Коричневые гладиолусы

На часах три часа ночи. Нормальные люди в это время спят и видят пятый сон... Что ж, видимо Дракен ненормальный, раз уж лежит и тупо пялится в потолок, а сна ни в одном глазу так и не появилось. Уснуть он не может. Не то, чтобы бессонница была его частым гостем, просто... Голова загружена недюжинной такой грудой мыслей, хоть лопатой разгребай. Подумать, и правда было о чём. Такемичи в прошлый раз, хоть и ушёл от ответа, тем не менее, на следующий же день сообщил всем о своём преждевременном возвращении из отпуска. О причине умолчал. О своей болезни тоже. Дракен в очередной раз подумал, что друзья у него чересчур беззаботные и ещё такие дети, когда Такемичи на заданный вопрос отмахнулся, придумав какую-то отговорку, — Дракен её даже не запомнил, — а потом посмотрел ему в глаза. Посмотрел так красноречиво, что и желание лишний раз открывать рот отпало. Пришло осознание. Такемичи ведь... тоже ещё ребёнок. Ему конечно сейчас шестнадцать и он, вполне может считаться взрослым, почти совершеннолетним. Но... Но, в сравнении с средней продолжительностью жизни, он ещё ребёнок. Нет, осознание не просто пришло. Осознание его ударило, долбануло по затылку до белого шума в ушах. Накрыло настолько, что он по сей день отойти не может. Ходит как в воду опущенный, весь рассеянный и погруженный в свои мысли. Не заостряет внимание на чём-то или ком-то конкретном. Ни секунды, не минуты, да даже ни часы, а целые сутки пролетают мимо него, как в фильмах, когда показывают кадры, где солнце поднимается над землёй, потом опускается и сменяется луной. И всё это пролетает мимо за считанные мгновенья. А в голове, как заезженная пластинка, прокручивается последний разговор с Такемичи. Словом, это то единственное, что он отчётливо помнил, после того дня. Парни решили сходить порубиться в игровые автоматы, перед этим закупиться чем-нибудь съестным в ближайшем супермаркете. Так своеобразно отметить возвращение Ханагаки. Дракен возражений не высказал. Он, в принципе, ни слова не сказал. Вроде бы кивнул, а вроде промычал одобрительно — никто так и не понял, но дружно двинули всей толпой по улице. В супермаркет Рюгуджи не заходил, оставшись в компании, решившего прикурить, Ханмы. В зал игровых автоматов он зашёл постольку поскольку, но сразу же вышел, сославшись на головную боль. Она, конечно была, но какая-то фантомная, как при звенящей тишине, хотя давило на него, скорее большое и шумное скопление народа, а мысли в голове пытались их перекричать. На улице обстановка, не сказать, чтобы лучше — человеческий гомон никуда не девается, как и ощущение пространственного вакуума, но дышать становиться чуть проще. Причина в замкнутом ли помещении, или в зале и правда было душно? Легче и правда стало. Хоть и недолго. —Всё нормально? — Такемичи оказывается рядом слишком внезапно, как чёрт из табакерки. Однако, смотрит на него с искренним беспокойством. —А?— Дракен, даже не сразу соображает о чём речь, просматривается пару раз, возвращаясь к реальности и обрабатывая в голове заданный вопрос.— А, да... порядок. —Что-то не похоже.— Такемичи, сунув руки в карманы, подходит ближе.— Ты бледный. Выбежал почти сразу, как ошпаренный. —Я...— Дракен тормозит, всё ещё туго соображая.— Да, мне... Прости. Я, кажется только сейчас всерьёз задумался над всей этой ситуацией. Такемичи только хмыкает, коротко пожав плечами и подходит ещё ближе, вставая сбоку рядом и устремляя взгляд в толпу. Дракен тоже молчит. У него в голове столько мыслей, столько вопросов — и все хочется задать, на все хочется знать ответ, но ни за какой конкретный зацепиться не может. Какого сейчас Ханагаки? Больно ли от осознания, что его чувства безответны? Задумывался ли он о признании? Тяжело ли ему скрывать это от всех? И страшно ли..? —Слушай, по поводу вчерашнего... —Я не скажу им,— перебивает его Такемичи. Глубоко и медленно вздыхает, а потом поворачивается к Рюгуджи лицом, смотря прямо в глаза.— Я не хочу, чтобы со мной нянчились как с младенцем и боялись лишний раз прикоснуться или вздрагивали от каждого моего чиха. Хочу, чтобы до последнего всё было так, словно я ещё здоров.— он говорит ровно и размеренно, как уже повзрослевший человек. Но внезапно он снова вздыхает и, в противовес мягко улыбается, всё ещё не сводя с Дракена глаз.— Я знаю, что это слишком эгоистично с моей стороны но... Дракен,— голос, не смотря на улыбку, вдруг становится серьёзным.— Прошу, не говори об этом никому, пожалуйста. Ответить он тогда так и не успел. Из зала показался Ханма, уже сунувший сигарету в рот и странно косящийся в их сторону. Потом кажется он о чём-то пошутил, выпуская дым изо рта, Такемичи что-то ответил и ушёл, напоследок ещё раз красноречиво взглянув Дракену в глаза. Дракен в тот день никому об этом не сказал. Не сказал и на следующий, и через день, и через два. Он, в принципе мало стал говорить в последние дни. Варился в собственных мыслях, абстрагироваться от окружающего мира, часто уходя в себя. Вроде бы с кем-то общался, но стоило тишине затянуться и за считанные мгновенья всё возвращалось к одному и тому же. Особенно раздражающим и навязчивым собственный голос в голове, становился именно ночью. Когда люди вокруг исчезали и единственным собеседником оставался лишь ночной Токио, что редкими звуками за окном разбавлял ночную тишину. Несмотря на недосып, спать всё равно не хотелось. Мучила мигрень, щипало в глазах, тошнило от давящей боли в затылке, но сон не приходил. Кинул его, как последний предатель, вынуждая лежать и чувствовать себя каким-то живым овощем. А в голове, как заезженная плёнка на повторе: Хочу, чтобы до последнего всё было так, словно я ещё здоров. Хочу...до последнего... Словно здоров... До последнего... Здоров... Хочу... —Да чёрт тебя дери!— Рюгуджи с раздраженным криком садится на кровати, запуская пальцы в волосы и тут же сжимая их до боли у самых корней, чтобы отвлечься от внезапного потемнения в глазах. Мир вокруг крутится волчком, не желая остановиться. Как же его это достало. Может, всё же было бы лучше не узнай он об этом? Как и другие продолжал бы себе валять дурака, даже не догадываясь, что один из лучших друзей... —Чёрт!— он с силой бьёт по подушке, потом и вовсе хватая и бросая её в противоположную стену.— Чёрт! Чёрт! Чёрт!— в унисон словам колотит уже кровать, в попытке успокоить внезапно накатившие эмоции.—Чёрт... Глаза начинает щипать ещё сильнее и только сейчас приходит ощущение усталости, скопившейся за последние дни. Он утыкается лицом в одеяло, которое сжимает в руках до скрипа ткани и внезапно срывается на крик, ещё пару раз стукнув кулаком по кровати. А потом, также резко замолкает, снова садясь на кровати и вдыхая полной грудью. Пытается найти что-то, за что можно зацепиться взглядом, чтобы собрать мысли в кучу, но внимание привлекает резко открывшаяся дверь и свет из коридора. На пороге стоит Мисаки, сонно и обеспокоенно моргает, смотря на него. —Ты в порядке?— хмурится девушка. Дракену бы ответить, что «да, в порядке», вот только... Нихрена он не в порядке, а сил хватает только на то, чтобы отрицательно покачать головой и виновато опустить её, вперившись взглядом в одеяло, всё ещё сжимающееся в его руках.— Не удивительно.— Мисаки прикрывает дверь, но не до конца, чтобы был хоть какой-то свет, проходит в комнату, подбирая по дороге подушку и садится рядом на кровать, кладя ту к изголовью.— Ты в последние дни, как в воду опущенный. Юми всё гадала, когда ты взорвёшься. —Взорвался.— просто подытоживает парень, отстранено кивая, как китайский болванчик. Мисаки неловко поджимает губы, тоже неловко кивая, но потом всё же кладёт руку на его спину, тихонько поглаживая. —Расскажешь?— делает неуверенную попытку, но Дракен снова отрицательно качает головой и тут же трёт снова начавшие щипать глаза. Мисаки понимающе хлопает его пару раз по плечу и встаёт, забирая из рук потрепанное одеяло и, едва не кряхтя пытается уложить парня на подушку. Тот, в принципе, не сопротивляется, чем облегчает задачу, давая ещё и укрыть себя. —Поспи,— она снова хлопает его по плечу и уже собирается уходить, когда прямо у двери её догоняет вопрос. —Что делать, если умирающий человек не желает даже задумываться о собственной смерти? Девушка слишком уж резко оборачивается к нему, не ожидая подобного, но тут же рассеянно моргает, всерьёз задумываясь над его словами. —Эм... Ну... Помочь ему в его желании и... Стараться не думать самому,— её голос звучит сначала неуверенно, однако дальше она, словно собравшись, более спокойно продолжает:— Попробуйте отвлечь друг друга от этого. И, бросив последний взгляд на парня, всё же уходит, закрывая дверь, еле сдержав тяжёлый вздох. Ему, судя по таким мыслям, которые он все эти дни крутил в своей голове — а другого оправдания его странному поведению, она найти не может— ему не до её сочувствующих вздохов. Заснёт он сегодня ещё не скоро и радость, если вообще уснёт. С этими мыслями она возвращается к себе, пытаясь самой уснуть до утра, и даже не знает, что дала довольно полезную пищу для размышлений одному беспокойному подростковому мозгу, который, впервые за последние дни понял, что надо делать. *** Такемичи поправляет на шее шарф, выходя из дома, тут же ныряя чуть-ли не носом в сумку, в поисках ключей от дома. Мама ушла с полчаса назад, опять едва сдерживая слёзы на пороге и пожелала хорошего дня. Да вот только денёк не очень-то и задался. С самого начала ключи найти не может. —Да чтоб тебя!— шарф снова съезжает с плеча, вызывая только большее раздражение, а ненавистная сумка едва не летит под ноги, потому что ключи он, кажется забыл дома.— Вот ведь... Уже развернувшись на пороге и дёрнув за ручку, внезапно слышит звук знакомого мотора, застывая на месте. Думает, что обознался, но звук и впрямь знакомый. Снова оборачивается на дорогу и тут же цепляется взглядом за остановившийся у ворот тот самый байк. Дракен спешивается, едва глохнет двигатель, снимая шлем с головы и уверенным ровным шагом направляется к Такемичи. Ханагаки от такого слегка теряется, разворачиваясь всем корпусом к внезапному гостю, непонимающе хлопая глазами и открывая в шоке рот. И только, когда тот останавливается аккурат возле крыльца, здороваясь, находит в себе силы, чтобы сказать хоть что-то. —Ты чё взмыленный то такой? —Я... по поводу твоей просьбы в тот раз, помнишь?— Дракен слегка тушуется, начиная тереть выбритый затылок и уводя взгляд в сторону. —Конечно помню,— хмыкает Такемичи, возвращая всё внимание своей входной двери.— Ты б ещё попозже ко мне с этим пришёл, когда я... И вообще,— входит в дом и оборачивается через плечо.— Чего так официально? Можем поговорить как нормальные люди. То из него хрен слово вытянешь, то теперь, как на свиданку собрался звать. Матери кстати дома нет, опоздал — отпрашивать не у кого. Такемичи уже стянул с ноги один кроссовок и наступил носком на пятку второго, когда... —Я тебе помогу. Глаза невольно расширяются до размеров блюдца, а тело как-то заторможено выполняет свои функции. Поэтому по ощущениям, он как в замедленной съёмке и со скрипом сопровождающим каждое движение, как робот поворачивается на сто восемьдесят градусов, вцепляясь взглядом в друга напротив. —Чего?— шок парализовал не только тело, но и язык, так что сил хватило лишь на это. Однако, Дракен, видимо не растерялся, более того, кажется даже ожидал такого вопроса. И, вдохнув побольше воздуха, пояснил: —Ты сказал, что хочешь, чтобы всё оставалось, как раньше, но так быть уже не может.—делает паузу, в которую Такемичи уже открывает рот, чтобы возразить, но.— Хотя бы потому, что я всё знаю и не смогу делать вид, что ничего не происходит. —Дракен слушай...—всё же предпринимает попытку Такемичи, но тут же становится перебит. —Нет. Это факт, смирись.—сказал, как отрезал.— Но в таком случае... А, кажется, до Такемичи доходит, причина его появления. Хочет его переубедить? Что там? «Решись на операцию»? «Попробуй признаться»? «Жизнь дороже»? Он уже устало вздыхает, прикрывая глаза и готовясь словесно отбиваться от всех приведённых фактов и предложений, однако следующие слова Дракена обескураживают. —...будем притворяться вместе. Ханагаки в очередной раз от шока вылупляет глаза, тупо смотря на своего собеседника. На лбу так и крутится значок «loading», пока мозг выдает только «ошибка 404». Произнесённые слова отказываются восприниматься, как реальность, вылетая изо рта ещё одним тупым и сдавленным: —Чего? Рюгуджи же, либо наглотался где-то святой воды, либо ожидал и этой реакции, с готовностью отвечая. —Раз уж так всё вышло, думаю будет логично помочь хоть с чем-то.— пожимает плечами.— Свою позицию ты обозначит прямо, да и зная твой характер... Что ж, уговоры бесполезны,—обречённо, но с пониманием вздыхает.— Так что, единственное, что могу предложить, это скрасить последние деньки и подставить плечо помощи... Мы же друзья, как никак. Такемичи чувствует подступающий к горлу ком, который так и хочется выплюнуть, вместе с душащими его цветами и сгустками крови, прямо сюда, на крыльцо под ноги. Чтобы видно было, чтобы хоть так показать правду, раз уж язык не поворачивается. Да только не может. В другое время горло дерёт так, что и дышать становится трудно, а сейчас... Сейчас только на скупую тонкую слезу еле разщедривается, хотя обида на Судьбу в груди давит не хуже цветов. Несправедливо. Обидно. Больно. И тем не менее, губы расплываются в улыбке. Искренней, благодарной, и такой счастливой, что мазохисты завистливо курят в сторонке. Друзья... Ну раз так, тогда ладно. Это намного лучше, чем ничего. Чем полное безразличие. Дракен, ожидающий любой реакции — и криков, и закатывания глаз с раздраженным «пошёл ты», и равнодушного «ну ладно», и радостного согласия— слез никак не ожидал. А последующая улыбка и вовсе взорвала мозг, без права на перезагрузку. Он честно, растерялся. —Такемичи ты... —Вместе...— едва шевеля губами произносит, чем вводит в ещё больший ступор. А потом, словно второе дыхание открылось, глубоко вдыхает и чуть-ли не кричит.— Я буду только счастлив этому. Смахнув слезу, улыбается ещё шире, начиная сверкать, как солнце после дождя, убеждая и самого себя, что правда счастлив. И даже не догадывается, что в этот момент в чужой груди, с ног на голову переворачивается сердце.