Whispers in the Dark

      Клаус был зол, нет, он был в ярости. Тот самый день, когда любимая жена вернулась домой был словно праздник для немца, но вскоре он омрачился тем, что сперва Королайн не вернулась домой вечером после работы. Ягер решил, что, вероятно, девушка после отпуска решила чуть задержаться, чтобы разобрать некоторые накопившиеся бумаги. Не то чтобы Клаус это одобрял, но не мог же он насильно заставлять любимую жену срок в срок возвращаться домой. Не мог же ведь?       Но время шло и даже ночью не способный заснуть блондин не услышал, как открываются ворота на участок и во дворе рычит новый автомобиль жены. Тогда немца начало накрывать беспокойство, граничащее с паникой. Ягер все же взял себя в руки и не психуя и истеря, спокойно утром приехал прямо ко входу в офис супруги.       Поинтересовавшись где находится блондинка, немец получил ответ, что ее здесь нет. Спокойно приняв этот ответ, волнующийся муж сел за руль авто и направился уже к своему офису. Все же работа не ждет. Так же, он не увидел, как посмотрели работники адвокатской конторы ему вслед и не смог услышать, как один из сторожил компании рассказывал новичкам историю о безутешном муже одной из погибших сотрудниц этой самой компании и о том, что время от времени он приезжает в их офис с вопросом где же его жена, вероятно считая, что девушка, просто заработалась. Сотрудники, сочувствующие повздыхали и вернулись к своим обязанностям, в душе поражаясь силе любви верного немца.       Спустя двое суток, которые Клаус, практически, не спал и не ел, совмещая работу с поиском пропавшей возлюбленной, раздраженный и разозленный мужчина возвращался к себе и не доезжая несколько домов ариец с удивлением заметил знакомый KIA. И человека рядом с ним.       С недоверием Ягер остановил машину и медленно выйдя из нее начал подходить к водительской двери корейца у которой и стоял объект его интереса, чтобы убедиться в своем предположении.       Подходил мужчина все так же медленно, словно хищник, выслеживающий добычу на охоте.       Спустя еще несколько шагов зрачки в голубых глазах Ягера сжались, а все тело напряглось. Всего в два быстрых шага, преодолев оставшееся расстояние, немец схватил свою жертву за плечи и развернул к себе лицом. — Дорогая! Наконец-то я тебя нашел! Почему ты сбежала?? Почему не вернулась домой?? — с долей просочившийся в голос истерикой громко спросил мужчина, одновременно с этим, утягивая сопротивляющееся тело в свою машину.       Клаус совершенно не замечал ни ругани человека в своих руках, ни попыток отцепить стальную хватку длинных пальцев с чужих предплечий, ни других попыток вырваться. Не замечая ничего из этого блондин смог засунуть свою добычу в салон BMW на заднее сидение. Так же, к сожалению, для попавшего в ловушку русского, своими дерганиями он случайно ударился головой об дверной косяк машины в момент его засовывания туда и потерял сознание. Лишь чудом них не услышал и не увидел никто из соседей.       Очнуться парню было суждено в просторной спальне светлых тонов. Собственно, отделанной в той же стилистике, что и уже знакомые юноше кухня и гостиная. Кабинет хозяина дома все же имел куда больше темных и теплых тонов в себе. Так или иначе, русский пришел в себя спустя минут тридцать, за которые немец успел привезти его к себе домой, донести до кровати в спальне и, уложив на правой ее стороне, связав по рукам и ногам, отправиться за оставленной на дороге машиной.       Стоило полицейскому простонать от боли в трещащей голове, как по закону жанра в двери послышался щелчок замка. Немец его запер перед своим уходом. — Душа моя, зачем ты так меня решила напугать? Неужели я где-то тебя обидел или расстроил? — искренне ничего не понимая спросил расстроенный Клаус, закрывая дверь с этой стороны на ключ. — Почему ты снова решила сбежать от меня? Уже семь раз ты играла со мной в эту игру, но никогда не объясняла причину, — чуть ли не со слезами мужчина медленно подходил к кровати, на которой лежала стройная голубоглазая блондинка. — Скажи мне, ежиная мордочка, что я делаю не так? Я уже на третий раз понял, что это все гормоны, но неужели мы не можем поговорить цивилизованно? Без всех этих игр с прятками. — Радость моя, — Ягер упал на колени рядом с кроватью и протянул руки к тонким ножкам любимой, поглаживая их и по очереди целуя. — Ты же знаешь я все сделаю для тебя. Все что угодно. Все-все, — тут в голове немца что-то щелкнуло, вероятно, что-то важное, отвечающее за спокойствие и относительную разумность. — Не молчи! Скажи мне, что я должен сделать, чтобы ты всегда была рядом! Что?! — хватка на чужой ноге усилилась, вероятно на ней останутся синяки от пальцев немца. — Чтобы я не делал, ты покидаешь меня! Убегаешь! — тут в стеклянном взгляде, затуманенном безумием и пеленой слез, что-то вспыхнуло. И огонь этот был предвестником чего-то по истине страшного и опасного, ведь нет ничего страшнее, когда у безумца появляется такая же, как и он безумная идея. — Я знаю, что я должен сделать, — на лице арийца расползлась пугающая улыбка. — Ха-ха-х, я сделаю так, чтобы ты не смогла убежать от меня. Я сломаю тебе колено. Точно! Тогда ты точно не можешь быстро ходить, не то что бегать. Не переживай, любимая, — ласково сказал, почти пропел воодушевленный блондин, суетливо оглядываясь по сторонам в поисках чего-то подходящего. — Тебе не придется мучиться от этого. Я буду носить тебя на руках! Буду все приносить прямо к тебе по первому же зову. Тебе не придется напрягаться,— ласково ворковал мужчина, поглаживая левую ногу возлюбленной.       На некоторое время мужчина таки задумался, каким же образом все же воплотить свою «гениальную» задумку в реальность. Тут на глаза Клауса, так «вовремя», попался пистолет, который выглядывал, вместе с кобурой из неудачно задравшейся одежды полицейского. — Perfekt! (Идеально), — Ягер достал оружие и, под подёргивания тела на мягкой постели, пытающегося высвободиться из оплетающих его веревок, а также под нескончаемый поток мата и еще каких-то слов, которые мужчина все рано не слышал, проверил магазин на наличие патронов. Убедившись в их наличии, Клаус довольно хмыкнул и, возведя оружие в боевую готовность приложил его дулом к коленной чашечке левой ноги, другой рукой прижимая блондина как можно крепче к кровати. — Не бойся, ежиная мордочка, это будет как комарик укусит, — ласково сказал безумец и под звуки выстрела на всю комнату следом разнесся крик боли. Впрочем, он быстро закончился, так как жертва потеряла сознание от болевого шока.       Ягер же сидел рядом, с немного забрызганным кровью лицом, ведь находился в непосредственной близости от выстрела, счастливо смеялся, широко улыбаясь.       Повторно жертва очнется уже с перевязанной ногой и без всего оружия, которое могла бы иметь, ведь для хорошей перевязки арийцу пришлось снять всю лишнюю одежду.       Ничего не подозревающий Николай, искавший адрес, когда его вдруг схватили и развернули на сто восемьдесят градусов, только и смог, что неверующе и с испугом в широко раскрытых глазах, уставиться на обнаружившего его, и не пойми откуда взявшегося немца — Клауса Ягера, убийцу Кэтрин Хейгл и совершенно невменяемого человека. — Ты...Погоди! Эй! Пусти меня! Да какого черта?! Слышишь?! — но немец словно не слышал, не хотел слышать и реагировать на попытки вырваться из стальной хватки рук, которые с каждой секундой сжимали всё больнее, отчего Ивушкину пришлось выронить телефон, но сделал он это с умом — уронив устройство под пассажирское сиденье машины Ягера. Это нужно было на случай, если его вдруг будут искать после похищения, а это именно похищение — Ивушкин в этом не сомневался, когда его всё-таки смогли запихнуть машину, но ничего больше юноша сделать не смог, так как голову внезапно пронзила сильная, тупая боль и от удара об косяк двери, он потерял на какое-то время сознание.       Николай не знал сколько времени прошло с того, как он вырубился и очнулся в неизвестной спальне.        Ивушкин не сдержал болезненного стона, так как его голову, в месте удара, снова пронзила тупая боль, эхом раздающееся на весь череп. Попытавшись подвигать рукой, он вдруг понял, что не может этого сделать, потому что был удивительно туго связан по рукам и ногам веревками. Очевидно, после этого останутся потёртости и синяки, но эта проблема меркла по сравнению с тем, что началось дальше.        Замок в двери комнаты внезапно щёлкнул и на пороге появился злосчастный немец, который также обратно закрыл дверь на замок, что Ивушкину не понравилось сразу, ибо для него это значило, отсутствие выхода, кроме окон и хреновое развитие событий. Ведь он в руках убийцы как никак и помня, что стало с прошлой жертвой этого человека, Ивушкин, как по инерции, попытался отшатнуться от мужчины, но вместо этого не смог и сдвинуться хоть на сантиметр — настолько тугие были веревки.        Николай с животным ужасом в глазах и не в силах что-нибудь сказать от шока, что творится с этим безумным, непредсказуемым мужчиной и что именно он попал к нему в самую настоящую ловушку, и теперь неизвестно выберется ли отсюда живым, лишь мог наблюдать, как Ягер трогает его за ноги, ещё и целует, вызывая этим неоднозначную реакцию и дрожь тела. — П-прекрати! Что ты делаешь?! — попытался достучаться до него дрожащий парень, но Клаус его не услышал и теперь, вместо поцелуев, сильно, до тянущей боли, сжал его ноги и посмотрел таким взглядом, не предвещающем ничего хорошего, что у Ивушкина появилось желание сжаться до размера фиксика, чтобы исчезнуть отсюда.       Вместо заботливого и любящего мужа по имени Клаус Ягер, появился словно кто-то другой — более жестокий, более безумный и более беспощадный нечеловек, в голове которого явно зародилась какая-то идея. Очевидно, очень плохая идея. И неизвестно, чего Ивушкин испугался больше — той безумной, пугающей улыбки на лице мужчины или самой идеи сломать ему колено, чтобы не дать уйти. — Че-го?! Нет! Развяжи меня, сейчас же, придурок! — яростно потребовал юноша, со страхом в глазах. Он начал дёргаться, пытаться выпутаться из верёвок с планом в этот раз точно двинуть умалишенному без зазрения совести, прежде чем лишиться своей ноги, — Отпусти меня бл...ть, урод! Ты охренел что ли? Совсем кукуха поехала?! Я тебе это кукуху сейчас настрою! Э, слышь... — замолкнув на мгновение, когда Ягер достал табельное оружие из кобуры на его поясе, Николай с ужасом смотрел на то, как немец проверяет оружие на наличие пуль. Сердце зашлось в бешеном ритме при мысли, что сейчас будет очень больно, и он вероятно после этого истечет кровью и точно помрёт в этом чертовом доме, пока будет валяться в отключке, — Ты... твою мать! Ягер, не нужно этого делать! Слышишь меня! Эй! СТОЙ-стой-стой-стой-ст...!       Как бы Николай не старался остановить безумного человека, на всю комнату все равно раздался оглушительный выстрел пистолета и пуля пронзила колено и мышцы юноши, застряв внутри и вызвав такую адскую боль, что Ивушкин не сдержал громкого, гортанного крика и вскоре, не выдержав, потерял сознание от болевого шока.       Спустя несколько часов к своему счастью, или сожалению, Николай все же очнулся, ничего не помня.       Комната перед глазами качалась в разные стороны и ему понадобилось несколько секунд, чтобы зрение пришло в норму и он попытался сдвинуться — нога тут же отозвалась режущей, терпимой болью, но Ивушкин все равно издал страдальческий стон.       Что с моей ногой? И где я?       Руки были привязаны к изголовью, поэтому даже когда следователь попытался сесть — у него получилось разве что подвигать только верхним туловищем. — Черт... — раздражённо шикнул он, поднимая все еще больную голову, чтобы оглядеть помещение, а заодно увидеть краем глаз свою перевязанную ногу и засохшую кровь на постели где он лежал. Это сразу позволило ему с ужасом вспомнить, что произошло и где он находится, — Твою мать...Лучше бы сдох. Сука...Где этот клоун?! — злостно и громко рявкнул Ивушкин. Хотелось есть и пить. В горле жутко пересохло.       Сколько я вообще здесь пролежал? Интересно, пробитая нога хоть цела?       Подвигав ею и снова почувствовав острую боль, заставляющую стиснуть зубы, чтобы не застонать, Николай убедился что, хотя бы может ею двигать. Лежать ему здесь не хотелось в безвыходном положении, поэтому он задрал голову и стал пытаться вытянуть руки из верёвок, двигая и крутя кистями в разные стороны.       Закончив с перевязкой ноги своей любимой жены Клаус достал из лежащей не далеко аптечки, которая так же, как и постель вокруг была заляпана кровью, ампулу обезболивающим. Он же не хотел, чтобы его беременной женушке было плохо и больно. Вколов лекарство в вену, немец заклеил место укола пластырем и собрав все, что достал, чтобы оказать медицинскую помощь убрал обратно. Пришлось сходить и принести тазик с теплой водой, чтобы смыть кровь, которая натекла из раны с тела, а для этого раздеть это самое тело. На парне таким образом остались только трусы и футболка. Все же Клаус джентльмен и не оставит «даму» без верхнего одеяния.       Завершающим действием стало привязывание рук жертвы к кованному изголовью кровати, чтобы его малышка не навредила себе лишними телодвижениями.       Закончив со всем этим, немец подумал, что его любовь, когда очнется, захочет кушать, да и надо будет восстановить запас потерянной крови.       С этими мыслями мужчина направился на кухню готовить ужин. Выбор его пал на простой куриный суп с вермишелью и обязательно гранатовый сок. Он должен помочь организму с восстановлением нормального уровня крови.       Не замечая на своих руках и лице уже стягивающую кожу кровь, немец принялся за готовку. Конечно в процессе мытья продуктов немного крови все же смылось с его бледных рук, но далеко не вся, а про ту, что алыми брызгами осела на лице и говорить нечего.       Спустя полтора часа простое, но питательное для больного блюдо было готово. Налив в глубокую тарелку суп Ягер оставил его, чтобы тот немного подостыл и на специальный поднос начал сервировать все для ужина его жены. Мужчина надеялся, что к этому времени девушка успела прийти в себя и ожидала своего благоверного, чтобы тот ее покормил, как она всегда любила. Завершив и сервировку Клаус направился в их спальню. В этот раз дверь он не запирал. Все равно супруга не сможет встать с кровати. Сейчас в глазах немца была картина поранившейся жены, но причина ее раны просто взяла и выветрилась из его головы. Вместо того страшного бешеного зверя перед напуганным русским снова предстал заботливый, услужливый любящий муж, который улыбался не улыбкой безумца, а вполне себе доброжелательной и милой улыбочкой. Все бы было именно так мило и невинное, если бы не кровь, которую немец в упор не замечал, а ведь и тарелка, и стакан с соком, и ложка имели на себе кровавые разводы, перешедшие с его рук.        — С добрым утром, дорогая, ты такая соня засоня, — решил пошутить Ягер, подходя ближе и ставя над бедрами замершего и напряженного блондина поднос с ножками, чтобы удобнее было есть в постели.       Немец подтащил к себе небольшой пуфик белого цвета, так же не замечая, что пачкает его кровью русского и присел аккурат рядом с «больным». Взяв в руки ложку, ариец зачерпнул немного супа и спросил. – Душа моя, ты же хочешь, чтобы я тебя покормил, как обычно?– в его вопросе вроде бы не было угрозы, но что-то в самом голосе немца прозвучало так, что не согласиться означало бы навлечь на себя беду.       Как бы Ивушкин не старался выдернуть руки, те были очень искусно привязаны, что легче было отгрызть себе кисти, чем мучаться, но его "увлекательное" занятие совсем скоро прервал вошедший в комнату немец с подносом чего-то съестного, однако аппетит мигом пропал, когда юноша с напряжением заметил на лице, казалось бы, искреннее улыбающегося мужчины, засохшую кровь и не только на лице, но и на всей посуде, на которой лежала свежеприготовленная еда.       Шумно сглотнув подступившую к горлу тошноту, Ивушкин поднял ничего не понимающий взгляд с примесью тревоги на Ягера. Того жестокого убийцы словно и не было. На смену нему снова пришел заботливый и любящий муж, черт бы его побрал. И только кровь на его лице выдавала истину.       Ну, хотя бы, моя.       Грустно усмехнувшись самому себе, Николай принял какой-то задумчивый вид, все также смотря перед собой в голубые, красивые, но... стеклянные глаза.       Хотелось послать этого безумца куда подальше с его заботой. Мало ли, что в еде. Но зачастую это большая ошибка многих жертв, которые не принимают пищу, если попадают в заложники, потому что еда даёт шанс и силы на побег, а Ивушкин итак потерял много крови и отказываться в его случае, было бы фатальной ошибкой. Тем более, в голосе немца проскользнула еле заметная угроза, несмотря на безобидный вопрос и почему-то в данном случае Николай был уверен, что это обернется для него ещё хуже, чем пробитая нога, поэтому придется и дальше изображать любимую женушку. — Да, дорогой, — как можно спокойнее сказал Ивушкин, давя свою злость и раздражение к этому человеку, который по сути, ничего не может сделать, потому что находится где-то в фрустрации.       Оправдания ему ищешь да?       Мысленно заткнув свой другой здравый смысл, питаемый эмоциями, Николай ел весьма очень вкусный суп, стараясь не обращать внимания на металлический привкус, смешивающейся с едой крови, и анализировал свое положение. Ему прострелили ногу, а это значило, что в ближайшее время он не сможет встать вообще, как минимум два дня. За эти два дня ему как-то нужно получить возможность покидать пределы дома.       Возможность покидать пределы дома? Разве это твой дом? Да этого урода посадить мало! — снова заговорил здравый смысл в голове, но Ивушкин ясно видел, что перед ним человек, который не соображает, что делает, потому что сошел с ума от смерти жены и как бы ему не хотелось посадить его за решетку, он хотел помочь. Он чувствовал жалость по отношению к Клаусу, несмотря на то, что он сделал. И врятли Николаю удастся спокойно спать после того, как он просто посадит человека, не дав ему и шанса на исправление. В конечном итоге, психдом гораздо худшее наказание, чем тюрьма и это именно то, что нужно Клаусу Ягеру.       Конечно, если Николай останется жив, чтобы это сделать. — Клаус, развяжи меня пожалуйста, — в скором времени вежливо и мягко обратился он к мужчине, когда гранатовый сок был почти выпит и на дне оставалось совсем немного, а тарелка супа опустела, — Ну, вряд ли я смогу после такого... падения с лестницы, — Николай многозначительно дёрнул бровью, стиснув зубы до сдвигов желвак, — Куда-то уйти, верно? К тому же, меня хватятся на работе, не мог бы ты... — насчёт следующей просьбы, Ивушкин сомневался, что стоит просить именно свой телефон, ведь это последняя возможность выжить, если он не объявится на работе в течение недели, — ...дать мне свой телефон? Я позвоню на работу, предупрежу, что меня не будет какое-то время. В птичек поиграю, — изогнув уголок губ в намеке на ухмылку и склонив голову набок, Ивушкин искренне надеялся, что его услышали, иначе кранты. И ему и этому шизику.       Мужчина очень пристально посмотрел на свою жертву, прикидывая в голове, точно ли не сможет встать и сколько именно не сможет. Выходило, что около недели, если ему не изменяет память с некоторых курсов, которые он проходил еще подростком в Германии. — Хорошо, дорогая, спокойно сказал мужчина, убирая в сторону не нужный теперь поднос с грязной посудой. Чтобы развязать русского немцу пришлось встать над ним, подойдя, довольно близко. Спустя пару минут, тугие веревки были развязаны и убраны в сторону вне зоны досягаемости раненого.       Закончив со всем этим, Ягер потянулся в карман штанов и выудил оттуда свой дорогой современный мобильник. Передавая его женушке, мужчина так же, как и раньше не заметил, что испачкал гаджет в уже хлопьях засохшей крови, которая начала ссыпаться с его рук. Если присмотреться к этим крошкам, что можно было бы увидеть, что они состоят из клеток гемоглобина. Эти двояковогнутые клеточки покрывали тонким слоем экран телефона, как пыль на оставленной на неделю вещи. Клаус собрал всю посуду обратно на поднос-столик и отнес на кухню, заправить ее в машинку.       Спустя несколько минут после своего выхода из комнаты немец уже вернулся и довольный, и радостный, как будто выиграл в лотерее парочку миллионов долларов, а то и евро.       Первым делом, Клаус направился во вторую дверь в этой комнате. Там была ванная для супругов, ведь дом у Ягера был немножко на манер американского. А именно, имелась главная спальня, которая была для родителей, а у этой спальни была своя ванная, которая имела в себе свой туалет, душ и джакузи, почти тоже самое было у каждой из двух пустующих детских, только с ванной, а не джакузи и у двух гостевых комнат.       Приняв обычные водные процедуры и за одно душ, который чудом смыл всю кровь с тела и лица арийца, мужчина вернулся в его с супругой спальню. В ванной он не стал полностью одеваться, так как предпочитал спать только с пижамными штанами, игнорируя верхнюю часть комплекта.       Чистенький и вкусно пахнущий немец довольный собой забрался в кровать, под одеяло на своей половине кровати. И повернувшись лицом к блондину расслабленно пожелал спокойной ночи, закрывая глаза и готовясь сладко уснуть рядом с объектом своего обожания. —Наконец-то, — тихо пробормотал он себе под нос, протягивая руки, чтобы обнять русскую тушку как плюшевого медвежонка.       Секунды напряжения между ними длились будто целую вечность, и Ивушкин еле держал на лице оставшуюся после короткой эмоции, смесь ухмылки с улыбкой, потому что пристальный взгляд, которым смотрел на него мужчина, словно сквозь, заставил внутри что-то нервно поёжиться. И Николай уже думал, что тот не согласится, но к своему удивлению, Клаус всё же развязал ему руки и более того, дал свой телефон.       Чужое устройство было гораздо шире его собственного телефона, и очевидно, дороже раз в десять, но это нисколько не смутило юношу. Его, как правило, волновал больше функционал своего недорогого андроида, нежели то, сколько телефон может стоить.       Поморщившись от вида своей же засохшей крови, оставшейся на аппарате, Ивушкин недовольно глянув в сторону уходящего на кухню немца, который видимо в упор не замечал следы своих преступлений, небрежно смахнул всё это дело на пол.       Вторым делом, Николай по памяти набрал номер своего начальника, который ответил с третьего гудка озадаченным «ало», иначе, кто может звонить так поздно? — Добрый вечер, это Ивушкин, — воспользовавшись отсутствием немца, тихо произнес юноша, — Извините, что так поздно... — Ивушкин?! — явно узнав своего подчинённого, Даниил Александрович удивлённо воскликнул и тут же строго спросил — Где тебя носит? — Я... — слыша краем уха, как Ягер обратно поднимается по лестнице, Николай на мгновение заколебался, думая, что именно ему сказать. В зависимости от его ответа, было два варианта развития событий. Либо прямо сейчас он сообщает, что находится в опасности и сюда наведывается целая бригада спецназа с вероятностью, что умрет раньше, чем они доберутся до убийцы, но с мизерным шансом выжить, либо попытается выбраться отсюда самостоятельно, как-то договорившись с Ягером, тоже рискуя своей жизнью, но...ради чего? — глянув в сторону двери спальни, у которой вот-вот должен появится Клаус, Николай нервно облизнул сухие губы и как только это случилось, Ивушкин сделал выбор между совестью, сочувствием и здравым смыслом. Может быть, он поступил опрометчиво, но времени думать над выбором не было, иначе капитан мог бы что-то заподозрить, учитывая, что звонок идёт с незнакомого номера, — Я ногу сломал, упал с лестницы...       Уголки губ сами изогнулись в натянутой улыбке, а рука потянулась к потной шее, когда счастливый немец вновь появился на глазах. Следя за тем, как Ягер проходит мимо него в ванную, Ивушкин с напряжением слушал сочувствующий голос начальника с нотками обвинения. — Ух ты ж...Ничего себе! Как ты так умудрился? Сам-то хоть цел? — Да-а, — Николай был готов поклясться, что его весёлый голос дрожал, потому что он понимал, что по собственной воле копает себе могилу, и упускает вероятно единственно-верный шанс на выживание, ради непонятно чего или он просто не хотел в это верить, — Со мной все хорошо. Говорят, ничего серьезного, скоро заживёт, но встать я не смогу дня два, а то и неделю, кхм...       На той стороне связи послышался разочарованный вздох и тихое цыканье. Конечно, Николай знал, что это не вздох сочувствия, потому что Данилу Александровичу было совершенно все равно на здоровье своих подчинённых, ему нужен был результат работы и Ивушкин не мог не согласится с такой тактикой управления, потому что уголовный отдел не для неженок. Упал? Встал и пошел дальше. Никого не интересует твое состояние.       Слушая фоном быстрый звук своего сердца от волнения и то, как в ванной комнате включили воду, видать, чтобы помыться, Николай мысленно позавидовал, что сделать тоже самое не сможет как минимум, два дня, и спустя секунду, вернулся сознанием к телефонному разговору, — А что по тому делу с маньяком? — спросил Даниил, словно Николай уже знал ответ и он ведь знал. — Я разберусь с этим, не волнуйтесь, — уверенным тоном заверил его следователь, ничего больше не сообщая, — Простите, я плохо себя чувствую сейчас...Вернусь в отдел через пару дней, обещаю. — Ладно... — как-то озадаченно протянул капитан и пожелав скорого выздоровления, повесил трубку.       Николай шумно выдохнул и мысленно причислил себя к званию дебила, а не лейтенанта за проебаный шанс не сдохнуть и посадить придурка, что сейчас беспечно мылся в ванной, наверняка наконец смывая с себя все улики.       Сведя брови к переносице в задумчивости, пока есть время, Ивушкин заблокировал номер телефона Данила Александровича и более того, стёр с ним запись звонка, а затем влез в галерею Ягера, где нашел старые фотографии с Колорайн, где она ещё была жива. Фото и видео были не только со свадьбы, но ещё и с разных мест: отдыха, дома, даже слишком личные фото, которые он не стал смотреть. Помимо фотографий с Королайн — все до 2017 года, были фото с бизнес-партнерами, друзьями по школе, институту, где у Ягера ещё есть что-то доброе, живое в глазах.       Сглотнув тяжёлый ком в пересохшем горле, Николай подумал, что у Клауса была по сути, идеальная жизнь до момента трагедии с женой и которую, у него отобрали, словно что-то очень важное у ребенка — счастье.       Опустив затылок на подушку, будучи в сидячем положении, Ивушкин уставился в белый, натяжной потолок с тенями от синих занавесок и задумался над тем, какая же жизнь была у него самого до этого момента.       Сам он был из детдома — родители погибли загадочным образом, отучился, как и все, в приходящей, но обычной школе. Конечно, не обошлось и издевок за бедный, внешний вид, но Ивушкин всегда знал, как заткнуть таких и зачастую никогда не был один. Всегда были друзья, что школьные, что детдомовские, которые для его были словно родные люди. К сожалению, дороги после выпуска с ними разошлись в разные стороны, но Николай не горевал по этому поводу, потому что в то время уже был занят тем, чтобы получить себе квартиру, закончить вуз и получить хоть какую-то работу. Интересно, где бы он был, если бы не эта работа? Познакомился бы ли он с Ягером, если бы не поехал на вызов тем самым злополучным днём? Кто знает.       Как это смешно.       Ещё неделю назад, он думал, как бессмысленна его собственная жизнь, а теперь думает, над тем, как бы просто выжить. И почему только тогда, когда смерть ходит рядом, мы начинаем ценить жизнь? Очевидно, это какая-то злая шутка Бога.       Николай, невесело усмехнувшись своим мыслям, подумал, чем себя отвлечь хотя бы на короткий период времени от происходящего. И придумал.       Включив фронтальную камеру на телефоне немца, которая оказалось очень хорошей, Ивушкин со смесью веселой улыбки и дерзкой ухмылки, сделал два селфи: одно со средним пальцем в неприличном жесте, а на втором специально свёл рожу, изобразив из себя сумасшедшего с кривым ртом и косыми глазами. Зайдя на свою страницу в социальных сетях, он выложил обе фото, как возможно нечто последнее, что он сможет сделать на виду у всех, с забавной, ничего не объясняющей надписью. Он не волновался, что это увидит кто-то из коллег, потому что кроме школьных и детдомовских знакомых в списке друзей у него никого не было.       "Завис в доме у психованного гандона с рожей Квазимодо. Подумываю отпиздить его палкой. Не теряйте"       Тихо посмеявшись над самим собой, Ивушкин ответил на пару сразу появившихся сообщений и комментариев от знакомых, и последний раз взглянув на их лица на совместных фото и на себя, которого, как он надеялся, в случае чего, запомнят, как дерзкого, смешного паренька, Николай вышел из онлайна, стерев все свои данные и заходы в интернет, за исключением своего фото, так и оставшегося в галерее Ягера.       Сейчас была уже почти ночь и дата значилась 6 июня — день, когда он попал сюда, в логово маньяка, день отсчёта его жизни. И теперь, ему всего лишь навсего нужно как-то выжить и не сойти с ума самому. Задачка, признаться, не из лёгких.       Услышав, как немец покидает ванную, Ивушкин убрал телефон, отложив его на тумбочку и изучающе уставился на вошедшего в комнату Клауса — чистого, наконец без крови на лице и в одних домашних штанах.       Николай не знал, почему его взгляд зацепило и смутило мужское, подкаченное тело, в особенности то, каких размеров было его достоинство пониже пояса, которое частично очерчивали штаны, но он оправдал это мыслью, что Колорайн явно повезло с мужиком до того момента, как тот поехал головой.       С виду, Клаус не был уродливым, у него были довольно симпатичные черты лица, а немного страшный шрам придавал мужественности и внушал чувство, что с этим человеком лучше не шутить. Так что Колорайн можно было бы позавидовать.       Впрочем, почему Ивушкин должен завидовать? Он же мужчина в конце концов! О чем речь?!       Не желая думать об этом, Николай нахмурился и аккуратно спустился на спину, лишний раз, не двигая простреленной ногой, которая, несмотря на обезболивающее, отзывалась неприятными ощущениями при движении.       Накрытый одним большим одеялом до груди, Ивушкин, также не желая даже смотреть в сторону немца, с некоторой тревогой разглядывал потолок, пока кровать рядом не прогнулась под весом, а чужие руки на теле и вкусный запах геля для душа и ещё одного незнакомого, но странно приятного, мужского, не заставили его вздрогнуть и вновь окунуться в ледяное чувство страха.       Ему инстинктивно хотелось выбраться из чужой хватки, но он заведомо знал, что это плохая идея, поэтому не мог пошевелить даже пальцем на ноге. Пару раз вздохнув, чтобы успокоиться, Николай, ничего не ответив, стал думать, сможет ли уснуть рядом с человеком, который прострелил ему ногу. Кстати, интересно где пистолет? И что будет завтра? А вдруг сегодня его последний день?..       Шумно сглотнув и подавив жгучую волну у глаз тем, что крепко сжал челюсти, чтобы от неё избавиться, Ивушкин заставил себя закрыть глаза и все же провалиться в долгожданную тьму.