if we survive the great war

В Центре преображения Нил торчит уже больше трех часов и еще не видел своего стилиста. Очевидно, ему нет смысла встречаться с Джостеном, пока помощники не сделают самое необходимое. Сначала Нила обтерли жесткой губкой, содрав при этом не только грязь, но и три слоя кожи, потом обрезали ногти и удалили волосы. Теперь Нил чувствует себя ощипанной курицей, которую приготовили для жарки. Ощущение не из приятных. Однако рыжеволосый выполнил свою часть сделки с Ваймаком—с его губ не сорвалось ни слова протеста. – А ты молодец, – говорит некто по имени Флавий. – Вот кого мы не любим, так это нытиков. Оботрите-ка его лосьоном! Вения и Октавия принимаются за дело. Лосьон вначале щиплет, потом успокаивает измученную кожу. Нила стаскивают со стола и снимают тонкую накидку, которую ему время от времени позволяли надевать. Нил стоит совсем голый. Он чувствует себя крайне дурно: Нил никому не показывал даже некоторые участки своего тела, скрывая многочисленные рубцы и шрамы. Пока мать Нила была одной из повстанцев, им часто приходилось сталкиваться с миротворцами, а тем, в свою очередь, было абсолютно все равно—пытать женщину, старика или ребенка. Предполагалось, что Нил мог знать что-либо об оппозиционерах, частью которых была его мать, поэтому его тело истязали до момента, пока не стало ясно, что он действительно ничего не знает. Или не скажет. – Прелестно! Теперь ты выглядишь почти человеком! – говорит Флавий, и они смеются. Нил заставляет себя улыбнуться, чтобы не казаться неблагодарным, хотя повода для благодарности он не видит. – Спасибо, – любезно говорит Джостен. – У нас в Дистрикте-12 редко выпадает повод выглядеть красиво. Теперь их симпатии целиком на его стороне. – Да, конечно, бедный! – Октавия сочувственно всплескивает руками. – Не переживай, – подбадривает Вения. – После того как тобой займется Эрнандес, ты будешь просто неотразим! – Можешь не сомневаться! Мы только грязь и лишние волосы убрали, а ты уже ничего, не такой и страшненький! – вторит ей Флавий. – Пойдем звать Эрнандеса. Они разом вылетают из комнаты. Нил не испытывает к ним неприязни. Хотя они и кретины, но, похоже, честно стараются ему помочь. Парня окружают холодные белые стены, и он с трудом подавляет желание набросить накидку. Все равно Эрнандес наверняка сразу же заставит ее снять. Вместо этого Нил ощупывает свою прическу— единственное, до чего не добрались помощники стилиста. Пальцы скользят по крашеным рыжим волосам. Нил красит их с того момента, как прибыл в Дистрикт-12 и создал свою новую личность. Его рубашка и брюки так и остались на полу вагона, и он даже не подумал их забрать, сохранить что-то, напоминающее о доме. Теперь он об этом жалеет. Дверь отворяется, и входит немолодой человек – по-видимому, Эрнандес. Его внешность настолько обычная, что Нил поражен. У Эрнандеса коротко подстриженные каштановые волосы, вполне натуральные. Одет он в простую черную рубашку и брюки. – Привет, Нил. Я Эрнандес, твой стилист, – говорит он спокойным голосом, в котором почти не чувствуется капитолийской манерности. – Привет, – настороженно отвечает Нил. – Так, посмотрим. Эрнандес принимается ходить вокруг парня, не притрагиваясь, но впитывая взглядом каждый дюйм его обнаженного тела. Нилу хочется скрестить руки на груди. – Кто делал тебе прическу? – Никто. Я сам. – Прекрасно. Классический вариант. Идеально сочетается с твоим профилем. У тебя умные руки. Эрнандес ни в чем не соответствует представлениям Джостена. На его месте Нил ожидал увидеть какого-нибудь вычурного кривляку, для которого рыжеволосый всего лишь кусок мяса, ждущий, пока его искусно приготовят. – Вы тут недавно, правда? Мне кажется, я вас раньше не видел, – говорит Нил. Большинство стилистов, работающих с трибутами, хорошо известны. Некоторых Нил помнит с детства. – Да, это мой первый год на Играх. – Поэтому вам всучили Дистрикт-12, – констатирует Нил. Новичкам обычно достается то, что не хотят брать другие. – Я сам попросил, – говорит Эрнандес. – Можешь надеть халат, и мы обсудим твой образ. Одевшись, Нил идет за Эрнандесом в зал, где стоят два красных дивана с низким столиком посередине. Три голые стены, четвертая – из стекла, сквозь него открывается вид на город. Небо, с утра солнечное, теперь затянуто облаками, но судя по тому, как падает свет, сейчас около полудня. Эрнандес предлагает Нилу присесть и сам занимает место напротив. Он надавливает кнопку сбоку столика, тот раскрывается, и снизу выезжает полка с их завтраком. Чтобы раздобыть все необходимое для таких блюд, Нил потратил бы не один день, и все равно получилось бы лишь жалкое подобие обычного капитолийского ланча. Интересно, каково жить в мире, где еда появляется на столе по нажатию кнопки? Что бы Нил делал все те часы, что тратит на прочесывание лесов в поисках пропитания? Чем заняты эти люди в Капитолии помимо ожидания очередной партии трибутов, пачками гибнущих ради их развлечения? Нил поднимает глаза на Эрнандеса, и их взгляды встречаются. – Ты, должно быть, нас презираешь, – говорит стилист. Неужели это так ясно написано у Нила на лице? Не может быть, за годы тренировок он научился строго контролировать свои эмоции. Может, Эрнандес читает его мысли? Он, конечно, прав. Нила тошнит от всей этой своры. – Ладно, не имеет значения, – продолжает Эрнандес.– Итак, Нил, поговорим о твоем костюме для церемонии. Моя коллега Бетси работает с твоим земляком Эндрю. Мы решили, что будет хорошо создать ваши образы в одном стиле, отражающем дух вашего дистрикта. По традиции костюмы трибутов на церемонии открытия соответствуют основному занятию дистрикта, из которого они прибыли. В Одиннадцатом дистрикте – это сельское хозяйство, в Четвертом – рыбная ловля, в Третьем – фабричное производство. С Дистриктом-12 у стилистов беда. Мешковатые и грубые шахтерские комбинезоны не очень-то привлекательны. Да уж, фаворитами у публики им не стать. Нил готовится к худшему. – Значит, я буду изображать шахтера? – спрашивает Джостен, надеясь не показаться бесцеремонным. – Не совсем. Видишь ли, нам с Бетси кажется, что шахтерская тематика порядком приелась. Этим уже никого не удивишь. А наша задача сделать своих трибутов незабываемыми. Так что в этот раз мы решили обратиться к углю, а не к угледобыче. А что мы делаем с углем? Сжигаем его! – воодушевленно провозглашает Эрнандес. – Надеюсь, ты не боишься огня, Нил? Выражение лица новоиспеченного трибута вызывает у стилиста улыбку. Спустя пару часов Нил облачен в самый поразительный, а может статься, самый убийственный наряд за всю историю Игр. На него надет черный комбинезон, на ногах – кожаные сапоги. Но главное – это легкая развевающаяся накидка из желтых, оранжевых, красных лент. Эрнандес подожжет их перед выездом на колесницах. – Огонь, разумеется, ненастоящий. Нам с Бетси удалось раздобыть немного синтетического пламени. Совершенно безопасно, – уверяет Эрнандес. Нила это не убеждает. – Я хочу, чтобы тебя узнавали на арене, – мечтательно произносит стилист, – Огненный рыжий мальчик. «Да он просто сумасшедший, – думает Нил обреченно. – А по виду ведь ни за что не скажешь». Приходит Эндрю в точно таком же костюме, и, несмотря на то, что Нил не собирался с ним сближаться, ему становится спокойнее. Кому лучше знать об огне, как не сыну пекаря? Эндрю сопровождает его стилист Бетси с командой помощников. Все пьяны от возбуждения, предвкушая, какой фурор произведут трибуты. Все, кроме Эрнандеса. Он лишь устало улыбается в ответ на поздравления. Быстрый лифт доставляет их на нижний этаж, представляющий собой гигантские конюшни. Церемония вот-вот начнется. Пары трибутов забираются в колесницы, запряженные четверками лошадей. Эрнандес и Бетси указывают Эндрю и Нилу, как встать в колеснице, поправляют их одежду. Потом отходят в сторону и обсуждают что- то друг с другом. – Что думаешь? – шепчет Нил Эндрю. – Ничего,—ухмыляется Эндрю. Снова. — Если что, я сорву твою накидку, а ты срывай мою, —мямлит Нил. – Идет, – говорит Эндрю, сжав зубы. Может, они и не успеют очень уж сильно обгореть, если поторопятся. И все равно хорошего мало. На арену их выбросят в любом случае; на ожоги не посмотрят. – Мы, конечно, обещали Ваймаку подчиняться, однако на такой поворот событий он вряд ли рассчитывал. – Кстати, разве он не должен защищать нас в подобных ситуациях?—бубнит Миньярд. – Без Ваймака, по-моему, куда безопаснее, – возражает Нил. – Он так проспиртовался, что от огня, боюсь, вспыхнет как спичка. Нил смеется, а Эндрю опять лишь ухмыляется. Начинает играть музыка. Массивные двери разъезжаются и открывают вид на улицу; по обеим ее сторонам стоят толпы народа. Вся поездка займет двадцать минут и закончится приветствием и гимном на Круглой площади, после чего трибутов отправят в Тренировочный центр, который станет им домом и тюрьмой до начала Игр. Первыми на колеснице, запряженной белоснежными лошадьми, выезжают трибуты Дистрикта-1. Дистрикт-1 изготовляет для Капитолия предметы роскоши. При виде постоянных фаворитов толпа взрывается овациями. Следующий – Дистрикт-2. Через считаные минуты подходит и очередь Дистрикта-12. Под хмурым небом уже сгущаются сумерки. Как только трогаются трибуты Дистрикта-11, к Нилу и Эндрю подбегает Эрнандес с зажженным факелом. – Ну, пора, – говорит он, и поджигает их накидки. Нил вздрагивает от ужаса, но, как ни странно, чувствует не жар, а только легкую щекотку. – Выше голову! И улыбайтесь. Они вас полюбят! Замечание Эрнандеса не произвело должного действия ни на Нила, ни на Эндрю. Эрнандес спрыгивает с колесницы и вдруг, вспомнив что-то еще, кричит своим трибутам; его слова тонут в грохоте музыки. Он кричит опять и размахивает руками. – Что он хочет? – спрашивает Нил Эндрю. Джостен поворачивается к сокоманднику и слепнет от яркого света его пламенеющей одежды. Должно быть, он сам полыхает так же. – Он говорит, чтобы мы взялись за руки, – безразлично отвечает Эндрю и сжимает ладонь Нила. Эрнандес одобрительно кивает головой и поднимает большой палец. Это последнее, что Нил видит перед выездом. При их появлении толпа ахает, потом восхищенно ревет: «Двенадцатый, двенадцатый!» Они выглядят потрясающе: в вечерних сумерках лица сияют отблесками огня, а горящие накидки оставляют за собой шлейф искр. Оглушительная музыка, крики, овации будоражат кровь. Спасибо Эрнандесу, он дал Нилу большое преимущество. Все запомнят его. Огненного рыжего мальчика. В первый раз перед Нилом мелькнул проблеск надежды. Ведь найдется же теперь хоть один спонсор. А если будет хоть небольшая помощь, сколько-нибудь еды и подходящее оружие, то на нем рано ставить крест. Только когда их колесница въезжает на Круглую площадь, Нил осознает, насколько крепко сжимает руку Эндрю. Должно быть, она совсем занемела, однако Эндрю и глазом не моргнул. Нил слегка размыкает пальцы. Они так и стоят рука в руке. Нилу не дает покоя мысль, зачем Эрнандес связал их друг с другом. Как-то нечестно выставлять их напарниками, а потом выбросить на арену смертельными врагами. Звучат фанфары, и музыка обрывается. Президент Тэцудзи, маленький, тщедушный мужчина с белесыми волосами, произносит с балкона официальное приветствие. Пока звучит речь, телевизионщики показывают лица трибутов. Так бывало на всех церемониях. Другие трибуты бросают на Эндрю и Нила недобрые взгляды – они в самом деле всех затмили, можно не сомневаться. *** Подходят Эрнандес и Бетси, помогают им слезть с колесницы, осторожно снимают горящие накидки. Бетси тушит их. Нил замечает, что все еще крепко держится за Эндрю, и с трудом разжимает ладонь. Они оба работают пальцами, чтобы вернуть им чувствительность. – Спасибо, что не отпускал меня. Я все время боялся упасть, – неожиданно для себя говорит Нил. – Будешь должен,—холодно произносит Эндрю, усмехаясь, но в этот раз менее саркастично и язвительно, чем обычно. Так называемая "улыбка" Эндрю кажется Нилу как будто искренней. «Не будь дураком. Он только и думает, как тебя прикончить", – одергивает себя Нил.