Nightmare

Эта ночь выдалась неспокойной. Тучи загораживают лунный свет, а ветер то и дело бросает в окна пригоршни снега, и злобно воет вокруг замка. Метель разбушевалась такая, что из дому выходит не хотелось — однако приходилось ради государственных дел. Синобу не любит сильное освещение, поэтому на люстре под потолком библиотеки горит только половина свечей. Этого ей вполне достаточно. Девушка сидит в глубоком кресле и листает страницы книги, лишь бездумно бегая глазами по буквам. Текст написан на языке фей — легком, чарующе красивом языке, которому научила ее мать, читая ей сказки. Но сейчас что то не дает сосредоточиться на тексте, то и дело отвлекая. Несмотря на разбушевавшийся непогоду, это первая спокойная ночь в замке за последнюю неделю. Когда Хэйдзо только притащил сбежавшего человека обратно, на него было страшно смотреть. Частичная боевая трансформация в случае неконтролируемой ярости — зрелище не для слабонервных. Вся прислуга попрятались кто куда, пока Хэйдзо с горящими глазами метался по сгоревшей части замка, доламывая все, что уцелело. Вымещал свою злость. Потемневшие глаза, вздутые вены, удлинившиеся клыки и когти, больше напоминавшие железные лезвия, рвали ткань чудом уцелевших в некоторых местах штор и обивку кресел. Мальчишку Хэйдзо запер в подземельях, чтоб не попадался на глаза. В своем боевой трансформации, когда инстинкты берут вверх, он бы мог убить его запросто. Таким злым Синобу видела его один раз. В их первой встрече. Куки думала, что Хэйдзо все же перебесится и отойдёт уже на следующий день. На следующий день Хэйдзо провёл массовую казнь заключенных в темницах, целенаправленно выплескивая гнев в подземельях Хеллбурга. Кровавые ошмётки нарушителей слугам пришлось долго выскабливать от стен, а Сиканоин словно с цепи сорвался. Поэтому не только весь замок, но вся страна легла на дно, где даже писк не слышен. Годы железной выдержки дали сильный сбой, причиной которого является Каэдэхара. Демон начал отыгрываться на всех, чтобы не дать себе сделать что то непоправимое с человеком. Внутренний монстр не был удовлетворен таким решением. На четвертые сутки Хэйдзо более менее приходит в себя и спускается в подземелья. Синобу чувствовала сильный всплеск черной магии, и где то в глубине души надеялась на то, что Кадзуха там жив. Этот человек отличался от остальных обитателей Зеленой долины, что демонесса встречала ранее. Есть в нем какая то сила, ощущая которую, нельзя назвать его пресмыкающимся сопляком. В Зеленой долине перед демонами испытывают страх. Кадзуха тоже боится, но пытается пересилить себя и противопоставить страху что то еще. Возможно, то, что Синобу испытывает к нему — это доля уважения. Венти, как в не себя от беспокойства не находил себе места, бегая с замка до подземелий, не решаясь спуститься туда и Сяо приходилось силой его усаживать и вытирать слезы. Девушка все же составляла компанию этим, недодемоном, не потому что за столько лет они подружились, а потому что при опасности стоит держаться вместе. Выпустив остатки гнева, Сиканоин почти сутки проводит на третьем этаже замка, с помощью магии пытаясь восстановить бумаги. Но основная часть успела сгореть до пепла, из которого невозможно что то воссоздать. Получается Кадзуха уже неделю находится в подземельях. Синобу видела, как Венти несколько раз прокрадывался в ту сторону и возвращался с хмурым лицом. Видимо этот человек стал ему дорог. Щелчком пальцев Куки тушит свечи на люстре, вместо огня оставляя сизый дым и кладет книгу на полку, как только видит лучи утреннего солнца. Этим днем сон не идет. Куки не может понять себя и свои ощущения. По сути Кадзуха не имеет к ней никакого отношения, но тем не менее она прикрывает глаза и обостряет свой слух, направляя поток вниз, под каменную толщу замка. Сердце Каэдэхары стучит рвано, с перебоями. Но поток прерывает резкий стук в дверь и скрип. Девушка открывает глаза и смотрит на непрошенного гостя. Это Венти крадучись, подходит к ней. На его лице нахмуренные брови, и внутри ее поселяется небольшое чувство беспокойства, несвойственное ей. — Синобу, — жалко зовет ее демон, нервно теребя пальцы, пытаясь себя как-то угомонить, ведь кое кто непременно почувствует его беспокойство, — Пошли со мной кое куда. — Это Кадзуха? — Да. Куки сжимает кулаки и окончательно перестает что либо контролировать. Наружу выползает давно забытое сострадание, каким то образом перекрывая расчетливость и холодность. Синобу немного приходит в себя на входе в подземелье. Какого черта она здесь делает? Зачем? Венти крутится вокруг нее, царапая свои руки, и он толкает ее вперед. Ведь стражи не пропустят его. Он не настолько близок с повелителем империи, да и доверия он не внушает. Он не знает, что чувствует. Сочувствие? Бред. Он никогда не испытывал подобное к пленникам. Жалость? Но Кадзуха не вышвырнутый на улицу маленький котенок. Или все же… Желание защитить? Венти помнит о том, как предупреждал Каэдэхару не злить Сиканоина. Тогда им руководили зачатки те же чувства. Уберечь от опасности. Ему стоило чуть чуть потерпеть, поддаться тьме, и все повернулось бы по другому. Они чувствует его. Смертный холод. Подобные ветру невидимые щупальца, что подбираются к обессиленному телу на каменном полу, норовя задушить лихорадочное тепло в груди. — Ключи, — Синобу требовательно протягивает руку стоящему возле камеры стражнику. — Но повелитель не… Договорить демону не дает сильный удар об стену. Синобу прижимает его к каменной неровной поверхности и почти рычит, стискивая руки на шее стражника: — Мне плевать на приказы Хэйдзо. Либо ты подчиняешься мне, либо я забираю ключи у твоего трупа. Стражник судорожно начинает шарить рукой в кармане и вытаскивает железную связку. Куки забирает ее и отталкивает стражника в сторону, словно ничего не весящий мешок картошки. Ее невероятно бесить такое слепое, почти раболепское отношение к словам Хэйдзо: как богу. Ключ с нужной резьбой находится не сразу. От злости Куки думает, что легче будет снести решетку к чертям силой, но это может навредить Кадзухе. С пятой попытки все же получается отпереть замок. Зрелище печальное. Свернувшись на холодном полу, Каэдэхара лежит без сознания, но очертаний его тела не виден полностью из-за темноты, поэтому девушка подходит ближе, но останавливается, в неверии смотря на… — Это что ещё за… — не успевает она договорить, как Венти шепчет тихое «я знал», обходить ее и мигом подбегает к Кадзухе. — Черт! — Венти переворачивает безмолвное, холодное тело и приходит в ужас от его состояния, — Синобу, помоги посадить его мне на спину! — но она не шелохнулась, все также стоя на прежнем месте не в состоянии поверить увиденному, но пришла в себя, когда Венти рявкает, — Живей! С большой осторожностью, чтобы не навредить Кадзухе еще больше, сквозь сжатые зубы, снимая с него оковы, под которыми скрываются отвратительные кровоподтеки. В подземельях не простые оковы: они медленно вытягивают жизненные силы из заточенного, замедляя регенерацию. Хэйдзо привык к выносливости демонов и не учёл этого факта. Из-за оков болезнь стала прогрессировать быстрее, не давая мгновенной регенерации сделать свое дело, вполне реально угрожая смертью. С большой осторожностью они смогли накинуть его ужасно легкое тело — но тяжелое за счет три пары крыльев — на спину демона. Хотелось использовать быстрое перемещение, чтобы мигом оказался в замке, но слабое состояние Кадзухи не позволяет использовать хоть крупицу силы. Сломается. — Синобу, — с кряхтением Венти отзывает ее, что плетется сзади, — Сейчас ты бежишь в замок, говоришь прислуге нагреть чан воды и разжечь камин у меня в спальне. Воду принести туда же, вместе с чистыми марлевыми кусками ткани. И сделай это максимально тихо, чтобы Хэйдзо не узнал раньше времени. Все ясно? Куки коротко кивает и не кинув даже пару формальностей с демоном почувствовавший тревожность любимого. Когда они вышли с подземелий, перед ними скрестив руки на груди, стоял Сяо. Он был в чёрном плаще, накинутый поверх спальной одежды и в домашних тапочках. Он смотрел прямо на Венти, домиком изогнув брови, и безмолвно спрашивал о его состоянии. Но его взгляд перескочил на бессознательного Кадзуху. В них читался страх, беспокойство и смятение. — Это что с ним случилось? — и тут и его взор перескочил на белоснежные крылья, кое где испачканные в грязи. — Нет времени объяснять! — кричит Венти, — Надо быстрее его залатать. Ему осталось совсем немного… Без лишних слов Сяо снимает свой плащ, раскрывая то, что скрывал под ними. Он расправляет свои червонные крылья, аккуратно беря на руки, как хрусталь хрупкое тело ангела. Обхватывает его удобнее так, чтобы крылья не мешались, и не навредить их основанию, где разодранная кожа закрываться грубыми рубцами. Он действительно хочет спасти Кадзуху: это видно по глазам. Легкий вес Кадзухи откровенно пугает. Даже крылья дающие значительный вес — не утешает. Сяо одним взмахом взмывает в небо, и с большой скоростью несется к своему крылу. Она отличается от коридоров, которыми зачастую пользуются прислуги тем, что туда невозможно найти вход, не зная точное местоположение дверей, полностью сливающиеся со стенами. Это отличный способ избежать нежеланной стычки с Хэйдзо. В спальне Венти и Сяо почти все готово: жар от камина начинает постепенно прогревать спальню, а на полу возле кровати стоит чан с шириной полметра. Сяо кладет Кадзуху на постель. Тот совсем бледный, но демон чувствует его магию: то как она оживает, давая организму силы на восстановление. Они вовремя вытащили его. Еще бы сутки или, максимум, двое, и Кадзуха бы загнулся в той камере с оковами. С хлопком двери в комнату врывается Венти, мигом оказываясь возле постели. Он с нахмуренными бровями исследует чужое тело и направляет поток своей светлой энергии к почти безжизненному телу, чтобы хоть как-то ускорить регенерацию, но он не успевает начать, как планы нарушаются раньше, чем рассчитывал Венти. Он едва успевает увернуться, когда в него летит сгусток тьмы, а на пороге появляется Хэйдзо. Вся прислуга вжимается в стену, стараясь выглядеть как можно незаметнее, чтобы не отхватить от своего повелителя, который явно не в духе. — Какого черта вы двое делаете? — шипит Сиканоин, кидая взгляд в сторону лежащего Каэдэхару. Венти хочется отпустить ехидный комментарий по поводу того, что железная выдержка повелителя Тёмной империи уже которые сутки на дне океана, но вместо этого преграждает пусть к кровати и высказывает то, о чем думал по этому поводу в последние дни: — Если ты так хочешь, чтобы он сдох, не срывался бы в горы и позволил сделать эту работу вендиго, — Венти страшно, он признается в этом самому себе. Но в данном случае, даже с дрожащими ногами, надо смотреть страху в глаза. — Тебя я еще понимаю, но каким боком он вас волнует? — он поворачивает голову на Сяо, что готов был в любой момент преградить его атаку, выступая в качестве щита, — К мучениям других пленников вы не проявляли не малейшего интереса, — выплевывает Хэйдзо, явно недовольный такой ситуацией. — Потому что мы знаем веские причины, по которым они попали в плен, а он, — Сяо указывает на Кадзуху, — Просто жертва обстоятельств. Да, он сжег половину замка из ненависти к тебе, но она тоже обоснована. Не будь ты конченным идиотом по отношению к нему, возможно и Кадзуха относился бы к тебе по другому. — Не смей, — рычит Хэйдзо, хватая Сяо за воротник, — Так со мной разговаривать! — тот лишь, смотрит на него надменно, приподнимая подбородок, говоря, что он не побоится с ним сразится, хоть и знает разницу между их силами. — А это тебе не по вкусу? — встает между ними Венти, грубо отрывая чужую руку от воротника демона, и отряхивает невидимую пыль с плеч возлюбленного. Он не обращает внимание на испепеляющий взгляд направленный прямо на него: он знает, что он его не тронет. Слишком многое их связывает, — Ты прекрасно знаешь, как росли мы с Сяо, и знаешь как воспитывала Синобу ее матушка, — чеканить Венти, сужая глаза, смотрит, как тот осознает, что даже родная сестра замешана в этом, — Мы не выносим необоснованных смертей на собственных глазах. Я думал, ты тоже, раз оставил меня в живых и составил тот закон, за нарушение которого ты караешь казнью. С этими словами Венти поворачивается к кровати, игнорируя тяжелый взгляд. Диктует девушке, стоящей рядом, список необходимых трав, а остальной прислуге отдает приказ налить в небольшой медный таз. И звук шагов немного отрезвляет. Синобу заходит в комнату со стопкой сухих марлевых повязок — как раз то, что нужно для компрессов с лекарственными травами — и вжимает голову к плечам, увидев испепеляющий взгляд на себе. Сиканоин рычит, когда Венти начинает стаскивать с Кадзухи одежду, на что получает уничтожающий взгляд и шипящие «не смей» от Сяо. Хэйдзо стискивает зубы и встает у окна, но больше не говорит ни слова, молча наблюдая за тем, как Венти дорывает ножницами остатки напоминающей лохмотья одежды и скидывает их на пол. Возможно, в глубине души понимает, что если вернуть Каэдэхару в подземелья, то протянет он там недолго. Хэйдзо не думал, что его организм оказался настолько слаб. Но их вмешательство невероятно раздражает. — Блять, — цедит Синобу, разглядывает лежащее перед ней исхудавшее тело, — Ты знаешь о том, что людям надо элементарно есть хотя бы раз в день? А ты продержал его там неделю! — Ему приносили еду. Он сам отказывался. — Потому что он болен, а ты — идиот, — грубо отрезает она и кидает щепотку измельченных трав в таз. Ей уже абсолютно плевать, что кое кто который раз сдерживается от того, чтобы не покалечить ее. Из всей Темной империи только ей, Венти и Сяо можно называть так Хэйдзо, как бы он не бесился и не выпускал клыки, навредить этим троим не сможет. Спальня наполняется запахом лекарственных трав. Хэйдзо пристально наблюдает за тем, как Венти растирает грудь ангела, и не может понять собственных чувств. Разве что только невероятную злость от того, как Венти прикасается к его Кадзухе. Венти спиной ощущает это и едва слышно усмехается. Сиканоину нет равных в плане сил и политической расчетливости. В глазах народов за горным кольцом — тиран с огромным магическим потенциалом. Но каким бы жестоким он не был, сами демоны его боготворят. Боятся, но понимают, что повелителя Тёмной империи хотят видеть именно таким. Венти же знает другую его сторону. Его принципы, его слабости, его характер. Его светлую сторону, которую он скрыл тьмой. Хэйдзо может быть искусным стратегом, но касательно своей пары он слеп. Привыкший к беспрекословному подчинению, он идет тем же путем, что и обычно: пытается надавить силой. Сломить и заставить Кадзуху почувствовать вкус собственного поражения. «Так ведь интереснее, ведь? — мысленно спрашивает Венти, скосив взгляд назад, — Истощить силы, ослабить мысленное сопротивление, а потом раздробить светлую маску, с которой он прекрасно жил без тебя, и наблюдать за тем, как она медленно по крупицам отваливается, обнажая монстра? Такого как ты. Пытаешься превратить его в себя? " «Я не собираюсь оправдываться перед тобой. Это его сущность. Рано или поздно она бы все равно вырвалась на свободу. " «Его сущность — это ангел. Твоя сущность — демон. — парирует Венти, — Не смотря на то, что вы оба имеете особенности обеих, противоположных существ — вы пара, и вас неспроста ими сделали.» В ответ он получил лишь молчание. Венти оборачивается к служанке, что протягивала ему чистую одежду. Одежда была простая, но мягких, состоящий из широких штанов и свободной рубашки на завязках: самый удобный вариант в случае Каэдэхары. — Придерживайтесь его за плечи, — нетерпящим возражений тоном уже вслух бросает Венти и начинает с рукавов пижамы. Хэйдзо присаживается на край кровати таким образом, что голова Кадзухи практически лежит у него на груди. Так близко… Демон сжимает ладони на худых плечах и что то внутри ойкает при виде столь плачевного состояния. Кадзуха словно горный хрусталь добытый на вершине самой высокой горы, и настолько хрупкий, что боишься лишний раз подышать на него. И мысль, что Хэйдзо властен над его хрупкой жизнью и может вот так просто ее оборвать. Будь Каэдэхара по прежнему смертным, он бы одарил его вечной жизнью, чтобы этот ангел всегда был рядом. Его ангел. Я ненавижу тебя, Хэйдзо. Ты чудовище. И в этом хрупком теле все еще чувствуется огонь сопротивления. Хэйдзо пытался задушить его холодом и истощить его оковами, чтобы погасить это чертово упрямство. Хотел, чтобы Кадзуха сам молил о помощи и смотрел снизу вверх хоть с долей покорства. Но он состоял на одну половину из страха, и на другую — из ненависти. И Сиканоину хочется его разорвать, когда видит эти две эмоции. Он привык брать желаемое силой и хотел также заставить покориться, вот только упрямость у Каэдэхары сломить сложно, от этого монстр внутри бесится, требуя большего. А может, он бесится, потому что сам когда то был таким? Таким же жалким и никчёмным, брошенный в самую бездну черной магии. Преданный самым близким человеком, растивший его, как сына. Возможно хотел, чтобы страдающий, как и он когда то, ангел просил о помощи, а он с радостью протянет руку, потому что никто ему не помог в то время? — Он бы скорее умер там молча чем позвал бы тебя, — каждым словом Венти, как гвозди забивает в демона, заставляя испытывать почти физическую боль от осознавания того, что это правда. Когда непростое дело с натягиванием одежды на ангела завершается, Хэйдзо отпускает его, позволяя куклой упасть на постель. — Потом прикажи перенести его в мои покои, — чеканить демон, поднимаясь с кровати. — Чтобы ты его добил окончательно? — ядовито вскидывает бровь Сяо, до этого молча исполнявший роль пары дополнительных рук любимому, — Нет. На время лечения он будет находиться под нашим присмотром. Хэйдзо оборачивается. Говорит вкрадчиво и холодно: им становится не по себе. — Я и так слишком много позволяю вам, двоим. Если вы думаете, что я не вижу куда вы оба пропадаете в ночь открытий врат, то сильно ошибаетесь. Я вот не лезу, вам все равно придется сделать свой выбор. Так вот и вы не лезьте в мои отношения с этим ангелом. Иначе можете прощаться с той самой крупицей света, которую вы так бережно храните, — он сперва смотрит на, рассматривающий канделябр Венти, а следом на Сяо, опустивший голову, внезапно погруженный в мысли, и в конечном итоге на притихшую Синобу, — Как и ты тоже, если не хочешь повторить судьбу матери. Синобу дергается от этих слов как от пощёчины. Хэйдзо сознательно поднимает достаточно болезненную тему, зная, что это одна из немногих действительно больших их слабостей. Это все равно, что упасть на острые камни. Слишком…жестоко. — Он значит для меня столько же, сколько тебе Кадзуха, — тихо, но отчетливо говорит Венти вслед демону, — Война принесет много жертв, Хэйдзо. — Не я начал развязывать эту войну. Альбедо изучил яд на той стреле: растение, из которого изготовлен основной компонент, можно найти только на территории оборотней. Дрожащий месье Нёвиллет на пару с волками стягивает армию. Венти судорожно выдыхает, а Хэйдзо уходит, оставляя за собой осадок горечи. Венти не чудовище. Он не горит желанием участвовать в войне, потому что это война двух могущественных существ, сводящаяся к противостоянию всего несколько фигур, преследующие свои цели. Война сломает кости чудовищной болью и уйдёт, как пелена с глаз, обнажая сломанные души в таких же сломанных оболочках тел. Венти, как и Сяо, отличались от других демонов. Они могут быть действительно жестоки с врагами, со спокойной душой и каменным сердцем перерезая им глотки. Но сколько бы жестокости и хладнокровности они не внушали народу, но настоящую сущность никак не изменишь. Ангелы не способны убивать, но они убивают. Полный контроль над собственными эмоциями и способность игнорировать иногда рвущуюся наружу человечность — то, что они научились за многие годы делать практически идеально. Кадзуха же эту уверенность разрушает. Сейчас оба готовы глотки рвать тем, кто посмеет причинить ему боль, но Хэйдзо умело затягивает невидимый ошейник своими словами. Постепенно слуги покинули комнату, оставляя сидящего на краю кровати Венти; накидывающий на плечи плащ Сяо, и крылья полностью скрылись под складками, словно их и не было. Синобу не спеша покидает их крыло, и идет к себе. Кадзуха — табу для них. И Хэйдзо ясно дал это понять. Прикасаясь пальцами к коже ангела, Венти чувствует то, что скрыто от чужих глаз. Светлая, такая слабая природная магия, еще не готовая выползти на самую поверхность и показать свою сущность. Организм начинает постепенно перестраиваться, чтобы принять ее, однако для завершения процесса необходим энергетический толчок. Демон встает с кровати и подходит к окну. Ветер стонет надрывно и озлобленно бьётся в стёкла, грозя их выбить. Он подсчитывает оставшиеся дни. До затмения осталось чуть больше недели.