if we survive the great war

Одна из высоток Тренировочного центра предназначена для трибутов и тех, кто их готовит. Там Нил будет жить, пока не начнутся сами Игры. Каждому дистрикту отведен целый этаж. Джостен заходит в лифт и нажимает кнопку с номером своего дистрикта. Нил всего дважды ездил на лифте, в Доме правосудия. Первый раз—когда его пытали перед смертью матери, второй—вчера после Жатвы. Рядом с Нилом стоит Эбби Уинфилд. Нил уже понял, что обязанности Эбби не ограничиваются их доставкой в Капитолий: она будет опекать трибутов Дистрикта-12 до самой арены. Нилу думается, что так даже лучше; хотя бы скажет, куда и когда они должны идти. Ваймак будто сквозь землю провалился. С тех пор как пообещал Нилу и Эндрю свою помощь тогда в поезде, они его не видели. Небось упился так, что и на ногах стоять не может. Эбби Уинфилд, напротив, как на крыльях летает. Еще бы, впервые ее трибуты стали фаворитами на церемонии открытия. Она в восторге от того, как они выглядели и как себя вели. Послушать Эбби, так она знает всех важных людей в Капитолии и весь день бегала и расхваливала Миньярда и Джостена, подбивая стать спонсорами. – Я старалась как могла, – говорит она, сощурив глаза, – Рассказывала, как Эндрю пожертвовал собой ради сестры, как вы оба возвысились над варварством своего дистрикта. Варварство? Звучит как злая насмешка из уст того, кто ведет их на верную смерть. И что значит «возвысились»? Умеют вести себя за столом? – К сожалению, я не могу подписывать за вас договоры со спонсорами. Тут без Ваймака не обойтись, – продолжает она с досадой. – Не беспокойтесь! Будет надо, я его под дулом пистолета приведу. Номер, в котором поселили Нила, больше всего его дома в Дистрикте-12. Кругом бархат, как в поезде. В одном только душе около сотни регуляторов и кнопочек: можно задавать температуру и напор воды, выбирать сорта мыла и шампуней, ароматы и масла. Нил ходит по комнате и жует бутерброды из пышного хлеба с гусиной печенью, пока не раздается стук в дверь – Эбби зовет к обеду. Самое время. Он как раз проголодался. Когда Нил входит в столовую, Эрнандес и Бетси стоят на балконе, выходящем на город. Нил рад их видеть. Еда сейчас не главное, главное – обсудить их будущую стратегию, а Эрнандес и Бетси уже показали себя отменными мастерами. Молодой человек в белой тунике молча подносит фужеры с вином. Нил хотел отказаться, но передумал – вдруг больше не придется попробовать? Раньше Нил пил только дешевый алкоголь, что давала ему мать в качестве обезболивающего. Джостен делает глоток терпкой, кисловатой жидкости и втайне думает , что от пары ложек меда она стала бы получше. Ваймак появляется, когда подают первое блюдо. Он такой чистый и ухоженный, что кажется, с ним тоже поработал стилист. А еще он трезв как стеклышко. Никогда Нил не видел его таким. Ваймак выпивает предложенное вино и принимается за еду. Раньше он только пил. Может, он и в самом деле сдержит свое обещание? Пока идет светская беседа, Нил сосредотачивается на еде. Официанты – молодые люди в белых туниках – безмолвно снуют вокруг стола, наполняя бокалы и меняя блюда. Когда его бокал с вином наполовину пустеет, Нил чувствует легкое головокружение и переходит на воду. Это состояние ему никогда не нравилось: так сложнее себя контролировать. Нил пытается вникнуть в разговор – он как раз коснулся их костюмов для интервью, – но тут официантка ставит на стол роскошный торт и ловко поджигает его. На мгновение он ярко вспыхивает, языки пламени плещутся по краям и гаснут. – Ничего себе! Это спирт? – спрашивает Нил, поднимая глаза на девушку. – О, я тебя знаю! Нил не помнит, где и когда он ее видел. Но видел точно. Еще не договорив, он чувствует, как все сжалось у него внутри от вины и страха. С ней связано что-то нехорошее, только Нил никак не может вспомнить что. Лицо девушки искажается от ужаса, отчего ему еще больше становится не по себе. Она отрицательно качает головой и убегает. Нил поворачивается к столу и видит, что взрослые смотрят на него, широко раскрыв глаза. – Не мели чепуху, Нил. Откуда ты можешь знать безгласую? – резко говорит Эбби. – Как тебе такое взбрело в голову? – Что значит «безгласая»? – ошарашенно спрашивает Джостен. – Преступница. Ей отрезали язык в наказание, – поясняет Ваймак. – Скорее всего, за измену. Ты не можешь ее знать. Дело в том, что они ошибаются. Теперь, когда Ваймак произнес слово «измена», Нил вспомнил. Признаваться в этом, конечно, нельзя, да он и не собирается. – Да-да, я, наверное, обознался. Просто... – бормочет Нил, не зная, как выкрутиться. Видно, от вина туго соображать стал. —Она похожа на Альварес. Девушку из нашей школы. Точная копия,—вдруг выдает Эндрю. – Да, правда. С ней я и спутал. Наверное, из-за волос. Атмосфера за столом разряжается. – Вот и ладно. Разобрались, – говорит Эрнандес. – Да, это был спирт, но он весь сгорел. Я специально заказал такой торт в честь вашего огненного дебюта. Покончив с обедом, все направляются в гостиную смотреть повтор церемонии открытия. Несколько пар выглядят неплохо, хотя до Нила и Эндрю им далеко. – Кто подал идею держаться за руки? – интересуется Ваймак. – Эрнандес, – отвечает Бетси. – Здорово придумано. Есть что-то бунтарское, но в меру. Бунтарское? Нилу это не приходило в голову. Потом он вспоминает других трибутов, как они стояли каждый сам по себе, не касаясь и не желая замечать друг друга, будто Игры уже начались, и понимает, что хотел сказать Ваймак. Дружески соединенные руки выделяли их не меньше, чем горящие одежды. – Завтра утром первая тренировка. Встретимся за завтраком, и я вам скажу, как действовать дальше, – обращается Ваймак к Нилу и Эндрю. – Теперь поспите немного, пока взрослые разговаривают. Они идут к своим комнатам. Когда подходят к двери Нила, Эндрю прислоняется к косяку, задерживая его. – Значит, у Каталины Альварес объявился двойник? Он ждет объяснений, и Нил почти готов их дать. Они оба понимают, что Эндрю прикрыл Джостена. И вот снова Нил в должниках. Если он расскажет правду о той девушке, то, возможно, они станут квиты. Да и чем Нилу это повредит? Эндрю может выдать его, так и что с того? Он признан всего лишь свидетелем. К тому же про Каталину Альварес придумал сам Эндрю. Вряд ли откровения Нила дадут ему какое-то преимущество. Напротив, он решит, что Нил ему полностью доверяет и считает своим другом. Кроме того, Нилу стало жутко. Девушка с отрезанным языком вернула его к действительности. Он здесь не для того, чтобы красоваться в шикарной одежде и набивать живот деликатесами, а для того, чтобы умереть кровавой смертью под гиканье зрителей, приветствующих его убийцу. Рассказать или нет? Голова все еще затуманена вином. Нил таращится в пустой коридор, как будто надеется найти там ответ. Эндрю видит его замешательство. – Ты не был на крыше? Нил качает головой. – Оттуда виден почти весь город. Правда, шумновато из-за ветра. Наверное, намекает, что там их никто не подслушает. У Нила тоже такое чувство, будто за ними следят. – Туда можно вот так запросто подняться? – спрашивает Нил. Он идет за Эндрю по лестнице, ведущей на крышу. Они оказываются в маленькой куполообразной комнатке, откуда есть выход наружу. Когда они ступают в вечернюю прохладу, у Нила захватывает дух. Капитолий светится огнями, как огромное поле светлячков. В Дистрикте-12 вечера частенько приходится проводить со свечкой, электричество бывает редко. Только если по телевизору показывают Игры или какое-нибудь важное правительственное заявление. Но тут не экономят. Ни на чем. Они подходят к ограждению у края крыши. Нил смотрит вниз на улицу, кишащую людьми. Гудят машины, что-то звякает, иногда доносится чей-нибудь голос. В Дистрикте-12 в это время уже все спят. Нил не уверен, можно ли им находиться здесь одним так поздно. Никогда не видел трибутов на крыше Тренировочного центра. Из чего вовсе не следует, что тут нет камер. – Думаешь, за нами наблюдают? – Возможно, – признает Эндрю. Миньярд смотрит на Нила вопросительно. Джостен притворяется, что разглядывает вид. —Сыграем в правду?—неожиданно предлагает Эндрю. —Не слышал о такой игре. —Ты отвечаешь на один мой вопрос честно, а я — на один твой,—спокойно объясняет Эндрю.— Откуда ты знаешь безгласую?— спрашивает, не дожидаясь ответа. – Моя мать была одной из оппозиционеров, – начинает Нил шепотом. Вдруг все птицы разом умолкли. Кроме одной, которая будто предупреждала их о чем- то. И тут Нил увидел девушку. Это точно та девушка. —Эта девушка тоже была в их команде,— продолжает он,—Однажды, мать взяла меня на сбор, но я просто сидел далеко в стороне. Потом, словно ниоткуда, появился планолет. Только что небо было чистым, и вот он уже над ними. Он летел почти бесшумно, но они его заметили. Оттуда сбросили сети и, подхватив, утащили всех вверх. Всех тех, кто не успел сбежать. Все кричали. Я слышал, как эта девушка кричала. Возможно, в последний раз. – Ты дрожишь, – равнодушно говорит Эндрю. Нил и правда заледенел. Ветер обдает холодом снаружи, а воспоминания – изнутри. —Твоя очередь. Почему ты вызвался трибуном вместо Амалии? Мне казалось, вы не очень близки. —Я дал обещание и намерен сдержать его, — равнодушно произносит Эндрю. —Что за обещание? —Это следующий вопрос. Нил какое-то время молча смотрит вниз с крыши. – Похолодало. Может, войдем внутрь? – предлагает он, и оба заходят под теплый, залитый светом купол. Спускаются молча. – Пока. Утром увидимся. – До завтра, – отвечает Эндрю все также равнодушно и идет дальше по коридору. Когда Нил открывает дверь, безгласая девушка подбирает с пола его ботинки и комбинезон, где он их бросил перед душем. Он хочет извиниться за то, что, возможно, навлек на нее неприятности, потом вспоминает, что может обращаться к ней только с приказом. – О, прости, – говорит Нил. – Их следовало отнести Эрнандесу. Прошу прощения, ты не могла бы сделать это за меня? Избегая его взгляда, девушка коротко кивает и направляется к двери. Нил старался, чтобы в его словах прозвучало сожаление о том, как глупо он повел себя во время обеда, но понимает, что сожалеет о гораздо большем. Нил сбрасывает обувь и забирается в кровать прямо в одежде. Дрожь не проходит. Возможно, она его и не помнит. Нет, зачем себя обманывать. Она знала, что он был сыном Мэри. Знала, что его допрашивали. Он мог бы свалить все на свою мать, сказать правду, обвинять тех, кто действительно был главой оппозиции. Он, возможно, был последней надеждой для многих. Нил натягивает одеяло на голову, надеясь спрятаться от взгляда немой девушки, взгляда, проникающего сквозь двери и стены. Будет ли она рада видеть, как он умирает?