«Распределение le-Responsabilité»

На обратном пути ты пролезал через дырку в заборе медленней, а поэтому, когда зацепился рукавом второй раз, не разорвал его ещё сильнее. Тоже победа. Ветер резво тормошил твою причёску, обдувал лицо и залетал под рубашку, будто пытался спрятаться от какого-то хищника под крылом милой матери. Холода ты не замечал. Моря так же не видел. Вытягивать шею тут бесполезно, окружающие стены слишком высокие, однако устоять не получается. Ты не думаешь, что побываешь на пляже до следующего июня. СУМРАК: Если, конечно, на берег не выбросит очередное тело - тогда поехать придётся. Небо серым градиентом расплылось над головой, и чем ближе к земле оно падало, тем темнее становилось. Всё, что осталось от горшка, Ким сложил в пакет для улик и отдал тебе. Руки он сцепил за спиной. Наслаждение от окружающего пейзажа он не получал, Лейтенант смотрел на тебя и ждал твоей команды. Его куртка была застёгнута до самого горла, и так она казалась ему больше на несколько размеров (либо он сильно похудел, либо она никогда не была ему как раз). ВОСПРИЯТИЕ: Остатки осени постепенно покрываются белым снегом. В этом году Зима будет холоднее. Ты согнул руку и посмотрел на свои часы. Время было уже обеденное. Голода ты не чувствуешь, но внезапно появляется… стыд. БОЛЕВОЙ ПОРОГ: Да, разделиться с утра было прекрасной идеей. Если бы вы так сделали, то успели бы обыскать и соседние склады. СТОЙКОСТЬ: Нет, не успели бы. Посмотри на их размеры! На осмотр всей территории ушло бы дня два, не меньше. Тебе повезло, что твой пьяный бред дал вам хоть какую-то конкретику. Наверное, это справедливо, но совесть твоя всё равно протестует. Вдруг послышался грохот, удар и чей-то голос у дороги. Вы с Лейтенантом одновременно повернули головы в сторону поваленного дерева, перекрывавшего проезжую часть. Верхняя часть Кинемы виднелась за толстым стволом, но остальную трассу с этого ракурса вам, увы, не разглядеть. Судя по напряженным плечам Кицураги, тот забеспокоился. Ты уверенно и быстро двинулся в сторону мотокареты, на ходу доставая из кармана своё удостоверение. Пластиковая карточка плотно сжата между твоими пальцами, так что ветру её не забрать. Разговор стал слышаться чётче. Интонация явно была не дружеская, это была ссора. За полицейской Кинемой припарковалась гражданская мотокарета. Двое мужчин стояли неподалёку, и их разговор моментально оборвался, как только два сотрудника РГМ обошли высокие кусты. Ты почувствовал, что одним своим видом сконфузил их. ВИЗУАЛЬНЫЙ АНАЛИЗ: Это не местные бездомные, оба этих лица тебе кажутся знакомыми, будто ты видел их во сне. Высокий крепкий мужчина, который стоял к Кинеме ближе всех, излучал ярость и панику: ему не понравилось видеть тут полицейских. Тебя сразу оттолкнуло его лицо. Уродом мужик не был, но почему-то его мордашка казалось тебе мерзкой. Его высокий лоб раздробили глубокие морщины, однако глаза горели молодым огнём, свойственным бунтарным подросткам. Всклокоченные волосы торчали из-под тёмной вязанной шапки и сливались с нестриженной бородой. Сапоги покрылись толстым слоем сухой грязи. Куртка выглядела тёплой, но старой. Широким рукавам тебя не обмануть – руки у мужика были длинные и мощные, его кулаки точно разбивали несколько носов. Судя по красным костяшкам – совсем недавно. Ты всегда узнаешь руки после драки. Взгляд тут же упал на второго незнакомца рядом, и щёлк! Картинка сложилась отчётливо. Мелкий мужичок даже не попытался отвернуть головы. Скоро покрасневшая кожа над его жидкой бровью опухнет и там появится мерзкий синяк. ВИЗУАЛЬНЫЙ АНАЛИЗ: Это была не драка, а избиение. Посмотри, как этот несчастный стоит. Он напуган. Глаза у него мутные и мокрые, как у больной рыбы. Щеки бриты неаккуратно и заклеены пластырями, потому что он резал кожу этим утром трясущимися руками. Его шатает прямо сейчас. Он мог быть выше своего бородатого друга, если бы не сутулился и не сжимался. Этот след от удара без сомнения свежий, но стычка произошла не здесь. Грохот вы услышали тут по иной причине. Ты держишь удостоверение перед собой и громко и властно произносишь: ГАРРИ ДЮБУА: Полиция. Отойдите от мотокареты. Бородач сделал небольшой шаг в сторону, но это движение всё ещё было далеко от понятия «отойти». Попытка спрятать содеянное выглядит в твоих глазах отчаянной. Ты прекрасно видишь вмятину, которую оставил его сапог на корпусе вашего транспорта, на металле даже осталась кусками засохшая слякоть с его ботинок. Ким стоял позади тебя с каменным выражением лица. Либо он ещё не заметил, либо застыл, как пантера перед прыжком. БОРОДАЧ: Мы легавых никак не вызывали! КИМ КИЦУРАГИ: Этого не нужно для того, чтобы мы к вам приехали. Лейтенант выглядел недовольным. Звучал он точно так же, как выглядел. ЭМПАТИЯ: Ещё не увидел. В тебе проснулось что-то злое. Грозовая туча над горизонтом выглядела ватным облачком по сравнению с твоим буреностным взглядом. Брови нахмурились без твоей команды. Ещё чуть-чуть и у тебя пойдёт пар из ноздрей, как у нарисованных буйволов. Бородач избегал твоих глаз, решая сосредоточиться на куда более расслабленном Кицураги. БОРОДАЧ: Сука, да как же! Прав у вас нет на эту территорию входить! Мы, блять, закона придерживаемся. Проблемы ни вам, ни нам никак не нужны, так что отчаливайте отсюда. Его сутулый друг молчал и просто смотрел себе под ноги. ГАРРИ ДЮБУА: Раз проблем не хочешь, за говором следи и базар фильтруй! Мы тут закон. И права свои знаем. Удостоверение ты положил обратно во внутренний карман, прежде чем подойти поближе. Резким движением, каким обычно хватают нашкодивших котов, ты схватил мужика за воротник куртки и дернул в сторону. Он не устоял, хотя явно пытался. Большая вмятина показалась из-за его спины: судя по характеру погнутого железа - он ударил дважды. Бородач вывернулся из твоей хватки и сразу схватился за куртку, словно ты прожёг её своим прикосновением. Если ты и оставил синяк на его плече резким толчком, то небольшой. Мужик был зол, но его недовольное «ты что, охерел» заглушил гневный рык. ГАРРИ ДЮБУА: Твоих рук дело? Ты указал на раненную мотокарету широкой ладонью. Кицураги тут же издал неопределенный звук. Он в два шага оказался рядом с любимой Кинемой, присел на корточки и погладил впадину, будто надеялся стереть повреждение. Голубая краска мелкими чешуйками осела на его перчатке, напоминая праздничное конфети, но радости оно не приносило. Ким очень громко молчал. Со стороны могло показаться, что он просто пристально рассматривает повреждение, но ты видишь, что он упирается в корпус лбом и глаза его закрыты. Он думает. ЭМПАТИЯ: А ещё он в ярости. Бородач посмотрел на вмятину, на тебя, на Кицураги, потом снова на тебя и сказал: БОРОДАЧ: Уже так было. Неправильный ответ. ГАРРИ ДЮБУА: Ты меня за идиота держишь? Хочешь в камере ночь провести? БОРОДАЧ: Сказал же, так было уже! Кицураги чувствовал приближение драки, но останавливать её не стал. Когда ты бьёшь морду расисту, заступаясь за равенство всех эмигрантов из Солии, это одно, но если ты защищаешь честь полицейской Кинемы – Кицураги не укажет этого в отчёте. Твои руки полностью развязаны. Однако, сутулый мужчина рядом всё же сделал шаг вперед. СУТУЛЫЙ: Всё, харе, Мартин! Я это был. Врезался, когда парковался, ясно? Очень глупое враньё. КИМ КИЦУРАГИ: Очевидно, что это не так. Ваш транспорт не мог нанести таких повреждений, иначе бы машина была припаркована с левого края, а не с правого. СУТУЛЫЙ: Ой, вот не нужно этого... Я врезался и потом отъехал, поэтому всё так. Лейтенант поднимается, быстро расстегивая куртку, и шарится во внутреннем кармане с самым спокойным выражением лица. Нужно отдать ему должное, держится Ким хорошо. В его руках планшет и ручка. Он быстро выписывает штраф. КИМ КИЦУРАГИ: Это порча государственного оборудования - ремонт будет проводиться за ваш счёт. Он протянул бумажку Бородачу, но взял её Сутулый. Это без сомнений нивелировало конфликт, но не помогло – тебя наполняет чувство беспомощности. Руки ты на всякий случай спрятал в карман. Они чешутся. Просят крови. Хочется намотать на них чужие сопли. Кицураги коротко кивает тебе, как бы говоря: «Всё хорошо, Гарри, давай сосредоточимся на работе. Мы можем допросить их и это будет гораздо легче сделать, если ты не станешь бить им лица. Однако, я разделяю твой гнев, знай это. Мы поговорим об этом позже, когда останемся наедине». Ты пожимаешь ему в ответ плечами. «Хорошо. Но я недоволен. Очень-очень недоволен. Я ничего не делаю, только потому что ты меня об этом просишь.» Да, два простых и маленьких жеста действительно были столь многословными. Хорошие супруги должны понимать друг друга с полувздоха, в этом нет ничего удивительного. СКОРОСТЬ РЕАКЦИИ: *Напарники*. ЛОГИКА: Что «напарники»? СКОРОСТЬ РЕАКЦИИ: Ну типа… Ким наш напарник. Ты поглядываешь на Кима. ЛОГИКА: Нам это известно. Мы вроде уже обговаривали это утром, разве нет? СКОРОСТЬ РЕАКЦИИ: Да, но я просто… ЭЛЕКТРОХИМИЯ: Толпа идиотов. Ты осматриваешься по сторонам. Четырёх мужчин, столпившихся у поваленного дерева, тяжело назвать толпой. ЛОГИКА: Для толпы нужно минимум человек шесть, тогда это уже можно назвать скоплением людей. Пока что — это группа. На недолгую секунду повисла тишина. Ты потерял нить разговора. ЭЛЕКТРОХИМИЯ: Гарри… Если ты сегодня же не снюхаешь этот пакет наркоты, то мы *сегодня же* застрелимся, ты понял? Кицураги увидел, что ты ненадолго завис. Он слегка коснулся тебя плечом, пытаясь вернуть с небес на землю, но быстро понял, что это не особо помогает. Он начал задавать вопросы сам. В чувство тебя привёл только его голос. КИМ КИЦУРАГИ: Вы тут работаете? Он обращался к Сутулому, делая ставку на его покладистость. Прогадал. Рыбоглазому мужику не дали право голоса. БОРОДАЧ: Тут заброшено всё, как здесь по-твоему работать? Вон там дальше – он показывает рукой в сторону тёмного неба - пристань, весь транспортный бизнес перекочевал севернее. Залив хороший, корабли на мель не встают, в отличие от этого треклятого места. Он харкнул в сторону кустов. Дружелюбием мужик явно не отличался, как и воспитанием. ГАРРИ ДЮБУА: Почему же вы тут остановились, а не севернее? Мужик широко взмахнул рукой в сторону упавшего дерева. БОРОДАЧ: Догадайся? Вопрос не требовал ответа. КИМ КИЦУРАГИ: Вам долго отсюда идти пешком? СУТУЛЫЙ: Минут двадцать. БОРОДАЧ: Да, и мы теряем эти минутки. Вы меня уже допрашивали? Допрашивали. Новых ответов у меня нет. Новых вопросов у вас тоже. Так что мы уходим *работать*, что и вам рекомендую сделать. Его гнев и чёрная борода что-то будоражат в твоей памяти... Образ вертится на языке, словно ты пытаешься вспомнить имя актёра из фильма. Одновременно так близко и так далеко. ГАРРИ ДЮБУА: Ну, как же. Вопросов вы от нас услышите ещё немало. БОРОДАЧ: Моя жена ответов ждёт! Бинго. Мышонок с синяками на руках и цветастой резинкой… Даже её лицо вдруг стоит перед глазами: круглое и желтоватое от долгого курения. Вот почему ты сразу почувствовал презрение к бородатому мужику - это Мартин Лагард. ГАРРИ ДЮБУА: Ответ – 150 миллиграмм. Ким на секунду нахмурился, потому что подумал, что ты сводишь разговор к выпивке. БОРОДАЧ: Чего? ГАРРИ ДЮБУА: Такой ответ ей нужен. 150 миллиграммов – смертельная доза мышьяка для взрослого мужчины. БОРОДАЧ: Это ещё что должно значить? Кажется, только тебе это показалось остроумным. Ким поправил съезжающие с носа очки молча, оставив тебя с последствиями своих слов один на один. ГРУБАЯ СИЛА: Ну давай. Сделай что-нибудь, бородатый. Дай нам повод сломать тебе какую-нибудь кость. ЭМПАТИЯ: Он знает, что в таком случае его задержат, тебе его не спровоцировать. Да, но напряжение чувствовалось. Сутулый моряк не знал, как помочь ситуации, и судя по нервным оглядкам – он хотел уйти. Ну уж нет, ещё остались вопросы! СУТУЛЫЙ: Офицер. Или полисмен. Э-э, детектив? Неважно. Мы опаздываем, пожалуйста, не мешайте! Он потянул приятеля за рукав в сторону обочины. ГАРРИ ДЮБУА: Мы вас ещё не отпустили. БОРОДАЧ: Ну так арестуйте меня! Мистер Лагард знал, что в наручниках сегодня не окажется, это читалось в его насмешливой улыбке. Ну и мерзость… Кинема позади тебя кажется неотомщенной. АВТОРИТЕТ: Жалкое зрелище. Вдруг осознание, - сейчас речь была не про тебя. Ты смотришь на сутулого мужчину и тебе действительно не приходит ничего другого на ум, кроме определения «жалкое зрелище». Его бледные щёки, которые не пощадила бритва, почему-то кажутся тебе родными, словно ты смотришь в лицо бывшему товарищу. ГАРРИ ДЮБУА: Мы с вами уже встречались? Бородач обернулся, быстро осознавая, что вопрос был задан не ему. Одного переглядывания было достаточно, чтобы Сутулый сказал «правильный ответ». СУТУЛЫЙ: Я вас первый раз вижу. Рука потянула мужика дальше. Вы не имели права их задерживать, так что оставалось только провожать их фигуры взглядом. О нет, что-то явно сейчас произошло в твоём мозгу. Почему ты знаешь, как звучит его плач? ГАРРИ ДЮБУА: Я уверен, что видел его раньше. Эти слова немного заглушил морской ветер, но Лейтенант их расслышал. Он присел на корточки рядом с Кинемой и пытался поддеть руку под корпус машины, чтобы хоть как-то исправить вмятину. Ты знаешь, что это не поможет, но не лишаешь Кима иллюзий. КИМ КИЦУРАГИ: Он был тем, кто дал тебе показания? ГАРРИ ДЮБУА: Если это так, то ему явно за это влетело. Какая-то глупость – как будто все детали у тебя перед носом, но головоломка отказывается складываться. Всё было бы так просто, если бы ты вчера не пил. У тебя было бы раскрытое преступление… Ты напрягаешь память ещё раз. Стараешься увести себя от журнального столика с апельсином и уходишь куда-то глубже. Свежесть ночного неба и таксофон утонули в нефтяном пятне – ты не можешь осознать, что видишь. Всё опять черное. ПОЛИЦЕЙСКАЯ ВОЛНА: В участке №41 все официально ушли на обед. Тишина была недолгой. Черный чай в большой чашке стоит нетронутый, как и бутерброд рядом. Беседа перешла черту, Капитан повторяет одно и то же «прости», но девушка уже уходит из кабинета. Она забыла своё обручальное кольцо на рабочем столе своего начальника, но скоро за ним вернется - она не может прийти к мужу без него. ЭЛЕКТРОХИМИЯ: У кого-то интрижка. ДРАМА: Служебный роман! Ты знаешь только одну замужнюю девушку в полицейском штабе и только одного владельца кружки с надписью «Лучше, чем Дик Маллен». О твоём открытии Викмару лучше ничего не знать. Почему мысли вообще привели тебя сюда? КИМ КИЦУРАГИ: Чёрт, придётся перекрашивать. Лейтенант расстроится, если не сможет найти этот же оттенок синего. Вы сели в мотокарету. Ким захлопнул за собой дверцу сильнее, чем должен был. Стёкла, конечно, не задрожали, но сила была приложена мужская. Локтем он упёрся в бортик, а лбом уткнулся в ладонь, как обычно прикрывают глаза от стыда или солнца. Ему есть что сказать, но он ждёт повода. Нужно, чтобы ты обратился к нему, только тогда эту плотину недовольства прорвёт, и он выскажется. СУМРАК: Он сорвёт свою ярость на тебе, помни об этом. Или что, быть его козлом отпущения – тоже привилегия для тебя? Его нога нервно топает в нетерпении, как будто он отбивает ритм любимой песни. Ты смотришь на Кима с сочувствием. Неясно, нуждается ли он в этом, но подавить это ты всё равно не способен. Его Кинема была далеко не *служебная*, это была его личная коробка для обуви под кроватью. Её благосостояние – это хобби, в которое вкладывают сердце. Тут сложно сдерживать эмоции, как ему, так и тебе. Будь мудрее. Выслушивать - это умение, которое в тебе закалили годы службы и алкогольные ночи. У тебя есть право только на вступительную реплику, так что подбирать слова нужно очень тщательно. Остальное он скажет сам. Ты прочистил горло и обратился к воздуху. ГАРРИ ДЮБУА: Козлы. Ким дернулся, как будто ты позвал его по имени. Он утвердительно кивнул, глядя в никуда. КИМ КИЦУРАГИ: Козлы. Рука Лейтенанта на автомате потянулась к карману оранжевой куртки и достала оттуда пачку сигарет. Это марка крайне крепкого и пахучего табака, которую подростки никогда не покупают. Сами сигаретки элегантно тонкие, как у дорогих брендов, однако это был их самый дешевый аналог. Обычно он курит вечером, но ты не стал напоминать ему об этом. Ты покорно достал зажигалку из кармана, с удовольствием ощущая тяжесть предмета, и со второй попытки зажег её. ЭМПАТИЯ: Ему приятно, что ты сделал это до того, как тебя попросили. Маленький огонь рефлексами вспыхнул в твоих мрачных глазах. На секунду тебе показалось, что оранжевым окрасилось и пасмурное небо за окном мотокареты, потому что глаз слишком сильно устал от серого окружения. Обман воображения, но какой соблазнительный! Оранжевый хороший цвет. Пламя было слишком маленьким, чтобы ты ощутил его тепло, и поэтому оно выглядело хрупким. От твоего дыхания огонёк трясётся, но не тухнет. Ким слегка наклонился в твою сторону. Его нога перестала стучать, как будто забыла о нервном рефлексе, завидев зажигалку. Сигарету Кицураги плотно держит у пухлых губ, в ожидании твоей услуги. Его глаза расслабленно следят за движением огня. Они также наблюдают и за тобой, вдруг разнося то тепло по щекам, которое огонь подарить тебе был не в силах. *Не ты* подносишь пламя к сигарете – Ким сам тянется к тебе. ЭЛЕКТРОХИМИЯ: Навевает чем-то, верно?.. Чем-то запретным. Губы. Темные влажные губы, на которых не было помады. Обволакивают длинную сигарету, как трубочку для коктейля – мягко и дразняще. Что-то такое ты уже видел. ЭЛЕКТРОХИМИЯ: Знаешь, на чём были эти губы? Мысль стала разгораться параллельно с папиросной бумагой, которую ты поджёг. Серый пепел на кончике сигареты засиял золотом от глубокого вдоха Кима, который с жадностью впитывал в свои лёгкие ядовитый дым. Твой разум ощущал себя точно так же – он горел и светился. Пальцы сжали зажигалку сильнее, совсем как чьи-то волосы вчера вечером. Этот пепел воспоминаний такой сыпучий… Мысль растворяется и тает, как снежинка на тёплой ладони, оставляя за собой странный след присутствия. Воспоминание тут, но тебе его не уловить. Только ощущение волос между пальцев… И губ там, где ты забыл их тепло. ЭЛЕКТРОХИМИЯ: Между ног, Гарри. Внизу. Щёлк. Зажигалка потухла, но не твоё лицо. Благодари Мать, что цвет твоих скул можно оправдать прохладой декабрьского ветра. Этот прилив возбуждения позорит тебя, он неуместен. ЭЛЕКТРОХИМИЯ: Он заметен. Глаза Кицураги прикрыты, когда он выдыхает дым куда-то себе под ноги. Скоро лёгкая дымка окутает всю Кинему, а запах впитается в кресла. Он не понимает, что происходит в твоей голове, а потому его спокойный голос окончательно выбивает почву из-под ног. КИМ КИЦУРАГИ: Спасибо. Он благодарен тебе за зажигалку и выдержку. Ты же, внимая его молчаливой методике, считаешь про себя, стараясь успокоиться и выровнять течение мыслей. Напарник смотрит на тебя, на то, как ты потираешь шею в бессознательном жесте, и делает глубокую затяжку, на второй раз смакуя её. КИМ КИЦУРАГИ: Это ты так об забор? Ким кивает, носом пытаясь указать на пятно на твоей бледной шее. Тебе потребовалась секунда, чтобы понять о чём он. ЛОГИКА: Укус. Он увидел. А ты даже не прятал! Ты не знал, что сказать ему. Ты мог бы просто кивнуть, подтверждая удобно сказанную им ложь, но вместо этого ты замялся и смутился. Этот укус – свят и бесценен. Он скоро исчезнет с кожи, вслед за пропитыми воспоминаниями, и если ты не вспомнишь лицо Незнакомки до этого момента, то не вспомнишь его никогда. Это удручало. Тебе хочется помнить её улыбку. Таких у тебя больше не будет. КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИЯ: Тридцать два зуба, как и у любой другой девушки. Тут нет поэтизма или художественных метафор. Ты просто привязался к выдуманному образу. ДРАМА: Не тебе решать, как чувствовать любовь! И не мессиру решать, где она вспыхнет и при каких обстоятельствах. ЭЛЕКТРОХИМИЯ: А много ли в этом смысла? ДРАМА: Смысл в том, что любовь растворяет губительное одиночество! Это полезно для души. Ким с любопытством наклонил голову, вдруг улавливая в покраснении отчётливый след от зубов. С точно таким же задумчиво-прищуренным взглядом ты сегодня пытался прочитать его блокнот. Ты вдруг решаешь ответить непростительно честно. ГАРРИ ДЮБУА: Я встретил девушку вчера. Кицураги вскинул бровь, проговаривая про себя услышанное. Чтобы оттянуть свой ответ, он одной рукой приспустил окошко, второй вытряхнул пепел на улицу. Возможно, ему не хотелось как-то размусоливать эту тему, но после крепкой затяжки он подал голос. КИМ КИЦУРАГИ: Кого? Видимо, сменить тему разговора для него хороший повод забыть о вмятине на Кинеме. Лейтенант откинулся назад, но держал ладонь у края окна, чтобы не засыпать всё внутри пеплом. ЭМПАТИЯ: О, ему действительно интересно, что ты скажешь. Он хороший друг. ЭЛЕКТРОХИМИЯ: Да, очень хороший. Ким посмотрел на тебя мимолётом, думая, нужно ли ему повторить вопрос. Ты смутился, но ведь это неудивительно. Всё, что касается этой Незнакомки, будет звучать как исповедь перед священником. А ещё это будет очень жалкий монолог, какой обычно ведут алкоголики о своей беспечной юности. Прошлым вечером ты был молодым и счастливым, и вчерашний день ничего не вернёт, как бы ты не вертел в обратном направлении стрелки часов. ГАРРИ ДЮБУА: Не знаю. КИМ КИЦУРАГИ: Не помнишь? Ты кивнул. ГАРРИ ДЮБУА: Не помню. Твой взгляд упал на полупрозрачное отражение в лобовом стекле. В твоих глазах было слишком много невысказанной грусти. Как же глупо ты звучишь! ГАРРИ ДЮБУА: Думаю, я ей понравился. Ким тихо посмеялся. Его профиль в сигаретном дыму был похож на загадочное привидение. КИМ КИЦУРАГИ: Видимо, очень. ГАРРИ ДЮБУА: Да забудь ты об этом! – ты спрятал укус за воротником, чтобы сосредоточить внимание Кима на более важном - Она сделала мне завтрак! Завтрак, твою мать. А это! Ты показал на зеленые туфли ладошкой. Они всё ещё блестели от того, как тщательно она натёрла их воском. До сих пор выглядят чистыми, будто колдовство какое-то. Любовь творит чудеса! Ну или заставляет обычные вещи выглядеть чудесно… ГАРРИ ДЮБУА: Я, блять, думал, что они коричневые, а они зеленые, представляешь? В тебе что-то начало загораться, как от выпитого кофеина. Ты… вдруг почувствовал себя трезвым. Боже, это действительно влюбленность. Такая горячая, волнующая… Тебя вот-вот стошнит. Может и хорошо, что ты не помнишь её лица, а то ты бы начинал потеть и дрожать как мальчишка, каждый раз его вспоминая. ГАРРИ ДЮБУА: Думаю, я их выкину, Ким, иначе это невыносимо. Топ-топ-топ, каждый шаг — это напоминание о том какая же я свинья. Пережитое возбуждение смешалось с пылкими чувствами. Ты краснеешь, но не в силах остановить эмоциональный поток. СУМРАК: Если ты не остановишься, то скоро это превратится в истерику! Истерика – это нормально, когда дело касается влюблённости. КИМ КИЦУРАГИ: Почему сразу свинья? Лейтенант спросил так, будто искренне не понимает. ГАРРИ ДЮБУА: Потому что только свиньи так себя ведут. Мать-боже, она такая хорошая, Ким… Она такая хорошая. Твоему другу не сразу нашлось, что сказать. Он докурил сигарету почти наполовину, внимательно изучая твоё лицо в отражении окна. КИМ КИЦУРАГИ: У вас есть догадки, кто это мог быть, Детектив? Кицураги произнёс это очень серьёзно, словно вот-вот достанет один из своих блокнотов и напишет детали нового расследования. Любопытство прожигает его изнутри. Обычно он не так откровенно жаден до сплетен и тайн чужой личной жизни, но, видимо, всё, что касается Дюбуа… слишком своеобразно. Он как уродливое ранение, на которое неприлично смотреть, но при этом глаз так и манит изучить его внимательней. Ты всё же любишь его внимание, а поэтому тронут. ГАРРИ ДЮБУА: Я не собираюсь её искать, Ким. К тому же… Улик маловато. КИМ КИЦУРАГИ: Но что-то же есть? Его настоятельная поддержка кажется тебе очень милой. Ты серьёзно задумался, потирая щетинистый подбородок. Два детектива разгадывают новую загадку, в этом есть что-то родное. ГАРРИ ДЮБУА: Я знаю, что она очень чистоплотная, кхм. Кажется… любит апельсины. Наверное. Хотя может она просто его купила, не знаю. И она курит. Ким стряхнул пепел в окно. Он слушает тебя очень внимательно, несмотря на то, что этот список отличительных черт пока очень скуп. Ты пригладил густые усы рукой, с завистью посмотрел на дымящуюся сигарету и продолжил. Лучше рассказывать о том, в чём ты сто процентов уверен. ГАРРИ ДЮБУА: Кем бы она ни работала, большой зарплатой она похвастаться не может. Ещё она явно барышня неконфликтная, иначе бы давно выкинула этот ужасный ковер. Видимо с арендодателем ругаться себе дороже... А ещё она вкусно готовит… СУМРАК: Она сделала тебе один бутерброд, мужик. Это даже не вшивая яичница… Какая глупая и несправедливая мысль! Ты вдруг пропускаешь сказанное мимо ушей. КИМ КИЦУРАГИ: Как и многие в Ревашоле. Маловато данных для того, чтобы сократить список подозреваемых. Твои дальнейшие слова были больше похоже на мечтательное бормотание, чем на достойный ответ. ГАРРИ ДЮБУА: Это был очень вкусный бутерброд. С любовью был сделан, понимаешь? Нежными женскими руками… КИМ КИЦУРАГИ: Сексист. Вы оба улыбались. ГАРРИ ДЮБУА: Ты, наверное, думаешь, что я идиот, да? КИМ КИЦУРАГИ: Время от времени. Шутит. ГАРРИ ДЮБУА: Смейся, это действительно смешно. Но видимо я настолько отчаялся. Я ничего о ней не знаю, но, наверное, мне и этого и не нужно, понимаешь? Ким уважительно кивает. Он не понимает. ГАРРИ ДЮБУА: Наверное, ей просто надо о ком-то заботиться, а я попался под руку. Такие вот дела. Ты вдруг представил её силуэт у окна. Пепельница стоит на подоконнике, форточка открыта, на дворе весна цветет и пахнет. Зелень молоденькая, свежая, как для спортивного салата. На детской площадке орут матом дети, а на скамейке сплетничают пожилые пары. Она в квартире одна. Курит. Наблюдает за беспечной жизнью и грустит. Возможно, что-то готовит параллельно. Что-то суровое из дешевого набора продуктов, но на большую кастрюлю, так сказать «семейная порция». Может подсознательно, а может специально, чтобы себя помучить и вылить половину в унитаз через дней пять. Всё испортилось, потому что некого кормить кроме себя. Если на заднем плане будет играть дешёвый и предсказуемый детективный фильм, ты её не осудишь. ГАРРИ ДЮБУА: Я не хочу сейчас никаких отношений. Да, я вроде скучаю по женщинам, как по событию в жизни, но… будет лучше оставить всё как есть. Для неё уж точно. Ты повернулся к Киму. Он выглядел так, будто прочитал твои мысли. Кицураги пропитался тоской, как морская губка влагой. Ему не нашлось что сказать, но он явно хочет разбить молчание между вами. ГАРРИ ДЮБУА: Ты смотришь детективные фильмы? Безобидный вопрос, но Киму он таким не показался. Он моргнул пару раз прежде, чем очнуться. Пепел на его сигарете опасно повис на самом краю, но Лейтенант успел вовремя стряхнуть его в окно. КИМ КИЦУРАГИ: Не смотрю. ГАРРИ ДЮБУА: Хорошо, я тоже. Ты слишком резко сменил тему разговора, поэтому Кицураги чувствует себя немного потерянным. Раз уж начал говорить откровенно, то идти нужно до конца. ГАРРИ ДЮБУА: Мне просто порой кажется, что я и тебя плохо знаю. Откровение ударило Лейтенанта куда-то очень глубоко. Он выкинул сигарету, попав при этом в ближайшую лужу, и вставил ключи в мотокарету. Мотор громко и приветливо загудел, но пока вы не двинулись с места. Ким смотрит тебе в глаза, находит там первые зачатки слез, и говорит тоном, которым обычно сообщают смерть родственникам. КИМ КИЦУРАГИ: Не выкидывай туфли. Она бы расстроилась.