Мы сами не местные...

      В местной больнице Антон оказывается достаточно быстро, всего через четыре часа после вызова скорой. Хоть что-то вечно в любой стране мира. За это время, учитывая теплую погоду, даже сильно остыть не успеешь, если что.       Изображать глупого омегу с амнезией и хлопать глазами в непонимании – труда не составляет. Берут анализы, ставят капельницы, если Антон правильно понимает, с витаминами, и оставляют его одного.       Нет, у него, конечно, пытаются узнать, кто он и откуда, на всех известных им языках. Начали, как Шастун понимает, с местного:       – ¿Hablas español?       Эспаньол? Так он в Испании! Далеко его Попов утащил, однако.       Ответа, к сожалению врачей, не следует, на что те предпринимают новую попытку:       – Parli italiano?       Антон, все ещё в недоумении, хлопает глазами. Почему они не додумались спросить его о том, говорит ли он по-английски, международный же язык?       Когда приходит очередной дядечка в белом халате и ощупывает пострадавшего от макушки до пяток, особое внимание уделив его пятой точке, хотя проблемы у Шастуна, по легенде, с мозгами, и, как бы ни уверял Попов, они у парня ни в заднице, ни в члене и даже ни в чужом кошельке, Антон не выдерживает и на английском спрашивает:       – Могу я связаться с российским посольством?       Дядечка от неожиданности дергается, ударив своим маленьким молоточком по коленке Антона, отчего нога тоже дергается и ударяет дядечку по уху. И кто даровал Шастуну такие длинные ноги?       – Вы кто? – также на английском спрашивает доктор.       – Антон Шастун.       Дядечка с трудным лицом смотрит на Антона, пытаясь переварить мысль, что перед ним лежит омега, который может говорить и у которого даже, о ужас, есть имя. И огромное желание вернуться домой.       – Откуда вы?       – Россия, Москва, – честно выдает Антон. Чисто технически, он из Воронежа, но Москва иностранному доктору явно более знакома, нежели родной город Шастуна.       – Корова? Зачем вам корова?       Какая, твою мать, корова? Cow… точно.       – Мос-ква, – по слогам на русском произносит Антон, – мне нужен представитель российского посольства. Консул!       – Это нужно есть?       – Это нужно слушать! – уже орет Антон. – Найдите мне русского консула, или я буду тут орать всю оставшуюся жизнь, ибо поселюсь здесь.       – Надоест, – как само собой разумеющееся сообщает дядечка, но он явно не знаком с Антоном, который усаживается на кровать по-турецки, открывает рот и начинает орать на одной ноте.       На его вопли сбегается весь местный персонал, дядечку уводят к другим пациентам, боясь, что уважаемый доктор останется глухим, затыкают Антону рот яблоком, занимая его полезным делом, ставят ещё одну капельницу с витаминами и уходят. Ну, хоть покормили.       Консула все же находят. Худой, невысокий, вечно потеющий мужик в явно маленьком ему костюме, садится на стоящий рядом стул и задает сто и один вопрос, начиная от места рождения, заканчивая последним проведенным в России днём. Антон только глазами хлопает и выдает имя, фамилию и дату рождения. Эти вещи он даже с амнезией помнит.       Ещё через двое суток, выдав Шастуну комплект юного пионера, парня отправляют восвояси. Комплект состоит из коротких, для Антона, шорт коричневого цвета, рубашки, которая кому-то была медицинской формой, в руки пихают папку с билетом, справкой о вменяемости, то, что она частичная, парня не сильно волнует, и кое-какими документами, и отправляют в аэропорт. Ну, как отправляют, пытаются.       Таксисты наотрез отказываются везти Антона. Шастун радостно сообщает персоналу, что остается у них жить, и направляется искать лучшую палату. Антона останавливают, таксиста уговаривают, и парня все же доставляют в аэропорт.       Напугав своим видом работников аэропорта, Шастун проходит регистрацию и резво направляется в местный туалет. Пи-пи хочется дико. Это явно эти странные витаминчики в больнице, вот сто процентов. Моя руки перед зеркалом, Антон рассматривает свое, хоть и помятое, но слегка загоревшее лицо, лежание на камнях пошло на пользу его белой коже.       – Куда летишь? – на чистом русском спрашивает зашедшая омега.       – Домой, – на автомате отвечает Антон, только потом понимая подвох.       Укол в плечо, темнота и…

***

      – Понимать я даже не пытаюсь, – доверчиво сообщает Антон люстре, ещё более уродской, чем предыдущая.       Судя по знакомой обстановке, Попов опять спёр Антона. Как же у него в штанах чешется, если он уже второй раз на преступление идёт. Шастун на мгновение даже возгордился, какой он классный, но домой хочется сильно.       Приподнявшись на локтях, Антон недовольно шипит, рука от укола болит. Почесав пострадавшую конечность, Шастун оглядывает себя, отмечая, что одежды на нем ещё меньше, чем в прошлый раз, оставили только повязку, жмоты, даже джоки и те зажали. Единственное, в чем Антон ошибается, так это в своем местонахождении. Комната явно другая, выше, судя по виду из окна, так ещё и с решётками.       Запер, гад.       Когда Антон уже думает подняться, за дверью раздаются шаги, и в комнату влетает бешеным быком Арсений. Шастун только и успевает упасть на подушки и притвориться бревном.       – Слушай меня… – начинает свою речь Попов, но, увидев распластанное тело на кровати, замолкает. – Антон? Ты живой?       Нет, я мертвый, улетел в астрал, там явно интереснее, чем тут.       – Антон? – Арсений быстрым шагом подходит к Шастуну и трясет его за плечо. – Антон! – тряска усиливается, и Антон для приличия чуть колыхается в такт, чего стараниям пропадать. – Врача! Срочно, врача! – и, неаккуратно опустив Шастуна на подушки, ускакивает в коридор.       Врач приходит, Антон восхищается. Жаль, из образа выходить нельзя, астрал все ещё держит его, а то Шастун бы подружился с представителем великой науки – медицины. Дмитрий оказывается приятным мужчиной в очках, сильно ниже Антона, но с бо́льшими мозгами, чем у его начальника.       – Что с ним? – раненым козлом прыгает вокруг ложе Арсений, размер мешает приблизиться с одной стороны, с другой стороны мешает врач.       – Ты с ним! – припечатывает Дмитрий.       Мне такого добра не надо, – если бы мог, Антон перекрестился бы, – себе оставьте.       – Дима! – прикрикивает Попов. – Лечи его уже!       – Я не могу, – честно признается мужчина, – это не лечится.       Все так плохо? Я не хочу умирать! Может, из астрала вернуться, а то похоронят грешным делом, как Гоголя.       – Почему? – в голосе Попова такой ужас, что Антон невольно косит один глаз на мужчину, чтобы в полной мере прочувствовать удовлетворение от его перекосившейся моськи.       – Потому что источник всех его проблем – ты! А тебя я убрать не могу.       Антон мысленно соглашается с доктором и сразу начинает его очень уважать. Это вам не дядечка с местной больницы, тут появляется такой важный момент, как наличие мозгов, а Шастун мозги любит. Особенно — выносить их некоторым особям.       На радостях о том, что ему попался такой хороший доктор, Антон шевелит пальцем на правой руке и пару раз моргает.       – Ой, – тут же дёргается Попов, – он шевелится.       – Конечно шевелится, – закатывает глаза Дмитрий, – он же живой. Было бы хуже, если бы он не шевелился.       – Знаешь, а по нему не скажешь, что он живой. Лежит тут, как труп.       Э, я тут вообще-то. И когда я встану, то лежать трупом тут будешь ты, без частицы “как”, просто трупом.       Дмитрий сравнение Антона с трупом не оценивает и, очень сильно поругавшись, выгоняет начальника из комнаты. Когда дверь за Поповым закрывается, врач ещё раз проверяет состояние Шастуна и, посочувствовав ему от всего сердца, уходит.       По распоряжению доктора, Антона не беспокоят какое-то время. Покой, спасибо, что не вечный, оказывается недолгим, даже о бренности бытия порассуждать не дают. Снова заявляется Попов:       – Ты здесь?       Нет, меня тут нет, я все ещё в астрале. Хотя, может, у кого-то ещё взялась привычка красть меня направо и налево.       – А ты? – не удерживается Антон.       –О, говорит, – констатирует факт Арсений.       – Я много чего ещё умею делать, – открывает тайну Шастун.       – Я тоже, – низким голосом сообщает Попов и садится рядом на кровать, сначала выпуская феромоны, – поделимся опытом?       – Я с тобой могу только топором поделиться. У меня ручка, у твоей головы обух. Как тебе идея?       – Какой ты страстный, – Арсений начинает ползти по кровати в сторону Антона.       Шастун такой порыв не оценивает и забивается в угол кровати, упираясь лопатками в тумбочку.       – Отпусти меня, по-хорошему прошу.       – Нет.       – Зачем я тебе? – пытается воззвать к голосу чужой совести Антон.       – Ты мне понравился, – Попов на минуту замирает, – а я всегда получаю, что или кого хочу.       – Огорчу тебя, – когда мужчина максимально приближается к омеге, Антон ничего умнее не придумывает, как схватить с тумбочки лампу и ударить ей по чужой голове. – Тебя не хочу я.       Удар много вреда не причиняет, лишь замедляет Арсения на минуту. Тряхнув головой, альфа продолжает наступление.       Был бы мозг, было бы сотрясение.       Когда чужая рука дотрагивается до лодыжки Антона, тот тут же начинает орать во всю силу своих лёгких. От неожиданности Попов дёргается, и парень пинает его так сильно, как только может. С диким грохотом Арсений оказывается на полу.       На грохот и крики прибегают Дмитрий и, если Антон правильно понимает, Сергей. Он оказывается ниже, чем он думал, даже ниже врача. Смешная, по мнению того же Шастуна, кичка делает его чуть выше. Взгляд живых карих глаз быстро пробегается по комнате, останавливаясь сначала на Шастуне, а потом на Арсении. Сообразив на двоих, мужчины подхватывают своего начальника под белы рученьки и выводят его из комнаты. Напоследок заглядывает начальник охраны и, бросив предупреждающий взгляд на омегу, говорит кратко:       – Отдыхайте, – и Антона запирают.       Два дня Шастун действительно отдыхает, смотрит в окно, медитирует, а главное – ест. Его молодой организм требует колоссальное количество энергии, поэтому, из изначально четырехразового, питание перерастает в семиразовое. И у него всегда есть что-то про запас. Ну, а вдруг ночью захочется вкусненького?!       На третий день сидеть в одиночестве надоедает, и Антон идёт изучать новую местность и искать новые выходы, ибо, если не пускают в одну дверь, надо найти другую. А если найти не можешь, значит надо эту дверь сделать! Так Шастун принимает решение, что стена в гардеробной станет идеальным проходом на свободу. Осталось этот проход сделать.       Побродив по всем комнатам, Шастун все же разбирает рейлинг для одежды, благо, сделан он по принципу “вставить-вытащить”, и идёт ломать стену. Стена ломаться отказывается, но Антон упертый и в конце концов пробивает дырку. Чуть покопавшись в межстенном наполнителе, парень пробивает и вторую сторону стены. На другой стороне оказывается… точно такая же гардеробная, только уже Арсения.       В предвкушении потерев ладони, Шастун начинает очень активно менять местами вещи. Место рубашек занимают топики, штаны становятся бедренными повязками, трусы сменяются джоггерами. О, с каким удовольствие Шастун меняет их местами, натянув на себя самые красивые боксеры из коллекции Попова. Ибо нефиг. За территорию его все равно не выпускают, а по дому можно и так ходить, сойдут за шорты. Напоследок поменяв все галстуки на кружевные чулки, Антон специально подбирает максимально подходящие по цвету, парень отправляется творить добро дальше.       Да, Попов, не повезло тебе! – подводит итог Антон, разглядывая кучу баночек в ванной. У него их было не меньше, поэтому Шастун логически решает, что небольшая рокировка будет кстати. Заменив все видимые и невидимые баночки на косметику для омег, а полы намазав маслом для тела, парень счастливый отправляется дальше.       Спальня у Арсения совмещена с кабинетом, чему Антон несказанно рад, не придется идти дальше. В компьютер отлично выливается гель для укладки волос, а в сейф – средство для снятия лака. Под ковер отправляется бисер для ванны, а ножки у кровати теперь чуть-чуть шатаются. Или не чуть-чуть? Довольный делом рук своих, Антон возвращается в комнату и начинает ждать.       Когда солнце клонится к закату, во двор въезжают три машины, из одной появляется Арсений и, кинув взгляд на окно Антона, заходит в дом. Раздавшийся через пять минут крики со стороны комнат Попова, вызывает в омеге чувство внутреннего удовлетворения.       Правильно, всегда надо мыть руки.       А услышанные далее звуки шагов за дверью приводят Антона в полный восторг.       – Надо было, чтобы он руку сломал, – слышится голос Дмитрия, бегущего в сторону комнаты альфы, – хотя нет, лучше бы голову, – из комнаты.       Затем все стихает, но ненадолго. Когда раздается сильнейший грохот, Антон понимает, что это кровать. Не выдержала, бедняжка, бренного тела Попова. Мат стоит такой, что даже Шастун краснеет, хотя с его-то опытом, казалось, уже невозможно.       Следующей частью марлезонского балета становится явление самого Попова. Только входит он не через дверь. Видимо, нашел тайный проход Антона на волю. Хотя, Шастун сильно-то его и не скрывает.       – Что это? – трясет элементом гардероба альфа.       – Чулки, – невозмутимо отвечает Антон.       – Я вижу, что чулки. Чьи они?       – Ты меня спрашиваешь? – делает большие глаза омега. – Если логически рассуждать, кто принес, того и вещи.       – Почему ЭТО оказалось в моем шкафу?       – Ты их купил? – вроде бы логичный вопрос, а чего тогда Попов так побагровел.       Мамочки мои, ещё чуть-чуть, и он от натуги лопнет, оттирай потом от него белые стены.       – Я их не покупал! – ещё сильнее орет альфа.       На крики Попова сбегаются его верные товарищи – начальник службы безопасности и врач. Первый для охраны, только не понятно, кого, Антона от Арсения или наоборот, а второй явно для того, чтобы страховать своего начальника, а то у того от напряжения скоро сердце не выдержит, вон как вена на лбу вздулась.       – Подарили? – предпринимает ещё одну попытку Антон. – Ты скажи своим знакомым, что тебе не идёт этот цвет, красные были бы получше.       Кто-то хрюкает от смеха.       – Почему там дыра?       – Где? – снова “удивляется” Антон.       – Там! – Арсений тычет в сторону своих подчинённых.       Шастун выглядывает из-за широкого тела альфы:       – Они целые.       Не выдержав, Попов уже не кричит, он просто рычит прямо в лицо омеге:       – Заткнись! Почему в стене дыра?       Антон молчит.       – Я кого спрашиваю, Антон?       Шастун все ещё молчит.       – Антон!!!       Не выдержав воплей в ухо, парень поднимается с кровати и отходит к зарешеченному балкону.       – Арс, – к начальнику подходит Сергей, – ты же сам запретил ему говорить, чего орёшь теперь?!       Хоть кто-то тут с логикой.       Со стороны Попова слышно только неразборчивое бульканье. Обернувшись, Антон видит, как альфа сел прямо на пол и теперь молча тычет в Шастуна, то открывая, то закрывая рот.       – На, – у Арсения наконец-то прорезается голос, – на нем мои трусы!       Все трое тут же смотрят на трусы Антона. Вспомнив, что он все же приличный омега, Шастун прикрывает пах руками.       – Пялиться неприлично!       – А носить мои трусы прилично?       – Они были не подписаны, – легко отмахивается Антон, чем приводит Попова в ещё большее бешенство.       – Арс, Арс, – к альфе проходит Дмитрий, – успокойся, давай, дыши на раз-два. Ра-а-а-з, два-а-а. Молодец. Теперь говори то, что хотел сказать.       – Антон, – спокойным голосом начинает Арсений. – Зачем ты сломал стену?       – Я хотел подышать свежим воздухом, а дверь заперта.       – Есть… – снова рычит Попов, но прикосновение Димы его чуть успокаивает, – есть же балкон.       – Там решетки.       – Это не мешает воздуху проходить в комнату.       – Да, – соглашается Антон, – но мне не нравится запах металла в нем.       Кажется, Шастун сломал Арсения. Тот стоит, хлопая глазами, сжимая и разжимая кулаки, и в его глазах читается такая жажда убийства, что Антон не придумывает ничего умнее, чем мелкими шажками обойти трио по стеночке, а потом рвануть через ту самую дыру в гардеробной на свободу.       – Стоять! – приходит в себя Попов и направляется следом.       Только вот Антон про бисер помнит, а Арсений про него не знает, поэтому когда альфа на полной скорости подскальзывается и едет по гладкому полу прямиком в стену, Шастуну его становится даже жалко. Но отборный мат, летящий в адрес Антона, быстро напоминает, что Попов сделает с бедным омегой, когда его поймает.       Быстро выбежав в коридор, Антон съезжает по перилам вниз и вылетает на улицу. Самым безопасным местом, почему-то, оказывается самое высокое дерево во дворе.       – Слезай! – орет снизу Попов.       – Сам слезай, – в той же манере отвечает Антон.       – Я спилю это дерево вместе с тобой!       – Тут ещё много, – Шастун обводит взглядом сад.       – Сделаю пустырь! – психует альфа и уходит, поручив следить за Антоном.       Когда из дома раздается очередной поток мата, охранники решают, что жизнь их начальника важнее, чем один омега, и быстро отправляются в дом.       Антону же своя жизнь оказывается важнее, и он быстро перебирается куда подальше. Чердак кажется ему идеальным местом.