Мы сами не местные...

      — Я согласен! — над ухом раздается громкий взволнованный голос, отчего Антон дергается и, запутавшись в одеяле, падает с кровати, сопровождая все это отборным матом.       — Если ты согласен добровольно сдаться на опыты психиатрам, то не надо меня об этом извещать в, — Шастун смотрит на настенные часы, — в четыре утра?! Попов, ты ебнулся? Не отвечай, это риторический вопрос.       — Я согласен на тебе жениться, — Арсений от нетерпения, кажется, сейчас запрыгает на месте.       И кто же подал тебе настолько гениальную идею?! Ой, блять, это был я.       — Лучше к психиатрам.       — Ты не рад? — интенсивность чужого нервного возбуждения чуть уменьшается, а улыбка на лице меркнет.       Антон наконец-то выпутывается из одеяла и садится на полу, смотря на Попова так, что тот сразу понимает насколько омега рад новостям. Таким взглядом ложки гнут, Арсений даже сглатывает, вконец убавляя свою радость.       — Ты точно хорошо подумал? Мне кажется, ты слегка поторопился с выводами, — Шастун пытается встать, но длинные ноги, которые до сих пор находятся в плену пододеяльника, не дают ему этого сделать.       — Ну почему же, — альфа протягивает Антону руки, и тот, понимая, что другого выхода нет, хватается за них, подтягиваясь. — Это было взвешенное решение.       В вертикальном положении кровь к голове парня, видимо, лучше приливает, потому что он медленно понимает, насколько сильно он влип. А после взгляда на снова светящееся лицо Попова приходит осознание, куда он так сильно влип.       — Мой тебе совет, — Антон ладони из чужих рук аккуратно тянет, — выкинь весы, они врут, а производителя засуди. Ты еще молод, чтобы связать себя узами брака, тем более со мной.       — Готов рискнуть! — воодушевление возвращается с новой силой, и Арсений тут же решает связать себя с Шастуном прямо здесь, перехватывая ладони крепче, и тянет парня на себя.       До Антона все еще доходит, во что он ввязался, и его накрывает такое черное отчаяние, что при виде его лица Попов тут же отстраняется и отходит на пару шагов. Или пару-тройку шагов, Шастун не обращает внимания.       — Это тебе, — в омегу летит красная коробочка, — подбирал под цвет глаз.       Шастун машинально открывает ее и смотрит на огромный изумруд в белом золоте. Или это платина?       — Красивый булыжник, — безэмоционально комментирует Антон.       — Если тебе не нравится, мы купим что-то другое, — тут же находится Арсений.       — Купи мне мыло, — Шастун поднимает взгляд на мужчину, — и веревку. Будет мне свадебный подарок, дешево и сердито.       — Обойдешься.       Я и замуж? Я не хочу! Я ж пошутил тогда, только припугнуть хотел, кто ж знал, что этот больной согласится. Это я теперь буду Поповым? Господи, спаси. Мне нельзя замуж!       — Арс, — зовет альфу Антон, — я хочу свою фамилию оставить.       — Э, нет, ты возьмешь мою фамилию.       — Могу ничего не брать, я не жадный, — честно признается Антон.       — Антон, ты определись уже, — вздыхает Попов, — это была твоя идея, твои условия, я все обдумал и принял решение, теперь ты пытаешь все переиграть. Так не делается.       — Ну хочешь, я могу возместить неустойку своим отсутствием? Принесу свои искренние соболез… извинения и все, адью, больше не увидимся? — и такая надежда в зеленых глазах.       — Нет! — кажется, Антон снова вывел альфу из себя. — Ты выйдешь за меня, это не обсуждается!       — У каждого осужденного на казнь есть последнее желание, — предпринимает еще одну попытку откосить Шастун.       — Все желания только после свадьбы, милый мой, — улыбается Попов, — а пока осознавай то, что скоро мы будем связаны. Навечно.       — Звучит как «пожизненно». Лучше утопиться. Найдешь мне булыжник? Веревку, так и быть, я сам где-нибудь возьму. Например, у садовника.       — Антон, не выводи меня, — улыбка превращается в оскал. — Утром вы с Сережей отправитесь подбирать тебе наряд.       — А ему за что такая участь?       — Альфе нельзя видеть омегу до свадьбы.       — Вообще? — надежда в груди Антона поднимает голову.       — В наряде, — Попов направляется вон из комнаты, — а теперь спи, еще есть время.       Поспишь тут, конечно. Только если вечным сном, и то не предоставит мне такого удовольствия и оттуда достанет.       Ни о каком сне, конечно же, речи не идет. Антон еще немного лежит, смотря на потолок, а затем встает и отправляется в ванную. Настроение один фиг ни к черту, так хоть в порядок себя приведет. Когда Шастун выходит из ванной, то обнаруживает в своей комнате Сережу и Диму.       — Попов приставил ко мне тюремщика, чтобы не сбежал, и врача, чтобы если попытался, то меня быстро упо... успокоили?       — Антон, — Дима смотрит с осуждением.       — Мы за тобой пришли, — взгляд темных глаз внимательный, Антон бы сказал, сканирующий, — собирайся, поедем тебе наряд выбирать.       — Похоронный?       — Антон! — уже возмущенно восклицает Дима. — Свадебный, свадебный.       Антон от одного упоминания кривится. От нервов просыпается аппетит, о чем Шастун тут же сообщает своим тюремщикам. Ой, сопровождающим.       — Такой худой, а столько ест, — комментирует завтрак омеги Сережа.       На столе стоит все, что Дима нашел на кухне. Прислуга отказывается что-либо готовить для Антона, поэтому Позов берет то, что видит. Себе и начальнику службы безопасности доктор наливает чаю. Шастун очень надеется, что с успокоительным, иначе Матвиенко не выдержит этой поездки.       — Он растет, — вставляет свои пять копеек Дима.       — Куда?! — глаза Сергея по размерам могут посоперничать с блюдцем под его чашкой. — Тут уже выросло… — Антон поднимает заинтересованный взгляд, не отрываясь от еды. — Что выросло. Ешь давай, нечего смотреть!       — Когда я нервничаю — я ем, — напоминает Шастун.       — Вот видишь, — опять влезает Дима, — он так волнуется. У омег свадьба, в идеале, раз в жизни, они о ней с детства мечтают.       Антон давится соком. Аппетит пропадает так же резко, как появился. «Добрый» доктор тут же оказывает первую помощь с такой силой, что Шастун чуть не оставляет на тарелке легкие.       — Я закончил.       — Слава Богу, — Матвиенко быстро вскакивает со своего места, — чем раньше выйдем, тем раньше закончим. Вперед, — и первым выходит из дома.       В огромного черного монстра, по ошибке именуемого машиной, Антона заталкивают всей командой охраны. Шастун, вспомнив, что человек произошел от обезьяны, цепляется всеми конечностями за все и за всех, что видит. Когда омега повисает на одном из охранников, как на ветке, Сережа прибегает к подлому методу и грозится позвонить Арсению. Антон в машину садится молча.       До салона едут весело. Шастун так точно. Охранники во главе с Сергеем не очень. Антон не затыкается ни на секунду, спрашивая обо всем, что видит. И если сначала охрана притворяется, что не понимает по-русски, то, когда Антон переходит на английский, воют уже все. Поэтому, когда машина тормозит у дверей одного из самых известных свадебных салонов Испании, охрана вылетает из салона, как пробка из бутылки.       — Мария, здравствуйте, — по-английски начинает Матвиенко. — Нам нужен свадебный костюм для этого… омеги.       — Хорошо, — улыбка настолько искусственная, что ее переплюнуть не сможет даже кукла Барби. — Бюджет?       — Без бюджета, — влезает Антон, — у меня очень богатый же… — ком в горле мешает, — жених.       — О, поздравляю вас, — улыбка как приклеенная, а вот глаза смотрят оценивающе, — а ваш альфа не будет присутствовать?       — Он приверженец традиций, — сворачивает разговор Сергей, — давайте уже просто выберем наряд и поедем дальше.       — Свадебный наряд просто не выбирают! — в один голос выдают омеги и удаляются к примерочным.       Через два часа, когда Антон перемеряет все, что есть в салоне, Шастун заявляет, что здесь нет того, что он хочет, и под конвоем отправляется в следующий салон. А затем в следующий. И в ещё один. На десятом салоне Матвиенко психует и уходит на улицу, оставив Диму следить за женихом.       — Дим, скажи мне честно, — Антон буквально падает на кресло рядом с врачом, — у меня есть шанс соскочить?       — Сорри, Антон, но нет, — качает головой мужчина. — В тот момент, когда ты это предложил, ты подписал и себе, и Арсу приговор. Теперь он с тебя точно не слезет. Во всех смыслах.       — Да бля-я-я, — стонет Шастун. — Я ж пошутил.       — А он не въехал, — к парочке подходит Матвиенко. — Ну что, чудовище, ты определился?       — Сереж, — Антон понижает голос до трагического шепота, — они не шьют свадебные трусы, представляешь?       — Какое горе, — начальник СБ прижимает руки к груди, — мы обязательно скажем им об этом, — а затем, наклонившись, рявкает прямо в лицо: — либо ты выбираешь себе наряд, либо я звоню Арсу!       — Ой, боюсь-боюсь, — Шастун даже не вздрагивает, — сейчас запла́чу. Хочу тот белый костюм.       — Какой? — кажется, Матвиенко сейчас взорвется, настолько он себя сдерживает.       — Который я мерил у Марии.       — … — Сергей хватает ртом воздух и, не выдержав, снова вылетает на улицу, чудом не разбив стеклянную дверь.       — А все альфы тут такие психованные? — Антон спокойно поворачивается к Диме, который невозмутимо пьет свой чай.       — Ты на них плохо влияешь.       — Че я-то опять?!

***

      Следующим местом назначения становится ювелирный магазин. Туда уже подтягивается Попов, чем очень радует Матвиенко, который с чистой совестью сбагривает начальству драгоценную ношу в лице Антона и, захватив с собой Позова, нагло сбегает.       — А я? А я как? — Шастун растерянно смотрит вслед удаляющейся парочке. — Не оставляйте меня с ним!       — Родной, — зовет Антона альфа и обнимает за талию, — ну чего ты?       Родного перекосило. Если Попов решает сменить тактику и брать омегу измором, то зря старается. За всю жизнь у Шастуна выработалось ангельское терпение, но уж очень плохой характер, который Антон стремится показать всем окружающим. Бог велел делиться.       — Руки! — Шастун выскальзывает из чужих объятий и гордой походкой направляется в магазин.       Арсений следует за женихом, вежливо придерживает ему дверь, видимо для того, чтобы Антона, если что, сожрали первым, и заходит следом. В ювелирном к ним тут же выкатывается, по другому Шастун сказать не может, низенький мужичок формы шар обыкновенный, тут же начиная лебезить на испанском перед Поповым.       — Нам нужны свадебные кольца, — на английском говорит Арсений, давая понять, что будет разговаривать только на этом языке.       — Конечно, конечно, — мужчина бросает быстрый взгляд на Антона и проходит вглубь магазина, жестом зовя за собой.       Их усаживают на диванчик, предлагают напитки, от которых Антон вежливо отказывается, а вот Арсений соглашается на кофе. Судя по взглядам помощниц ювелира, которые приносят Попову этот самый кофе, вчетвером на одну чашку, они ему туда приворотного зелья вместо бодрящего напитка налили. Шастун радуется, что отказался, ибо ему они туда только цианида могли насыпать.       — Итак, — мужичок садится напротив, — вам нужны кольца.       — Какая проницательность, — на русском комментирует Антон, но продолжает вежливо улыбаться.       — Антон, — осаждает омегу Арсений, а затем поворачивается к хозяину магазина. — Да, кольца. Покажите лучшее из того, что у вас есть.       Ювелир машет рукой, и девицы изящной, по их мнению, походкой, направляются к ним. По мнению Антона, изящнее только змеи ползают, тех тоже из стороны в сторону при каждом движении ведёт.       Когда первая змея садится на корточки, чтобы поставить подставку с кольцами на столик, омега продолжает рассматривать каталог украшений, который стащил с этого самого столика в самом начале. Когда вторая присаживается на подлокотник рядом с Поповым, Антон выглядывает поверх журнала. Но когда третья берет в свои куриные лапки, ногти на ее руках точно с куриным когтями могут посоперничать, ладонь альфы, Шастун с громким хлопком кладёт журнал на столик, отчего кофейная чашка начинает дребезжать и, все же не выдержав, падает, проливая свое содержимое на спину первой девицы.       Наслаждение, с которым Антон слушает визги помощницы, не описать словами. Арсений, как воспитанный альфа, помогает девушке подняться и, спросив о том, в порядке ли она, поворачивается к Шастуну.       — Антон!       — Что? — и глаза честные-честные.       — Зачем ты это сделал?       — Что? — продолжает гнуть свое Антон, а затем резко заявляет: — Знаешь что, Арсений, я не выйду за тебя!       — Чего? — девицы тут же забыты, а сам Попов в один шаг сокращает разделяющее их расстояние, наклоняясь к омеге.       — На тебя столько желающих, что я, боюсь, не выдержу конкуренции, — спокойно говорит Антон, чуть отодвигаясь, чтобы альфа не дышал ему в ухо, — найду кого-нибудь менее занятого. Например, — Шастун переводить взгляд на вход в магазин, где очень вовремя появляются Сережа с Димой, — Матвиенко. Он как раз свободен.       — Чего? — Сергей, не ожидавший такой подставы, крестится. — На тебе, ходячий ужас, я даже под страхом смертной казни не женюсь.       — Проверим? — Антон ужом выскальзывает из-под раздувающего ноздри Попова и резво подскакивает к начальнику охраны.       — Арс! — истерически взвизгивает альфа. — Убери своего мужика от меня. У меня на него скоро аллергия начнется!       — На меня? — Шастун смотрит на Матвиенко сверху вниз взглядом побитого щенка.       — Хватит! — это психует уже Арсений, от крика которого затихают все, даже хозяин магазина. — Антон, сядь и давай выбирать кольца!       Омега послушно садится рядом с Поповым и смотрит на предложенные украшения. Выбирают долго, Антону не нравится ничего — начиная от колец, заканчивая самой идеей свадьбы.       Каким же бредом я занимаюсь. Где я и где свадьба и замужество. Мне нельзя замуж, я не для этого создан. За что мне это?       Перемерив все варианты, Шастун их бракует и отказывается продолжать заниматься бессмысленными, по его мнению, вещами. В итоге Арсений сам выбирает кольца из белого золота с синими и зелёными камнями. Внутри он просит выгравировать две буквы «А», на что ювелир клятвенно обещает сделать все к вечеру и прислать кольца в особняк.       — Ты понимаешь, во что ввязываешься? — Антон предпринимает ещё одну попытку вразумить мужчину.       — Антон, — Попов ловит чужие пальцы и тянет омегу на себя так, чтобы смотреть прямиком в зелёные глаза. — Даже если я не понимаю, то все равно сделаю это. Ты — все, что мне нужно в этом мире, и я не отступлю.       Шастун смотрит в голубые глаза и сглатывает. От того, как Арсений говорит об омеге, у того чуть дрожат колени и ладошки потеют.       Не смей! Нельзя! Ты здесь для другого!       Мысленная оплеуха приводит в чувство и, быстро отодвинувшись, Антон сбегает на улицу.

***

      — Хочу есть! — торжественно объявляет Антон в машине.       Парочкой охранников приходится пожертвовать, чтобы в машину сел Попов, который тут же утыкается в телефон, параллельно разговаривая по второму.       — Мы разоримся на еде, — стонет Матвиенко.       — У него стресс, — напоминает Дима.       — Это у меня из-за него стресс! — рявкает Сергей.       — Поэтому надо поесть! — делает свои выводы Антон и поворачивается к Арсению. — Мы же съездим покушать? — и побольше невинности в голосе.       — Конечно, родной, — не отрываясь от своих дел, отвечает Попов, — все, что скажешь.       — Вот видишь, — омега поворачивается к начальнику СБ, — мы едем кушать!       — Прожорливый, как крокодил.       — Спасибо, — Антон расплывается в улыбке. Кого-то перекосило.       — Я себе такую участь, — шепчет Матвиенко Диме, — даже в самом страшном сне представить не смогу.       — Хочешь, устрою тебе наяву? — слух у Шастуна всегда был прекрасный.       — Ты и так мой кошмар наяву, — огрызается Сережа, — как представлю, что вы всю жизнь будете вместе, аж тошно становится.       — Друга жалко?       — Себя. У меня с ним бессрочный контракт.       — Ну, разводы ещё никто не отменял, — напоминает омега, — может через пару дней уже оформим.       — Никаких разводов! — вот то, что не надо, Попов прекрасно слышит. — Тем более, что церковь разводы не одобряет.       — Причем тут церковь? — настораживается Антон.       — Так вы венчаетесь, — сдает начальство Матвиенко, — тебе не сказали?       Антон зависает. В голове проносится тысяча и один сценарий возможных событий его жизни, но венчание никогда не входило в его планы.       — Арс! — буквально визжит омега. — Я не буду венчаться!       — Я говорил, его в церковь не пустят, — влезает Сережа.       — Молчать всем! — рявкает альфа, отчего все моментально стихают, чуть сжавшись. — Это не обсуждается, Антон. Я уже сказал, что ты будешь моим. И телом, и душой. Поэтому наш брак будет так же заключён на небесах.       — Чтобы ты даже после смерти от него не сбежал, — подленько хихикает Сережа.       — Я православный, — напоминает омега.       — В Испании есть православные храмы, не волнуйся.       Мама!

***

      — Сюша! — визг такой, что Антону кажется, будто с кухни сбежал живой молочный поросенок.       Шастуна все же отвозят поесть. Попов здраво решает, что пообедать и успокоиться нужно всем, поэтому приказывает везти их в его любимый ресторан. Антон это решение активно поддерживает и в данный момент активно ест, пока Арсений так же активно на него смотрит. Шастун любованию собой любимым не мешает до тех пор, пока альфа не начинает проявлять активные действия в его сторону.       — Сюша, дорогой! — источник визга, судя по громкости, приближается.       Антон с интересом наблюдает, как вечная парочка из охранника и доктора переглядываются и, выдав что-то вроде «нам тут нужно в… нужно в общем», сматывается в неизвестном направлении. А источником визга оказывается невысокая блондинка на таких каблуках, что Антону становится жалко. Каблуки.       — Аллочка, — расплывается Арсений в крокодильей улыбке.       — Так Сюша — это ты? — Шастун вытягивается в лице. — Надо же, кто-то смог переплюнуть меня в самой издевательской форме твоего имени.       Попов бросает на омегу злой взгляд, попутно пытаясь отцепить от себя низкорослую Барби, которая продолжает что-то верещать на своем кукольном.       — Ты ждал меня, да, котик? — девушка, или то, что должно ей быть по определению, наконец-то отцепляется от шеи альфы, и резво запрыгивает к нему на колени. Антон же старается жевать медленно, чтобы если что, не подавиться. — Я так по тебя скучала, милый.       — Алла, послушай…       — Представляешь, я вчера увидела такие туфельки, что не выдержала и купила, — нога, судя по всему, в этих самых туфельках, поднимается вверх, а сама Аллочка опускается чуть ниже, — тебе нравится?       — Алла, я…       — Я знала, что тебе понравится, котик, — омега, судя по запаху, подтягивается за чужие плечи, попутно елозя задницей по бедрам Попова, и целует того в щеку. Вообще, она хотела поцеловать альфу взасос, но тот вовремя увернулся. — Коть?       — Алла, слезь с меня, пожалуйста, — Арсений за руки отодвигает от себя девушку. — И веди себя, пожалуйста, прилично в присутствии моей пары.       — Кого? — блондинка наконец-то замечает третье лицо за столиком и в недоумении хлопает длинными ресницами. — Это кто?       — Я же сказал, моя пара, — с нажимом повторяет Попов и наконец-то снимает с себя омегу, которая, кажется, немного зависает.       — А я? — и голос такой растерянный, что Антону сразу становится ее жалко.       — Девушка, — Шастун привлекает к себе внимание Аллы, — а вы, кажется, уже в пролете. Увы.       — Ты кто такой? — операционная система блондинки наконец прогружается.       — Антон Шастун, жених этого… этого, — омега протягивает ладонь для рукопожатия, но, не получив ответа, возвращается к еде.       — А я? — кажется, кто-то включил повтор. — Сюша, это розыгрыш? Почему какая-то…какой-то омега мне говорит, что он твой жених? Где-то скрытая камера?       — Девушка, ну вам же сказали, что с вами уже все.       — Как все? Со мной не может быть все!       Поняв, что нормально поесть ему не дадут, Антон со звоном бросает вилку на тарелку и медленно поднимает взгляд на Попова.       — Либо её уберешь отсюда ты, — пауза, — либо я.       — Ревнуешь? — расплывается в улыбке Арсений.       — Я хочу жрать! — психует Шастун. — А она, — тычок пальцем в Аллочку, — мне мешает. Поэтому сейчас вы, не очень юная леди, соберете остатки своей гордости, если там ещё что-то осталось, развернетесь и на своих красивых туфлях уйдете отсюда! Я четко выражаюсь?       — Сюша, — в голосе омеги слышны слезы, — почему он со мной так разговаривает?       Не зря говорят, что блондинки тупые, ох не зря.       — Ты, — Шастун все же подскакивает к девушке и нависает сверху, — развернулась и пошла отсюда. Этот мужик занят, все, тебе ничего не светит, иди ищи другой большой кошелек, понятно? — в конце омега уже рычит.       — Д-да, да, — Алла подхватывает свою сумочку и убегает вон из ресторана. Стоит отдать ей должное, она не заплакала, хотя губы дрожали, а соленые капли уже стояли в глазах.       Антон делает глубокий вдох, затем глубокий выдох и возвращается на свое место. На Попова желания смотреть нет абсолютно, поэтому Шастун снова берется за вилку и продолжает есть. Молча.       — Антон, — зовет омегу Арсений, — посмотри на меня.       — Что? — Шастун поднимает злой взгляд на мужчину.       — Ты был восхитителен, — констатирует факт Попов и, притянув Антона за край футболки, глубоко целует.       Прибил бы заразу, но как целуется.       Антон закидывает руки на чужую шею и притягивает мужчину к себе ближе, углубляя поцелуй. Когда чья-то наглая рука опускается на голое колено, с другой стороны ресторана раздается гневное:       — Арсик!       — Тебе пизда, — Антон разрывает поцелуй и поворачивается в сторону звука.       К ним приближается копия Аллочки, только в мужском обличии. Приближается резво, лавируя между столиками с грациозностью кошки, но лицо, перекошенное гневом, больше напоминает злую гиену.       — Ты! — руки Антона скидывают с чужой шеи, а Арсения, как провинившегося котенка, оттаскивают от омеги за шкирку. — Убрал руки от моего альфы!       — Слава, — Попов, выгнувшись, отрывает чужие руки от своего воротника и поднимается на ноги, — я тебе сто раз говорил, что я не твой альфа, — светлые глаза смотрят на мужчину в недоумении, — а теперь познакомься, это мой будущий муж, Антон.       Слава где стоит, там и садится. Без слов, без истерик, его просто перестают держать ноги. Сразу видно, мужик.       — Сережа, — крик Антона звучит громом в тишине ресторана, — позови Диму, тут человеку плохо. И убери этого от нас, вдруг он заразный.       Матвиенко шустро появляется рядом и, подхватив Славу под белы рученьки, утаскивает его куда-то за другой столик.       — Мне дадут сегодня поесть нормально? — вопрос, конечно, риторический, но Антону правда интересно.       — Конечно, — Арсений подленько улыбается, что сразу не нравится омеге. — Мы ужинаем у моих родителей.       Кажется, я на диете. Вечной.