Одиночество на двоих

      После праздничных выходных расслабиться мне не дали — работа сразу захлестнула меня с головой.       После ночных салютов везли много травм. Кошка выпала из окна и сломала лапку, кошка выпала из окна и ободрала кончик хвоста об забор, собака без поводка испугалась салютов и сбежала, теперь странные пятна на коже, шерсть лезет… Разнообразие радовало и пугало одновременно. Но на многообразии травм дело не закончилась. Ближе к вечеру в моем кабинете собрался целый консилиум из врачей и ассистентов клиники. Очень сложный случай, очень серьезный… Очаровательный самец выдры по имени Неви страдал от зубной боли. Ну тут без консультации коллег не обойтись, дело серьезное.       Как вообще можно держать дома выдру?! А главное — где?! В ванной? А мыться где?.. В душе сидя на стульчике? А поваляться, откиснуть, все такое?..       Животрепещущий вопрос задать я так и не решилась, взяла анализы и назначила удаление зуба на завтрашний день.       Неделя текла, как назло, медленно.       В четверг меня укусил перепуганный немец, оставив свой автограф на предплечье. Одно успокаивало — в карте вакцинации все стабильно, без пропусков. Вспышек бешенства в Японии, конечно, не наблюдалось давно, но пока я лично не взяла паспорт виновника в руки и не проверила даты, спину успело обдать холодным потом.       Рё накосячил и угробил кошку. Не взял анализы, отмахнулся, а спустя несколько дней животина умерла. И что занятно — набедокурил Рё, а досталось всем. Выволочка нас встретила страшная, особенно после последних событий с битыми окнами, травлей в соцсетях и прочим. Все работники клиники стояли в одной шеренге, потупив голову в пол, и кланялись, кланялись, кланялись…       У меня уже глаз дергаться начинал.       Выходных я ждала, как благословения. Хотелось отдохнуть, прийти в себя, разобрать беспорядок и полежать в ванне, в которой никогда не будет плескаться домашняя выдра.       Однако на первом месте все ещё оставался животрепещущий вопрос: это я схожу с ума, Джинши или мы оба вместе?..       Утро субботы началось с похода в библиотеку. Она работала аккурат до двенадцати, пришлось вставать спозаранку. Я нахватала всевозможных источников, которые относились к нужной эпохе. Благо имя императора было названо, что хоть немного облегчало мне задачу.       И что он так прицепился к этой конкретной эпохе? Что в ней такого особенного?..       Рука ныла в месте укуса. За два дня он успел распухнуть, сильно покраснеть и начал сочиться гноем. Нет ничего грязнее собачьей пасти. Еще и к врачу придется записаться в понедельник, выписать антибиотики…       Из-за боли сосредоточиться на монотонных монолитах не получалось. Я даже не знала, за что зацепиться. Служащий при дворце, служащий при дворце… Может, с этим связана какая-нибудь интересная история? Может, это все банальный бред на фоне усталости от учебы, стресс от экзаменов? Вот и заклинило парня.       Я задалась простой целью — найти что-то, за что в свое время зацепился глаз Джинши, и вдавить тапочку в пол аргументами.       Параллельно с гранитом науки я снова полезла в Яху. Сверяла факты, черт возьми, даже выписывала в отдельную тетрадь!..       Некоторые источники разнились, это особенно касалось сексуальных похождений императора: одни приписывали ему полное целомудрие и верность императрице Гёкуё, а другие называли его самым настоящим ловеласом, который не упускал возможности каждый вечер навещать наложниц. Наложницы, наложницы, наложницы… Слишком много наложниц на один маленький абзац текста.       История моей родной страны была достаточно обширна и богата, но, как ни посмотри, крутилась вокруг кровного наследия и рождения сыновей.       А потом мы пришли к тому, что имеем. Одни мужчины, и каждый — трудоголик, трудяжка и трудяга, так что мне с трудом удавалось конкурировать с любимыми сыновьями любящих родителей. Не считая меня, девочек в моем классе было всего пять. Из пятидесяти пяти человек… Многим родители оплачивали репетиторов, кружки, а все девчонки, в том числе и я, были не у дел. Отец воспитывал меня один и никак не мог свести концы в концами — уж чем-чем, а финансовой грамотностью природа его не наградила.       В свое время мне не хватило набрать всего два балла на гаокао, чтобы поступить в Южный медицинский университет в Гуанчжоу. И это при том, что со мной не занимался ни один репетитор.       Трое из моего класса покончили с собой аккурат после оглашения результатов. Так девочек, окончивших школу в этот год, стало на пятерых меньше — еще четыре девчонки из параллельных классов тоже не справились. Ли Хуань, кажется, и вовсе завалила. Я помнила ее — худенькая, низенькая, очень тихая. После того, как результаты экзаменов вывесили в коридоре, она, одна из немногих, за кого у меня зацепился глаз, призраком потекла на выход. В тот же день у дверей школы столпились полиция, машины скорой помощи, журналисты.       Только у маленькой тощей Ли Хуань хватило храбрости выдать свой финальный протест системе китайского образования в пределах стен китайской общеобразовательной школы. Остальные выбрали более незаметные способы самоустранения.       Глаза слипались.       Этикет, придворный этикет, правила придворного этикета. Нет, не то.       Военные, еще военные, армия… Снова не то. Мару ни слова не упоминала об армии.       Я шерстила страницу за страницей, но все это казалось настолько бессмысленным занятием, что я уже начинала жалеть, на что я разбазариваю свой выходной.       А потом — эврика!       Я сначала своим глазам не поверила. Перечитала еще раз. И еще…       Среди многочисленных сексуальных похождений императора и рассказов о горькой судьбе его наложниц, затесалось одно имя, занятное такое, до жути знакомое, за которое сразу зацепился взгляд.       Рен Ши.       И это если положить на японские кандзи. А вот если на китайские ханьцы, то можно без труда представить, как Рен Ши, одним ловким движением кисти, аккуратно обмакнутой в чернила, превращался в Джинши…       Совпадение имен? Совпадение имен!..       Некоему Рен Ши уделили всего пару строчек в устаревшем учебнике по истории 1978 года. Единственное упоминание этой персоны. Он даже не пробивался в поиске, как какая-нибудь выдающаяся фигура этой эпохи.       Зато в этой трухлявой книге удостоился пары предложений: невероятно красивый евнух, красноречивый дипломат, исправно исполнял свою работу в гареме.       Мне не нравились эти совпадения.       Красивый? Галочка. Даже по тем временам Джинши можно было бы считать первым парнем на деревне.       Красноречивый дипломат? Снова галочка. Как он уговорил начальника выдать мне выходной и нанять нового сотрудника, до сих пор оставалось для меня загадкой.       Исправно исполнял свои обязанности?.. С этим сложнее. Но раз его взяли в частную школу Тейтан и до сих пор не выперли — с работой у него тоже проблем не было.       Что, снова галочку ставить?..       У меня руки тряслись от возможного осознания происходящего. Еще и укус противно пульсировал. Я измерила себе температуру, и градусник не соврал — 37.5. Проклятье.       Ехать в больницу и просить рецепт на антибиотики совсем не хотелось. Особенно в ночь. Я все равно просижу там до самого утра, как не срочный пациент, и совсем потеряю сон.       Впрочем, я и так сегодня не усну.       Буду раз за разом прокручивать в голове прочитанное и загонять себя еще сильнее на тему — а что если?..       Нет. Бред. Полный бред. Нелепица! Не может быть! Такого не бывает, переходов во времени не существует. Его бы распознали, заметили и сдали бы на опыты.       Нужно отвлечься. Отвлечься, отвлечься, отвлечься… Может, поесть? Да, точно. Поесть, включить какую-нибудь дораму и лечь спать. Дожить до понедельника, получить заветный рецепт на антибиотики тогда уже, на чистую голову перепроверить факты. Сопоставить. Найти логическое объяснение нелогичному стечению обстоятельств.       В холодильнике — только сырая курица. Зачем я вообще ее покупала?..       Так, ладно. Нужно взять себя в руки. Рис с курицей. Просто рис с курицей. И кукурузный чай. Да, точно…       Я закутаюсь в плед, поплачу над дорамой, пока ем, и меня отпустит. Горячая вкусная курица… в медовом соусе.       Уже вскоре на сковороде шипело масло, подрумянивалась грудка, оставалось добавить только мед и соевый соус. Так, три ложки соевого, головка чеснока, ложка…       Банка треснула прямо над сковородой, засыпав мой поздний ужин тысячей маленьких осколков.       …меда.       Больше еды, кроме риса, в доме не было.       Я стояла над плитой, как полная дура, с руками в меду. На сковороде подрумянивались курица и осколки стекла.       Меня прорвало.       Полностью беспомощная, я села на пол и позволила себе заплакать. Да какое там «позволила». Просто заплакала.       Все навалилось как-то разом. Работа, этот проклятый укус, эти дурацкие исторические справки, этот сраный мед…       Я выключила газ, смыла с рук мед и просто нарезала круги по комнате, не в силах успокоиться. Ничто не приносило ни покоя, ни умиротворения, ничто не унимало дрожь.       Звонить Мару уже поздно, никто в здравом уме не поднимет трубку в двенадцать ночи. Я не придумала ничего лучше, чем натянуть первую попавшуюся одежду, первые попавшиеся туфли и шагнуть за дверь. Свежий воздух, продышаться, прийти в себя, успокоиться. Может, я нагуляю себе сон?       Все, что я смогла нагулять, это прийти к дому Джинши. Он, как назло, жил через парк. Я сама не заметила, как ноги принесли меня к его порогу. Еще и в окне свет горел. Так и подмывало позвонить в дверь.       А что я ему скажу? Грустненько? Кстати, знаешь такую историческую фигуру — Рен Ши? Нет, не слышал?..       Я позвонила в дверь, и мне открыли.       Смотрел он на меня, конечно, такими ошарашенными глазами, что хотелось тут же развернуться и зашагать назад.       — Все в порядке?.. — спросил он.       — Нет, — я помотала головой. — У меня был очень плохой день. Очень поганая неделя. И отвратительный вечер. Я могу зайти?       Он впустил меня, не задавая больше ни одного вопроса.       Мы молча сидели на татами, он обнимал меня, гладил по волосам, а я мазала соплями его дорогую домашнюю одежду. Чаншань был мягкий, уютный, в него хотелось уткнуться, зарыться и не вылезать.       Не знаю, сколько мы так просидели, в полной тишине, но мне стало легче. Мне стало легче в его объятьях, мне становилось легче в его доме, в его… присутствии.       — Ты вся горячая, — сказал он. — Заболела?       Я просто помотала головой и указала на перебинтованную руку.       Джинши взглянул под бинт и ужаснулся.       — Это что?       — Это немец.       — В смысле?       — В смысле, овчарка.       — Не понимаю связи.       — Испугался. Укусил. Пошло воспаление…       — Может, в больницу?       — Это не срочное. Меня промаринуют до утра.       — Сильно болит?       — Не очень, — соврала я. — Просто пульсирует. Все просто навалилось, просто…       Джинши убрал челку с моего лба и поцеловал меня. Не в щеку, не в губы, просто в лоб. И я поймала себя на мысли, что совершенно не противилась этому действу. Напротив, возможно, я хотела, чтобы он это сделал, просто не могла сказать.       — А ты чего не спишь? — пробормотала я. — Я тебя не отвлекаю?       — Нет. Я уже почти закончил. Проверял тетради.       — Прости, что отвлекла.       — Нет-нет, все в порядке.       — Правда?       — Правда, — и снова мягко улыбнулся.       Эта мерзкая мягкая улыбочка действовала на меня гипнотически. Я не хотела, чтобы моим успокоительным стал его образ, но он, почему-то, становился.       — Я побуду у тебя немного?       — Сколько надо, — ответил он. — Хочешь посмеяться? Мой класс в пятницу писал сочинение.       — А давай.       Я расположилась на полу поудобнее, прислонившись к спинке кровати. Джинши не изменял себе и приготовил две чашки чая. В этот раз мне досталась большая и с ручкой. Видимо, во избежание.       — Это мой класс писал сочинения на свободную тему.       «Людей обложили налогами и обложили идеологией»;       «Произошло освоение первой атомной бомбы»;       «В старину обезьяны ходили голыми, а когда наступил ледник, они покрылись волосами, и это помогло им стать людьми».       «В то время рэпа не было, поэтому пипл оттягивался на балах».       «Костёр замёрз и угли закоченели».       Я совершенно не помнила, как уснула. Джинши, похоже, тоже. Наутро я обнаружила нас все на том же татами. Мы лежали на полу среди кучи открытых школьных тетрадей. В обнимку.