Мы сами не местные...

      К огромному разочарованию Антона, с виллы его не выгоняют. Вместо этого прислуга жалуется напрямую Арсению, он тут же звонит Сергею, а тот передает телефон Шастуну.       — Хэллоу, — решает побыть вежливым Антон.       — Будешь хорошо себя вести — получишь паспорт.       — Засунь себе его в задницу, меня депортируют.       — Размечтался, — ухмыляется на том конце провода Попов.       — Как говорится, мечтать не вредно, вредно не мечтать!       — Давай поужинаем, — меняет тему Арсений.       — Поужинать — это хорошо, — поглаживает живот омега.       — Тогда сегодня вечером я тебя заберу.       — Про тебя речи не шло, — морщится Антон, — я согласен только на еду.       — Увы, — притворно расстраивается Арсений, — либо со мной, либо никак.       — Ну, диета тоже хорошо.       — Антон, — рычит в трубку Попов.       — Фу, плохой альфа, — на автомате выдает Шастун и, судя по тишине, вгоняет Арсения в некое подобие шока.       Вот и помолчали.       Когда Антону надоедает слушать недовольное сопение, он сдается на милость ужина:       — Я согласен.       — Я знал, что ты согласишься, — в голосе слышится улыбка.       — Не обольщайся, — чужую радость Антон рубит на корню, — я согласился только ради вкусной еды.       — Конечно, конечно, — щебечет в трубку Попов, — надеюсь, тебе понравился наряд.       Опа, а про подарочки-то не сказали, видимо, понравились.       — Очень, — врет омега.       — Будь готов к девяти, — продолжает радоваться Попов, — я буду ждать тебя, солнышко, — и отключается.       Буэ, это солнышко тебе своей красотой глаза выжжет.       Решив убить время до ужина приятным и полезным делом, Антон вооружается оставшимися маркерами и идёт рисовать портрет Попова. Сергей, заглянувший в гостиную, даёт пару подсказок, фотографирует получившееся произведение искусства и, подло хихикая, сбегает.       Когда до ужина остаётся час, Антон поднимается к себе. Найдя самые красивые боксеры — черные, с принтом гусей с ножами, Шастун натягивает их, на верх идет гавайская рубашка из запасов Попова, ярко-зеленые шлепки, плавательные очки и старая желтая панама. Антон нашел ее на чердаке, хотел подарить Арсению, но сейчас понимает, что она идеально подходит к наряду. Покрутившись перед зеркалом, омега удовлетворенно хмыкает и идет навстречу приключениям. Приключения не встречаются, встречается лишь Дима.       — Антон, — врач давится чаем, — шикарно выглядишь.       Врет и не краснеет. Уважаю.       — Благодарю, — Антон показывает себя во всей красе. — Как думаешь, Попов заценит?       — Прости, конечно, но в таком виде тебя заценят только местные бомжи, за своего примут.       — Отлично! — Шастун ярко улыбается, слегка жмурясь. — Чем меньше я привлекателен для этого маньяка местного разлива, тем быстрее меня вернут домой.       Только не понятно кто, российское посольство ли снова на билет расщедрится или нервы Попова.       — Это вряд ли, — со стороны двери раздается голос Матвиенко. — Антон, тебя ждет Арс, пойдем.       Настроение после этой новости сразу падает ниже плинтуса, и Шастун нехотя плетется за начальником охраны.       — Скажите, Антон… — начинает было Сергей, но его быстро перебивает омега.       — Предлагаю перейти на ты, не чужие люди уже, — Шастун протягивает ладонь и с удовольствием жмет протянутую в ответ руку.       — Сережа! — голос Попова звучит как гром среди ясного неба.       — Прости, — извиняюще улыбается Матвиенко и руку убирает.       — Ты тут ни при чем, — Антон ободряюще похлопывает мужчину по плечу, боковым зрением наблюдая, как альфа сейчас лопнет от ревности, и гаденько смеётся про себя.       — Антон, — зовёт Попов, — пойдем, еда стынет.       От слова «еда» у Шастуна срабатывает внутренний тумблер, прямо как у собак Павлова, и он бегом, поднимая колени как можно выше, несётся к беседке, возле которой стоит Попов в парадном костюме. Мужчина, уже готовый ловить омегу, ловит птицу Обломинго, когда Антон резво его оббегает и залетает в беседку, тут же хватаясь за ложку.       На столе представлены все кухни мира — начиная от борща, заканчивая неаполитанской пиццей. Как воспитанный омега, Антон начинает с первого… с первого из представленных супов, держа в одной руке ложку, в другой сэндвич с ветчиной, и кося взгляд на что-то вроде местных пирожков.              — Однако, — Арсений руки опускает, поворачивается на пятках и заходит в беседку. — А ты в постели такой же резвый?       — Это тайна, которую ты никогда не узнаешь, — с набитым ртом бормочет Антон.       — Ты так в этом уверен? — мужчина сокращает расстояние между ними.       — Это аксиома, — продолжает жевать Шастун.       — А если судить по предыдущим опытам?       — Слушай, Попов, — Шастун даже перестает жевать и смотрит в голубые глаза напротив, — если ты мне сейчас испортишь аппетит, я погрызу тебя.       — Да? — тут же оживает мужчина. — У меня есть, что облизать.       — Я тебе это сначала отрежу, — Антон поаккуратнее перехватывает столовый нож, — потом зажарю на мангале, а потом…       — Не продолжай! — альфа сглатывает. — Звучит отвратительно.       — Значит, не порти мне аппетит! — повторяет Шастун и продолжает есть.       — Ты выпей, не стесняйся, — Попов наливает вино в бокал.       — Если я выпью, стесняться будешь ты.       Когда через час на столе не остается ничего, кроме вишнёвых, и где только взяли, косточек, а живот Антона становится чуть больше, Шастун с тоской тянет:       — Сейчас бы чего-нибудь сладенького…       Попов, который в это время медленно попивает вино, давится очередным глотком:       — Ты не наелся? Ты же съел все, что было на столе, в том числе десерт!       — Я много не прошу, — парирует Антон, — мне просто много надо.       — Я явно где-то согрешил, — бормочет себе под нос Арсений.       Ты даже не представляешь, как.       — Ты, вроде, поговорить хотел, — напоминает Шастун.       — Ах, да, — Попов выпрямляется, — хоть с тобой и трудно…       — Верни меня домой, — спокойно предлагает Антон решение проблемы.       — Но мне ещё никогда не было так интересно с кем-либо, — продолжает свою речь альфа, — то, сколько в тебе загадочности, не даёт мне покоя. И я сделаю всё, чтобы узнать все твои тайны.       Побойся Бога, милый, ты так в психушку загремишь.       — Достоинств во мне немного, — гнёт свою линию Шастун.       — Не поверишь, — язвит Арсений, — я заметил. То, с каким энтузиазмом ты внес хаос в мою жизнь, не идет ни в какое сравнение. Бедная прислуга просит, нет, требует моральную компенсацию и оплату курса у психотерапевта…       — Я закалял их характер, — защищает себя Антон.       — А разжег огонь ненависти к себе.       — Зато не холодно.       — Про портреты в гостиной я вообще молчу, — продолжает вспоминать подвиги Антона Попов.       — Вот и молчи, — милостиво разрешает омега. — Я так выражал свои эмоции от твоих подарков.       — Мог бы просто вернуть.              — Так не интересно, — признается Антон.       Наступает тишина, но длится она, увы, недолго, Попова вновь прорывает:       — Скажи мне, Антон, почему ты, умный, напомню, что у тебя красный диплом, красивый омега, ты был моделью, я знаю, с хорошим вкусом, здесь превратился в помесь бомжа с местным сумасшедшим.       — Твое присутствие влияет, — огрызается Антон. — Чем тебя не устраивает мой внешний вид? Трусы мои приелись? Так купи другие, или я у тебя возьму.       — Антон, я серьезно!       — Сейчас я буду серьезно, — Шастун поднимается на ноги и слегка нависает через стол над мужчиной, — ответь мне, почему ты, взрослый и умный альфа, который много лет управляет компанией, теряешь тормоза при виде омеги? Почему вместо того, чтобы нормально познакомиться, ты воруешь людей? — с каждым вопросом голос Антона становится все громче. — Тебе же, с твоей внешностью и известностью, достаточно улыбнуться любой омеге, и она будет у твоих ног. Но нет, ты предпочитаешь удерживать их силой!       — Антон, — чуть угрожающе начинает Попов, — ты переходишь границы.       — Я к ним даже ещё не подступал! — психует Шастун.       — Если ты думал, — мужчина поднимается и в два шага приближается к Антону, — что твоя пламенная речь отвлечет меня от главного, то ты глубоко ошибся.       — А что у нас главное?       Арсений решает не отвечать, а показывать. Резко притянув к себе Антона, он впивается в пухлые губы требовательным поцелуем, одновременно выпуская феромоны, но лишь слегка, окутывая ими омегу, чтобы тот успокоился.       Вот гад, знает же, что делает.       Поцелуй с каждой секундой становится все мягче и мягче. Арсений, продолжавший притягивать одной рукой Антона за талию к себе, другой рукой проводит по щеке, спускаясь на шею, чуть гладит чувствительные ароматические железы, отчего Шастун автоматически начинает пахнуть чуть сильнее, скользит рукой по груди, задевая сосок, и притягивает ближе за ягодицу.       Ого, это то, о чем я думаю? А там не много? А если много, кому отдать? Мне столько не надо!       Когда Антон все же закидывает ногу на чужое бедро, на этот самом бедре что-то начинает вибрировать.       — Что, — Шастун разрывает поцелуй, — сам уже не можешь, помощников с собой носишь?       Арсений бросает на омегу такой взгляд, что тот тут же замолкает. Для разнообразия.       — Попов! — рычит в трубку альфа.       Чувство, будто он позывным в тюряге представился.       Выслушав собеседника, Арсений что-то отвечает на испанском, из всего Антон понимает только пару ругательств и то, что у Попова какие-то проблемы в бизнесе.       Интересненько.       Отключившись, альфа вновь предпринимает попытку поцеловать Антона, но тот, очухавшись от феромонного дурмана, выставляет вперёд руки.       — Лимит исчерпан пожизненно, — Шастун для полного удовлетворения ещё и топчется на чужих брендовых туфлях, — пусти меня.       — Когда я вернусь, — Арсений просьбе не внимает, продолжая обнимать омегу, — мы продолжим. Подождешь меня здесь.       — Прям тут? — Антон окидывает взглядом беседку. — Хочешь, чтобы я тут зачах в холоде и голоде? Мы так не договаривались!       — Мы ни о чем не договаривались, — напоминает ему Арсений и все же отпускает.       — Тяжело договариваеться с бараном, тот все равно прёт как танк.       — Антон, — ласково зовет Попов, отчего у омеги бегут неприятные мурашки вдоль позвоночника, — давай закончим вечер на приятной ноте, — и так смотрит, что Антон аж глаза отпускает. — Умница, — улыбается альфа.       Знал бы ты, о чем я думаю, прибил бы на месте, честное слово.       — Вернусь через пару дней, — мужчина останавливается на пороге беседки. — Что хочешь в подарок?       — Билет на родину!       — Тогда на мой вкус, — улыбается Попов и, послав на прощание воздушный поцелуй, уходит.       Сука.

***

      Он прислал мне «Робинзона Крузо»? Серьезно?       — Сережа, скажи правду, Попов сбрендил?       — Он сказал, что тебе понравится.       — Использую как пособие! — решает Антон и забирает книгу у начальника охраны. — Станешь моим Пятницей?       — Упаси Господь, — отшатывается Сергей. — Не хочу потом с тобой жизнь в одной камере за пособничество провести.       — А что так? — склоняет голову набок Антон. — Мы бы ещё сильнее сдружились.       — За дружбу с тобой Попов мне яйца оторвет, — сдает начальство Матвиенко, — прямой приказ — с тобой не сближаться, но все пожелания исполнять.       Глаза Антона загораются таким блеском, что Сергей быстренько сматывается, чтобы не приплели за содействие. А Шастун, прижав книгу подмышкой, идет искать садовника. Садовник находится быстро, но визиту омеги не рад. Увидев парня на горизонте, тот быстренько собирает инструменты и бежит в свой сарайчик. Антон не спешит, спокойно доходит до сарайчика и очень вежливо стучит в день:       — Здравствуйте, — по-английски здоровается Шастун.       Ответа не следует.       — Здравствуйте, — повторяет Антон, — я знаю, что вы здесь.       — Меня тут нет, — на ломаном английском отвечает садовник.       — Откройте мне дверь, пожалуйста, — вежливо, пока что, просит омега.       Тишина.       Подождав для приличия ещё пять минут, Антон упирается одной рукой в стену, ногами в землю, а свободной рукой с силой дёргает за ручку двери. Бедная щеколда, на которую садовник закрыл дверь, не выдерживает напора и остаётся болтаться на ригеле.       — Сорри, — виновато улыбается Антон испуганному мужчине, — я стучал.       — ¡Por favor no me toques, — садовник сильнее прижимается к противоположной стене, — toma lo que quieras!       Кажись, переборщил, мужика сейчас Кондратий обнимет.       Антон на максимальном расстоянии от напуганного мужчины проходит к ящику с инструментами и, порывшись там, забирает секатор, снимает со стены топор и моток бечевки.       — Спасибо, я пошел, — и быстро сматывается. Кажется, садовник начинает молиться на испанском.       Побродив по территории, Антон находит более-менее подходящее место недалеко от открытого бассейна, сгружает туда свои сокровища и оглядывается. Вон то сухонькое деревце идеально подходит Шастуну, и он, взяв секатор, направляется добывать себе дрова.       Мелкие ветки Шастун складывает отдельно, они пойдут в костер, а длинные крупные палки — в другое место. Перетащив все в лагерь, Антон строит шалаш, накидывая сверху большие листья мелкой по росту пальмы. Оглядев дело рук своих, Антон понимает, что спать на голой земле — не его, и отправляется в дом. Пара одеял, подушки, покрывало, омега даже перину смог утащить. Как он ее тащит — разговор отдельный, но охранники и слуги, мимо которых Антон проходит, провожают его чересчур красноречивыми взглядами, а кто-то, кажется, звонит Диме.       Когда Шастун наведывается на кухню, то его там уже ждут с корзиной еды.       Какие понятливые работники стали. А Дима говорил, что после моих уроков надо прислугу менять. Недооценивает он меня.       Поудобнее перехватив провиант и попрощавшись с работниками, Антон отправляется в свое жилище. Там его и находит Дима.       — Привет, — врач присаживается на полено, которое по очень настойчивой просьбе Шастуна, притащили охранники.       — Привет, — Антон улыбается, — решил в гости зайти?       — Мне позвонила Карла, — на недоуменный взгляд Антона, Дмитрий поясняет, — кухарка. Сказала, что гость хозяина с ума сошел.       — Так и сказала?       — Там было много испанской страсти в описаниях твоих действий, я сократил. Антон, что ты задумал?       — Кемпинг, — Шастун садится рядом с мужчиной и протягивает ему чашку с чаем, — решил быть ближе к природе.       — Ты понимаешь, что если ты заболеешь, — Дмитрий отпивает чай, — Попов с меня голову снимет.       — У меня крепкий организм, — успокаивает врача омега.       — А у меня жена и дети, если Арс меня прибьет, кто о них позаботится?       — Не волнуйся ты так, — Антон похлопывает Диму по плечу, — все будет хорошо, клянусь.       — Помолимся.       Когда окончательно темнеет, а Дима покидает Шастуна, Антон укладывается на перину рядом с остывающим костром и пытается уснуть. Ключевое слово "пытается". Когда раздается треск сломанной ветки, Шастун напрягается. Когда рядом с шалашом слышится шуршание, Антон тянется к топорику. Мало ли, вдруг пригодится. Пригождается. Когда перед омегой появляется огромная черная фигура, Шастун вскакивает на ноги с топором наперевес:       — Не подходи, я вооружен!       — Опусти топор, дебил, — на свет луны выходит Попов, — поранишься. Я что, такой страшный?       Если вспомнить, что альфа по определению должен быть чуть-чуть красивее обезьяны, то тебе явно не повезло. Ты гораздо симпатичнее…       — Ты что тут делаешь?       — Тебя пришел проведать, — Арсений аккуратно, чтобы было видно руки, подходит к Антону, а затем резко бросается вперед, выхватывая из рук ничего не ожидающего омеги топор, и отбрасывает его, топор, не Антона, в сторону.       — Что ты… — начинает Шастун, но продолжить не ему не дают.       Попов целует резко, не давая шанса очухаться. Несмотря на напор вначале, поцелуй оказывается нежным, а руки… Руки Арсения оказываются везде одновременно, кончиками пальцев скользя по рукам, от ладоней до плечей, массируют затылок, заставляя сильнее расслабиться, гладят спину, забираются под футболку.       Когда горячая ладонь ложится на ямочки на спине, Антона простреливает дрожь, отчего колени подгибаются, но альфа успевает его поймать и аккуратно уложить на перину. Не думая, Шастун обвивает чужую шею руками, притягивая к себе ближе. Уже становятся как-то не важно все, что между ними было до этого, Антон отпускает себя, чувствуя, что он просто хочет.       А Арсений все не останавливается. В раздумьях Антон не замечает, как Попов стянул с него футболку и теперь целует горячую кожу на груди, спускаясь все ниже и ниже. Темная макушка перед глазами так манит, что Шастун не удерживается и запускает в волосы руки, чтобы потянуть мужчину на себя, вновь целуя. На секунду оторвавшись, Арсений смотрит в зелёные глаза напротив, которые в темноте из-за огромного зрачка кажутся черными, и тихо стонет прямо в губы:       — Антон… — и, видя позволение в чужих глазах, вновь целует.       Антону кажется, что он горит. Кожа становится слишком чувствительной, слух обостряется, как и обоняние. Шастун впервые чувствует запах Арсения так четко — сандаловое дерево. Шастун помнит этот запах по благовониям, которые жгли у него дома. Ему нравится.       — Ты, — Арсений стоит перед распластанным омегой на коленях, как перед божеством, — как же ты пахнешь, Боже, — и, резко притянув Антона за колени к себе, глубоко вдыхает, уткнувшись носом в живот.       От этого действия все тело пробивает таким разрядом тока, что Шастун выгибается в спине, хватаясь руками за край матраса.       — Господи, помоги, — молится Антон, — я уже не могу…       Арсений в нетерпении стягивает с Антона свои же нагло украденные штаны и кладёт руки на голые бедра.       — Ты такой мокрый, — Попов так удивлен, будто это он потек.       Мокрый? Что? Стоп!       Реальность больно бьёт по голове и животу. Антон резко подскакивает и в два больших прыжка выскакивает из шалаша, прижимая к груди покрывало.       — Антон, что такое? — альфа поднимается на ноги и делает первый шаг в сторону Шастуна.       — Не подходи ко мне! — парень чуть не плачет, пятясь спиной от Арсения.       — Антон! — Попов делает ещё одну попытку подойти, но, видя, как омега все больше начинает плакать, останавливается. — Все, я стою, стою. Что происходит?       — Позови Диму, — просит Шастун.       — Зачем?       — Просто позови, твою мать, Диму, — срывается Антон. — Тебе что, сложно хоть раз сделать то, о чем я прошу? Я не так часто это делаю, неужели тяжело ни о чем не спрашивать, а просто сделать?       — Хорошо, хорошо, — Арсений выставляет вперёд руки и чуть поворачивается к шалашу, чтобы достать телефон из кармана куртки, — он не на вилле, но будет тут через пятнадцать минут, хорошо?       Антон ничего не отвечает, лишь судорожно кивает, все ещё не давая приблизиться. Когда приезжает Дима, Шастун все ещё стоит на том же месте, только покрывало на плечи накинул, ночи все холоднее.       — Антон? — врач подходит к омеге ближе. — Что случилось?       — Дима, — Шастун высвобождает руку из-под покрывала и тянет ее к мужчине, — помоги мне, пожалуйста.       Дмитрий хватает протянутую руку, не обращая внимания на рык Попова, который все ещё стоит возле шалаша. Рядом с омегой доктор тут же понимает в чем дело:       — У тебя течка.       — Ты чувствуешь? — Антон в изумлении смотрит на мужчину.       — Во время течки и гона запахи настолько усиливаются, что я тоже могу их чувствовать, — поясняет Дима, — пойдем, тебе нельзя здесь оставаться.       Как только Антон, с поддержкой Дмитрия, направляется в дом, за ними тут же идёт Попов.       — Оставайся здесь! — омега поворачивается к Арсению. — Не ходи за мной!       — Антон… — начинает альфа, но его прерывает Дима:       — Арс, не ходи, ты делаешь хуже.       После слов врача, Арсений действительно остается на улице. Антон же с трудом заходит в свою комнату и без сил падает на кровать.       — Хочешь сходить в душ? — Дмитрий выпутывает Шастуна из покрывала.       — Нет, — Антон скручивается в позу эмбриона, — Дима, пожалуйста, сделай что-нибудь, я сейчас сдохну.       — Я смогу привести подавители только утром, — с сожалением сообщает врач, — ни одна аптека не работает, а весь персонал разошелся по домам. Есть ещё вариант, конечно…       — Говори, — стонет Шастун.       — Арс, — нехотя признается врач, — его феромоны помогут, успокоят тебя.       — Из-за его гребанных феромонов, — Антон пытается злиться, но боль слишком сильная, — течка и началась. Если я почувствую его запах, я его убью, клянусь.       И пусть оно потом все горит огнем.       — Тогда тебе остаётся только подождать утра. А сейчас выпей это, — Дмитрий протягивает ему стакан с водой и какие-то таблетки. На вопросительный взгляд Антона, тот поясняет: — обычное обезболивающее, в ванной в ящике лежат.       Шастун с благодарностью принимает лекарство и, выпив все до капли, снова падает на подушки.       — Я уведу Арса с территории до тех пор, пока твоя течка не закончится. Попробуй поспать, — Дима прощается и уходит.       Антон до утра так и не может уснуть.