Коричневые гладиолусы

Когда Такемичи внезапно становится трудно дышать, горло начинает чесаться изнутри и просыпается жгучее желание прокашляться, первая и самая разумная мысль пришедшая в голову это — он заболел. За мыслью приходит самое, казалось на тот момент, логичное и верное решение — сходить в аптеку после школы, купить таблетки и сироп от кашля и, по приходу домой начать их пить. Конечно он не знал, что это не поможет. И тем более он не знал, что на самом деле — никакая это не простуда. Спустя неделю всё вроде бы останавливается, и горло не першит, но спустя ещё, меньше чем пять дней, его накрывает новой волной и прямо посреди урока он громко кашляет, отхаркиваясь кровью. Учитель математики хочет на него накричать, но после грозного взгляда, кинутого в сторону кашляющего ученика, ни тем более после замечания нужного эффекта это не приносит, он подходит к парню. А потом заметив кровь вперемешку со слюной на его руках, со страхом отскакивает на полметра назад. —Ханагаки!—прикрикивает учитель.— Живо в медпункт! Не хватало, чтобы ты отъехал тут ещё посреди моего урока! Сендо! —Да?— Аккун мгновенно подпрыгивает на стуле, чуть ли не падает, в попытке быстро встать по стойке «смирно». — С ним идёшь! Отводишь туда и возвращаешься сразу же обратно. — Есть!— от офицерско-приказного тона учителя, который не раз и не два за урок мог похвастаться,что прослужил в армии пять лет, хотелось не только отвечать также, как и в военном училище, но руку к голове приложить. Вот только от последнего, Ацуши кое-как удержался. Молнией подлетел к парте друга, за подмышки поднял того со стула и хотел уже было перекинуть его руку через плечо, чтобы тащить на себе. Но Такемичи дёргает трясущуюся конечность, не позволяя. —Дурью не майся, я в состоянии идти сам.— его, отчего-то злит вся эта ситуация. Сначала противный кашель, потом громкий и давящий на мозг крик учителя, теперь Аккун, который ведёт себя, как придурок... В медпункте медсестра даёт ему таблетку от кашля, подозрительного фиолетового цвета. Однако, спустя минуту, когда действия препарата начали действовать и горло отпустило, было уже кристаллически похуй и на цвет таблетки, и на уроки, и на всех в этом чертовом здании в целом. Поэтому, когда его отпустили сразу же домой, разрешая даже не досиживать последние пол урока математики, он был явно самым счастливым человеком на свете. Омрачало ситуацию лишь то, что медсестра, кроме справки выписала ему направление в больницу, которую следует посетить в самое, ближайшее время. Стоит ли говорить, что он этого не сделал? Более того, он забыл об этом, как только вышел из школьного медпункта. А зря. *** Лепестки. Цветочные лепестки. Вот что он выплюнул вместе с кровью, когда наступил новый приступ кашля, спустя три дня после инцидента в классе, и сразу после возвращения домой, после собрания Свастонов. На этот раз, Такемичи перепугался чуть ли не до усрачки. Это, что ж, за херня такая с ним происходит, что он цветами плеваться начинает? Не думая больше ни секунды, даже не вытерев руки от крови, он переворачивает половину комнаты вверх дном, чтобы найти чёртову бумажку от медсестры, с названием больницы. Следующим же утром он стоит в очереди к какому-то доктору, на двери которого красуется надпись «Ханахаки-терапевт». Что означала эта надпись, Такемичи понимал и не понимал одновременно. Возможно ли, что ханахаки это и есть тот недуг, который он подхватил, и этот врач как раз на этом и специализируется? Но... Что тогда такое это ханахаки? Дальнейшее развитие мыслей не позволила, внезапно наступившая его очередь. Этот врачебный кабинет многим отличался от других, в которых до этого бывал Ханагаки. На стенах висели стенды с рисунками и рентгеновскими снимками лёгких человека, покрытых... Цветами? Такемичи передёрнуло. Внутри всё похолодело, кожа пошла неприятными мурашками и душа, кажется, ушла в пятки. Неужели и с ним происходит точно такое же? Хотя, чисто с научной точки зрения, ну или из скудо-бедных знаний из школьных учебников по биологии, можно было бы сказать, что это невозможно. Однако... Он то здесь. В странном кабинете, странного врача, специализирующегося на странной болезни, которой странным образом он заболел... —Итак, вы у нас... —Такемичи Ханагаки, шестнадцать лет.—ответил на автомате и только потом понял смысл того, что происходит. Кажется, до этого, он всё ещё летал в своих мыслях. —Ага-а.— протянул врач.— Опять совсем молодой.— пробормотал себе под нос, что-то читая в бумажках перед собой, а потом перевёл взгляд на всё ещё стоявшего у дверей парня, переминающегося с ноги на ногу.— Садитесь, садитесь пожалуйста. Не стойте в дверях, я не кусаюсь. Такемичи прошёл к стулу напротив врача, заметно расслабившись. Не сказать, что он верил в то, что тот мог его покусать... Хотя, с недавнего времени, казалось он готов был поверить во что угодно. —На что жалуетесь? —А разве к вам приходят не по одной и той же причине?— не то, чтобы пренебрежительно, скорее просто любопытствуя, спросил Такемичи. —Вы правы, у меня пациенты только по одной причине бывают и не такие частые, как у других моих коллег. Но я должен был спросить. — мужчина снова бросает недолгий взгляд на свои бумаги, а потом возвращает его к парню напротив.— Тогда... Какие симптомы у вас прослеживаются? —М-м... Ну... Кашель, боль в горле и... Кхем. Кровь... С лепестками... Цветов.— в горле, словно специально начало першить и очень захотелось покашлять, чтобы избавиться от этого неприятного ощущения. —Понятно.— мужчина принялся что-то записывать в блокнот.— Наверняка подумали, что простая простуда, поэтому и не пришли сразу, так? Такемичи тупит взгляд в пол, потому что... Да, именно так всё и есть. Врач лишь вздыхает. —Что ж, могу сообщить вам две новости: хорошая и плохая. С какой начать? —Наверное... С хорошей? —Тогда поздравляю, в кого бы вы ни были сейчас влюблены, могу с уверенностью сказать вам, что ваши чувства самая, что ни на есть правда. Такемичи так и замер, вылупив свои, и без того гигантские синие глазища, ещё больше на доктора. Вот это номер! Он тут, видите ли болеет какой-то дрянью, хрен пойми откуда взявшейся и хрен пойми как её лечить, а ему тут говорят что он... Да блять! Быть того просто не может! Это розыгрыш! Вот, точно! Его пытаются разыграть, наверняка вторая новость такая же хрень, как и эта. —А вторая?— интересуется он, с нескрываемой насмешкой в голосе. —Вы ужасно больны. Практически неизлечимо, и с высокой вероятностью, смертельно.— серьёзно проговорил врач, ярко выделяя каждое слово, но всё же акцентируясь на самых, казалось бы, страшных словах. Ну вот! Чего и следовало ожидать! Это шутка, стопроцентная, но не очень удачная. И всё же шутка! *** Не шутка! И Такемичи реально в полной жопе. Ханахаки — это болезнь, которая приводит к смерти от удушья целыми соцветиями, невозможными для извлечения на поздних сроках. Она возникает только в том случае, если тот, кого полюбили, не испытывает ни малейшего намека на романтические чувства к тому, кто полюбил. Ханахаки проявляется в виде симптомов, которые возникают по мере прогрессирования заболевания: • боль в груди, ощущение усложненного дыхания; • кашель и удушье; • откашливание лепестков цветов, которые проросли в легких; • увеличение объема выходящих цветов; • извержение целых соцветий вперемешку с кровью; • полная остановка дыхания. Отмечается, что при условии возникновения ответного чувства любви пациенту с каждым днем становится легче, количество цветочных выделений уменьшается, и заболевание проходит само собой. Или в другом случае, когда чувства остаются без ответа, а цветов в организме становится настолько много, что его жизнедеятельность останавливается вследствие остановки дыхания. Возможно также излечение и путём хирургического вмешательства, но оно чревато тем, что пациент никогда не сможет полюбить снова. В этом случае есть еще одна любопытная деталь: как правило, люди, которые страдают болезнью ханахаки, всеми правдами и неправдами пытаются избежать излечения. Для них лучше умереть, чем навсегда лишиться чувств к объекту своей любви. Предрасположенность к ханахаки есть у всех людей, однако болеет ей, только один процент всего населения Земли, если не меньше. Это в вкратце то, что выдал ему гугл, когда он ввёл запрос «Ханахаки это...». Вообще болезнь считалась почти что мистической, да и звучало всё это как-то слишком дико, и нереально для их обычного мира. Однако, Такемичи всё же заболел этой хренью. Влип. Умудрился безответно влюбиться. И в кого! В зама главы Свастонов. В Дракена, мать вашу. В парня. Хотя звучало, да и выглядело всё со стороны, как нельзя логично. Он, ничем неприметный, парень-подросток, правда состоит в одной из самых крутых и грозных банд Токио, но всё же ничем не выделяющийся на фоне остальных. Так ещё и гомиком оказался! Влюбился, причём односторонне. У Дракена была Эмма. Красивая, яркая, веселая, и самое главное девушка. Поэтому самым логичным заключением и стало то, что его чувства не взаимны. Чёртово ханахаки это только подтверждало. *** Такемичи целых два дня не выходил из дома. Аппетит пропал, желание двигаться или предпринять хоть какие-то попытки что-то делать, тоже. От операции, он отказался. Первое время конечно, он думал, что это будет самым лучшим решением, тем более, что у него есть Хината. Прекрасная девушка, о такой мечтает почти каждый. Почти... Но не Такемичи. Как только в голову пришло осознание того, в кого он влюбился, да и вообще, что он реально влюбился, тело испытало какой-то невиданный доселе шок. Хотелось кричать от радости и безысходности одновременно, словно он птица, что учится летать на сломанных крыльях. Кажется, вот ты паришь в небе и ощущаешь эйфорию от полёта, но режущая и глубокая боль не позволяют насладиться ею сполна, опуская всё ниже и ниже на землю. Он впервые по-настоящему влюбился, испытал на себе сладость пьянящего чувства и вместе с тем, горечь отвергнутого сердца. Врач был прав, это радовало и убивало одновременно, в моральном смысле. Хотя и в буквальном тоже. Дракен его не любил. Это было понятно, как тот факт, что солнце светит днём, а луна ночью. А Такемичи его любил. И с каждым разом только больше и больше. Несмотря на давящую боль в груди, несмотря на анемию, которая начала преследовать его из-за нехватки крови, не смотря даже на медленно приближающуюся смерть. Ту самую старуху, которая в один момент схватит его своими дряхлыми иссохшимися руками и задушит, перекрывая все дыхательные пути. Гладиолусы. Коричневые гладиолусы, лепестки которых походили на молочный шоколад, а бутоны, которые вскоре он тоже начал выплёвывать, были словно замершие бабочки, пытающиеся выбраться из куколки, но так и не увидевшие даже лучика солнца. Такой же бабочкой ощущал себя и Такемичи. Ему дали возможность полюбить и на половине пути, по достижению к цели, отобрали, оборвав все возможности немым отказом. Не нужно было даже спрашивать Дракена о его чувствах, чтобы понять, что ничего не выйдет. Мать была недовольна его поведением. Ругалась, кричала, грозилась выломать дверь, но выходило так себе. Поэтому, когда на третий день его депрессии, она снова стояла под дверью и угрожала прибить его, если не выйдет, а потом вдруг расплакалась, он не выдержал. Сам открыл дверь и рассказал всё как есть. На бесконечные уговоры сделать операцию и потерять чувства к человеку, который и так ничего к тебе не чувствует, отвечал однозначным отказом. Не мог. Не хотел. И пусть больно, и пусть безответно, зато по-настоящему. И зачем же тогда жить, если эту настоящую любовь из него вырежут? Уж лучше он, унесёт её с собой в могилу. *** Почти три дня без еды сказались на нём. Похудел, не сильно, но достаточно заметно, чтобы Майки, который при любой возможности щипал его за щёки, заметил. —Ты чем все эти дни занимался?— недовольно спрашивает Сано и ещё сильнее тянет кожу на лице в разные стороны.— На диете, что-ли сидел, а? Боишься как девчонка, вес набрать? —Майки,— Мицуя хлопает его по рукам, чтобы тот ненароком не порвал лицо их второму главе.— Как он отвечать то будет, если рот не двигается? И ему наверняка больно. —А мне не больно?— Майки обиженно зыркает на Такаши, пытаясь вызвать в нём хоть какие-то сострадательный чувства к своей персоне.— Он же тощий теперь, как столб. А я боюсь со скелетами обниматься, вдруг сломаю. За словами, ему мгновенно прилетает громкий подзатыльник. —Дурак что-ли?— Дракен всё ещё держит руку у него над головой.— Тебе же говорили, что невежливо так людям говорить. И он не так сильно похудел, а потерянные килограммы набрать будет ещё проще, чем он их потерял. — Эмма говорила, что такое девушкам невежливо говорит.— словно прослушав всё, что сказал Дракен, кроме первого предложения, пробурчал Майки и тут же получил ещё один подзатыльник. —Пол не имеет значения, если твои слова звучат как оскорбление. Извинись. —Да ладно тебе, Дракен. Я ведь не обиделся даже.— Такемичи машет руками, в примирительном жесте, потому что вся эта ситуация нравится ему всё меньше и меньше. —Вот видишь.— Майки выставляет вперёд указательный палец, как бы намекая, что он тут не причем. Но красноречиво похуестический взгляд Дракена, говорит больше.— Ла-адно. Прости Такемучи, я не думаю, что ты скелет.— и снова смотрит на Дракена, а-ля «Доволен? Я сделал то, что ты хотел». —Не переживай Майки, я правда не обиделся.— Такемичи снова улыбается, но явно натянуто и также неестественно, как «искренне» извинялся Майки. Ему определённо мало нравилась вся эта ситуация. —Ну а если честно,— Чифую, который вместе с Баджи, до этого молча сидели и ели лапшу, вдруг подал голос.— Ты чего похудел то? —Ну... Это... Со здоровьем проблемы. К врачу на днях ходил сказал...— прерывается на полуслове, вдруг задумываясь, «а стоит ли говорить?». Наверняка потом пойдут вопросы от чего, когда и кто. И, что-то подсказывало, что именно последний вопрос заинтересует всех больше.— Сказал... Я... Простудился. Новый вирус какой-то. И словно в подтверждение горло мгновенно начинает першить и изо рта вырывается кашель. —Эй-эй-эй, меня только не зарази.— Баджи подпрыгивает на месте и валится спиной на Чифую, чтобы подальше отодвинуться от «заразного».— Не хватало мне заболеть посреди учебного года, мать вообще закопает. Мне ж пропускать нельзя. —Да ладно тебе, Баджи-сан. Он ведь наверняка почти выздоровел, иначе бы и дальше дома сидел и носу не высовывал.— Чифую пихает его обратно на своё место и смеётся, а все остальные только поддакивают его словам, пока сам Такемичи безумными глазами смотрит на чистую ладонь, на которой намёка даже на кровь нет. *** —Ну это легко объяснить.— доктор Ямато, а именно так звали того врача у которого консультировался прошлый раз Такемичи, лишь легко откинулся на спинку стула, продолжая крутить в руке ручку.— Одним из аспектов заболевания ханахаки, является то, что рядом с предметом своего обожания, она как будто засыпает. Пропадают и боли и приступы кашля, начинает даже казаться, что ещё чуть-чуть и ты выздоровеешь, но это не так. —Тогда почему у меня до сих пор не случилось нового приступа? Я ведь сейчас не рядом с ним. —Это тоже вполне объяснимо. Есть теория, что в партнёре просыпаются взаимные чувства к вам и, чем крепче они становятся, тем дольше длится эффект «спячки». Или другая, всё зависит от времени, которое вы проводите рядом со своим возлюбленным. Чем дольше вы вместе, тем дольше и спит ханахаки. —То есть как?— не понял Такемичи. —То есть, пока вы рядом с этим человеком, болезнь вас беспокоить не будет. Однако, чем дольше вы будете удерживать ханахаки с спящем состоянии, тем страшнее будут последствия. —Например? Ямато вздыхает, открывает ящик в столе, достаёт толстую синюю папку, берёт чью-то фотографию с первой же страницы и передаёт её Такемичи. —Эта девушка, Миюки, была влюблена в своего одноклассника. Призналась ему, во всём, и о болезни сказала, и что скорее всего умрёт. Он же, чтобы хоть как-то помочь ей, решил проводить с ней всё больше и больше времени. Ей становилось лучше, она буквально расцветала на глазах, а потом, в один момент, случилось так, что когда в очередной раз они прощались, она даже до двери подъезда не успела добежать. Сразу же умерла. Вскрытие показало, что все цветы моментально зацвели, стоило ей отойти от того парня. Вот такие последствия, могут вас ожидать. —Ясно.— Такемичи всё смотрел на фотографию у себя в руках. Красивая девушка, красные длинные волосы, зелёные глаза, счастливая улыбка.— А-а... Господин Ямато, вы её тоже консультировали? —М? А... Нет, у нас с ней были слегка иные отношения.— Ханагаки показалось, или голос врача стал каким-то... виноватым? —Тогда... Кем вы ей приходились? Доктор ещё сильнее нахмурился, сгорбился, а потом поднял на Такемичи полные боли глаза. —Я был её одноклассником, в которого она влюбилась.