Secret love

Оставшаяся половина дня прошла в лёгкой задумчивости, а фраза: «Чанбин спрашивал, когда ты будешь работать», — никак не хотела выходить из головы. Предложение его помощи обрушилось на меня, как гром среди ясного неба, выбивая почву из-под ног. А затем подсобил и Соджун, филигранно выкладывая вишенку, окончательно сбивая с толку. В университете мне никак не удавалось сконцентрироваться. Уныло сложив руки на парте, я тихонько постукивала ручкой по поверхности, ещё раз прокручивая слова Чанбина и Соджуна в ожидании сдачи курсовой других ребят. Голова была заполнена лишь одним. Да и стоило оказаться перед преподавателем, как текст, который я писала самолично и прогоняла ещё несколько раз, улетучивался, уступая место вороху отвлечённых мыслей и сбивчивому блеянию, пока мне всё же не удалось взять себя руки и рассказать то, что я старательно учила все эти дни. Лишь после возвращения домой, размышления одолели вновь. И, раскинувшись на кровати в обнимку с розовым зайцем, я вглядывалась в тени от светильника. С одной стороны, Чанбин выглядел максимально мило и дружелюбно в попытке помочь. С другой — то, что он интересовался моими рабочими днями, пропуская в мои мысли возможность того, что печенье его рук дело. Логично же выходит? Но нет. Это глупо. Мне даже не хотелось развивать эти домыслы, дабы не нафантазировать себе лишнего и не разочароваться позже, когда иллюзии не сойдутся с реальностью. Томас больше походил на человека, который будет проявлять интерес подобным образом. Да и вообще, это мог быть кто угодно. Почему сразу Чанбин? Нет. Томас точно вызывал больше всего подозрений, и мои убеждения в этом вроде как увенчались успехом, оставляя где-то в глубине небольшого жучка, что изредка пытался уцепиться за мимолетные фантазии. Впереди следовали два выходных, а вместе с ними и новая порция сомнений. Меня штормило от одного предположения до другого и только лекции стали небольшим отвлечением от блужданий по поиску логического объяснения ситуации. Придирки Миён отошли на второй план. Моя повседневность наполнилась многогранностью, благодаря новой работе и интересным знакомым. Успеваемость чуть-чуть поднялась, хоть и слабо дотягивала до «удовлетворительной»: сказывались редкие посещения. Однако рядом всё ещё витала надежда на то, что всё образуется. Но как бы там не было, мне очень хотелось скорее выйти на новую смену в кафе. Хоть и волнение от предстоящей встречи с Чанбином то и дело приводило в замешательство. Вот только мне никак не удавалось найти причину. Почему люди испытывают подобное при встрече с другими? Неуверенность в себе? Разница статусов в обществе или страх быть непонятым? В моей жизни уже были подобные проявления при встречах, обычно с объектами симпатии, но здесь же я настойчиво отметала их. Быть может, дело всё-таки в том, что он звезда? Как ни крути, это сидит в подсознании, каждый раз возвращая с облаков на землю. Может он и вовсе забудет о своем предложении, всё же человек занятой. Я прибежала на работу за пятнадцать минут до начала. Скинула с себя куртку, цепляя её за крючок, и она тут же рухнула вниз, складываясь пополам. Узел на фартуке никак не хотел поддаваться, а кофемашина не включилась с первого раза. Я вздохнула, опираясь ладонями на столешницу, и улыбнулась от лёгкого волнения. Чем больше думаешь о каком-то событии, тем сильнее оно страшит, даже если на самом-то деле является весьма приятным. Взгляд упал на кассу, и глаза снова округлились, замечая новое печенье. Неужели опять? Сегодня же я была уверена в том, кто знал о моей смене — Чанбин. Но вот он и так планировал заглянуть вечером, смысл оставлять такие комплименты? Да и зачем ему это? И вот опять настала та грань, удерживающая меня от полёта в собственные фантазии. Нет. Всё же стоило поразмыслить в более логичном ключе. Томас никогда не интересовался моими сменами, но отличался хитростью и болтливостью. И хоть Соджун слабо подозревал его в таких деяниях, мне же казалось, что тот мог заболтать и его, выведывая то, что ему нужно. Но, что если это вовсе не те, кого я подозреваю? Что тогда? Я обречённо опустила руки вниз, гипнотизируя упаковку, и стушевалась, убирая печенье в задний карман, когда на пороге показались первые посетители, и полностью погрузилась в работу. Лишь после окончания суматохи в послеобеденный период мне удалось выдохнуть. Я взглянула на пустую доску, отражающую на поверхности свет ламп, и хмыкнула. Какая же сложная для меня задача, придумать цепляющие или поддерживающие фразы. И как люди их вообще составляют? Взять некоторые книги, оттуда каждый абзац на цитаты можно растащить — мне же не удается выудить из головы ни одной. Не снова же про рассвет писать. Я присела на стул, и раздавшийся тихий хлопок, вместе с давлением и лёгкой болью в ягодице тут же заставили подскочить обратно. Печенье, что ранее заняло место в моём карме, рассыпалось на куски, а его упаковка лопнула не выдержав тяжести, и одинокая записка завязла в крошках. Я поджала губы и, нагнувшись к мусорному ведру, аккуратно выпотрошила содержимое, выцепляя бумажку. Ну и что там на этот раз? «Секрет успешного продвижения — это начало», — гласили печатные буквы на листе. Я хмыкнула, комкая бумажку, и задумалась, расправляя её, ещё раз вглядываясь в буквы. А ведь и правильно всё сказано. Человеку, который боится пробовать что-то новое, вряд ли удастся чего-то достичь. Люди скованные страхами, собственной неуверенностью и травмирующийся опытом — закрываются в себе, страшась попробовать то, чего желают. Ненавидят тех, кто позволяет себе это, и выливают негатив от собственных запретов на других. Сколько людей осуждают айдолов? Сотни тысяч. И особенно те, кто как и они хотели бы блистать на сцене. Но вот голос не дотягивает, харизмы как-то не хватает и двигаться хорошо не получается. Люди убеждают себя в этом, ставя запрет на собственные мечты. Другое же дело дети. Любознательные крохи, которые даже после десяти падений всё равно пытаются сделать шаги. После десятка разрушенных башен из кубиков, они всё равно строят новые и так же успешно их ломают. Они исследуют этот мир под контролем родителей, для их же безопасности, но не опускают руки. Эта цитата может работать даже в отношениях. Ведь если никто не сделает первый шаг: знакомство, сближение, признание своих ошибок и понимание чувств другого — то и о каких развитиях может идти речь? Что уж говорить, в этот раз мне попалось достаточно интересное послание, как минимум для раздумий и как максимум, дабы напомнить о своей мечте открытия кафе, к которой я шла маленькими шагами, но шла. — Привет-привет, — раздался голос Томаса, который я узнала тут же. Лишь у него имелся лёгкий американский акцент и смягчение букв. — Как дела? — облокотился он на стойку, пальцем поправляя свои слегка завивающиеся волосы. — Привет, всё отлично, ты как? — я засунула записку в задний карман, и, по всей видимости, из них там уже собиралась целая коллекция, раз пальцами я нащупала и прошлую. — Да нормально, — улыбнулся он, изучая меню. — Мне латте. — Хорошо. Стоило провести оплату, как я тут же принялась за приготовление, изредка поглядывая на Томаса, изучающего содержимое своего телефона. В этот раз он не пытался завести активный разговор, позволяя мне спокойно приготовить кофе. Но догадки всё ещё навязчиво зудели в голове, заставляя прищурившись кидать на него взгляд. Может и впрямь это не он занимается проделками с печеньем? — Кстати, — вскинул головой Том, блокируя телефон и убирая его в карман. — У меня завтра только одна тренировка, не хочешь прогуляться? Я округлила глаза, ожидая пока кофе нальётся в стакан. Вот так вот напрямую? Разве у трейни нет запрета на это? Или же такие правила касаются лишь дебютировавших айдолов? Я слышала о подобных правилах, натыкаясь на новости в интернете, но правдивы ли они не имела понятия. — Ничего не подумай, — вдруг улыбнулся он, сверкнув взглядом, — просто так. По-дружески. Я закончила с латте, выставляя его на столешницу. — Я завтра работаю. — После работы? — Не думаю, что это хорошая идея, — я указала рукой на прилавок с крышечками и трубочками, аккуратно покосившись на гостей за столиками. Но, впрочем, им и не было до нас дела. В коридоре послышалось оживление, и несколько девушек прошли в кафе, в одной из которых я признала Минджи. Томас покосился на них, немного кланяясь, и вновь перевёл внимание на меня. — Ну, ты подумай, завтра ещё загляну. Только я собиралась запротестовать, с желанием объяснить, что моё решение окончательное, как к стойке продефилировала Минджи. Она взглянула на Томаса, и тот, кивнув мне, взял свой стакан, скрываясь в глубинах коридора. — Ну что, осваиваешься? — даже слегка дружелюбно начала Минджи и обернулась, улыбаясь. — Что, Казанова опять в деле? — Казанова? — Ага, — кивнула она. — Это шутка такая, он парень общительный, отчего может показаться, что симпатизирует многим. Мне айс-американо. — Хорошо. А так да, потихоньку осваиваюсь. Спасибо, что поинтересовалась. — Да ладно тебе, — отмахнулась она. — Может быть, как ты и сказала, однажды я к тебе привыкну, как и к Соджуну. — А что плохого? — взглянула я на Минджи, утрамбовывая кофе. — Что такого в том, что мы работаем здесь? Джи вытянула губы трубочкой и постучала короткими ногтями по столешнице, пребывая в раздумьях. — Ну, я не хочу всяких слухов среди одноклассников. И чтобы некоторые из них начали ко мне лезть, с просьбами с кем-то из познакомить и так далее. — Ты же сама кичилась, что станешь айдолом. Ты не этого хотела? — Утереть всем нос? — засмеялась Минджи. — Многие подростки этого хотят. Сейчас мне надо больше работать и поддерживать хорошую репутацию. Я взглянула на свою бывшую одноклассницу, с улыбкой подмечая, что она и впрямь стала более рассудительной, как и рассказывал Соджун. Удивительно, как быстро она повзрослела. Быть может, и правда изнурительные тренировки и мечта, что вела её по этому пути, закладывала в эту яркую девушку много новых ценностей. И это вызывало во мне волну восторга, но вместе с тем и создавало новые переживания. Ведь именно страх заставлял её снова показывать свою дерзость, как минимум в отношении меня, хоть она и пыталась это скрыть. Уже радует. Сегодня же наше общение складывалось чуть лучше, взращивая во мне надежду, что мы ещё сможем нормально общаться. — Я, думаю, многие одноклассники и так узнают об этом, — улыбнулась я. — И что? Это будет позже, когда я дебютирую. Я хмыкнула, качая головой. Не знаю, чего именно боялась Минджи: повышенного внимания и лживых предложений дружбы от людей, которые никогда не интересовались ей в школе, собственного провала в дебюте и сопутствующих насмешек от некоторых людей или же просто решила оторвать все старые связи и начать всё с чистого листа, оставляя прошлое в прошлом, а может и всё вместе. В любом случае, она явно не поведает мне о том, что скрывается внутри её сердца, а значит всё, что я могла — это улыбнутся и отдать ей кофе. — Держи. — Спасибо, — кивнула Джи и отошла за крышечкой. Я поджала губы и взглянула на доску. — Не хочешь написать мне слова поддержки? — кивнула я в сторону мелков под её удивленный взгляд. — Обойдёшься, — хмыкнула Минджи и наигранно закатила глаза, но почему-то мне показалось, что стоило ей отвернутся, уголки её губ дрогнули в полуулыбке. Весь оставшийся день я провела за приготовлением напитков, и только лишь когда кафе пустело, урывала минутки, чтобы присесть на стул, открывая лекции в телефоне и попивая то чай, то кофе. Из колонок доносились разные к-поп композиции артистов, шумные клиенты сменялись спокойными и всё было как обычно. Кроме одного. Как бы мне не хотелось сосредоточится на работе или учебе, взгляд переодически скользил к настенным часам. И если раньше я могла взглянуть на них, чтобы узнать сколько осталось работать, то теперь эта мысль вызывала волнения. Помнит ли Чанбин о своём предложении? Или это всё окажется вежливостью? Такой занятой человек, который проводит в компании уйму времени, решил предложить мне помочь в написании пожеланий гостям. И если в его способностях как талантливого человека я не сомневалась, то в реальности его визита — слегка. Последние клиенты ушли ближе к десяти, я мельком взглянула на часы и села, открывая конспект, лишь бы унять тревогу. Запомнила ли я хоть слово из прочитанного? Конечно нет. Ни единого. Но ни через пять, ни через десять минут в кафе никто так и не пришёл. Ну, а на что я рассчитывала? Что Чанбин действительно посетит меня? Но почему-то мне всё равно хотелось подождать, ещё хотя бы пять минуточек, да и оправдание для этого нашлось хорошее — разложить кофе, которое не успел достать из коробки Соджун. Часы уже перевалили стрелки за пятнадцать минут одиннадцатого. Последняя пачка кофе заняла своё место на полке, и я вздохнула, закрывая шкафчик. Каждые шаги раздающиеся в опустевшем холле за коридором ведущим в кафе, заставляли тревожится и выглядывать, но все они оказались чужими. Именно это меня и страшило. Стоит позволить фантазиям разрастись хоть на йоту, за этим может последовать разочарование. Я запустила руки за спину, развязывая фартук и поджала губы. — О! Ты ещё здесь? — послышался голос сбоку, и я резко обернулась, встречаясь взглядом с Чанбином. Его дыхание слегка сбилось, но он выпрямил спину, пытаясь всячески не показать этого. И как я не услышала его шагов? А как тут услышишь, если многие сотрудники, отдающие себя работе, только закончили дела. — Да, — заблеяла я, ощущающая нарастающее волнение. Одно дело встретиться с ним в рабочее время, когда в любой момент кто-то ещё мог наведаться в кафе и прервать наш разговор. А ещё обычно его окружали ребята, создавая перегородку между нами, позволяя ощущать себя более комфортно. Но стоило остаться один на один, как пришла растерянность. Прятаться не за кем. Бежать от собственного смущения некуда. — Мне пришлось задержаться: раскладывала коробки с кофе, — в подтверждение своих слов я зачем-то указала пальцем на ящик, который недавно закрыла, и неловко улыбнулась. Чанбин прошёл к стойке кассы и облокотился на неё, изучая меню. Занялся своим привычным занятием, так сказать. Может, и ему было слегка некомфортно от нашего уединения, но почему-то мне стало чуть-чуть легче от его привычного действа. — Извини, мне пришлось задержаться из-за записи новой песни, — слегка отвел взгляд он и я сглотнула. Пауза затягивалась. Не в силах поверить, что он всё-таки пришел, да еще и извинился, я буравила его взглядом, пока всё же не осознала его слова окончательно, приходя в себя. — А, — отмахнулась я, — всё хорошо. Видишь, мне тоже пришлось сегодня задержаться, — мои губы растянулись в улыбке, а щёки словно опалило жаром. Не знаю, умела ли я краснеть, но в этой ситуации, подобное бы стало совершенно не удивительным. Учитывая, что неловкость обуяла меня полностью, стискивая верёвками волнения и заторможенности. Мои слова словно стали для Чанбина неким заклинанием для убавления тревоги. И он наконец-то взглянул на меня со слабой улыбкой, через мгновенье заглядывая куда-то мне за спину. — Ничего не придумала? — кивнул он в сторону доски, и я обернулась, несколько раз поджимая губы. — Сегодня что-то не задалось. — Ну ладно, сейчас накидаем несколько вариантов. Так что на счет кофе? — Я сделаю, — улыбнулась я, специально не выключая кофемашину после окончания рабочего дня. — Айс-американо? — Да. Я заплачу. — Не надо. Я хочу отблагодарить тебя за помощь. И, ты уже покупал мне кофе. — Значит будет ещё один. — Нет, — не унималась я, пока готовила напитки и пыталась сдержать неловкую улыбку от нашего противостояния. — Да, — так же улыбнулся Чанбин, пока в его глазах начинал мерцать зарождающийся задор. — Я же говорил в прошлый раз, — уже более серьёзно проговорил он, одной своей решительностью заставив меня замолчать и с улыбкой кивнуть головой. — Спасибо, — более мягко проговорила я. Он действительно сдерживал свои слова. Пришёл несмотря на задержку, был непреклонен в покупке кофе, пока в его тушующемся взгляде царила чарующая доброта. Мягкая, словно пух, и уволакивающая своей пеленой комфорта. И неужели это тот самый репер, чьи партии в лирических песнях цепляют до глубины души? А стиль более драйвовых поражает чёткостью каждого выговоренного слова, выстреливающего дерзостью и уверенностью в себе? Я медленно, по привычке, поставила стаканчики на стойку перед ним, завороженная такой интимностью. Мы остались вдвоем. Я и Чанбин. Реально ли это вовсе? — Присядем? — кивнул он в сторону столиков, и я огляделась по сторонам, мысленно возвращаясь обратно в кафе. — Да, конечно. — Позабыв о фартуке, который все ещё красовался на мне, я вышла из-за рабочего места, пока Чанбин переносил наш кофе, учтиво взяв две крышки и трубочки. — А, подожди, я забыла блокнот. Молния на сумке поддалась не сразу, а обилие ненужных вещей то и дело норовили попасться в руки, застилая весь обзор на содержимое. Помада, брелок, влажные салфетки, косметичка, ручки, мист, крабик, куча резинок для волос, явно записавшихся там по моей забывчивости, декоративный цветок в светлом горшке. Что? Цветок, который я купила ещё на выходных? Куча хлама загораживали мне доступ к блокноту, но всё же он показался на дне сумки. — У тебя там всё нормально? — встал Чанбин, вытягивая шею. — Да, — я выпрямилась, убирая волосы со лба, и показала ему блокнот. — Нашла. — Здорово. И почему он всё время застаёт меня в смущающие моменты? То налетела на мусорку, теперь потерялась в недрах собственной сумки. Или же именно рядом с ним меня обуревает неловкость? Я прошла к столику и, схватив стул, затушевалась от ожидающего взгляда Чанбина. Мимолётная мысль сесть совсем рядом показалась до жути нервозной. Я поставила стул чуть поодаль от Бина, сохраняя между нами островок безопасности. Ещё не хватало пролить на него кофе и выставить себя полной неряхой. Я раскрыла блокнот, проводя ладонью по листам, и прикусила губу, мельком поглядывая на Чанбина, упорно разглядывающего меню. Видимо, в этом кафе это его любимая деталь. — Как ты… — замялась я, пододвигая себе стакан с кофе, — …придумываешь тексты песен? Вдохновение? — Да, — слегка оживился Чанбин, припадая губами к трубочке и делая глоток кофе. — Думаю, что да, — уже более тихо добавил он, словно останавливал сам себя. Давить на него совершенно не хотелось, поэтому мне оставалось только кивнуть с пониманием и вновь поджать губы. — Ты любишь наблюдать за людьми? — Что? — Наблюдать. — А, — обхватив ладонями стаканчик с кофе, я задумчиво хмыкнула. А любила ли я это? Когда в последний раз обращала внимание на что-то, что не касалось моей постоянной гонки за попытки обосноваться в большом городе? Учёба, подработки и собственные тревоги не позволяли мне выдохнуть. Я даже несколько раз пропустила цветение вишни, хотя в детстве обожала эти дороги в парках, устеленные розовым ковром. Что же касается людей? У меня было не так много друзей, которых стало ещё меньше с переездом. — Может быть, раньше было больше, — с сомнением начала я. — Сейчас же у меня нет на это времени. — Ты же работаешь в кафе, — слегка удивился Чанбин. — Наверно, слышишь много увлекательных историй и множество разных людей. — Я не обращаю внимания. Во время перерывов занимаюсь учёбой и контактирую с теми, кто сам проявляет инициативу. — Понятно, — покачал головой Бин и взглянул в сторону доски. — Идея с посланиями выглядит классной. Соджун молодец. — Это он придумал? — Вместе с менеджерами. Когда люди заходят сюда без сил, подавленные и уставшие, всего одна фраза может поднять их веру в себя. Знаешь, как бывает? — улыбнулся Чанбин. — Услышишь песню, мотив которой осядет у тебя в голове, и уже настроение улучшилось. — Это точно. Когда я работала курьером, музыка очень подбадривала меня, — я поджала губы, вспоминая вечерние поездки по городу на мопеде в причудливом ярким шлеме. В тот момент музыка и впрямь являлась важной составляющей моей повседневности, ведь именно благодаря ей я могла расслабиться, хоть на миг отпуская свои переживания и на время прекращая гонку с собственным «я». — Ну вот. И в песнях можно найти много цепляющих моментов. Глаза Чанбина вновь наполнились задором. Он явно находился в своей стихии, вызывая лёгкую улыбку на моём лице. Наш первый диалог сложно назвать эталонным. Вокруг витала атмосфера лёгкой нервозности, и с каждой секундой, мне хотелось ещё сильнее отодвинуть стул от того смущения, что одолевало меня при каждом взгляде карих глаз. Было в них что-то загадочное и комфортное, чего я не видела ранее. И не удивительно. Прежде мне доводилось видеть только артиста, сияющего на сцене. Здесь же передо мной сидел настоящий Чанбин. В тёмной футболке и спортивных штанах, без грамма макияжа и с лёгкими кудряшками на волосах. Такой уютный. Такой настоящий. Сдерживающий свои обещания, желающий помочь и отводящий взгляд при каждом прямом контакте. Я облокотилась локтем на столешницу, подпирая подбородок кулаком, и улыбнулась. — А на меня в суд не подадут из-за авторских прав? Если я буду использовать отрывки из песен? Чанбин вскинул брови в удивлении и засмеялся, огорошив меня ещё больше своим задором. — Это же отрывки. И если хочешь, можешь использовать наши. Мы не подадим, — улыбнулся он, обнажая белые зубы, и я невольно повторила его жест. Осознав, что улыбаюсь в ответ, мне захотелось спрятать лицо в ладони и затопать ногами, как маленький ребенок. Еще подумает, что я уже обомлела от одного короткого разговора. Этого ещё не хватало. Мы здесь по деловому вопросу. — Ладно, — выдохнула я и взяла блокнот. — Есть идеи для трейни? Чанбин задумался, и вид его приобрёл слегка мрачный оттенок. — Как уличный фонарь, посреди одинокой ночи, я все еще выгляжу ярко, — тихо проговорил он, и я замерла от красоты слов. Походило ли это на цитату для доски? Не знаю. Но что я понимала точно — за ней явно крылось намного больше смысла и тяжести, которая скрывалась за облачением красивых слов. Быть может, мне не до конца удалось понять значение этой фразы и того, что в неё закладывал автор. — Твоя песня? — вкрадчиво уточнила я, и Чанбин словно ожил, возвращая взгляду живости и увлечённого азарта. — 3Racha, — с особым трепетом отметил он, явно давая понять, насколько ребята дороги ему, и зарождая во мне неимоверное желание послушать эту песню. — А я же даже не спросил, — глаза Чанбина округлились, и он потёр шею ладонью. — А ты нас слушаешь? Я рассмеялась в голос от такого замешательства с его стороны, и невидимый груз нервозности ударился о пол, рассыпаясь крупицами, оставляя лишь лёгкое волнение. — Иногда. И к моему сожалению, больше заглавные песни. Я плохой слушатель, — с сочувствием пождала губы я, и Чанбин слабо улыбнулся. Мне почему-то вмиг стало грустно от собственного ответа. Быть может, слушай я их больше, поняла бы цитату, озвученную ранее. А может, и вовсе я бы больше понимала личность Чанбина. Но как бы там ни было, уже не было смысла сожалеть, можно только наверстать. Я поджала губы и обернулась на колонки, уловив знакомую мелодию песни S-class. И в моей голове зародилась, как показалось в ту секунду, гениальная идея, чтобы разбавить атмосферу между нами, да и сбросить напряжение. — Хочешь, кое-что покажу? — я заговорчески придвинулась к нему, и Чанбин рассмеялся от моего прищура, который очевидно не предвещал ничего дельного. — Что? Я встала со стула, охватываемая порывом задора, и, нахмурившись, сделала про себя отчёт, прежде чем приступить к жалкой пародии на танец в припеве. Руки путались, и мелодия явно проносилась где-то мимо моих ушей. Чанбин, видимо, зарядившись моим задором, восторженно глядел на моё внезапное фиаско, приоткрыв рот и пытаясь сдержать смех. — Танцор из меня тоже так себе, — хохотнула я, присаживаясь за стол. Мне так хотелось выучить этот танец, но всё что вышло, это подобие прогулки голубя. — Да нет, — рассмеялся Чанбин, — здорово же получилось. — Не правда. И в какой момент я осмелела? Когда заметила его собственный азарт, что быстро сменился неловкостью? Когда на его лице появилась задумчивость, открывая новую сторону Чанбина, или же от первого смеха, что в пух и прах разрушил эту давящую нервозность? В какой момент я осознала, что передо мной сидит обычный парень, а не айдол, являющийся объектом подражания и примером правильности для сотен тысяч людей? Неужели это и есть влияние Чанбина? Его особая аура располагающая к себе? Или же моё волнение вылилось в неудачную шутку? Возможно, моё представление выглядело максимально глупо, но блеск в глазах напротив говорил обратное. Может, и ему стало легче от моей выходки? — Я могу как-нибудь научить тебя. — М? — Танец, — отпил из стаканчика Чанбин, и я округлила глаза. Ещё одно предложение помочь? Но здесь же была моя собственная прихоть. — Серьезно? — Ну, если ты захочешь. — Я? — смущение вновь одолело волной. Одно дело встретиться за чашкой кофе, а другое — где-то ещё. А с чего я вообще взяла, что это будет не в кафе? Разрешила пустить себе прыткие лианы фантазий и снова оказалась под угрозой. Это просто танец. А наше общение ни чем не отличатся от взаимодействия с тем же Соджуном. — А давай, — улыбнулась я. Чанбин кивнул, и его взгляд скользнул куда-то за меня. Он резко нахмурился. — Уже почти полночь. — Да? — обернулась я на часы. — Да. Думаю, нам пора расходится. Ты на машине? — А? — вновь вернула внимание я. — Нет. — Тогда я вызову тебе такси. — Нет, не стоит! — запротестовала я, размахивая руками перед лицом. — Я сама вызову, и, пожалуйста, — взмолила я, и так ощущая давление из-за двух покупок кофе с его стороны, — давай в этот раз не будем спорить как с кофе. Мне же нужна была помощь с фразами. — Но я так ни чем и не помог. Мы ничего не придумали. — Зато классно поболтали, — тут же парировала я и с лица Чанбина начало спадать волнение. — Хорошо, — кивнул он, — но ты работаешь и завтра. Если ты не будешь против задержаться. — Не буду.