Одиночество на двоих

      Когда врач выписал мне наконец лечение и укус начал заживать, температура сошла, а расшатанные нервы вернулись в норму, постепенно начало приходить осознание: что же я натворила…       Плохо, очень плохо. Мне не стоило настолько сильно сближаться с Джинши, пока не разузнаю всю правду. Очень глупо с моей стороны — поддаться эмоциям и испортить это, с позволения сказать, расследование. Теперь если придется резать, то уже по живому. Так себе затейка, но я решила дойти до конца. Все еще могло закончиться хорошо. Просто разгулялось воображение, просто я слишком сильно переживала из-за того, чего на самом деле могло и не быть…       У всех нормальных людей дома есть, как минимум, микроволновка.       Не могло.       Никто не станет мочиться против ветра или стрелять себе в ногу, просто потому что это весело. Идейные отшельники живут на природе, а не в мегаполисах, и уж точно не работают в частных школах. Эко-активисты отказываются от пластика полностью. Вегетарианцы не едят мясо. С веганами вообще разговор отдельный. Джинши не подходил ни под один из критериев полностью. Но с ним что-то явно было не так.       А у меня тем временем подходили даты отпуска. Я планировала слетать домой, в Гуанчжоу, навестить старика и все такое. Но чем ближе становился отпуск, тем сильнее меня преследовала навязчивая мысль о простом, но гениальном плане, как заставить Джинши признаться. Хотя, если совсем честно, то правильнее было бы назвать его безумным.       Конечно, у меня был в запасе более легкий путь: напоить Джинши или попытаться прижать его к стенке и выведать все на трезвую голову. Я нисколько не сомневалась в резервах своего организма, мне не составило бы труда его перепить, но слова нетрезвого человека — не самый надежный источник. Особенно если и в самом деле мне только почудилось, что Джинши чересчур странный. Он что-то несомненно скрывал, это легко было понять по его реакции на мои замечания о его несовпадении с эпохой. Обычный человек со странностями просто признал бы их наличие, а кто-то даже бы гордился своей непохожестью и несовременностью, всячески ее бы выпячивал. А тут — откровенное нежелание обсуждать.       Если все пройдет удачно, то я просто буду наслаждаться прогулками по городу, едой и архитектурой. Если не очень — еще не придумала, но точно знала одно: эта поездка решит многое.       За несколько дней я тщательно все продумала и позвонила Джинши, чтобы договориться, но он настоял на личной встрече. Якобы по телефону «все ненастоящее». Кто бы сомневался.       Встречи в пятницу вечером становились странной традицией, которую уже и обрывать-то страшно. Мне нравилось с ним разговаривать, мне нравилось с ним молчать. И это жалило больнее всего.       На встречу я пришла на час раньше, мне нужно было еще раз проговорить все у себя в голове, чтобы не запинаться. Нельзя ничего напутать, нельзя сбиться. Нужно вести себя совершенно естественно. Вот только «естественно» — это как? Мне часто говорили, что выражать свои мысли и чувства словами у меня получается не очень. А тут нужно еще и убедительно соврать.       За минут двадцать до оговоренного времени он уже махал мне рукой со входа в парк.       В строгом костюме, аккурат после работы, воспринимать Джинши мне давалось труднее. Он не выглядел таким расслабленным, не походил на уже привычного мне. Я помахала в ответ.       — Так в чем дело? — спросил он и уселся на соседнюю качель. — Что ты так срочно хотела обсудить?       Я облизнула губы и спокойным, самым непринужденным тоном, который я только могла из себя выдавить, начала:       — Ты не поверишь! Так обидно, собирались с подругой съездить в отпуск. В Пекин. А начальник в последний момент отменил ее отпуск. Сказал, может пойти в сентябре… А мы билеты брали самые дешевые. Они невозвратные.       — Так, — кивнул он.       — А мой отпуск отменить не получится. Все уже спланировано на год вперед. Одна лететь не хочу, да и второй билет сгорает. А ведь еще бронь отеля, так обидно…       — И правда, обидно.       — Ты не хочешь?       — Я? — он указал пальцем на себя и посмотрел на меня так удивленно, будто и представить не мог такого вопроса.       — Ты, — кивнула я. — Совсем не соскучился по родине, что ли?       — Есть немного.       — А на обратном пути мы планировали заехать на горячие источники. Там тоже бронь невозвратная.       — Звучит хорошо, — сказал он. — Просто… неожиданно?       — Я сама узнала только вчера. В последний момент. А ты вроде говорил, что у тебя оставался неизрасходованный отпуск. Вот я и подумала.       Джинши покраснел. Это выглядело так неловко и мило, что у меня по спине побежали мурашки. Я не хотела заходить так далеко, но тело рядом с ним переставало меня слушаться. Я поднялась с качели, встала перед ним, и в кои-то веки мы сравнялись головами.       — Ты правда этого хочешь?       — Я ведь не жениться тебя зову!.. А в Пекин.       В ответ прозвучало тихое: «мне и первый вариант нравится».       — Приколист! — я легко дотронулась до его груди. — Так что?       — А Химе? Мне на кого ее оставить?       — Ты действительно думаешь, что ветеринар не найдет твоей кошке передержку на время отъезда?..       Конечно, он согласился. А я не знала, как лучше отреагировать, чтобы не выдать ни себя, ни свой план. Больше всего мне сейчас хотелось паковать чемоданы. Потому я просто поблагодарила его, за то, что он так удачно «выручил меня».       В тот же день я купила билеты — на себя, на него, забронировала отель в Пекине и отель на горячих источниках Кусацу. Все должно было выглядеть как невинная поездка двух подруг.       У меня была мысль посоветоваться с Мару, но чем больше я об этом думала, тем сильнее идея казалась обреченной на провал. Она опять покрутит пальцем у виска, а я снова засомневаюсь в своей затее. Нет. Пусть все тайное останется тайным.       Оставалось разработать максимально туристический маршрут, чтобы ввести Джинши в заблуждение, позволить ему расслабиться и заставить думать, что все это действительно обычная поездка.       Естественно, в список посещения входили: Великая Китайская стена, храм Неба, храм Ламы, императорские сады, и самое интересное я оставила напоследок: площадь Тяньаньмэнь и Запретный город. Тот самый императорский дворец, при котором служил некто Рен Ши. Прекрасно сохранившийся до наших лет и открытый для посетителей.       Дни перед поездкой я провела за конспектами — выписывала все известные историкам факты, во всех их вариациях. С изменением политических и культурных ценностей переписывалась и история, причем иногда настолько сильно, что истину знать могли только те, кто жил в исторически важные моменты.       И я совру, если скажу, что я не допускала мысли, что мои школьные познания об истории в один прекрасный день могли немного измениться.       Уже на следующей неделе состоялся вылет из аэропорта Нарита. Джинши явно не нравилась обстановка. Он то и дело путался в терминалах, а скан чипа в паспорте так и вовсе выбил его из колеи.       — У тебя раньше был без чипа, что ли?       — Ага, — ответил он, после длительного мучения с бездушной машиной, считывающей черты лица. — Что-то вроде того.       Недавно поменял паспорт? Чипы были в ходу уже лет так десять. Что интересно, паспорт у него был японский — с хризантемой. Я же еще не получила японское гражданство и пользовалась видом на жительство, мой паспорт с пятигранником для японских проверяющих — как красная тряпка для быка. Будто у меня на лбу написано «иностранка». И плевать, сколько ты лет здесь живешь, все равно воспринимали как чужую и досматривали так же.       Прямым рейсом в Пекин мы добрались за четыре часа без особых происшествий. Ну или мне так казалось. Я отключилась в самолете, стоило нам взлететь, и проснулась аккурат перед приземлением.       В отеле, как и полагалось для девчачьей поездки, я забронировала один номер с двумя раздельными кроватями.       Завтра нам предстояла поездка к Великой Китайской стене, и, положа руку на сердце, единственное, чего мне хотелось после перелета, так это выспаться, безнаказанно вытянув ноги. Джинши направился в душ, а я тут же задремала, сняв только верхнюю одежду и обувь.        Из полусна меня вырвал звонок его телефона. Вот же гад, когда я звоню, так он трубку не берет и сваливает все на беззвучный режим, а сейчас звук есть, да еще и какой!       Может, я действительно себя накрутила?..       Протерев заспанные глаза, я принялась стучать в дверь ванной, так как телефон не унимался. Некая Танака Юкико, видимо, очень нуждалась в разговоре с Джинши здесь и сейчас.       — Эй! Тебе по телефону звонят!       — Кто?       — Какая-то Танака Юкико.       — Можешь ей ответить?       Я на секунду даже обомлела. В смысле?!       — Ответить что?       — Что у меня отпуск. Первый за этот год. Она не прекратит звонить. А я только лег в ванну…       Да чтоб его! В ванну он лег!       — Может, я сама тебе телефон занесу? Я не буду подсматривать!       А вот на этом моменте я соврала. В моем источнике написано, что Рен Ши был евнухом, один мой короткий взгляд, и ответ на все вопросы появится у меня раньше, чем мы доберемся до площади Тяньаньмэнь.       Да что я несу?! Почему это вообще пришло мне в голову? Нет! Цель поездки — успокоить мои нервы, убедиться, что Джинши самый обычный человек, а не плод моей больной фантазии и уж тем более не герой какой-нибудь фантастической манги-однодневки.       — Просто напиши ей, что у меня отпуск. И чтоб она имела совесть.       — Я стесняюсь спросить, а кто это должен иметь совесть?       — Директор школы.       Н-да. Писать такое и такими словами директору частной школы — очень небезопасное занятие с предсказуемо плачевным результатом. Может, галочку в пункте «дипломатия» стоит убрать?       — Поверь, она человеческих слов не понимает, — доносился голос из ванной, — зато если сказать резко и грубо, сразу становится шелковой и рассыпается в извинениях.       — Да, но…       — Можешь написать вежливо, если хочешь. Звонки не прекратятся. Просто поверь.       И я действительно решила проверить.       — Так, ладно, а пароль какой?       — Какой пароль?       — От телефона.       — Нет пароля.       Серьезно? Такое бывает? Я свайпнула вниз экрана, и телефон действительно разблокировался. Модель старая, заставка стандартная. Уже потрепанный китайский смартфон, из тех, что обычно покупают детям, из серии «не жалко, если утопит в школьном туалете».       Я открыла книгу контактов и уже хотела было начать печатать привычно-вежливое письмо начальству, в духе «простите-извините», но на всякий случай пролистала по списку сообщений вверх.       А вдруг не врет?!..       Не врал.       «Простите-извините» на эту женщину совершенно не действовало. На невероятно вежливые и корректные сообщения Джинши директор школы отвечала оскорблениями и пространными посланиями о том, какой Джинши тупой, неэффективный и вообще самый худший из учителей, ни капли не участвующий в жизни школы. В два часа ночи, видимо, не участвующий. Зато после грубого ответа, причем настолько грубого, что даже и незнакомцу в метро, отдавившему тебе ногу, сказать постесняешься, она тут же извинялась и писала, что погорячилась.       Галочку в пункт «дипломатия» придется все же вернуть.       «У меня отпуск, имейте совесть, если вообще знаете, что это такое».       Отправить. Сделанное ощущалось настолько неправильным, что аж зудело под кожей.       Через минуту телефон пиликнул:       «Хорошего отдыха, перепутала даты».       И телефон действительно замолк.       Конечно, как приличный человек, я должна была отложить телефон, но если только одним глазочком, ничего же не случится, правда?       Я очень быстро пролистала список полученных сообщений. Адресатами были «Танака математика», «Такихиро работа», «Кейко Накамура английский». Ни одного имени, кроме моего, не связанного с работой или учебой. Родителей, братьев, сестер…       Мне стало стыдно, за то, что я залезла в его личное пространство настолько далеко, но меня было уже не остановить.       В фотоальбоме оказались только таблички с датой и временем выноса мусора.       Все, хватит.       Я бросила телефон Джинши на его кровать и зарылась лицом в подушку. Может, он просто одинокий человек со странностями? Вот и занимается нестандартным хобби, чтобы разбавить привычную рутину работа-дом-работа?       Впрочем, тогда наш поход в Запретный город будет не более чем забавным приключением. И я наконец-то выдохну.       Я не помнила, в какой момент я заснула, но точно не в самой удобной позе. Однако наутро я обнаружила подушку у себя под головой, а саму себя под одеялом. С меня сняли кофту и носки. Юбка и блузка остались на месте. Хотя я отчетливо помнила, как шерстяная кофта колола мне шею, когда я засыпала.       Да чтоб тебя…       Всю поездку в автобусе до Великой стены я молчала и смотрела в окно, прислонившись к нему головой. Джинши дремал у меня на плече. Этот маленький момент хотелось остановить, оставить все так, как есть, и никак иначе. Не затевать этих глупых проверок, жить спокойно дальше, но…       Я так далеко зашла. Потратила на это множество бессонных ночей, спустила не один десяток тысяч йен. Нет. За это мероприятие уже заплачено. Нужно идти до конца.       Я отодвинула челку Джинши, чтобы взглянуть на уже заживший шрам. Еще розовый. Дурак дураком, зачем ты в это полез. Я провела пальцем по нежной коже и закрыла глаза.       Мне хотелось, чтобы все это было ошибкой.       К полудню мы уже были на месте. Народу — тьма тьмущая. Китайский гид что-то заунывно гундосил себе под нос, но руками размахивал очень энергично. Столько людей с профессиональными фотокамерами я не видела уже давно. Каждый второй — со здоровенной зеркалкой. Люди будто не жили в моменте, а смотрели на исторический памятник сквозь линзу фотокамеры.        Видимо заметив, что группа туристов совсем заскучала, гид решил разбавить историческую справку грустной легендой о Мэн Цзян Нюй, чей муж, строивший Великую китайскую стену, сбежал в самоволку, но был возвращен на стройку. Девушка ждала своего возлюбленного, но он так и не вернулся к зиме. Тогда Мэн Цзян Нюй сама отправилась к месту строительства, чтобы разузнать о муже, но там о нем уже никто и не помнил. От горьких слез Мэн Цзян Нюй стена со временем начала рушиться, под основанием обнаружились десятки захороненных тел, в том числе и ее возлюбленного.       История взбодрила толпу, начались перешептывания, размышления вслух, один только Джинши смотрел куда-то вдаль и ощупывал обветшалые камни.       — Что? Совсем не тронула история?       — Это байка. Неужели ты думаешь, что четыреста километров стены обрушатся из-за чьего-то горя?       — Преувеличивают, — пожала я плечами.       — Нагло лгут. Стена строилась на века. Как и получилось, — ответил Джинши. — Да, со стройки, конечно, вернулись не все, некоторые действительно остались в этих стенах, но самые страшные события не имели огласки. Не воспевались в легендах.       — Это какие же?       — Нужно вспомнить, — ответил он. — Сейчас на ум ничего не идет. Да и тошно от этой лжи.       — Это просто легенда.       — Никто не слагал легенд по настоящим трагедиям. А по красивым сказкам — хоть ложкой ешь.       Я действительно уловила в голосе Джинши раздражение. Он медленно шагал по дороге, то оглядывался, то зависал на месте. Взгляд у него был самый ностальгический при этом.       Черт возьми, да он просто любовался!       Но маленький червячок сомнений стал грызть меня с новой силой.       Прочие достопримечательности Джинши не особо заинтересовали. Он делился со мной только общеизвестными историческими фактами, никаких случайных откровений, и это убаюкало моего грызущего червяка. Он больше не зудел мне в ухо, не сводил меня с ума. И я расслабилась.       Расслабилась ровно до последнего дня пребывания в Пекине. На сегодня был запланирован поход на площадь Тяньаньмэнь, а затем и в Запретный город.       Вот тут-то и началось…       «Да, она казалась меньше», — тихо сказал Джинши, когда мы прибыли на площадь. Я пыталась проигнорировать эту фразу, но у меня вырвалось само:       — Никогда не был здесь?       — Ага, — ответил он. — В книгах она казалась меньше.       Тут он не соврал. В поисковике масштабы ощущались совершенно не так, как это выглядело в реальности. Площадь, ведущая в Запретный город, и правда была огромной.       — Когда к власти пришла маньчжурская династия Мин, площадь была расширена. Раньше она была совсем маленькой, вот, смотри, — он обвел жестом маленький квадрат посреди площади, — она была примерно вот такой. Но позднее многие здания были разрушены, а площадь восстановили.       — Вот как… А у тебя хороший глазомер.       — Да. Не жалуюсь.       В сам дворец мы решили идти без гида. Да и Джинши обещал, что сам ответит на все мои вопросы, зря, что ли, штаны в университете просиживал?       Он не догадывался, что мне только того и было нужно.       Мы шатались по улочкам Запретного города, Джинши просто с упоением мне рассказывал, чем раньше служило каждое из этих зданий. Мы неловко держались за руки — ладошки у меня потели, как никогда в жизни. Человек, который, по его же собственным словам, никогда не был в Запретном городе, чертовски хорошо разбирался в плане построек и знал слишком много деталей.       — А вот здесь располагался внешний двор. Сейчас бы его назвали администрацией, — сказал он, — это были сотни, тысячи людей. Убранство здесь, конечно, попроще, чем во внутреннем дворе.       Мы шли вдоль зданий, внезапно Джинши остановился напротив одного — маленького и неприметного.       — О, давай зайдем? Тут как раз нет таблички «не входить».       За незапертой дверью без таблички «не входить» оказался небольшой рабочий кабинет с резной мебелью красного дерева. В витринах красовались деревянные дощечки — документы того времени. На столе под стеклом лежали письменные принадлежности, фигурка кошки из слоновой кости, веер. А еще там была заколка из белого металла с изумрудом. Я отыскала глазами табличку: «Мужская заколка с изумрудом времен династии Сун».       — Какая красивая, — проговорила я. — Умели же в те времена делать из серебра шедевры!..       — Она из белого золота.       — Да? Здесь не написано.       Я сказала это вслух. Мой червяк снова проснулся. Запищал прямо в ухо.        Откуда ему знать, из чего сделана заколка, ведь металл не упомянут в описании?.. С изумрудом понятно, он зеленый, а вот металл…       Если я сейчас не заставлю Джинши признаться, я сойду с ума. Но все исторические факты, тщательно собранные для этой цели, из моей головы внезапно улетучились. Кроме одного единственного.       Пока Джинши ходил вокруг письменного стола, на котором стояла табличка «не трогать руками», и совершено по-хозяйски, уверенно сметал с него ладонью пыль, в моей голове звенело от напряжения и пустоты.       И тут меня озарило. Одного факта будет достаточно.       — Похоже, это чей-то рабочий кабинет.       — Похоже, — ответил он с небольшой задержкой.       — Думаешь, в таких работали важные чиновники?       — Не очень. Какой-нибудь чиновник среднего ранга, у важных чинуш кабинеты были попросторнее. Да и солнечного света в них проникало куда больше. К вечеру здесь становилось очень темно.       Окно и правда было небольшим, но что мешало освещать комнату свечами, светильниками? Откуда он мог знать, что вечерами здесь темно?!       — Я помню, читала как-то историю, еще в универе, на первом курсе, для общего развития, — я добавляла как можно больше подробностей, в надежде, что это запутает его мысли, — про какого-то мелкого чиновника — Рен Ши. Возможно, в таком-то он и работал.       — Ты не могла читать про него в универе, — медленно произнес Джинши непривычно низким голосом. Взгляд его, скользивший до того по кабинету, теперь сверлил меня.       — Почему это?       — Потому что книга слишком старая. Студентам не выдают такие устаревшие материалы.       — А ты зачем ее читал?.. — вырвалось у меня.       Я понимала, что слишком тороплюсь, но быть терпеливой и расчетливой не выходило. Сердце бешено колотилось, ноги сводило судорогой. Джинши двинулся ко мне, и я на секунду забыла, как дышать. Он остановился прямо передо мной и посмотрел сверху вниз. Затем закрыл глаза, глубоко вздохнул и отрывисто спросил:       — Зачем?       — З-зачем что?       — Зачем ты это делаешь?..       — Делаю что?       Я нервно сглотнула.        Все последующее произошло за считанные секунды, я едва успела взвизгнуть — Джинши толкнул меня в сторону книжного шкафа, а шкаф перевернулся вовнутрь. Мы оказались гораздо ближе к истинной сущности этого кабинета — внутри дворцовой стены.       Я еще раз коротко пискнула.       Джинши приложил ладонь ко лбу, вытер пот рукавом, а затем крепко меня обнял. С минуту мы простояли так молча. За пределами кабинета, в тайном ходу между стен, было еще холоднее, чем внутри неотапливаемого помещения. Пахло пылью и старостью.       — Я помню все лазейки, входы и выходы из своего собственного кабинета, — прошептал он.       А затем продолжил еще тише, теперь на ухо:       — Вот так значит, да? Мне удалось обмануть японское правительство и восстановить несуществующий паспорт. Мне удалось обмануть японское правительство во второй раз — и получить несуществующий сертификат об окончании школы. А тебя обмануть не получилось, да?.. — он вяло усмехнулся. — Ты ведь не просто так привела меня в запретный город?       — Не просто так, — выдавила я.       — Хорошо. Х-хорошо, — повторил он сбивчиво, — я расскажу тебе все, а потом можешь сдавать меня обратно в психушку. Пусть снова накачают лекарствами, пусть снова обливают холодной водой и называют последними словами. Пусть. Сдавай куда угодно. Делай что хочешь. Я больше не могу тебе лгать…       Мне резко стало нечем дышать, хотя его объятия были не очень крепкими. В один момент я будто невидимым кулаком получила под дых.       — Я не знаю, как это случилось и почему. Но семь лет назад я заснул в марте 1230 года в своей спальне, рядом с этим кабинетом, а проснулся в марте 2017 на Синдюзку. Сначала меня приняли за косплеера, потом за местного сумасшедшего. Да я и сам думал, что сошел с ума.       — Погоди, — я попыталась оттолкнуть его, но мне не позволили. — По-по-погоди!       Я не хотела слушать продолжение. Не хотела до последнего верить, что все вот это — правда. Но мы стояли в тайном ходе внутри неприметного здания, в котором Джинши, по его же словам, никогда не был.       — Нет уж. Слушай. Ты же так хотела. Не знаю, зачем тебе это было нужно, но…       — Я просто хотела знать правду, — пропищала я. — Я знала только про психушку. Думала, у тебя шизофрения. Или биполярка. Или еще черт пойми что… А потом сложила два плюс два и получила самый невозможный вариант.       — И каково это, понимать, что он — верный?       — Я не знаю.       С этими словами Джинши впервые поцеловал меня по-настоящему. Я не знала, куда деться, как правильно реагировать. Мой мозг просто отключился и действовало только тело. Я обхватила Джинши руками за спину и ответила на поцелуй. К нему прибавился привкус соли.       Он… плакал?       Я провела ладонью по его щеке. Мокрая.       Джинши разорвал поцелуй, отвернулся и потянулся обратно к рычагу на стене.       — А теперь делай что хочешь. Хочешь — сдавай китайским властям, хочешь — японским, или в дурдом. Сумасшедшие должны лечиться. Я все понимаю.       — Я не собиралась никому тебя сдавать. Идиот. Придурок!..       — Тогда зачем? — спросил он.       Слова из себя придется выдавливать. Или говоришь, или этот идиот действительно пойдет и сдаст себя в дурдом. Или натворит еще каких глупостей. Я должна признаться.       Я никогда прежде не говорила вслух о своих чувствах, если уж совсем честно, я никогда раньше не испытывала настолько ярких эмоций, чтобы о них говорить. Ни страха, ни злости, ни радости. Ни тем более любви. Но сердце колотилось так бешено, что мне не оставалось ничего другого.       — Может, потому что хотела знать, кем является человек, которого я люблю?..       Время остановилось. Оно уже не в первый раз останавливалось для меня, когда мы оставались с Джинши вместе, но сейчас все ощущалось совсем иначе. Правда душила меня и освобождала одновременно. Что мне делать с тем, что я узнала, теперь? Как жить? Как быть с осознанием, что единственный человек, которого я действительно полюбила, оказался каким-то хреном из прошлого?.. Как это вообще можно уложить в голове?       Просто… Как?       Экскурсия в Запретный город была окончена, даже толком не начавшись. Мы молча спустились в метро, молча вернулись в номер и молча заснули, повернувшись друг к другу спиной.       Похоже, Джинши тоже предстояло многое обдумать.       Мои же мысли не приводили меня примерно ни к чему. Мы не разговаривали толком целый день. Только неловко смотрели друг на друга и отводили взгляд, как школьники. Молча доехали на метро до аэропорта, молча прилетели в префектуру Гумма, где и располагались популярные горячие источники Кусацу.       Раньше поездка на источники представлялась как момент, когда мы уже выдохнем. Когда все закончится, я успокоюсь и все пойдет дальше, как и положено: да-да, нет-нет, но все покатилось кубарем с горы. Я была полностью погружена в свои мысли. На эмоциях призналась в любви человеку, которого, оказывается, даже толком не знаю, испугалась до чертиков и много чего еще…       Все так же, не проронив ни слова, мы спустились в отеле на обед, и пару раз неловко коснулись друг друга руками. Джинши тут же отдергивал свою и больше не искал физических точек соприкосновения.       Не существует ни одного пособия, как говорить и что делать в таких ситуациях.       Пожалуй, было бы проще, будь у него шизофрения.        Ближе к вечеру мне надоела эта тишина. Атмосфера давила и нагнетала и без того поганую ситуацию еще сильнее. Пришлось нарушить молчание:       — Пошли прогуляемся. Здесь есть туристические тропы.       Всего пару километров в гору по ступенькам. Может, на свежем воздухе я смогу собрать свои мысли воедино? Смогу сложить их в слова? Или хотя бы понять — прости-прощай или же?..       Лес успокаивал. В пасмурную погоду ветер разгонял кроны деревьев, и те шумели в такт нашим шагам. Маленький горный ручей журчал и, кажется, приводил в порядок мои мысли.       Какая разница, кто он и откуда? Ну вот какая? У него не едет крыша, он просто… потерялся между миров? Точнее, времен.       Как это вообще физически возможно — непонятно, может, это что-то из квантовой физики? Какой-нибудь скачок через гиперпространство, как в фильмах Нолана?       Внезапно начавшийся ливень прервал мои мысли. Мы укрылись под развесистым дубом и смотрели, как дождь стеной валил с неба.       — Проклятье, я совсем забыла проверить прогноз погоды.       — Спускаемся? — спокойно спросил Джинши.       Я кивнула.       — Зонт-то я тоже не взяла. Да и ты… Промокнем.       — Дождь теплый.       — А идти вниз не меньше получа…       Договорить я не успела. Нога скользнула по деревянной поверхности лестницы, и я пролетела несколько ступенек вниз. Резкая боль до потери дыхания пронзила все тело. В ту же секунду меня вырвало прямо на куст. Прекрасное завершение дня.       Ушло некоторое время, чтоб отдышаться и прийти в себя. Просто отлично, похоже, что это вывих. Джинши смотрел на меня огромными, встревоженными глазами, протягивая уже подмокший платок из кармана. Да что за день!       — Ну какая же я дура! —запричитала я и уставилась в телефон, сидя на все тех же деревянных ступеньках. Ни один столбик сотовой связи не горел. — И связи нет!.. Погоди, сейчас, — я попыталась ухватиться за дерево и подняться, но мне не дали.       Джинши внимательно осмотрел мою ногу, как будто что-то в этом понимал. Да, опухла немного, да и все, больше ничего не видно.       — Болит?       — Болит, — в этот раз я сказала правду. — Похоже, вывихнула…        И он, не задавая больше никаких вопросов, схватил меня на руки и спешно зашагал вниз.       — Дурак! Отпусти! Сам упадешь! Или вместе упадем! Сейчас меня немного отпустит, и я сама пойду!       Меня совершенно не слушали. Проливной дождь уже намочил всю одежду до трусов и заглушал все окружающие звуки.       — Ты же не думаешь, что я заставлю тебя идти с больной ногой? Даже если ты меня больше не любишь после всего, что узнала, это не значит, что я позволю тебе мучаться.       «Ты меня больше не любишь» — пульсировало в висках. А так ли это? А действительно ли, узнав правду, я разлюбила Джинши за один день?       И любила ли вообще?       Двигало ли мною исключительно любопытство, маленькая тайна, задачка со звездочкой, которую я так хотела решить, или действительно все случилось само, а я, как баран, уперлась рогами и отказывалась двигаться?       Джинши занес меня в номер, усадил мокрую в кресло. Укрыл полотенцами голову и плечи, снял с меня обувь, верхнюю одежду. Достал из шкафа заранее приготовленную отелем банную юкату и протянул мне со словами:       — Я не знаю, что в твоем чемодане. Придется надеть это. Отдыхай. Я схожу за льдом.       И сам весь мокрый пошлепал к выходу. Он не облапал меня, не трогал, не делал абсолютно ничего, что мог бы сделать. Проклятье, да он даже не кричал. Просто… смирился?       Раздвижные двери закрылись за его спиной.       Я спешно переоделась в юкату и принялась растирать волосы. Тело била мелкая, противная дрожь. Пусть дождь и теплый, но из-за долгого спуска я успела замерзнуть. Или я дрожала совсем не из-за холода?       К моменту, когда я уже вытерла волосы, Джинши вернулся и протянул мне лед, завернутый в полотенце.       — Должно помочь. Я свежим воздухом подышу.       Похоже, сейчас или никогда.       Слишком много решений, которые нужно принимать здесь и сейчас, свалились мне на голову в последние дни. Но ни одно из них не терпело промедлений.       — Стой! — я окликнула Джинши. — Не уходи. Останься. Побудь со мной. Я… не хочу, чтобы ты уходил.       Он повернул голову назад.       — Я не говорила, что больше не люблю тебя. Это… это не так! Мне просто… Мне нужно все переварить, ладно? Да у меня столько вопросов к тебе, что и месяца не хватит их все задать!..       И он остался. Молча переоделся в отельную банную юкату, вытер волосы моим полотенцем: выдали нам всего три штуки на двоих. По одному на человека и одно для ног. Почему-то решили, что мы поделим его пополам, видимо.       Сначала мы сохраняли неловкое молчание. Затем улеглись в один футон и долго лежали в обнимку. Он гладил мои плечи кончиками пальцев и смотрел на меня с такой нежностью, что становилось неловко. Я зарывалась в объятья Джинши все глубже и дышала ему в грудь. Мне не хотелось его отпускать. Действительно не хотелось.       Не имело никакой разницы, кем он был и как здесь оказался. Злая шутка судьбы или причудливое явление, которое не имело никаких известных науке объяснений, без разницы. Этот человек совершенно буднично вошел в мою жизнь и, похоже, прописался здесь навсегда.       — Спрашивай все, что хочешь. На этот раз я отвечу честно, — сказал он.       — У нас еще будет время, — ответила я. — Я просто хочу уснуть в объятьях любимого человека.