот Бильбо наоборот, поперхнулся от такой неожиданности и закашлялся до слёз. — Какие… Какие гномы? — прохрипел хоббит, когда наконец смог побороть кашель. — О которых ты мне рассказывал! — всё ещё надуто ответил Фродо, но заметив крайне заинтересованный взгляд дяди, продолжил, — Там отряд из пяти гномов, они все верхом на пони! Дядя, они правда такие, какими ты их описывал! — к концу его голос приобрёл нотки восхищения, но после на лицо вновь вернулась обида, — И теперь ты не даёшь мне посмотреть на них. Последний укор в свою сторону Бильбо пропустил мимо ушей, потому что оказался слишком для этого взволнованным. Настолько, что, казалось, он прямо сейчас свалится в обморок. Конечно, этими странниками могли оказаться простые торговцы с Синих Гор. Однако Синие Горы немного в другой стороне, с дерева не высмотришь маленький отрядец незнакомцев… Эру, Бильбо точно свалится в обморок, если не пойдет и не проверит! — Фродо, в каком направлении ты их видел? — взволнованно спросил хоббит, и племянник, слегка напуганный такой неожиданной переменой в настроении дяди, осторожно указал на Восток. Бильбо подскочил, быстро уволок слишком удивлённого Фродо в дом, приказав тому вымыть руки и приняться за свой запоздалый обед, а сам бегом направился в сторону заблудших в их края гномов. Он бежал со всех ног, минуя смотрящих на него с опаской и недоверием соседей, потому что какое дело до соседей, когда там, на пороге Шира, могут оказаться его друзья! И хотя он таил на них глубокую обиду за то, что они бросили его и за два года так и не навестили, даже весточку не прислали, он всё равно был без ума от мысли встретить их, будь то даже угрюмый Двалин или говорящий только на Кхудзуле Бифур. Как напоминание о том, что всё было реальным, что его больное за гномьим королём сердце не надумало себе ничего и взаправду любило настоящего Торина Дубощита. Так что ещё парочку косых взглядов он переживет. Поэтому Бильбо бежит, перепрыгивает через чужие заборчики и радуется тому, какие они низенькие, чувствует под ногами мягкую траву и редкие цветочки, пока не видит трактир, возле которого огромные по сравнению с хоббитами гномы оставляют своих пони и расплачиваются за стоянку с хозяином. Бильбо млеет от счастья уже издали замечая знакомую фигуру старого гнома Балина, потому, не задерживаясь более, добегает до трактира в считаные секунды и сгибается пополам. Он уверен, что таким неожиданным появлением уже обратил на себя достаточно внимания, поэтому просто вскидывает руку в жесте, просящем оставаться всех на своих местах. Когда дыхание восстанавливается, он медленно разгибается, желая наконец поприветствовать старого друга, но замирает в изумлении. Кажется, его разум сыграл с ним крайне злую шутку и свёл его с ума, потому что перед глазами вдруг вместо старого мудрого Балина оказывается Торин. Торин Дубощит, который умер у него на руках два года назад. Его голубые глаза в неменьшем изумлении уставились в ответ, и кроме них ничего видно и не было. Так прошло какое-то время, они неотрывно смотрели друг на друга, действительно увидев мертвецов, пока рядом не пискнул кто-то голосом Кили, а после не шикнул некто в тоне Фили. И вот этого неготовый к потрясениям разум Бильбо терпеть больше не мог, поэтому в следующую секунду отключился, заставляя тело хоббита встретиться с тёплой, но от того не менее твёрдой землёй. «Проклятые гномы,» — пронеслось где-то на затворках мозга, а потом его поглотила тьма.