moon dance

      Пятнадцать дней. Триста шестьдесят часов. Двадцать одна тысяча шестьсот минут.        Если бы эта пытка продлилась на пару дней дольше — Годжо Сатору не дожил бы до выпускного, умерев от отчаяния и игнорирования его личности любовью всей его недолгой жизни. Он уже был готов, но Мэй Мэй отказалась голосовать за эпитафию для его надгробия.       В первые дни Сатору еще думал, что Сугуру быстро отойдет — даже в прошлом, когда выходки Годжо были более резкими, агрессивными и навязчивыми, Гето прощал его через несколько дней.        Но в этот раз что-то пошло не так. В пятницу, после дня самоуправления Сатору даже и не думал доставать парня — дал ему время отойти. Один учебный день, плюс пара выходных с вечеринкой и (Сатору был уверен!) Сугуру простит его и их общение вернется к прежнему неигнорирующему формату. А там он что-нибудь придумает, чтобы раздуть разгорающийся огонек теплого общения.       — Мать твою ети, ты дурак? — Утахиме, гроза школьного совета и личный надзиратель Годжо, нависла над ним неожиданно и не то, чтобы приятно, хлопая папкой с бумагами по его парте, чем вырвала парня из раздумий.       — Что я опять сделал? — на часах было девять двадцать, первый урок за сегодняшний день еще не начался, а Сатору с прихода в школу сидел в классе и натворить еще точно ничего не успел.       — Не притворяйся тупым, я знаю, что это, к сожалению, не так. Что ты устроил вчера на уроках?  — щеки девушки раскраснелись, темные пряди спадали с плеч, когда она нависла над Сатору, пытаясь испепелить его взглядом.       Еще больше она бесилась с того, что Годжо ее гнев никак не задевал — этот олух просто закинул руки за голову и растянулся на стуле.       — Я обещал, что не буду проводить над ними эксперименты! Обещание я выполнил, так что все честно. — Сатору даже не пытался извиниться или занять оборонительную позицию.       Пальцы Иори, поднятые на уровень с шеей Годжо, опасно дрогнули.       — Это даже, блять, не физика!         — Притяжение между людьми — тоже физика, Утахиме! Не моя вина, что к тебе никто не тянется и ты не можешь почувствовать это на себе. — и, оскалившись, добавил: — в следующий раз рекомендую проверять материалы твоих подчиненных перед работой, а не после.       — Как будто к тебе кто… — фразу девушка обрывает на полуслове, видя как Сатору дергается и очень быстро меняет положение тела, прямо сев за стол и закрыв правой рукой лицо, повернутое теперь к окну.       Утахиме Иори знала о единственной причине, которая могла послужить такой реакции у Годжо, так что, повернувшись на каблуках, она с хищной ухмылкой проговорила:       — Гето, надеюсь ты дашь ему пиздюлей.       — Это не моя ответственность. — вот и все, чего удостоился Годжо. А Сугуру, бросив слишком короткий взгляд в их сторону, вернулся к обсуждению чего-то с пришедшим с ним Чосо. Сатору тоже украдкой бросил взгляд на переговаривающихся парней, но никто из них уже не обратил на него внимания.       Взглядов, наблюдающих за перепалкой, стало больше — близилось начало урока, одноклассники потихоньку заполняли класс. И пока еще не все из них знали, в чем причина, но до многих начало доходить: Годжо опять сделал что-то из своей нездоровой любви к Гето, да такое, что это задело и старосту.       Прозвенел звонок, оповещающий о начале урока. Сам виновник ситуации, неразборчиво что-то пробубнил, вновь отвернулся к окну. Утахиме, бросив на последок «Я с тобой еще разберусь», вернулась к своему месту, продолжая пылать гневом.

*** 

      Первая вечеринка года обошла Годжо стороной.               А если быть точнее — это он ее обошел, не желая еще больше драконить Сугуру и вызвать праведный гнев Утахиме. Ну их нафиг, пусть остынут, соскучатся по нему, а в понедельник встретят с распростертыми объятиями.       — Вот прямо так с распростертыми?       Мэй Мэй, в отличии от Годжо не игнорирующая такое важное событие, как общая попойка, скептически подняла пиксельную бровь на экране макбука Сатору. Утренний созвон перед вечеринкой был традицией, заведенной и исполняемой вот уже несколько лет. Обычно такие созвоны состояли из подведения итогов сплетен за неделю и выбора аутфита на тусовку, но аутфит Годжо на весь этот день — домашние штаны и свободная футболка. Даже носки сегодня игнорируются. А вот Мэй Мэй предоставила уже три варианта на строгую оценку.       — А как же еще? Говорю тебе, его отношение ко мне за лето поменялось, а обида — просто каприз! Он так дразнится.        — Сладкие твои мечты, Годжо, но они так и остануться мечтами. Это или это?       — Это. С перьями будет слишком экстра для домашней попойки не в честь праздника.       Мэй Мэй в итоге выбрала четвертый наряд, на который изначально не думала, а Сатору за сорок минут разговора разве что собрался с силами спуститься на первый этаж и собрать себе завтра. Дома в субботу было пусто и совсем тихо: отец уехал в Киото читать лекции на несколько недель, мама ранним утром подорвалась на работу по срочному делу (что Сатору узнал из записки на холодильнике), а повариху на выходные они отпускали.       Во время разговора с Мэй Мэй он не замечал этой тишины и дальше оставаться в ней не собирался — вернулся вместе с завтраком к себе в комнату и включил плейлист с отложенными за неделю роликами на ютубе.

***

      В понедельник Сатору блестел как начищенный чайник. Последние утренние лучи, еще не закрытые подбирающимися тучами, очень ему в этом помогали, отражаясь от темных очков.        Годжо медленно и вальяжно шел по площади перед школой. Остальные подростки разной степени ленности также медленно брели к главному входу. По расчету, примерно на середине пути из-за угла главного здания должны вырулить утренние курильщики и тогда Сатору (ах!) наконец-то увидится с Сугуру. Как же он соскучился за выходные!       Тени бледнели, время на больших электронных часах показывало четыре минуты до начала первого урока, Сатору все ближе подходил ко входу. Двадцать четыре метра, двадцать три… Неразлучная парочка вывернула из-за угла. Сёко сменила сигарету на чупа-чупс, Сугуру держал в руке длинный зонт-трость. Сатору с наслаждением вздохнул — они встречаться через десять, девять…       — Доброе утречко, Сугуру! Сёко. — Сатору притворно поклонился, а когда поднял взгляд — увидел лишь две удаляющиеся спины.       Последние лучи солнца скрылись за тучами. И в этот момент Годжо осознал, что неделя будет тяжелее, чем он предполагал.

***

      Понедельник проходит ужасно.        Вторник проходит ужасно.       К среде отчаяние почти достигло своего пика и Сатору решил прибегнуть к тому, что оставлял на самый-самый крайний случай. Вероятно, это должно было ему помочь, но сама мысль о том, чтобы обратиться к этой женщине, а значит признать её компетентной в какой-то степени — вызывала нервный тик.       Сатору предстоял разговор с мамой.       Проблема в обращении к этой женщине была, во-первых, в том, что они не были сильно близки, несмотря на попытки родительницы наладить общение с сыном. А во-вторых, его мать была достаточно занятой бизнес-вумен, которая не то чтобы по какому-то понятному графику появлялась дома.       Так что Сатору, скрипя сердцем и зубами, набрал маме сообщение «Хочу с тобой поговорить. Когда будет время?» и стал ждать ответа, сидя на лавочке в школьном дворе. На удивление, Годжо-сан не заставила себя ждать и ответила, что сегодня она может забрать сына после школы и поужинать где-то, заодно переговорив.              — Что с лицом?       Подошедшая с пакетом еды Мэй Мэй говорила с насмешкой, но на самом деле была удивлена — её вечно-радостный, раздражающе активный друг сейчас сидел не то чтобы с недовольным или грустным, но с очень сосредоточенным лицом без капли улыбки и нервно тряс ногой.              — Ужинаю с мамой. Хочу поговорить с ней.       — … — Мэй Мэй приподняла одну бровь, посмотрела по сторонам в поиске идей для ответа и, не найдя ничего, просто села и начала доставать еще горячую еду. — Хочешь поговорить об этом?       — Да не дай Бог. — Сатору вернул себе привычное расслабленное выражение лица, меняя положение ног и принялся рассматривать коробочки, которые принесла подруга. — Ты же взяла сладенькое?

***

      Весь день проходит без единого слова или хотя бы взгляда от Сугуру, так что Сатору приходится все-таки встретиться с мамой. Как и обещала, она забирает сына сразу после школы. В отличии от него, Годжо-сан сама водила машину и почти не пользовалась услугами водителя. Так что оказавшись в машине матери, Сатору остался с ней наедине.       — Привет, дорогой. Как твои дела? — и несмотря на то, что он садится сзади, мама все равно протягивает руку со своего места, чтобы взъерошить ему волосы. — Я не ожидала, что ты напишешь мне по такому поводу, ничего не случилось?       — Ничего особенного. — прямо сейчас Сатору не за что обижаться, но руки складываются на груди автоматически, а слова бубнятся куда-то под нос. В ответ на это он получает саркастичный взгляд с немым вопросом через зеркало заднего вида. Ну ладно! — Я накосячил и теперь не знаю, как это исправить.       Его мать в восторге, но старается не показывать этого — сын впервые обратился к ней за помощью и кажется, это что-то личное, куда он раньше ее не пускал. Так что Годжо-сан немного задумывается перед тем, как ответить, пока выруливает со школьной парковки.              — Расскажешь подробнее? Без понимания ситуации я не смогу дать тебе какую-то качественную поддержку. Ты же совета хочешь, я правильно поняла?       — Да. — Сатору тоже не спешит продолжать, а какое-то время молча пялится в окно и теребит край своей рубашки.       Пару минут они едут молча, только уточняют, в каком месте будут ужинать. На улице еще тепло, так что Сатору предлагает взять что-то на вынос, а мама (к его удивлению) соглашается. Сатору думал, что она захочет поесть только в ресторане. По теме Сатору заговаривает лишь через пять минут, когда они стоят на долгом светофоре.       — Я перешел границы, пытаясь привлечь внимание, и теперь этим обидел человека. Он до этого меня так долго не игнорировал никогда! А сейчас уже шесть дней я как будто не существую. — в зеркале заднего вида женщина наблюдает за тем, как Сатору надувает губы и еще выше поднимает сложенные на груди руки. Это выражение досады у него не меняется с детства.       — Ты говоришь про Сугуру? — в ответ голубые глаза уставились на женщину через зеркало. Мама на это только смеется. — Не смотри на меня так! Думаешь, я ничего не замечаю? Ты говоришь точно не о Мэй Мэй, а других имен я от тебя почти и не слышу.       Сатору эта ее новоприобретенная внимательность напрягает, и он снова замолкает, сначала утыкается в окно, а потом в телефон. Ресторан, в котором они заказывают поесть, между обедом и ужином почти пустует. Мама делает заказ и расплачивается, пока Сатору наворачивает нервные круги и трогает все, что можно потрогать и подвигать — меню на столиках, декоративные книги на полках, занавески. Годжо-сан уже привыкла к такой особенности сына и даже не одергивает его. А Сатору был бы и рад переключить тему разговора на что-то другое.       — Думаю, если ты действительно хочешь заслужить его прощения, то должен прислушаться к его желаниям. Насильно забирать внимание, конечно, можно. Но оно тебе надо? — мама подходит сбоку тихо, пока Сатору рассеянно листает какую-то фотокнигу.       — Да не забирал я его насильно! — книга тут же захлопывается, а Сатору резко поворачивается к маме и смотрит на нее сверху вниз. — Я в этот раз максимально оградил его от своей выходки, но он все равно обиделся.       — По крайней мере, вы перестали драться.       — Да лучше бы дрались!       Когда еда готова и выдана им в бумажных пакетах, мать с сыном решают не ехать куда-то далеко, а найти местечко в парке напротив. Сатору от такого времяпровождения все еще неловко, а вот мама, кажется, наслаждается и игнорирует исходящие от него волны раздражения. В детстве Сатору они никогда не проводили время так, да и вообще редко бывали вместе вне мероприятий и семейных встреч. Но потом в его матери что-то изменилось, и хоть прошло уже несколько лет, Сатору было сложно это принять, да и детская обида на родительницу отпускать не хотела.       В парке они занимают место на лавочке возле фонтана и молчат еще какое-то время. Закатное солнце пробирается через зеленые листья, которые не желают менять цвет, несмотря на подбирающийся октябрь.       — Так что именно ты сделал?       — Ну-у, возможно я собрал список своих косяков за прошедшие несколько лет и, может быть, сделал об этом презентацию и преподавал это все вместо физики в течение четырех уроков.       Сатору проговорил это, опустив голову, но тут же поднял взгляд услышав, как мама закашлялась. Он уже ожидал нотаций о том, как по-идиотски он поступил, но вместо этого мама прикрыла рот ладонью и, кажется… улыбалась?       — Боже, я… ха-ха-ах, — нет, его мать правда прямо сейчас над ним смеется? И ей требуется несколько секунд, чтобы успокоиться. — Это и правда смешно, но могу представить, каково было ему.       Сатору снова скис.       — Если позволишь, я дам тебе еще один совет. — мама выдержала паузу и дождалась ответного кивка. — Я все еще помню почти еженедельные вызовы к директору в восьмом классе. Думаю, он тоже помнит о всех причинах этих вызовов-       — Но это было три года назад! Я изменился! Я пытаюсь подружиться с ним и в этом году, ну точно! — вспоминая первые дни учебы, Сатору весь взбодрился. — Он точно был более лоялен ко мне. А я все испортил. Опять.       Сатору поник, а мама несмело протянула к нему руку и положила ее поверх ладони сына.       — Дорогой, знаешь, порой для построения хороших отношений спустя много лет плохих нужно больше времени. — она невесело улыбнулась и Сатору ответил тем же. Они оба это знали. — Я уверена, что ты можешь все исправить, но ему может быть тяжело, так что ты должен дать ему время и просто быть собой. Ну, и немного думать перед тем, как делать и говорить.

***

      Разговор с мамой вселил в Сатору немного уверенности. В любом случае, отступать он не собирался, но немного воодушевления и поддержки никому не помешает.       Также Сатору решил поменять стратегию. Он будет еще более тихим, прилежным. Он не будет навязчивым, но будет рядом, если потребуется помощь. Он покажет Сугуру, что может быть хорошим, внимательным и учтивым.        На этих мыслях Сатору держится всю неделю, а потом выходные, в которые все же созванивается с Мэй Мэй и жалуется ей на свою тяжелую судьбу примерно сорок минут.       — Скоро эта горячая линия поддержки станет платной.       — Если ты начнешь давать мне действенные советы, то я буду тебе платить.       — Ты должен платить мне даже за выслушивание всего этого.       Мэй Мэй как-то отказалась принимать вызовы от Годжо, пока но не отправил ей несколько тысяч йен. Это было после прошлогоднего инцидента с объявлениями. Так что он знал, что Мэй Мэй не шутила.       Так или иначе — возможность вдоволь поныть и выговориться помогает Сатору пережить выходные. Но в понедельник ничего не меняется и на ненавязчивое приветствие через помахивание рукой Сугуру отвечает невидящим взглядом и идет дальше по своим делам.       Терпение. Внимательность. Учтивость.       В среду на уроке физкультуры Сатору думает, что, возможно, зря все это делал. Смерть была не за горами, а он так и не смог сблизиться с Сугуру.       — Фушигуро в этом году реально хочет нас убить.        Парочка одноклассников пробегают мимо и говорят чистейшую правду, но их голоса слышатся будто сквозь воду. А вот от воды Сатору бы не отказался — упасть бы сейчас в бассейн и лежать там на спине… Дождливость прошлой недели сменилась жарой, редкой для сентября, но по случаю хорошей погоды физрук заставил всех заниматься на улице. Тридцать кругов по школьному стадиону, но уже на десятом Годжо был готов выплюнуть легкие. Большинство одноклассников выглядели не лучше и Сатору в этот момент очень жалел об отсутствии матки — не на что сослаться, чтобы слиться с урока, как это сделала Мэй Мэй и, наверняка, Сёко, они обе наблюдали за мучениями одноклассников с трибун. А Сатору приходилось бежать.       Парочка болтающих (и где берут силы?) обогнала Годжо и убежала дальше. Сатору попытался посмотреть им вслед, но вместо вертикальных фигур увидел почему-то круги. Если закрыть глаза, решил он, то будет лучше. Точно. Силы не будут тратиться на зрение, а с прикрытыми веками и солнце мешает не так сильно.        Левая нога, правая, левая, -       Шаги почему-то стали легче и вообще все стало легче. Ну вот, не зря он закрыл глаза. Только почему-то в пространстве стало ориентироваться тяжелее. Кажется, горизонт ощущался немного по-другому. И почему все замолчали?..       Шумы возвращаются, но Сатору чувствует, что уже не бежит, ко лбу и глазам прижато что-то холодное и в уши почему-то затекает вода, будто он лежит на спине и плачет. Ощущение неприятное, его хочется убрать. Руки слушаются не с первого раза, но голоса становятся отчетливей.       — Годжо, ну ты и слабак. — голос физрука звучит где-то совсем рядом.       Фушигуро-старший был личностью странной: имел ссадистские наклонности, никогда не ходил в форме (исключительно в домашнего вида спортивном костюме и тапочках), но всегда мог наподдать. Конечно, только в формате спортивного спарринга. Если выиграешь в спарринге — будешь считаться победителем и в изначальном конфликте, и можешь покинуть урок, не получив н-ку в классный журнал. По слухам, за десять лет работы Фушигуро никто не побеждал.       — Чего-о…       — Не вставай пока, дурень! Ну надо ж было, в обморок хлопнуться.        Сатору и сам не понял, как начал подниматься, но увалившись обратно неприятно хлопнулся затылком, хорошо хоть не на жесткую лавочку, а на что-то более мягкое. Но руки поднять удалось и он наконец сдвинул мокрое полотенце с глаз и вытер уши.        Проморгавшись, Сатору понял, что лежит под козырьком на нижних трибунах. Над ним грозно нависает Фушигуро, очевидно недовольный обмороком школьника, и, по какой-то неведомой причине, Сёко.       — Надо было урок в бассейне устраивать, а не на стадионе. — голова кружилась меньше и через пару минут Сатору все-таки сел, поставив ноги на землю. Опора под ногами ощущалась приятно, а еще в таком положении меньше мутило.       — Поёрничай мне еще. — Тодзи складывает руки на груди и кивает Сёко. — Раз он уже выпендриваться может, то пусть идет в медпункт. Эй! Кто отведет Годжо до медпункта?       Одноклассники, нестройными кучками стоящие поодаль, промычали что-то невнятное. Сугуру стоял спиной и даже не повернулся. Ничего, Сатору не слабак, да и чувствует себя лучше, сможет дойти до корпуса сам.       Но как только он начинает подниматься, кто-то поддерживает его под локоть и дает опереться на себя.       — Ах, дорогая моя подруга!       Мэй Мэй придвигается ближе, благо Годжо сейчас весь ссутулился, и шепчет совсем на ухо:       — Я так заебалась тут сидеть. — и уже вслух добавляет: — пойдем, доходяга.        Окей, может быть он и не такой сильный. Голова все еще кружится, в ушах снова начинает пульсировать и конечности ощущаются ватными, так что дойти сам он навряд ли бы смог. Даже с помощью Мэй Мэй он запинается почти сразу, но тут его подхватывают с другой стороны руки явно посильнее подругиных.        Сатору чуть не падает повторно.        — Я провожу их до медпункта и вернусь на занятие.          Фушигуро согласно кивает, по классу проходиться приглушенный шепот, но Сатору их не слышит уже не из-за пульсации в ушах. С правой стороны его поддерживает сильная, намного более загорелая рука, чем его, с черным лаком на ногтях и все внимание Сатору направлено лишь на нее и на контраст чужой кожи с его собственной.        Рука Сугуру горячая и слегка влажная в местах, где они соприкасаются. Рука Мэй Мэй почти не чувствуется. Свои ноги Сатору тоже не ощущает, но точно ими шевелит и больше не падает. Дорога до медпункта занимает слишком мало времени.       Сугуру с ним не остается — доводит до небольшого холла перед кабинетом медсестры, кивает Мэй Мэй и уходит. Сатору все еще остается в прострации. Мэй Мэй не комментирует.