Точка невозврата

На следующий день в 12:45 Гермиона сидела за столиком в ресторане отеля, устремив взгляд в пустоту. Она до конца не понимала, зачем предложила эту встречу. Видимо, недавние события слишком сильно ударили по её разуму. Перед ней с глухим стуком упала папка с документами. — Ты совсем спятила? — Голос прорезал воздух, острый и грубый, как ржавый нож. — Ты решила подать на развод из-за какого-то чёртового пудинга? Гермиона подняла глаза и ответила спокойно, но твёрдо: — Пудинг стал поводом, а не причиной. Эти слова, словно спичка, зажгли в Роне настоящий взрыв: — Ты идиотка! — выкрикнул он, ударяя ладонью по столу так, что документы на мгновение подскочили. — Разрушить десятилетний брак из-за такой ерунды? Гермиона посмотрела на него с холодной решимостью. — Идиотка? Да. Потому что когда-то вышла замуж за человека, который даже не понимает, почему это не ерунда. Рон, покраснев сжал кулаки, его дыхание стало частым и тяжёлым. Наклонившись над столом, он прошипел: — Если ты думаешь, что получишь хоть кнат при разводе, ты глубоко ошибаешься. Я сделаю всё, чтобы ты осталась ни с чем. Гермиона, не дрогнув, хмыкнула; в её голосе зазвучала ледяная насмешка: — Очевидно, ты не читал документы. Ярость сменилась замешательством. — Нет… — Прочитай, — голос звучал обманчиво мягким. — Тогда поймёшь, что всё, чего я от тебя хочу, — это согласие на развод. — И как ты собираешься жить дальше? — Он насмешливо фыркнул. — У тебя ни работы, ни накоплений, ни семьи, куда можно вернуться… — Рон замолчал, поняв, что только что сболтнул лишнего. — А это уже не твоё дело. — Гермиона сняла с шеи кулон и протянула его мужу. — Забери. Украшения с наложенными чарами слежения мне больше не нужны. Подпиши бумаги и пришли их совой. Я сама отнесу их в Министерство. Позади раздался новый голос: — Всё в порядке? — Малфой стоял у стола, чуть приподняв бровь. — Да, Малфой, всё в порядке. Просто мой почти бывший муж снова решил напомнить, что десять лет я потратила на жизнь с полным идиотом. Рональд зарычал, его глаза сверкали от гнева: — А что здесь делает Малфой? Гермиона усмехнулась: — Полагаю, планирует, как затащить меня в постель. Малфой закашлялся, его самоуверенность дала сбой. — Гермиона, зачем ты это делаешь? — Он шагнул ближе. — Ведёшь себя как ш... — начал Рон, но она не дала ему договорить. — Называю вещи своими именами, — Гермиона спокойно посмотрела на него, словно ставя точку. — Жду твою сову завтра до полудня. Всего доброго, Рональд. Рон схватил документы и кулон, развернулся и размашистым шагом покинул ресторан. Гермиона тяжело выдохнула, пытаясь справиться с эмоциями. — Прости за этот спектакль, Малфой, — она посмотрела на него виновато. — Я пойму, если ты захочешь уйти. Малфой, который всё это время молча наблюдал за происходящим с выражением лёгкого сарказма, лишь поднял бровь. — Шутишь? — Его голос прозвучал низко и чуть насмешливо. — Я готов заплатить, чтобы ещё раз увидеть, как ты довела рыжего. Он откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди, и добавил с характерной ухмылкой: — Но у меня есть вопрос. Как пудинг мог стать причиной… или нет, поводом для развода? — Малфой наклонился чуть вперёд, его взгляд сверкнул насмешкой. — А ещё я в долгу перед тобой за "затащить в постель". Теперь у меня репутация, которую, боюсь, придётся оправдать. Гермиона впервые за долгое время улыбнулась — искренне, хоть и едва заметно. — Я отказываюсь говорить без виски и сочного стейка. Малфой ухмыльнулся, подозвал официанта и сделал заказ. Спустя несколько минут на столе появились два стакана виски, а чуть позже — две тарелки с сочным стейком. — Теперь рассказывай, Грейнджер. Она медленно перевела дыхание и начала: — Я вышла замуж глупой, наивной и полной веры в то, что любовь преодолеет всё, — начала она ровным голосом, будто рассказывая что-то обыденное. — Рон убедил меня оставить карьеру в Министерстве, мечту всей моей жизни, и помогать ему с его лавкой для зелий. И я согласилась. Думая, что это правильно, что так делают те, кто любит. Она сделала паузу, как будто взвешивая следующие слова: — Сначала всё было нормально. Мы работали вместе, у нас даже были планы на будущее. Но потом начались его "увлечения". Эти чёртовы дурманящие травы. Он стал исчезать всё чаще — сначала на несколько часов, потом на дни. Когда он возвращался, это был уже не тот человек, которого я знала. Его стало мало волновать всё, кроме его "друзей" и очередной порции зелья. Её голос оставался спокойным, но в нём начала проявляться стальная нотка: — А лавка? Лавка стала моим грузом. Это больше не был наш совместный проект, это стало моим бременем. Все проблемы, все клиенты, все ошибки — всё это оказалось на моих плечах. Он даже не утруждал себя смотреть отчёты, но упрекал меня, если что-то шло не так. Она слегка поморщилась, будто от отвращения, но тут же вернула себе прежний контроль: — Потом начались обвинения. Сперва мелкие, вроде "ты не так смотришь", "ты слишком много работаешь". А потом — серьёзнее. "Ты не можешь родить ребёнка". "Ты недостаточно хороша". Он говорил это так, будто это просто факт, как будто я была машиной, которая сломалась и теперь подводит его. Малфой молчал, но его взгляд потяжелел. — А вчера... — продолжила она, голос дрогнул, но она быстро взяла себя в руки. — Я заболела. Просто простуда, но мне было плохо, так плохо, что даже думать не могла. Я попросила его сварить зелье от простуды. Он сказал, что у него нет времени. И ушёл. Она усмехнулась — коротко, горько: — Тогда я отправила ему патронус. Попросила пудинг. Просто пудинг. Так бывает, когда чего-то нестерпимо хочется. И знаешь, что он сделал? Ничего. Ни ответа, ни попытки прийти. Просто проигнорировал. Сделав глоток виски, она продолжила: — Тогда я поняла, что мне больше нечего ждать. Если он даже не может привезти мне чёртов пудинг, то на что ещё я могу надеяться? Я пошла за маггловским лекарством. На улице был дождь, я насквозь промокла. И в этот момент я осознала: я больше не хочу возвращаться домой. Я больше не хочу быть для него просто удобным дополнением. Она замолчала, и в тишине разлилась её боль, словно звук лопнувшего стекла, слишком громкий, чтобы его не заметить. Малфой задумчиво отодвинул свою тарелку, сложил пальцы домиком и посмотрел на неё. — Слушай, я могу помочь. Гермиона нахмурилась, в её взгляде читались сомнения. — Почему ты хочешь мне помочь? Он пожал плечами, словно это был самый очевидный в мире ответ: — Потому что я могу и хочу этого. Если тебе так будет проще, считай это платой за твои показания в мою пользу на суде Визенгамота. Гермиона не отвела взгляд, напряжение между ними стало почти ощутимым. — Что ты предлагаешь? — У меня есть клуб в маггловской части Лондона. Немного… специфический. Вообще, я предлагаю тебе работу. Она прищурилась, насторожённо изучая его лицо. — Что за клуб и что за работа? Он позволил себе короткую ухмылку, но в его глазах промелькнула тень прошлого: — Узнаешь, когда подпишешь документы о неразглашении. Вечером отправлю их тебе. — Почему он находится в маггловском Лондоне? — спросила она, пристально наблюдая за его реакцией. — Потому что десять лет назад меня освободили от участи гнить в Азкабане, но решили, что изгнание бывшего Пожирателя Смерти из волшебного мира и лишение палочки будет наилучшим решением. Он говорил спокойно, но Гермиона уловила в его тоне лёгкую горечь, которая резала острее любого крика. Малфой поднялся из-за стола, бросив короткое извинение, и поспешно покинул ресторан. На прощание он ещё раз напомнил, что отправит документы вечером. Гермиона осталась сидеть, чувствуя себя странно опустошённой. Когда она подозвала официанта, чтобы попросить счёт, оказалось, что он уже был оплачен. Нахмурившись, Гермиона ощутила странное облегчение вместо привычного раздражения. Чувство быть обязанной кому-либо, особенно Малфою, всегда вызывало у неё дискомфорт. Финансовое положение оказалось настолько шатким, что оплата ужина могла бы оставить её без средств на оплату номера. Вздохнув, Гермиона почувствовала, как к горлу подступает смесь благодарности и тревоги. Больше всего беспокоило не столько само предложение, сколько то, как легко захотелось согласиться.