Одиночество на двоих

      Со временем мы начали уживаться. Обустроили квартиру, кое-как договорились о быте, организовали совместный отдых, хоть и выходные у нас не всегда совпадали, но мы всегда находили компромисс, даже если под этим словом подразумевалось чтение манги в час ночи.       И вот, был обычный вечер среды, на ужин — обычная жареная скумбрия с рисом, и Джинши совершенно буднично выдал мне:       — Нам надо пожениться.       Рис, который я только положила в рот, попал не туда и вышел через нос.       — Да мы ведь только два месяца живем вместе!..       — Целых два месяца. Это уже переходит все рамки. Так ты выйдешь за меня?       Он сказал это так обыденно, будто записал меня к зубному, а не предложил свадьбу. Я не была к этому готова в ближайшие лет пять, если честно. Я вообще не представляла себя не то что чьей-то женой, а просто в отношениях. А вдруг все снова пойдет не так? А вдруг нас сожрет быт? А вдруг мы не поладим из-за какой-то мелочи? А вдруг еще что…       — Ты бы хоть погуглил, как предложение делается…       — Разумеется, я должен получить согласие у твоего отца. И даже подготовил подарки.       Да когда он успел?!       — Откуда вообще такая уверенность, что я соглашусь?       — Нет уверенности, — спокойно ответил Джинши. — Но я бы хотел видеть тебя своей женой. И буду ждать столько, сколько понадобится.       Аппетит пропал, скумбрия в рот больше не лезла. Вот и как поступить, что ответить? Все пока что шло действительно хорошо, мне действительно было спокойно рядом с Джинши, но что потом? Будет ли так всегда? Не пожалею ли я о своем решении? Тем более, о таком поспешном.       — Мне надо подумать, — ответила я.       — Я не тороплю, — и с этими словами он чмокнул меня в лоб. — Просто подумай об этом.       И я действительно погрузилась в раздумья. Завела в блокноте отдельный лист, куда вписывала возможные плюсы и минусы, встретилась с Мару, обсудила варианты. У нее все было гораздо проще, чем у меня: если он не псих, то в чем моя проблема? И вообще, если бы ей предложил замужество такой красавчик, она бы уже выбирала платье.       Мой затык был немного сложнее платьев и красавчиков. Своему старику сообщать я планировала в последнюю очередь, только если приму положительное решение. Но блокнотик не врал — я не находила причин отказаться, кроме собственного страха, что все пойдет не так. В конце концов, разводы всегда доступны, так ведь?       Я согласилась спустя неделю раздумий. И сказать, что Джинши был счастлив, ничего не сказать. Весь остаток вечера он носился по комнате, не зная, за что схватиться. Последующие дни мы часами планировали и обсуждали детали, в целом сошлись на одном: жениться мы будем в Китае, никаких модных нынче европейских церемоний, только китайская традиционная свадьба, совсем маленькая, так, для своих.       Из родственников у Джинши пригласить некого, что понятно и естественно, да и у меня с предполагаемыми гостями не густо. Мой старик, пара друзей со школьных времен и родственники, с которыми я общалась только по праздникам.       В одном мне повезло — китайской свекрови у меня точно не будет.       Мы выбрали ничем не приметную дату, без особой привязки, но вполне подходящую по лунному календарю. Взяли пять дней отпуска, купили билеты. Наряды решили все же арендовать, а не покупать. Оказалось, традиционные свадьбы в последнее время настолько редки, что красное платье невесты найти можно было лишь с превеликим трудом и за совершенно конскую цену.       И вот, я моргнуть не успела во всей этой суматохе приготовлений, как мы уже сидели в самолете до Гуанчжоу. Еще в полете меня начал пробирать озноб - а не слишком ли все быстро происходит?       Нет.       Торжество оплачено, подарки куплены, да и чего мне бояться? О чем переживать?       В голове гудело от надоедливых мыслей.       А может, отменим? А может, подождем? А может, нам и так нормально живется?       Аргументы из блокнота уже не казались такими весомыми, когда мы приземлились и прошли паспортный контроль. Мысленно я успела уже представить не один десяток ситуаций, как жалею о своем решении, как хочу уйти, а в один день уйти не получится. Как придется проходить бумажную волокиту, как…       Масла в огонь подлило печенье с предсказанием. «Подумай дважды» — гласила записка внутри.       — Чего? — удивленно спросил Джинши. — Что-то плохое написали?       Скорее глупое. А у тебя что?       — Удача и процветание.       Ну конечно. Ему удача и процветание, а мне — подумай дважды. Семь раз отмерь, один раз отрежь, и все такое.       Весь остаток дня я ловила знамения от вселенной, и ни одно мне не нравилось. Начиная от печенья с предсказанием, заканчивая карточкой для входа в номер, которая никак не хотела работать.       Вечером мы выбрались поесть уличной еды. Судя по всему, острое и жирное Джинши в своей жизни ел не часто, меня на смех пробило, когда его глаза заслезились от самого обычного рыбного шашлычка с красным перцем. Я вытерла его губы от острого соуса салфеткой и забрала шашлычок себе.       — Мне больше достанется, — пожала я плечами.       — Надо потом купить молоко. Ты уже и свой съела, тебе же будет плохо!       — Нормально-нормально, — я похлопала его по плечу, — в школьные годы я выработала иммунитет к острому, теперь могу есть даже чили-масло ложками.       Уж что-что, а острое масло со смесью жгучих красных перцев старик умел варить отменное, а я еще и улучшила фамильный рецепт, добавив туда Каролину Рипер. Если очень постараться, то за баснословные деньги этот сорт перца можно найти на рынке, но даже маленького его кусочка хватало, чтобы от одного взгляда на масло начинал душить кашель и на глазах выступали слезы. Куриные лапы с таким чили-маслом просто объедение!       В такие моменты мое настроение снова менялось. Мне хотелось угостить Джинши чили-маслом старика, хотелось доедать за ним острую еду, которую он не мог съесть, просто хотелось переживать рядом с ним и вместе с ним все радостные и печальные моменты жизни.       Но сразу за этим меня охватывал необъяснимый страх. А что, если эти чувства пропадут?       Когда мы взяли по танхулу , я сказала себе: сломаю зуб — это точно знак.       Зуб остался цел.       Ночью мне не спалось. Я ворочалась с бока на бок и терзалась сомнениями. Или причиной был слишком мягкий матрас, на котором действительно невозможно заснуть?!       Наутро я проснулась пожеванной от недосыпа и волнения. На меня давили стены, вся эта атмосфера подготовки к торжеству, ответственность, которую я сама собиралась на себя возложить, даже свадебное платье в шкафу, казалось, мешало мне дышать.       — Я пойду прогуляюсь, ладно? Свежим воздухом подышу.       — Хочешь вместе?       — Нет. Неважно себя чувствую, я скоро.       — Телефон не забудь, если совсем плохо станет, звони.       Я пообещала, но как только вышла из отеля, перевела телефон в беззвучный режим. Вначале я просто бродила по улицам и переулкам. Город сильно изменился, кажется, стал еще теснее. Привычные улицы после реновации выглядели совсем чужими, неизменными лишь оставались бабушки, продававшие горячие блинчики с луком и свининой.       — Один, пожалуйста, — и протянула деньги.       Пока бабушка жарила блинчик у меня на глазах, она, как и положено бабушкам, лезла мне в душу.       За пять минут меня несколько раз спросили, есть ли у меня муж, парень, дети… А последний вопрос оказался самым неожиданным:       — Ты какая-то грустная, что-то случилось? Не грусти, я положу тебе больше мяса.       — Да нет, просто задумалась.       — О чем задумалась, дочка?       — Да так, — я попыталась отмахнуться, — просто нужно принять одно решение. Я думаю.       — Лучше сделать и жалеть, чем жалеть, что никогда не сделал, — сказала она и протянула мне блинчик. — Я положила тебе побольше чили. Ты же любишь чили?       Чили я любила.       Я шаталась по улицам, жевала острый блинчик и думала: какой бред. Этой пословице лет больше, чем самой бабке. Что эта бабулька может знать о моих страхах и сожалениях?       Ноги тем временем занесли меня в соседний район. Затем дальше, и еще дальше… Рассветное солнце сменилось полуденным. Чем дальше я отходила от гостиницы, тем свободнее мне дышалось.       Нет, Джинши не ограничивал меня в выборе работы, не запирал дома и не ставил ультиматумов. Но многие подруги говорили, что после свадьбы мужчины меняются. И от этой мысли воздуха в груди становилось все меньше.       Я двигалась через город по инерции. Шла без особой цели, разглядывала деревья и архитектуру и бесилась от парочек, словно нарочно мозоливших мне глаза. Все выглядели такими слащаво-счастливыми, что аж скулы сводило, и нет сомнения, что большинство из них не продержится вместе даже год.       Нет, надо выдохнуть. Сесть на метро, вернуться в отель и все такое.       Вот только я пропустила свою остановку. Проехала, проворонила. И решила не выходить, ехать до конечной, а там - будь что будет. Вот только конечная - аэропорт.       Было ли это очередным знамением судьбы? Взять билет в один конец до Токио и больше не переживать?       И чем ближе к аэропорту я приближалась, тем более логичным мне казалось это решение.       Просто уехать. Улететь обратно, снова снять маленькую квартирку и жить спокойно. Не волноваться, что все может пойти прахом, не думать о том, что однажды все эти прекрасные моменты растворятся в воспоминаниях.       И что делать-то? Вот что мне делать? Меня всю трясло.       Я повторяла себе эти слова, как мантру, когда входила в терминал аэропорта и занимала очередь к стойке с билетами.       Это неправильно — уезжать вот так, не попрощавшись, не объяснившись.       Мои мысли прервал звонкий голос девушки на ресепшене.       — Здравствуйте, чем я могу вам помочь?       Голос у меня пропал. Я стояла и не могла выдавить из себя ни слова. Позади меня уже начали нервно требовать, чтобы я не задерживала очередь.       — Извините, так чем я могу вам помочь?       Я находилась всего в шаге от свободы, всего в трех словах: «один билет в Токио», но я не смогла. Что мне вообще в голову взбрело? Джинши ни разу не дал повода усомниться в себе, а я… Неужели я хотела все разрушить вот так? Даже не поговорив? Я выбежала из аэропорта, как дура. Карусель моих мыслей остановилась. В полной и звенящей тишине я села в обратный поезд.       К моменту, когда я вернулась, на часах было уже восемь. Я только взглянула на телефон и обомлела — пять пропущенных от Джинши и ни одного сообщения.       Проклятье! Я же сказала, что всего лишь подышу воздухом.       Нужно как-то объясниться.       Я не придумала ничего лучше, чем купить коробочку с баоцзы и сказать, что загулялась. Может, он не догадается, что невеста-то пыталась сбежать?..       В номере было темно и слишком тихо.       Я вставила карточку, загорелся свет. Сперва я подумала, что Джинши здесь нет, что он куда-то ушел, но я ошиблась: он сидел на полу, спиной прислонившись к шкафу и уткнув голову в колени.       — Я ужин принесла.       — Ты разве не улетела?.. — спросил он.       — Откуда ты…       Он поднял телефон с пола и показал мне экран.       — Ты сама установила мне это приложение. Парный GPS. Я переживал, что тебе стало плохо, вот и глянул…       Проклятье.       Научила пользоваться технологиями на свою голову.       — Я… как бы тебе сказать.       — Не надо ничего объяснять. Завтра мы уедем. Прости. Не стоило этого делать.       — Да погоди ты!.. — выпалила я.       Я села с ним на пол рядом, отодвинула со лба челку, просто чтобы посмотреть ему в глаза. Взгляд у него был… безжизненный? Пустой, стеклянный. Джинши не двигался и никак не реагировал ни на слова, ни на прикосновения.       — Я испугалась, — я облизнула губы. — Испугалась, что после свадьбы все не будет… Не будет как раньше.       Он молчал. Не говорил ни слова, не поворачивался ко мне. Сколько он так просидел?.. До аэропорта и обратно дорога занимала почти четыре часа.       Проклятье.       — Но я действительно этого хочу. Хочу быть с тобой.       — Надолго ли? — спросил он. — А если завтра ты снова передумаешь?       — Я думала над этим вопросом, — честно сказала я. — Но лучше сделать, чем жалеть, что никогда не сделал.       Он хмыкнул.       — Посмотри мне в глаза, — я обхватила ладонями его лицо и буквально заставила его это сделать, — я ошиблась, ладно? Я накрутила себя, хотя стоило просто с тобой поговорить. Это было неправильно. И мне жаль. Жаль, что я заставила тебя пройти через это.       — Ладно.       Ладно?..       — Пошли спать. Просто пошли спать. Завтра нам ехать к старику.       Но Джинши, похоже, и не думал двигаться с места. Мне не оставалось ничего другого, кроме как сбросить с кровати подушки, стащить одеяло. Я положила одну под спину ему, вторую себе. Накрыла наши ноги белым пушистым одеялом и устроилась рядом. Положила голову на плечо Джинши и сказала:       — Я правда этого хочу. Теперь — на самом деле.       И уже сквозь дрему я услышала, как Джинши тихо пообещал, что не заставит меня пожалеть об этом решении.       Я заранее, за несколько дней, позвонила, конечно, старику и сообщила ему о крайне щекотливой ситуации, которая прежде казалась мне абсолютно невозможной в моей жизни. Нас встретили вполне радушно, с полным столом угощений и всего прочего, но кто бы знал, что вся эта мишура лишь для отвлечения внимания. Такой реакции я от своего родителя не ожидала.       — Ну, рассказывай, — обратился он к Джинши.        А рассказать следовало обо всем, начиная с рождения. Кем были родители Джинши, чем занимались, сколько зарабатывали, как сам он учился, с какими оценками, кем работает сейчас, сколько денег получает и когда планируется рождение наследника.       С каждым вопросом глаза Джинши становились все больше, хотя и могло показаться, что это уже совершенно невозможно. Последний вопрос заставил его посмотреть на меня в немом ужасе. Если бы я сама в тот момент не пребывала в крайней растерянности, то поставила бы жирную галочку в графе "Были ли в вашем роду императоры?"       Мы ни о чем подобном не договаривались, только решили, что самым безопасным будет сказать, что Джинши - сирота. Меньше вопросов, меньше необходимости что-то придумывать.       Я не узнавала своего добродушного старика, который, как мне казалось, просто порадуется, максимум заставит гостя отведать всех угощений на столе, и уже это одно было бы нелегкой задачей, но, похоже, что единственного за всю мою жизнь жениха ждало суровое испытание перед свадьбой.       И Джинши прошел его как подобает. Надо признать, он оказался еще и гениальным мастером импровизации. Наплел с три короба о семье потомственных педагогов, разжалобил старика ярким, но сдержанным описанием несчастного случая, из-за которого остался сиротой аккурат после школы, приврал об отличных оценках, намекнул на блестящие успехи во время учебы в Токийском университете и на закуску поведал о своей прекрасно устроенной жизни в Японии.       — Странный ты все равно какой-то, — сказал старик и сощурился. — Есть в тебе что-то такое непривычное.       — Я просто немного старомоден, не более того.       Старомоден, как же, усмехалась я про себя. Обычный древнекитайский чиновник, возможно, вполне современный для своего времени. Пока Джинши допрашивали, я снова погрузилась в размышления о его прошлом, все равно в этом разговоре права говорить у меня не было.       Меня никак не оставлял в покое факт, что никто не допустил бы в гарем не-евнуха. Императоры в те времена яростно заботились о том, чтобы ни одна наложница не родила ребенка от неправильного человека. Помнится, читала даже про скандал, когда наложница понесла от врача, и даже врачей обязали проходить эту унизительную процедуру.       Я медленно цедила горячий чай и сопоставляла факты: все варианты вели к одному. Пусть в нашем мире родители Джинши — это простые учителя, а он пошел по их стопам, то в своем времени, похоже, он был чем-то большим, нежели простым чиновником среднего звена. Могло ли это значить, что его происхождение было несколько более знатным, нежели он говорил мне?       Могло.       От старика мы оба вышли полностью выжатые. Я плелась позади, погрузившись в свои мысли, Джинши после вчерашней моей выходки явно маялся и не находил себя места, видя такую отстраненность.       — О чем задумалась?       Еще бы, после вчерашнего лучше спросить сразу, лучше задать вопрос в лоб, чем потом носиться по всему Гуанчжоу в свадебном наряде и искать потеряшку, но этими догадками я не готова была делиться. Джинши сам старательно избегал любых намеков, да и имело ли это какое-то значение в современном мире? А кстати, твой гипотетический ребенок будет приходиться внуком древнему императору, так, что ли, у него спросить?       — Нет уж, говори сразу, — он остановил меня посреди улицы и пристально смотрел мне в глаза. — Если ты снова передумала, то скажи сейчас!       — Да не передумала я, правда, — я отвела взгляд. — Просто вымоталась. Я не думала, что тебе устроят такой допрос. А по ощущениям будто его устроили и мне.       — Видали и похуже.       — Я просто хочу сегодня побыть в тишине. Закажем еду в номер?       — Только не острую.       — Так уж и быть.       Раз Джинши не спешит делиться такими подробностями, то и я лезть не стану. Это не мое дело. Потомственный педагог или наследник древней династии императоров, в двадцать первом веке это едва ли что-то решало. Работа имела нас всех одинаково.       Церемония вышла простенькой, но красивой. Как там правильно?.. Сначала поклоны небу и земле, затем — родителям, и только потом друг другу. Я ошиблась даже в требуемой глубине поклона, но Джинши успел шепотом подсказать, когда я наклонилась в первый раз:       — Надо еще ниже.       На поклоне друг другу, когда мы едва ли не коснулись друг друга головами, у меня родилась очередная навязчивая идея, которую я не смогла не озвучить:       — Давай на середине застолья сбежим?       — В-всмысле? — прошептал Джинши.       — В прямом. Бабушка уже через час напьется, троюродная тетя начнет танцевать.       А я хочу провести этот день только с тобой.       Может, отчасти это и вызывало мои сомнения и мой страх? Эти пьяные посиделки, эта тонна ненужных формальностей перед собравшимися родственниками? А ведь потом еще пойдут шуточки от неженатых ровесников. Нет, мне было просто необходимо сбежать вдвоем с Джинши.        Пока все внимание гостей было сосредоточено на выпивке, мы, в красных свадебных нарядах, таких красивых и таких непрактичных, украдкой пробрались к выходу и выбежали из церемониального зала.       Прохладный осенний воздух обдал разгоряченные щеки. Я смотрела в туманное небо и сжимала руку Джинши.       — Ну, — начала я. — Теперь мы официально женаты. А воздух все еще пахнет свежестью.       — А не должен?       — Я боялась, что не будет.       — Глупая.       — Может и так. Пошли!       Я потянула его в сторону ближайшей фотобудки. Вместо пафосных фотографий у модного фотографа мы вдвоем с трудом втиснулись в маленькую кабинку на одного и наснимали целую ленту смешных фотографий. Сгрызли один танхулу на двоих и промокли от внезапно хлынувшего дождя.       Уже в номере, когда я переодевалась во что-то более удобное, Джинши неожиданно схватил меня за волосы и отрезал маленькую прядь.       — Эй! Ты чего?       — Тоже традиция. Теперь ты, — и протянул мне мои маникюрные ножницы для поездок.       Я отрезала маленькую прядь его волос и сжала ее в руке.       — А куда их?       — Хранить друг у друга. На память. Раньше их хранили в шкатулках, а теперь… Даже не знаю.       Я сорвалась с места, сложила прядки в разные пластиковые пакетики, которые выдавали в аэропорту для жидкостей, и спешно надела свои лодочки у выхода.       — Нет уж. Хотел традиционно — будет традиционно! Пошли, купим шкатулки. В современном Китае можно найти все, даже не особо стараясь!       Дождь хлестал вовсю. Прямо как в тот день, на горячих источниках. В этот раз мы шли под зонтом, заглядывая в витрины каждого магазинчика в надежде, что хоть один из них окажется сувенирным или антикварным. На входе к одному из них образовалась целая очередь, несмотря на ливень.       Мы стояли в очереди шестыми или седьмыми по счету, держась за руки, с трудом сдерживая такие глупые и одновременно такие счастливые улыбки.       Рядом, за столиком с уличной едой, под навесом, сидели двое туристов — белые мужчина и женщина. Лысоватый мужчина что-то снимал на камеру, а в телефоне женщины играла песня с красивой мелодией, слов я разобрать не могла, этот язык был мне не известен.       — Разпакоука нахуй! — тараторил мужик. — О, смотрите, товарищи, — продолжил он и с этими словами указал на нас, — какие голубочки!       Я переспросила его на китайском, может, он чего-то хочет? Но он упорно отвечал на своем.       — Не-не, мать, мне ничего не нужно! Ты стой, стой, стой в своей долбанной очереди! А могла весь сесть как человек, пельменей навернуть.       — Nǐ xūyào shénme? — спросила я.       — Стой, мать, простой стой, — ответил он снова на незнакомом языке.       Мы с Джинши переглянулись и рассмеялись. Песня на неизвестном языке заглушила все дальнейшие слова мужика.       Если Вселенная бесконечна действительно       Значит, есть куча копий нашей планеты:       Где-то щас происходят те же события,       Копия меня пишет копию песни этой.       — Ты понимаешь слова? — вдруг спросил Джинши и посмотрел на меня. — Красиво звучит.       Я помотала головой.       — Впервые слышу этот язык.       — Интересно, о чем она?       — Почти все песни сейчас поют о любви.       С этими словами я облокотилась на Джинши и уставилась на дождливое небо сквозь прозрачный зонт. Музыка убаюкивала. Наверное, это действительно была какая-то песня о любви.       — Знаешь, я рада, что все сложилось так. Что встретила тебя, что… Джинши ничего не ответил, просто обнял меня одной рукой и тоже посмотрел вверх. Из колонки продолжали петь:       А есть, наверно, и поудачней расклады       Без лишней жести, которая нам досталась:       Там всё случилось не вопреки всему, а как надо,       Так, как тут никогда не случалось.       Мы попадём туда после смерти, может быть,       Если будем добрыми и хорошими.       Если, конечно, всё это — не утопия,       И Вселенная действительно бесконечна       Действительно бесконечна...       — Вот бы про нас что-нибудь спели.       — Это вряд ли, — ответила я. — Про таких дураков, как мы, не поют песен.