Affection Incident

Кровь — это понятно и даже приятно. У людей она тёплая и вязкая, почти не обжигает кожу из-за своей очищенности. Она напоминает раствор, что заменил тебе амниотическую жидкость утробы, какая есть у людских женщин — ещё одна занимательная, совершенно неясная для тебя вещь. Как можно быть настолько альтруистичным, чтобы вынашивать в себе пусть и представителей собственного вида, но всё же в лице паразита; тратить бесценные ресурсы своего слабого, почти неспособного к регенерации организма; позволять чуть ли не выжирать себя изнутри ради мнимого вознаграждения — продолжения рода, — когда всё это можно было бы заменить инкубаторами и ПАКами? Пока, однако, ты не решаешься пожертвовать своим хранилищем памяти, пусть даже во имя науки, и прикрепить его к кому-нибудь из людей — права на ошибку у тебя нет, как и суицидальных наклонностей. Да и достойных кандидатов пока не нашлось. А вот молоко... Им вскармливают молодых, совсем недееспособных людей, а некоторые извращенцы употребляют в самых причудливых агрегатных состояниях и в зрелом возрасте. Так, однако, поступают и другие виды сей планеты, для них даже есть отдельное наименование — млекопитающие, и ты совершенно не понимаешь, как можно было выбрать питаться этим отвратительным белково-жировым супом, когда есть замечательные углеводы. Наверное, поэтому люди и вырастают такими слабыми — и сами же в этом виноваты! Заслышав выражение "кровь с молоком", ты задумалась: как можно сочетать нечто настолько прекрасное, как кровь, и нечто настолько отвратительное, как молоко? Так и не докопавшись до теоретического понимания, ты решаешь пойти опытным путём. — Твоя грудь и так изожрана раком, — молвишь ты, не понимая, почему молодая мать плачет и сопротивляется, когда ты закрепляешь её руки, ноги и торс к операционному столу. А ещё ты совсем не понимаешь, как связано членистоногое животное и перерождение нормальных клеток в опухолевые, но это тема другого размышления. — Ты слаба. Твоё молоко будет полезнее науке, чем ребёнку. Оно ему даже вредит, но ты ведь меня проигнорируешь и продолжишь кормить отпрыска ядом. Поэтому просто успокойся и дай мне... Вспарываешь плоть скальпелем в районе подмышки и ведёшь линию ниже ключицы, разрезая кожу, мышцы и жир, наконец добираясь до раздутых альвеол — подобные шрамы ты обнаружила у достаточно большого процента женских особей человека. Может, в этом и кроется разгадка смысла странного высказывания — связан ли с этим некий ритуал? Морщишься от истошных визгов, подставляя пробирку к струе цвета своих сокрытых линзами глаз, чуть более светлой, чем привычная людская кровь — из-за смеси с белёсым молоком. Вопли внезапно стихают, и ты поднимаешь взгляд на дисплей, убеждаясь, что девушка всё же жива, просто отключилась. — И стоило надрываться? — спрашиваешь в пустоту, принимаясь избавлять несчастную от ракового бремени. Она ещё будет благодарна за то, что испытала на себе вершину иркенских медицинских технологий — не останется ни шрамов, ни воспоминаний. Может, конечно, канет в Лету и пара лет её жизни, но амнезия для такого непримечательного существования — лишь благо. Убираешь вакутейнер в холодильник: сначала нужно закончить с пациенткой — человеческие тела не выносят долгого простоя во вспоротом виде. По завершении манипуляций ты относишь подопытную в родильный дом — туда же, откуда и выкрала. Никто, кажется, и не заметил пропажи — под покровом ночи прошла лишь пара часов, даже новорождённый детёныш не успел проснуться с требованием кормёжки. Задерживаешься у люльки, пристально глядя на мерно сопящий розовощёкий кулёк. Кровь с молоком... Нет, ну не может разгадка быть настолько глупой. Конечно, не может. Ты рыскала в местной информационной сети и нашла пояснение, совершенно нелепое, относящееся ко внешности, а не к медицинским манипуляциям или пищевым пристрастиям. Только вот проблема в том, что земной, что называется, интернет, полон противоречий: ты не смогла даже приготовить местное блюдо, хотя полностью следовала рецепту — заявленная картинка всё не сходилась с реальностью. Ну и как тогда можно доверять подобному источнику информации в делах более щепетильных? Мотаешь головой, словно стряхивая оцепенение — очередная перенятая привычка, — и удаляешься обратно в логово. Вынимаешь колбу и капаешь жидкость на запястье — на удивление, кожа едва дымится паром, и тогда ты делаешь глоток. Тут же выплёвываешь содержимое на пол — не хватило сил даже добежать до более приемлемого места. Похоже, это пойло пригодно лишь для человеческого молодняка. Или служит иным целям — как алкоголь, одержимость которым ты также не понимаешь. Той же ночью ты возвращаешь украденное: оставляешь пробирку с тошнотворной эссенцией на больничной прикроватной тумбочке. Ну а вдруг этот напиток — жизненно необходимый старт для младенца? А ещё даруешь пару банок питательных смесей — их должно хватить аккурат до пубертата, — какие используют для вскармливания иркенского выводка и лечения тяжело больных особей, оставляя выбор за молодой матерью: травить или заботиться о своём потомстве.