Одиночество на двоих

      По возвращении в Японию вылезла целая куча проблем, и одна из них из звучала: «А что дальше-то?».       Все, что я знала из своего опыта серьезных отношений, — я не умею в серьезные отношения. Джинши свой опыт описал так: «Ты действительно думаешь, что у меня была подобная возможность?»       Ситуация наклевывалась интересная.       Я обычно предпочитала прятать голову в песок и притворяться, что все идет хорошо, пока это все не рушилось окончательно. Работала в своем привычном графике, с полным отсутствием выходных и все такое. Семья в моей голове и вовсе представлялась чем-то вроде: «Я работаю, он работает, вечерами мы вместе едим».       В паре должен быть хоть один человек, который знает хотя бы базово: а делать-то что?       Ну а пока мы толком не разобрались ни в чем, кроме самого факта чувств, рутина вернулась на свои места. Джинши утопили в проверке контрольных, меня — в запланированных визитах. Провести весь день, с утра до самого вечера, кастрируя всех на районе, от Сахарка до Облачка — это вам не шутки. Если я сегодня увижу или услышу еще хоть что-нибудь про бубенчики, меня вырвет, повторяла я себе, пока шла домой. К Джинши.       К нему переехала моя зубная щетка, пара комплектов белья и самая базовая одежда.       Кстати о бубенчиках…       — Нам надо серьезно поговорить, — с порога выдала я, как завалилась к нему в квартиру.       — А?.. — Джинши отвлекся от приготовления свинины шаньси. — О чем?       — Садись, — я кивнула на пол. — Надо наконец-то утрясли уже все вопросы, а то который день мы игнорируем их существование.       — Мясо сгорит. Вопросы не потерпят минут пятнадцать?       Потерпят.       Джинши приходил с работы намного раньше меня, даже если вел дополнительные уроки или следил за учениками, пока они выполняют свои домашние задания. И уже третий вечер подряд готовил что-то из того, что ел во дворце. Хотел поделиться и все такое.       Старик, который умел только профессионально кипятить чайник, подавился бы, увидев подобное.       — Тогда я в душ. С меня сейчас семь потов сойдет, ты, блин, не поверишь, сколько пушистых яиц я сегодня видела.       Джинши замер, отложил лопатку.       — Да, нам надо поговорить.       Ну приплыли… Не то чтобы я боялась, что яйцо с сюрпризом окажется пустым, но вопрос таки не последней важности.       — Я в душ, — отрезала я. — Если умирать от внезапных подробностей, так хотя бы чистой.       Горячая вода смывала усталость. Крупные капли со всей силы колотили по спине, а я стояла, прислонившись к плитке, и думала, а может ли наша нестандартная пара оказаться еще более нестандартной? И протянет ли она хотя бы год? В безоговорочный успех этой затеи я вообще не верила.       Свинина в клейком кисло-сладко-остро-соленом соусе оказалась вкусной, но слегка подгоревшей. Запивали ее мы, правда, не по-королевски, всего лишь баночным пивом прямо из банки. Джинши заметно разморило еще с первой, я же пила легкое пиво, как сок.       — Так что ты хотела спросить? — начал он.       А с чего бы начать?       Я облокотилась о край кровати, закинула голову к потолку и призадумалась. Нет, начинать с самого очевидного и, возможно, болезненного — не вариант. Нужно дождаться, когда Джинши развезет посильнее, и тогда спросить как бы невзначай.       Может, потом и не вспомнит вовсе?       — Ну и каково это? Видеть то, чем стал мир спустя столько лет?       — И это первое, что пришло тебе на ум?       — Одно из, — пожала плечами я. — Тебе, наверное, было тяжело, — продолжила я тише. — Все ведь такое… новое?       — В Японии в этом плане проще. Она сильно отстает в техническом прогрессе.       Заполнение бумаг вручную, использование ханко облегчили понимание нынешнего мира. Как только я разузнал, что представляет из себя современный Китай, то зарекся туда возвращаться.       — Да ладно! Все не так уж плохо!       — За покупки можно расплатиться, просканировав свое лицо! Лицо!       — И что? — спросила я и щелкнула пивной крышкой. Одну оставила себе, вторую протянула Джинши.       — А вдруг возьмут больше? А вдруг вообще все деньги снимут?.. Нет, деньги на карточке — это то, к чему я, наверное, никогда не привыкну.       Да уж… Главный шок человека из прошлого — виртуальные деньги. Кто бы мог подумать. Не самолеты, не машины и даже не унитаз, который подогревает сиденье и включает пение птичек для деликатных моментов!       — Да и документы там подделать — задача нереальная, — продолжил он, — здесь — попроще.       Затем последовал долгий рассказ о том, как Джинши все же удалось выбраться из психушки. Примерно неделю на третью пребывания в больнице пришло понимание произошедшего, и исступление, вызванное шоком, начало отпускать. Мозг заработал, и Джинши, собрав все скудные знания, которые имелись у него о нынешнем мире, и свой сильно устаревший японский, попытался объяснить, что пережил пожар, рассудок его из-за этого помутился, документы сгорели, в общем, спасите-помогите, не дайте пропасть в психушке.       И, к моему удивлению, ему помогли.       Спасло Джинши еще и то, что Япония — страна медленно умирающих стариков, противников диджитализации. Восстановили и паспорт, и сертификат о школьном образовании. Правда, пришлось повторно пересдать японский язык и математику, на подготовку к которой он убил несколько месяцев. И вот на руках документы, несколько десятков тысяч йен и весь Токио в придачу.       — В университет, правда, поступил с трудом, все специальности казались такими… чужими. Пошел на исторический факультет, потом пожалел, позднее — смирился.       — А почему пожалел?       Вопрос сначала казался логичным, а потом пришло осознание.       — А… Прости.       — Да ладно, — отмахнулся Джинши, — уже пережил. И информацию о первой мировой, и тот факт, что была еще и вторая. И Китайскую народную республику, и даже Хиросиму и Нагасаки.       — Да уж, — вздохнула я. — Зря я начала.       После этих слов Джинши придвинулся ко мне ближе и чмокнул в макушку.       — Не грузи себя так. Было и прошло.       А я поймала себя на мысли, что не могу «не грузить». Я была так увлечена всем этим расследованием, выуживанием правды, что не подумала о самом главном — а как все прошло-то вообще? Мне как иностранке в Японии-то несладко пришлось, а ему…       — Слушай… — я облизнула губы и отвернулась. — Поторопилась я с расспросами. Забудь.       — Да нет. Это все равно бы ело тебя.       — Неправда! — выкрикнула я. — Я… Стоило дождаться более подходящего момента!       — Подходящего для чего?       От последующих вопросов я отморозилась. Да и если подумать, то после всего случившегося с нами этот моментик не имел особого значения. Руки-то у него две, а пальцев десять.       Мы снова заснули, как друзья.       В эту же ночь я свалилась с кровати, потому что она была слишком узкой для двоих. А наутро, за завтраком, Джинши буднично предложил:       — Может, снимем квартиру побольше?       Сказано — сделано. Через коллег на работе мы нашли квартирку на две комнаты, с отдельной кухней и стиральной машиной на балконе. И полностью погрузились в ужасное — в закупки.       Долго спорили в магазине насчет кровати — Джинши хотел матрас пожестче, я протестовала и хотела хотя бы средний.       — Ты на футоне спишь, это уже мягче, чем пол.       — Ты на деревянной раньше спал!       — Это не аргумент.       — С каких пор?       — Спина болит.       Мы выбрали матрас средней жесткости. Вот только доставят кровать через неделю. Новоселье мы отмечали жареной курицей, ели прямо на полу, разложив тарелки и приборы на полу, на старой наволочке, и закусывали рисом из микроволновки. На микроволновку тоже пришлось уламывать. А еще объяснять, что не обязательно разогревать еду на огне и что с ней точно-преточно все в порядке.       Джинши столько лет провел в одиночестве из-за страха случайно выболтать кому-то свой секрет, что так и остался оторванным от современного мира и его технологий.              Вместо телевизора или залипания в интернете он читал мне вслух классический китайский роман. Тяжелое, даже зубодробительное чтиво, но Джинши удавалось своим голосом и манерой чтения превратить его в нечто увлекательное. Он то и дело останавливался, если я зависала, и объяснял моменты, с которыми весь этот непрожевываемый монолит текста внезапно… становился съедобным?       А в субботу доставили котацу.       Котацу, о котором я от Джинши и слова не слышала, который не выбирала, который… Боже!       Да это был дорогой котацу, со столом из настоящего дерева, а не из фанеры, с       расшитым мягким пледом!       — Откуда?! — я чуть не визжала от радости.       Японские зимы не щадили никого. Из окон поддувало, в комнате становилось невозможно находиться без тройной пары носков, куртка была тоже очень желательна.       А тут — котацу! Под конец лета!       — Ты же хотела? Разве нет?       — Сейчас август!..       — Сейчас скидки.       Ан нет, кое-что из правил современного мира он все-таки усвоил. Скидки вне сезона.       Я который год забывала купить котацу вне сезона, а в сезон они были либо уже раскуплены, либо стоили баснословных денег, либо по отзывам к конкретному котацу становилось понятно, что пожар при его эксплуатации это не некая иллюзорная опасность, а суровая реальность.       Пока я не могла нарадоваться внезапной покупке, Джинши зажег курильницу. Тяжелый аромат сандала и еще чего-то древесного быстро заполнил всю комнату.       — Ладно, и сколько это стоило?       — Восемьдесят тысяч, — сказал он.       У меня глаз дергаться начал. Восемьдесят?!       — По-по-погоди, это же до скидки, да?..       — До скидки сто шестьдесят.       Почти половина моей зарплаты, да что с тобой не так?! Обычный школьный учитель решил потратить ползарплаты за раз и потом питаться лапшой быстрого приготовления? Вот только лапшу он не ел.       — Да ты совсем дурной?! Кто ж столько за мебель отдает!..       — Хорошая мебель не может стоить дешево.       Не может стоить дешево, понимаете ли. Сам заседал в кабинетах красного дерева, конечно, а я работаю в офисе с мебелью из фанеры, окрашенной самой дешевой краской. Слово «скидка», конечно, на многих действовало гипнотически, но чтоб так!       Я уселась на футон, который мы никак не могли убрать в шкаф, ведь он все еще был заставлен неразобранными коробками, и демонстративно отвернулась от Джинши.       — Ты серьезно? — он подошел ко мне, сел рядом и попытался коснуться моего плеча, но я только хмыкнула и отвернула голову еще больше.       — Надо вернуть, — нехотя сказала я. — Мне неловко, что ты тратишься на такие дорогие вещи из-за моей прихоти.       Он, напротив, пододвинулся ближе и провел тыльной стороной ладони по моей щеке. Вздохнул, а затем сказал:       — Я хочу, чтобы у моей любимой женщины было все самое лучшее.       — Давай без этого?       «Без этого» — это без объятий. «Без этого» — это без сладких слов о любви, «без этого» — это без неловких примирительных поцелуев.       Но почему-то мне хотелось верить в эти слова. Остаться в этих объятьях, не уклоняться от поцелуев. Я все еще злилась, все еще бурчала что-то нечленораздельное себе под нос, но при этом ловила себя на мысли, что в глубине души хотела, чтобы кто-нибудь обо мне позаботился. Проявил какую-то инициативу, просто сказал, что все нормально, приготовил с утра чай, купил что-то дорогое и, возможно, бесполезное, но очень желанное, но при этом я боялась быть за это кому-то обязанной.       — Это неправильно, — повторяла я, — так нельзя! И что, ты будешь каждый раз так делать?.. А вдруг не уживемся? А вдруг разлюбишь? А вдруг я разлюблю?.. Что, заберешь котацу с собой?       Но Джинши в ответ только крепче прижимал к себе, и я сдалась. Спряталась в его обьятьях, но не прекращала бурчать.       — Глупая, — сказал он. — Какая же ты глупая. Не знаю, кто причинил тебе столько боли, но я просто хотел, чтобы ты была счастлива.        — И кто здесь глупый?       — Может, мы оба?       Моя оборона растаяла. Я притянула Джинши к себе и поцеловала его по-настоящему. Долго и страстно. Да, наверное мы оба были теми еще идиотами. И нам многое предстояло узнать друг о друге, научиться друг другу доверять, в конце концов.       В пах уткнулось что-то твердое.       — А разве?!..       — … секрет государственной важности.       Интересный секрет. Прям занятый.       — Прости, — Джинши попытался отвести взгляд, подняться, уйти от ответа и уж тем более от действия, но мы же оба — такие идиоты, правда?       Я не позволила ему сдвинуться с места. Крепко держала за шею и смотрела прямо в глаза, испепеляющим взглядом.       — Н-не смотри на меня так!..       — А то что?       — Я ведь не удержусь!..       — А кто сказал, что нужно?       С этими словами я потянулась к пуговицам на рубашке, все равно она выглядела на Джинши как нечто инородное.       — Тебе не идёт деловой стиль, — проронила я. — Знаешь, — дыхание сбивалось, я говорила слогами, — сначала я подумала… подумала, что ты какой-то придурок, который одевается так, чтобы быть не таким, как все… А теперь я и представить не могу тебя — другим.       Я ловила себя на мысли, что действительно приняла его таким, какой он есть. Ловила себя на этой мысли в момент, когда он стягивал с меня блузку, осыпал поцелуями мои ключицы и спускался ниже. Ловила себя на этой же мысли, когда чувствовала жар его дыхания на своей коже, когда видела его красные щеки.       — Я ведь пойду дальше…       — Замолчи, — сказала я, — просто не останавливайся.       И он замолчал. Комнату заполнило только наше сбивчивое дыхание и шум с улицы, сквозь приоткрытое окно. Его движения были такими неловкими, будто он никогда толком не оставался с женщиной в постели. И если он не справился с лифчиком, что можно понять и простить, то когда дело дошло до нижней части одежды, то Джинши просто завис, поймал синий экран, словил ошибку 404.       Я потянулась к ремню на его брюках и сама спустила их вниз. Да… Все на месте.       Учитывая, что в прошлом люди по вполне понятным причинам редко могли похвастаться особой статью, Джинши явно повезло, и не только с ростом.       — Когда ты так смотришь…       — «Так» — это как? — спросила я.       Джинши, переливавшийся всеми цветами пунцового, стыдливо отвел взгляд, будто совсем не привык, когда на него, обнаженного, смотрят. Я обхватила его голову ладонями и повернула к себе, а затем поцеловала. Уткнулась сосками в грудь Джинши, чувствуя, как мурашки пробегают по его разгоряченному телу, и проникаясь этой дрожью.       — Все хорошо.       Я поднялась на колени, стянула с себя юбку и нижнее белье, сама положила его руку себе между ног. Села прямо перед ним. Тонкие теплые пальцы легко скользили по влажному лону. Сама направила его, сама села сверху. Джинши обхватил меня за спину, я его — за плечи.       Тяжелое, горячее дыхание обдавало мою шею. Я сама задавала темп, мое тело содрогалось от наслаждения. Волосы Джинши липли к моим губам, я убрала его челку и откинула их назад. Ускорила темп и почувствовала, как сильнее заколотилось его сердце.       — Я уже… на пределе, — выдавил он.       Я сменила темп на более жесткий, в надежде, что тоже успею дойти до пика. Еще, еще и… Тело пронзила сладкая мелкая дрожь, и я обмякла в руках Джинши. Он прерывисто дышал, тело блестело от испарины. Я нежно смахнула бисеринки пота с его лба и снова закрыла глаза.       Я впервые не хотела сразу же отпускать и отстраняться. Может, и правду говорят, что по любви все действительно ощущается острее?..