Nightmare

Этим вечером в купальне над Кадзухой издеваются гораздо дольше обычного. Кожу натирают так, словно пытаются скальп наждачкой содрать, а ароматизированных бальзамов столько, что от их запаха в голове мутнеет. Он не сопротивляется. Уже нет. Это бесполезно также, как и спорит с Хэйдзо: мнение Кадзухи не учитывается в обоих случаях. Каэдэхара лишь прикрывает глаза, чтобы в них не попала мыльная вода, и шипит от боли, когда волосы на голове дёргают слишком сильно. После его усаживают на низкое кресло перед зеркалом. Пока одна служанка сушит ему волосы, другая в это время расчесывает их, укладывая объёмными прядями. Еще какое то время уходит на то, чтобы ему подвели углем уголки глаз, нанесли легкие тени на веки и подобрали украшения. Когда после всех стараний Кадзуха смотрит в зеркало, то находящийся человек по ту сторону стекла кажется ему совсем чужим. В обтягивающих штанах и белой полупрозрачной рубашке с расстегнутым горлом, открывающий вид на ключицы. На ногах черные туфли с небольшим каблучком. Кадзуха чувствует себя так, будто на нем вовсе нет одежды. Не переставая осматривать себя в зеркале у Кадзухи с каждой секундой мрачнело лицо. "Выгляжу как шлюха, - мрачно думает Каэдэхара, - Элитная и дорого одетая шлюха Сиканоина. Отвратительно." — Тебе идет, - насмешливо бросает демон, довольно оглядывая Каэдэхару с ног до головы. У Кадзухи идеальная фигура, достоинства которой теперь ярко подчеркиваются. Его тело худое, не угловатое, а имеющие некую плавность с небольшой мускулатурой, которую у демонов редко встретишь, - Но тебе чего то не хватает. Сиканоин медленно подходит к ангелу, касается мочки правого уха и через секунду Кадзуха чувствует небольшую тяжесть. Рука моментально тянется к уху и он нащупывает серьгу. Кадзуха кидает вновь взгляд в зеркало и там действительно была серьга: серебряная, на конце котором красовалась ярко красный камень. — Камень подчеркивает твои глаза, - выдает Хэйдзо, слегка сжимая чужие плечи, также смотря на отражение, - Но твои глаза все равно ярче. В них сияет столько света, что даже драгоценный камень отразить не может, - он довольно оглядывает Каэдэхару с ног до головы. У Кадзухи кожа жемчужная, без единого изъяна: на такой хочется оставить множество укусов и следов. Алое на белом - любимое сочетание Хэйдзо. Каэдэхара кидает на него нечитаемый взгляд. Они даже не выдвинулись в главный зал, а Кадзухе уже хочется закрыться на несколько замков в какой нибудь пустой комнате и заснуть до тех пор, пока не пройдут тысячелетия и Сиканоин Хэйдзо не исчезнет с лица земли. Кадзуха панически не хочет приближаться к демону. Он специально медленно поправляет то воротник, чтобы оно не выглядело слишком вызывающе, то штаны подтягивает, хотя сидят они влитые, однако долго этого не хватает. Хэйдзо все это время невозмутимо стоит в дверях и ждет, иногда поправляя свое жабо. Он спокоен, но его присутствие нагнетает обстановку. Эта аура слишком сильная и подавляющая, когда Кадзуха поднимает взгляд, то чувствует себя не больше, чем букашкой рядом с удавом. Стрелка часов приближается к десяти вечера. Кадзуха едва поспевает за быстрыми шагами Хэйдзо, безуспешно пытаясь внушить себе то, что этот бал - лишь формальность и тупая традиция демонов, которую нужно просто-напросто перетерпеть. Всего одна ночь. "Но что будет потом?" - невольно проскальзывает вопрос. Для Каэдэхары каждый день - словно очередной участок дороги, пройденный по неизвестности, которая ведет все глубже в созданный Сиканоином лабиринт. Вот только у Каэдэхары нет спасительного клубка ниток, а выживать как то надо. Кадзуха бредёт сзади демона, инстинктивно прикрывая себя нижними крыльями, словно в качестве щита. В коридоре через каждые две были открыты окна, и ночь оказывается здесь холоднее чем в дневное время суток. И за стёклами можно прекрасно увидеть оживлённый город, подсвечиваемая фонарными и факельными огнями, и это против воли завораживает. Что то в этих готичных строениях необъяснимо притягивает взор и оставляет за собой впечатление. Ангел ежится от холода, не замечая вовсе, что кончики волос и ресницы едва стали покрываться инеем. По бокам широкой, ведущей к главному входу расставлены огромные, раза в два выше человеческого роста каменные канделябры, в чашах которых полыхает огонь. С каждым приближением к бальному залу, становилось значительно теплее и ветра почти нет, поэтому в этой тишине слышно мерное потрескивание пламени, перебиваемое доносящимися из недр дворца скрипичными пассажами, что взлетают вверх и неожиданно срываются вниз на низкие ноты. Гости уже прибыли. Демон ведет его прямо по, казалось бы, бесконечному коридору и за весь проделанный путь ангел осознает, насколько же он ничтожный по сравнению с размерами дворца. Ощущать себя бессильным - ужасно. — Подойди, - приказывает Хэйдзо, когда понял, что не слышит стук чужих каблуков. И Кадзуха замечает, что находится он в десяти шагах от него. Кадзуха стискивает зубы. Хэйдзо прекрасно знает, как болезненно он реагирует на такой повелительный тон, и пользуется этим, заставляя Каэдэхару чувствовать себя униженным. Он делает пару шагов к нему. — Покорность тебе больше к лицу, - ядовито бросает Хэйдзо. И Кадзухе хочется стереть эту ухмылку с его лица. Но Сиканоин не предпринимает ничего выходящего за рамки приличия, лишь следуя статусу сопровождающего свою пару, он придерживает за локоть охваченного мандражом Кадзуху, и ближе к огромным дверям ангел отпускает это напряжение. Но оно снова охватывает все тело, стоит услышать, что за стенами музыка стихла и был слышен приглушенный говорливый голос, объявляющий их прибытие. Кадзуха терпеть не может неизвестность, но именно она ожидает его впереди. Оно такое горькое и тёмное, как дёготь, не дает покоя: продавливает легкие и иголками расходится от сердца, протыкая все тело. Единственное утешение это,скорее всего то, что где то там должен быть Венти, который находился там со вчерашнего дня, с организацией бала. В этом зале прибыли все демонические знати сильных кровей, что делает это место настоящим темным логовом, по сравнению с предыдущими днями, когда в замке в основном лишь прислуги, которые лишний раз стараются не смотреть в сторону ангела, дабы не навлечь на себя гнев правителя. Для них люди в Темной империи - изысканный деликатес, а ангелы - враги. Зал действительно огромен. Увитые замысловатыми узорами и лепнинами колонны плавно переходят в высокий куполообразный потолок, а источником света здесь служат красивые сплетения магических шаров, которые выглядят как сгустки трепещущего пламени. Кадзуха стоит на балконе-возвышенности, откуда по обе стороны спускаются лестницы. Он нервно одергивает края рукавов рубашки и чувствует себя приговорённым к казни человеком, к которому приковано взгляды всех присутствующих. Они смотрят так жадно, словно готовы кожу содрать пытаются. Хэйдзо начинает говорить какие то официальные слова приветствия, но Кадзуха практически не вслушивается. Сиканоин завладел вниманием публики, однако интерес к белоснежному существу у демонов не угасает. Кадзуха ощущает себя диковинной живой игрушкой, которую, не скрывая, одаривают хищно-оценивающими взглядами. Одни смотря жадно, другие - с долей похоти, а третьи - готовые напасть. Каэдэхара уверен, не будь рядом с ним Хэйдзо, то эти демоны бы даже не медлили. Музыка возобновляется, стоит Хэйдзо завершить свою речь. Он ведёт Кадзуху по лестнице вниз, в то время все присутствующие почтительно склоняют головы. Ангел тоже их разглядывает. Демоны - олицетворение жуткой красоты. У женщин взгляды, словно у хищниц, оценивающих свою добычу на пригодность, а по лицам мужчин скользит что то в этом заинтересованное. Венти рассказывал, что единицы демонов связывают себя узами брака, предпочитая отдаваться мимолётным увлечениям. Страсть - зачастую явление быстропроходящее, поэтому демоны каждый раз ищут нового партнёра, чтобы воскресить это чувство. В этом обществе не считается позорным провести одну ночь с незнакомцем, а потом забыть об этом. Через день, неделю или месяц эта буря угасает, и нет больше смысла держать друг друга. Демоны - дети тьмы, которая несет в себе оттенки страсти и послевкусием Красного вина. Центр огромного зала, расступившаяся по окружности толпа, и Хэйдзо, разворачивающий Каэдэхару лицом к себе. Согласно традиции, бал открывает первый танец повелителя с выбранным им партнёром. Кадзуха не умеет танцевать, но это не играет никакой роли. Алый и чёрный - цвета интерьера и откровенной одежды присутствующих абстрактно смешивающиеся где то на заднем плане, в то время как Сиканоин кладет одну руку на талию Кадзухи, а второй удерживает ладонь ангела в подвесном состоянии. Хэйдзо ведёт, придавая движениям Кадзухи нужную форму. Берёт под частичный контроль сознание ангела, дёргая за нужные нитки. Кадзуха чувствует себя так, словно всю жизнь занимался танцами и знает комбинации наизусть. — Из всей коллекции моих кукол - ты самая восхитительная, - шепнул Хэйдзо, когда в такт мелодии Кадзуха поворачивается к демону спиной и на долю секунды откидывает голову назад - к плечу Хэйдзо, чтобы опять встретиться взглядами лицом к лицу и прогнуться в спине. Чертовски изящно и красиво. Каэдэхара чувствует себя слитком металла, которому Сиканоин с точностью ювелира придает нужную форму. — Ты редкостная сволочь, - шипит Кадзуха, в очередной раз прижимаясь спиной к груди Хэйдзо с той лишь разницей, что теперь покачивание бёдрами заставляет его почти тереться о тело демона, а руки Хэйдзо соскальзывают вперёд, чуть ниже талии штанов. Это заставляет ангела хватать судорожно кислород ртом. Слишком порочно. — Но тебе это нравится, - парирует демон, приподнимая Кадзуху за подбородок и заставляя посмотреть себе в глаза. А где то там на дне зрачков загораются странный огни, сбивая с мысли и за собой в пустоту увлекая. Потом они потухнут, оставляя бедную жертву блуждать по тьме. — Это нравится исключительно тому, кого ты во мне будишь, - Кадзуха уже с трудом формирует предложения. Слова Сиканоина, жадные взгляды публики, обрывки музыки и состояние беспомощной запертости в собственном теле, которое перестает принадлежат Кадзухе. Это самый настоящий бал, которым правит безумие. Кадзуха прикрывает глаза и пытается выстроить защитный барьер. Представляет, как концентрирует свою силу в одной точке и выталкивает Хэйдзо из своего сознания. — У куклы никогда не хватит сил противостоять своему создателю, - усмехается Хэйдзо на эти попытки. Изящно разворачивают ангела лицом к гостям так, чтобы он видел большинство из них, и говорит вкрадчиво: - Они тоже не смогут. Даже если объединятся. Их способности - ничто по сравнению с силой двух древних существ. Взгляды этих демонов наполнены гордостью и превосходством, но каждый из них - такая же кукла в моих руках. — И ты хочешь использовать их, как преданную армию для уничтожения других рас? — Не я начинаю эту войну. Но так или и иначе... - Хэйдзо секунду замолкает, наклоняясь к уху ангела, - ...ты прав. Да, я уничтожу их. Сначала ангелов, -Кадзуха уверен, что этот шёпот еще долгое время будет снится ему в кошмарах, - Затем оборотней, - пальцы Хэйдзо очерчивают губы ангела, - Люди станут главным блюдом на столе, а у остальных будет выбор между подчинением и смертью. В своих бесконечных войнах древности эти жалкие существа боролись за право безраздельной власти над миром. Их жестокость, породившая демонов, не знала границ. А потом они отвергли то, что сами же создали. Разве не справедливо отплатить им тем же? Показать, насколько циничными и беспощадными зверьми они были? - говорит демон, и весь ужас заключается в том, что слушая это, Кадзуха не чувствует внутреннего сопротивления. Тем крупицам сомнений не дана возможность прорасти во что то большее. Слова Хэйдзо вдруг кажутся ему...правильными? Логичными? Дрожь смешивается с частым дыханием. Танец еще не окончен. Напротив, плавное легато немного ускоряется, переходя в более разностороннее, насыщенное оттенками звучание. Тона становятся все ниже, иногда гранича с пробивающимся сквозь эту стену высокими, взлетающими вверх нотами. А Кадзуха проломить эти стягивающие нити не может. Они затягивают вокруг тела невидимыми нитями, свисая прочную ловушку, и вместе с музыкой впитываются внутрь, под самую кожу. Если попытаться содрать их с себя - будет больно. Если не противится этому - до помешательства сладко. Прогиб почти до пола. Одной рукой Хэйдзо удерживает Кадзуху за талию, а другой ведёт по ложбинке меж ключиц. Крылья красиво, словно шлейф свадебного платья, расправляются по полу. С губ Кадзухи срывается полустон. Демон усмехается и скользит ладонью выше, по молочной коже шеи, а затем стягивает волосы ангела на затылке и резко поднимает того в исходное положение. “Я знаю все твои эмоции. Твои желания. Ты хочешь меня" - раздается в голове его голос. Хэйдзо - сам дьявол из плоти и крови, чьи слова искушают, склоняя узнать на вкус запретный плод. — Ну же, - шепчет Хэйдзо, вплотную прижимая к себе хрупкое тело, - Скажи мне "да". Скажи.... Лживое " нет" тонет где то на глубине за долю секунды до того, как демон прижимается к губам ангела. Прикусывает их удлинившимися клыками - лишь немного, до маленьких ранок, но на языке теперь чувствуется привкус собственной крови. Это будоражит и вязкими каплями возбуждения по ценам скатывается куда то вниз. Все ощущения разом обостряются до предела: шёлковая ткань рубашки кажется тесной и мешающей, а потребность в прикосновениях демона, наоборот, усиливается. Ладонь Сиканоина сползает ниже поясницы, и от этого мурашки бегут, потому что Кадзухе приятно. Теперь он не может так просто остановить это. Каэдэхара проигрывает. Хэйдзо же упивается этим, продолжая надавливать на самые уязвимые места сознания. Чувствует, как оно трескаются в его призрачных руках и кусками обожжённого стекла разбивается об землю. И Кадзуха падает в сеть, растянутую над адской пропастью, над пеклом дикого пожара, языки которого поглощают тело похотью и жаждой. Второй рукой Хэйдзо все также удерживает Каэдэхару за затылок и терзает губы остервенело, прекрасно чувствуя, как тонкая отдача ангела перерастает во что то гораздо большее. Нутро Кадзухи дерут когти, а затем прорываются и чёрным подобием бабочек забиваются в лёгкие, мешая дышать. Кадзуха ощущает себя сумасшедшим, голодным до таких откровенных действий животным, которого жадные взгляды публики в зале лишь раззадоривают. Пальцы давно сцепились в замок на шее демона, а основанная на чистоте и принципиальности оболочка слезает с души старыми чернилами, уступая место наполненной силами и податливой своему хозяину сущности - так называет Кадзуха свою темную сторону. Своего внутреннего чудовища. Это оно - пара Хэйдзо. Но сейчас терзания и голос совести кажутся отголосками далекого пустого звука, на который гораздо проще не обращать внимание. Кадзухе неведом рай. С его рук кровь чужая темно-алыми ручьями стекала, а сознание изуродованное и поломанное. Кадзуха правда хотел быть хорошим. — Я боюсь. Боюсь, что тьма сожрет меня. Она уже подкрадывается к моему сердцу и скребется по нему своими железными когтями, пытаясь укорениться внутри. Это словно мышку загнали в ловушку и из этого нет никакого выхода. — Но ты осознаёшь это. Воспринимаешь как что то инородное и видишь различие между хорошим и плохим. Я считаю, что чья душа полностью порабощена этими чёрными путами, то у того нет шансов на свободу. Почему этот обрывок разговора с Венти вдруг всплывает в памяти? Какую прореху он нашёл, чтобы вдруг так отчётливо прокручиваться сейчас в голову? Кадзухе ведь тогда было плохо, а Венти говорил мягко, не давая почувствовать ему полным ничтожеством, коим он сейчас является под контролем Хэйдзо. Венти пытался быть той спасительной веткой, за которого может ухватиться утопающий. Наверное, и сейчас им является. Демонов слишком много: их лица и затянутые костюмы фигуры окружают бесконечным потоком, но где то меж них Каэдэхара словно замечает что то знакомое. Бирюзовые волосы и худощавое очертание, тенью мелькнувшие сбоку. Кадзуха все еще плохо соображает, однако интуиция его редко подводит. Поворот. Кадзуха опять прижимается спиной к Хэйдзо, но на этот раз он успевает почувствовать, как демон не сдерживается и с ощутимым нажимом проводит кончиками клыков по шее. Светильники под потолком резко меняют цвет с оранжевого на ядовито-зеленый, и Кадзухе кажется, что он попал в центр того зелёного пламени, что горит в глазах напротив. Состояние, когда ломка по кислороду проходит, а сознание ускользает из интуитивно тянущих вверх рук. Кадзухе больно от возбуждения, больно от попыток освободиться, больно смотреть на Хэйдзо. На глазах выступают слёзы, и Кадзуха ненавидит себя за них - за олицетворение слабости. Он не может контролировать собственное тело, и с каждым новым движением это уничтожает его, раздирает на тысячу кусков. Кажется, что ещё несколько секунд и он не выдержит. Окончательно сойдет с ума от беспомощности или болезненного, ненормального желания быть ближе к Хэйдзо, даже чем сейчас; слиться с ним воедино. Такие мысли пугает его, но желание разы сильнее. Накаляются, доводят до точки невозврата, а потом обрываются вместе с концовкой мелодии. Кадзуха застывает скульптурой. Его удерживаемое демонов бедро полусогнуто прижимается к талии Хэйдзо, пальцы путаются в белых волосах на затылке, в то время, как вторая рука демона прижимает ангела к себе за талию. Аплодисменты оглушают. А Кадзуха... Он чувствует сильный металический привкус крови и перестаёт что либо нормально воспринимать. Мучительная эйфория оставляет за собой шоковый след. Сиканоин медленно опускает ногу Кадзухи на пол, а руки самого ангела безвольно падают вниз. Контроль над движениями извне полностью исчезает, и теперь ангел сам управляет своим телом. Но должной радости это не приносит. Хэйдзо смотрит на него насмешливо, с долей превосходства. Он победил. Очередной раз. В этой партии он показал насколько порочным может он быть. И от этого больнее в тысячу раз становится, а грудь словно острым шипом насквозь протыкает. Хэйдзо мельком опускает взгляд на основание ангельских крыльев, что начали медленно приобретать черный цвет. Хэйдзо намеренно выбрал именно этот вид морального унижения. Демон не просто унизил, он заставил его испытать от этого удовольствие, а потом открыл ему глаза, показывая глубину падения. Сиканоину нравится эта игра кукловода, а его нити тонкие, почти незаметные, но режущие большее стали. Он больше не удерживает ангела. Официальное открытие бала состоялось, и уже вовсю играет следующая мелодия, а зал приходит в движение: образовываются новые танцевальные пары, между которыми витает лёгкая атмосфера флирта и заинтересованности. Но Кадзухе она не заметна. Он не обращает на них внимания. Ему хочется поскорее уйти отсюда и вдохнуть в лёгкие холодный воздух, потому что он задыхается. Его словно в горячке трясёт, а нерастраченное возбуждение все еще бьёт в голову чем то тяжёлым и мучительным, пытаясь найти выход. Если Кадзуха останется возле Хэйдзо еще хоть на несколько секунд, то попросту не выдержит. Поэтому назад уже не оглядывается.