“Благословение Алой Розы: Новая Богиня Войны”

В Небесной столице царило необычайное оживление. Город, будто пробудившись от долгой спячки, засиял яркими красками. По улицам струился нескончаемый поток божеств, слуг и простых небесных жителей, каждый из которых был занят подготовкой к предстоящему Празднику Середины Осени. Воздух наполняли звуки смеха, звонкие голоса торговцев и мелодии, доносящиеся от уличных музыкантов, а сладковатый аромат выпечки с лунными семенами смешивался с лёгким дыханием осеннего ветра. На каждой улице кипела жизнь. Торговцы с увлечением рекламировали свои товары, от золотистых пряников с лунными семенами до изящных кувшинов, украшенных гравировкой ночного неба. Мастера-ремесленники, сосредоточенно склонившись над своими изделиями, завершающими последние штрихи, создавали фонари всех форм и размеров. Были здесь фонари в форме лотосов, драконов, птиц и даже хрупких облаков, выполненных из тончайшего шёлка, который, казалось, светился изнутри. Хун Лин шла по оживлённой улице, с трудом сдерживая своё любопытство. Её глаза блестели от восторга, словно она была ребёнком, впервые попавшим в мир чудес. Её внимание привлекал каждый прилавок, каждая деталь: здесь стояли хрустальные сосуды, наполненные мерцающим порошком, там — крошечные статуэтки богов, вырезанные из нефрита. Фонари на витринах переливались золотистыми, алыми и изумрудно-зелёными оттенками. Они были украшены узорами, изображающими небесные сцены, птиц и звёздные созвездия. Каждый из этих фонарей казался настоящим произведением искусства, готовым взмыть в ночное небо и озарить его своим светом. Хун Лин замедлила шаг, заворожённая сиянием одного из них. Это был большой фонарь в форме луны, инкрустированный крохотными драгоценными камнями, которые переливались, отражая свет. Девушка протянула руку, чтобы лучше разглядеть, но внезапный голос вывел её из задумчивости. — Госпожа, скорее! Вы уже должны начать готовиться к торжеству! — воскликнула её служанка, догоняя её с озабоченным выражением на лице. Девушка, чуть запыхавшись, одёрнула край своего небесно-голубого платья и строго посмотрела на Хун Лин. — Если вы продолжите разгуливать, мы опоздаем к началу церемонии! Хун Лин улыбнулась и покачала головой, отмахнувшись от её беспокойства. — Ты только посмотри на всё это великолепие! Разве можно спешить, когда вокруг столько красоты? — ответила она, и её голос звучал так, словно сама атмосфера праздника вдохновляла её. Служанка закатила глаза, но тоже не смогла сдержать лёгкую улыбку. Она знала, что Хун Лин всегда любила праздники и считала их чем-то волшебным, что способно украсить даже самые мрачные дни. — Госпожа, вас ждёт не просто торжество, а официальный приём во дворце! — напомнила она. — Небесный император уже распорядился, чтобы все приближённые прибыли к началу. А вы знаете, как он относится к опозданиям! Эти слова заставили Хун Лин задуматься. Праздник Середины Осени, конечно, был общим для всех, но на Небесах традиционно проходило два параллельных события: народные гуляния и наконец, сотязание фонарей, в котором участвовали все божества. Каждый год это событие становилось площадкой для показного великолепия и тонкой игры амбиций, где каждый старался показать себя в лучшем свете. — Ладно, ладно, — вздохнула она, улыбаясь. — Ты права. Не стоит заставлять императора ждать. Пойдём. Однако, сделав пару шагов, Хун Лин всё же обернулась. Её взгляд вновь остановился на фонаре в форме луны, который продолжал мерцать и переливаться в лучах заходящего солнца. Она не могла избавиться от странного ощущения, что этот фонарь — не просто украшение. Что-то в нём напоминало ей о прошедших временах, о чём-то далёком, но важном. — Госпожа? — позвала ее служанка, увидев её задумчивость. — Ничего, — ответила Хун Лин, наконец отводя взгляд. — Просто… он прекрасен. Служанка лишь покачала головой и мягко потянула её за руку. — Если вам так понравился, я завтра принесу его для вас. А сейчас — вперёд! Близился вечер, и мягкий свет заходящего солнца заливал покои Хун Лин золотистыми отблесками. Тишина её дворца была нарушена лишь еле слышным шорохом лёгкого ветра, который играл с полупрозрачными занавесями, украшенными тонкой вышивкой в виде пламени и ветвей сакуры. Всё вокруг готовилось к великому событию, и сама Хун Лин, величественная и сосредоточенная, завершала последние штрихи своего наряда. Её волосы — густые и длинные, словно водопад из чёрного шёлка, переливались при свете лампад. Лёгкий отблеск огня в этих прядях создавал иллюзию живого пламени, текущего по её плечам. Они были собраны в сложную, но изящную причёску: массивные локоны переплетались с золотыми нитями и алыми лентами, а отдельные пряди каскадом спадали по её спине, подчёркивая её грацию и силу. Среди этих завитков блестели миниатюрные украшения в виде языков пламени, вырезанные из красного золота. Её глаза были настоящими зеркалами её сущности: правый глаз, чёрный как сама ночь, отражал её холодный рассудок, глубину её мудрости и опыт, накопленный веками. Левый же глаз, ярко-алый, будто раскалённый рубин, сиял пламенем страсти, силы и решимости. Этот контраст делал её взгляд гипнотическим, способным завораживать и пугать одновременно. Любой, кто осмеливался встретиться с ней взглядом, ощущал необъяснимую смесь восхищения и трепета. Её черты были тонкими, вылепленными с утончённой изысканностью. Высокие скулы и изящная линия подбородка подчёркивали её властный облик. Её кожа была светлой, почти фарфоровой, но с лёгким золотистым отблеском, что придавало ей мистическое сияние. Контраст между её аристократичной внешностью и насыщенностью цветов её наряда усиливал впечатление, что перед тобой — воплощение силы и красоты. Наряд Хун Лин был произведением искусства, созданным с тщательной продуманностью. Алый и багровый шёлк плотно облегал её фигуру, подчёркивая её стройность и грацию. Ткань, словно живая, переливалась, играя оттенками красного и золота при каждом её движении. На платье были искусно вышиты языки пламени, которые казались готовыми вспыхнуть в любой момент, а среди них были спрятаны боевые символы: мечи, древние руны и драконы — напоминание о её статусе богини войны. Нижний край платья украшали сложные узоры с мотивами огня и природы, словно они олицетворяли её разрушительную, но очищающую стихию. На плечах Хун Лин выделялись элементы тонкой брони, выполненной из золота и инкрустированной рубинами. Она выглядела прочной, но изящной, символизируя её способность не только защищать, но и вести за собой. Полупрозрачная накидка из лёгкой ткани с золотыми узорами лежала на её плечах, струясь за ней при каждом движении, как дым от костра. Накидка делала её образ ещё более загадочным, словно огонь и воздух слились в единое целое вокруг неё. Её руки были украшены золотыми браслетами и цепями, которые обвивали её запястья и переходили в изящные кольца с алыми камнями. Эти украшения словно мерцали, излучая мягкий свет, напоминая, что она не просто божество, а истинная владычица огненной стихии. Тонкие золотые подвески, украшенные миниатюрными рубинами, чуть слышно позвякивали при её движении, словно отбивали ритм её дыхания. На голове Хун Лин красовалась корона-диадема — настоящее произведение искусства. Она была выполнена из золота, украшенного алыми и оранжевыми камнями, которые сияли, как закатное солнце. Центральный камень, похожий на огненный шар, напоминал о её власти над пламенем. Изящные линии короны были выточены так, что напоминали языки пламени, плавно переходящие в тонкие завитки дыма. Вокруг неё ощущалось едва уловимое движение воздуха. Это было как дыхание огня, невидимого, но ощутимого, словно сама природа признавала её повелительницей стихий. От её образа исходило тепло, не обжигающее, но заставляющее каждого, кто находился рядом, чувствовать её мощь. Её величие внушало не только трепет, но и уважение. Хун Лин стояла перед высоким зеркалом, внимательно изучая своё отражение. Её взгляд был сосредоточенным, словно она готовилась не просто к празднику, но и к некой важной битве. Сегодняшний вечер был не обычным праздником — он был событием, которое могло изменить многое. В дверь тихо постучали. — Госпожа, всё готово, — раздался голос ее служанки. Хун Лин слегка кивнула, её губы изогнулись в лёгкой, загадочной улыбке. — Тогда пора, — произнесла она, её голос прозвучал мягко, но с оттенком решимости. Она повернулась и направилась к выходу. Каждый её шаг был лёгким и уверенным, словно огонь под её ногами расступался, создавая путь. За дверью уже начиналась ночь, полная ожидания и предчувствия. Праздник Середины Осени вступал в свои права, а вместе с ним — нечто большее, что было скрыто в таинственных глубинах этой звёздной ночи. Хун Лин направилась к саду Небесного Владыки, где уже вовсю кипели празднования. Сад был огромным, как бескрайнее море, залитое мягким лунным светом. Дорожки, выложенные белым мрамором, словно светились под ногами, а вокруг раскинулись величественные деревья с золотыми листьями. В воздухе витал аромат осенних цветов и сладковатый запах фонарей, пропитанных благовониями. Фонари всех форм и размеров поднимались в небо, наполняя его мягким, разноцветным сиянием. Музыка, доносящаяся от дальнего павильона, придавала всему этому зрелищу ещё больше волшебства. Когда Хун Лин вошла, её появление вызвало мгновенную тишину. Все разговоры оборвались, а головы обратились к ней. Боги и богини, сидящие за длинными столами, поражённо смотрели на неё. Её яркий, величественный образ, словно вспыхнувшее пламя, затмил даже луну на небосводе. Её алое платье переливалось, будто в его складках танцевал живой огонь, а золотая диадема на её голове сияла, как утреннее солнце. Каждый её шаг был грациозным, но в нём ощущалась мощь, как будто сама земля под её ногами покорялась её воле. Слуги, держащие подносы с яствами, замерли, опасаясь нарушить эту магическую тишину. Даже самые высокопоставленные небожители, привыкшие к величию, не могли отвести глаз. Шёпоты за столами пронеслись, как лёгкий ветерок: — Богиня войны... Она выглядит так, будто сама ночь и огонь решили стать единым целым... — Такую красоту можно увидеть лишь раз в тысячу лет... Хун Лин, казалось, не обращала внимания на эти взгляды. Она уверенно направилась к дальнему концу стола, намереваясь занять место среди более скромных гостей. Но едва она сделала шаг в эту сторону, раздался глубокий, властный голос, который, казалось, заполнил весь сад. — Ли Хуа, ты не должна садиться там, — сказал Небесный Владыка, поднявшись со своего места. Его глаза, светящиеся золотистым светом, смотрели на неё с уважением. Она замерла на мгновение, её губы чуть приоткрылись от неожиданности, но затем она опустила голову в знак уважения и с лёгкой улыбкой направилась к главному столу. Все взгляды сопровождали её, а некоторые небожители переглядывались с лёгкой завистью, но никто не осмелился сказать ни слова. Хун Лин уселась рядом с тремя небесными генералами, которых про себя называла "опухолями". Лин Вэнь, строгая и хладнокровная, казалась поглощённой своими мыслями, но её глаза всё же искоса поглядывали на Хун Лин, оценивая её наряд. Ши Уду, с его неизменно высокомерным видом, явно наслаждался собственным отражением в бокале. Пэй Мин, как всегда, источал непринуждённое обаяние, кидая шутливые комментарии то налево, то направо, словно пытаясь разрядить обстановку. — О, как же мы рады, что богиня войны нашла время присоединиться к нам, — протянул он, его улыбка была небрежной, но в голосе ощущалось уважение. — Ты затмила всех своим образом. Даже луна, кажется, прячется за облаками. Хун Лин лишь слегка кивнула, её взгляд был холодным, но она не могла не улыбнуться его попытке быть любезным. Рядом, чуть поодаль, сидели её друзья, Ши Цинсюань и Мин И. Ши Цинсюань, всегда весёлый и оживлённый, активно разговаривал с Се Лянем, который, как всегда, излучал спокойствие. Его мягкая улыбка и дружелюбный взгляд делали его центром компании. Мин И, напротив, сохранял молчание, казалось, ему не слишком интересна суета праздника. Хун Лин украдкой искала глазами одного человека. Её взгляд скользил по лицам гостей, но того, кого она хотела увидеть, нигде не было. Её сердце немного сжалось. "Где он?" — мелькнуло у неё в голове. Она знала, что не должна была позволять себе таких мыслей, но она не могла их подавить. Внезапно в её голове раздался тихий, успокаивающий голос. — Генерал Сюаньчжэнь скоро придёт, не волнуйся, — услышала она. Это был Цинсюань, который, как всегда, умел читать её мысли. Его голос звучал тёпло и мягко, словно лёгкий ветерок, освежающий в жаркий день. Хун Лин не подала виду, но её губы дрогнули в лёгкой, едва заметной улыбке. Мысленно она поблагодарила Цинсюаня за его проницательность. Его тихий, обнадёживающий голос был для неё как тёплый луч света в этот вечер, полный ожиданий. Она сделала вид, что полностью сосредоточена на беседе за столом, хотя её мысли неизменно возвращались к отсутствующему генералу, оставляя лёгкую тень беспокойства в её сердце. Внезапно внимание гостей привлёк звук отворяющихся ворот павильона. Все взгляды устремились на вход, где появились двое. Му Цин и Фэн Синь вошли, облачённые в парадные доспехи, которые искрились в свете тысяч фонарей. Их прибытие вызвало негромкий ропот среди гостей, а шёпоты восхищения и уважения разлетелись, словно лёгкий ветерок. Фэн Синь шагал вперёд уверенно и спокойно, как человек, привыкший к своему месту среди небожителей. Его широкие плечи, гордая осанка и сосредоточенный взгляд подчеркивали его надёжность и силу. Он поклонился Небесному Владыке с ровной, военной точностью, после чего занял своё место за одним из столов. Фэн Синь, как всегда, выглядел так, будто был больше заинтересован в трапезе, чем в праздничных церемониях, но его сдержанная аура всё равно внушала уважение. Му Цин двигался иначе. Его шаги были мягкими и осторожными, словно он был изваянием, которое не должно нарушить собственную гармонию. Его стройная фигура, безупречные черты лица и идеальные доспехи, покрытые тонкой гравировкой, говорили о человеке, для которого внешний вид — это искусство. Его волосы, аккуратно уложенные, блестели в свете фонарей, а взгляд, полный строгости, подчёркивал его всегдашнюю сосредоточенность. Но сегодня в его глазах был другой огонь. Когда он приблизился к Небесному Владыке, чтобы выразить своё почтение, его взгляд задержался на фигуре Хун Лин. Она сидела за главным столом, её сияющий образ выделялся даже среди самых блистательных гостей. Её платье, напоминающее живое пламя, излучало тепло и мощь, подчёркивая её исключительность. Она была не просто прекрасной — она была недосягаемой. Му Цин замер. Его сердце, которое привыкло оставаться хладнокровным даже в самых трудных ситуациях, на мгновение дало слабину. Он словно увидел её впервые. Её гордая осанка, лёгкая, загадочная улыбка и алый глаз, сияющий, как раскалённый рубин, привлекли его внимание так сильно, что он забыл, где находится. Её образ пробудил в нём вихрь эмоций, которые он так старательно скрывал. Он отвёл взгляд только тогда, когда заметил, что на него тоже начали смотреть. Му Цин, собравшись с духом, поклонился Небесному Владыке и направился к своему месту. Однако даже сидя, он не мог сдержать себя. Его взгляд снова и снова скользил по Хун Лин, словно его воля больше не принадлежала ему. Каждый раз, когда он ловил её силуэт в поле зрения, в его глазах загоралась смесь восхищения и нежности, которую он так отчаянно пытался скрыть. Хун Лин не могла не заметить этих взглядов. Она продолжала держаться с достоинством, её лицо оставалось спокойным, но уголки её губ дрогнули в лёгкой, почти незаметной усмешке. Её алый глаз прищурился, словно огонь внутри неё отозвался на внимание Му Цина. Она чувствовала, что он борется с собой, и это вызвало в ней странное волнение. Ши Цинсюань, воспользовавшись моментом, пересел ближе к ней. Он прикрыл рот своим веером и, склонившись, прошептал с лёгкой улыбкой: — Ты заметила, как он смотрит на тебя? Если бы взгляды могли разжигать огонь, мы бы уже устроили пожар прямо здесь, в саду. Хун Лин бросила на него строгий взгляд, но её губы дрогнули в ответной улыбке. — Не говори глупостей, Цинсюань, — прошептала она. Её голос был спокойным, но чуть теплее, чем обычно. — Это просто уважение к моему статусу. Цинсюань не удержался от лёгкого смешка. Его глаза блестели озорством, когда он добавил, чуть тише: — О, уважение, говоришь? Напомнить тебе, как вы "уважали" друг друга у тебя во дворце? Там была куда более страстная атмосфера, чем за этим столом. Хун Лин опустила глаза, чтобы скрыть лёгкий румянец, и сделала вид, что её полностью увлекли поднимающиеся в небо фонари. Однако её мысли были далеки от происходящего вокруг. Му Цин, который всегда держал себя сдержанно и отстранённо, сегодня был другим. Его взгляд, полный не высказанных чувств, и его лёгкая неуверенность в её присутствии вызывали в ней странную, тревожную теплоту. Праздник продолжался. Музыка и смех заполняли сад, но для Хун Лин и Му Цина всё это было лишь фоном. Их взгляды пересекались вновь и вновь, будто между ними тянулась невидимая нить. Ни один из них не мог порвать эту связь, неважно, как сильно они старались. Ночь, наполненная светом фонарей и магией осенней луны, словно готовила почву для чего-то важного, чего-то, что ещё только предстояло раскрыть. Едва Цзюнь У закончил свою фразу и поднёс чарку вина к губам, с небес донёсся низкий рокот грома. Звук был глубоким, протяжным, словно кто-то с невидимых высот дал сигнал к началу старинной игры, которую обожали небожители. Небесный Владыка с лёгкой улыбкой наполнил чарку вином из нефритового кувшина и передал её ближайшему небожителю. Это было началом игры, чей ритуал так хорошо знали все присутствующие. Чарка двинулась по кругу, а вместе с ней началось веселье, полное смеха, шуточных возгласов и поддразниваний: — Не передавайте мне, не передавайте! — кричал кто-то, подняв обе руки, словно защищаясь. — Пусть это достанется ему! Ему давно пора! Суть игры заключалась в том, чтобы передать чарку любому, кроме себя, но ни в коем случае не пролить вино и не возвращать сосуд обратно. Когда гром стихал, тот, у кого чарка оказывалась в руках, становился главным героем вечера. Павильон с занавесами начинал показывать пьесу, основанную на народных легендах о нём, придуманных смертными. Эти пьесы были одновременно забавными и зачастую смущающими для небожителей, ведь сюжеты, придуманные простым людом, нередко выставляли их в комичном или весьма двусмысленном свете. Первая чарка закончила свой путь в руках Пэй Мина, как и ожидали многие. Его реакция была на удивление спокойной: он привычно осушил чарку до дна под громкие аплодисменты и одобрительные крики. — Поднимайте занавес! — прокричал кто-то из толпы, и волнение в зале усилилось. Занавес павильона медленно поднялся, и перед гостями предстал актёр, изображающий Пэй Мина. Высокий и статный, он шагнул вперёд с гордо поднятой головой, излучая уверенность. На сцену вышла героиня, молодая женщина в тёмных одеждах с мелодичным голосом, похожим на пение иволги. Их диалог был откровенно заигрывающим, с лёгкими нотками флирта. Когда герой на сцене произнёс: «Дражайшая Цзе…», в саду воцарилась ошеломлённая тишина, которую тут же прорезали возгласы. Все взгляды мгновенно устремились к Линвэнь. Её настоящее имя, Наньгун Цзе, прозвучало настолько неожиданно, что она, казалось, даже моргнула чуть медленнее, чем обычно. Тем временем Пэй Мин, с чаркой в руках, поперхнулся, едва не пролив остатки вина на стол. — Что? Неужели у Пэй Мина и Линвэнь что-то было? — спросил кто-то, громко высказывая общие мысли. Линвэнь, сохраняя невозмутимость, промокнула губы салфеткой и холодно ответила: — Всё это выдумки. Народная фантазия. Пэй Мин, наконец, справился с собой, ухмыльнулся и добавил: — О да, конечно. Просто сказки. Впрочем, — он сделал паузу и лукаво взглянул на Линвэнь, — признаюсь, сказки о моей персоне всегда были яркими. Сцена вызвала громкий смех, но была только началом. Во втором туре чарка досталась Ши Уду, который только что громко смеялся над участью Пэй Мина. Две «опухоли», сидевшие рядом с ним, с улыбкой сложили руки в поздравительном жесте. — Воздаяние настигло тебя! Прими его с достоинством, — произнесли они в унисон. Ши Уду нахмурился, но выпил вино с таким видом, будто это всего лишь очередная обязанность. Когда занавес поднялся, со сцены раздались наигранные, переливчатые голоса: — Жёнушка… — Муженёк… Голоса звучали настолько страстно и с таким преувеличением, что Ши Уду мигом изменился в лице. Ши Цинсюань вскочил, как будто его обожгло, и закричал: — Брат, это слишком! Быстрее опускайте занавес! Ши Уду немедля поддержал: — Опустить немедленно! — его голос прозвучал так громко, что никто не осмелился перечить. Но всё это было лишь началом. Третий тур подарил неожиданную развязку: чарка оказалась в руках у Се Ляня. Он принял её машинально, не успев сообразить, что делает, и поднял глаза, чтобы увидеть, кто передал ему вино. Прямо перед ним, с таким же удивлённым выражением лица, застыл Мин И. Ши Цинсюань, сидящий неподалёку, шутливо подался вперёд: — Ваше Высочество, если вы не хотите участвовать, я готов заплатить сто тысяч добродетелей, чтобы всё остановить. Скажу честно, пьесы на этом празднике бывают… крайне занимательными. Се Лянь, осознав, что это только привлечёт больше внимания, ответил: — Не нужно. Одной чарки достаточно, — он осушил сосуд до дна, прежде чем поднялся занавес. На сцене возникли два персонажа: один в белоснежных одеждах, с напудренным лицом, на спине у него висела шляпа доули — это был сам Се Лянь, вне всяких сомнений. Другой же был одет в алые одежды, с длинными чёрными волосами, и держал в руке змею. Его изящные движения и пылкий взгляд тут же привлекли внимание. Небожители мгновенно поняли, кто это. — Хуа Чэн! Это Хуа Чэн! — прошептали в толпе. На сцене разворачивалась трогательная история. Красный демон отбросил змею в сторону, схватил белоодетого юношу за руку и, глядя на него, произнёс что-то, от чего зрители замерли в ожидании. Их взгляды встретились, а жест был настолько выразительным, что зал зашумел. — Этого не может быть! Хуа Чэн? И Се Лянь? — обсуждали небожители, в растерянности переглядываясь. Многие смотрели на сцену, в душе восклицая от удовольствия, при этом отпуская критические комментарии: — Вздор, полнейший вздор и чепуха! — В кого превратили Хуа Чэна в этой пьесе? Очнитесь! Пьеса ведь не о влюблённой парочке, как такое можно выдумать?! — Это случилось взаправду? Должно быть, вымысел! Разве Хуа Чэн стал бы говорить с кем-то подобным образом?! Хун Лин, стоявшая ближе к сцене, подошла к Се Ляню и тихо прошептала с лукавой усмешкой: — Гэгэ, а ведь А-Чэн действительно говорил с тобой подобным образом, да? Се Лянь покраснел, его лицо мгновенно налилось краской, словно он стал частью этой пьесы. Он прикрыл рот рукой, откашлялся и попытался ответить спокойно: — А-Лин, не говори ерунды. В самый разгар застолья наконец настал момент последнего ожидаемого события на пиршестве — Состязания фонарей. В столице бессмертных погасили все свечи и фонарики, всё погрузилось в полумрак, озаряемый лишь сиянием луны. Пиршество расположилось возле большого озера, на поверхности которого разогнали туманную дымку, и сквозь прозрачные потоки воды стал виден тёмный, будто бездонная пропасть, мир людей. Во время Состязания фонарей небожители состязались в количестве молитвенных фонарей негасимого света, которые поднесли верующие на Праздник середины осени в самом большом, самом знаменитом храме того или иного божества. Один такой фонарь трудно приобрести и за тысячу золотых, ведь он горел неугасимо довольно продолжительное время. Места, занятые на Состязании фонарей, объявлялись в порядке возрастания, и когда доходила очередь до какого-то небожителя, все фонари, поднесённые ему последователями, поднимались в чертоги Верхних Небес, озаряя ночное небо несравнимой красотой. В этом году дворец Шэньу удостоился целых девяти сотен шестидесяти одного фонаря негасимого света, почти приблизился к тысяче, побив все предыдущие рекорды. Каждого небожителя посетила мысль, что в следующем году это число наверняка превысит тысячу, впрочем, это далеко не самый важный момент. Ведь если тот, кто занял первое место, остаётся первым всегда, первенство теряет свой смысл. Поэтому остальные во время Состязания фонарей, как само собой разумеющееся, исключали дворец Шэньу из списка соперников.Вначале огласили нескольких младших небожителей, у которых число негасимых фонарей разнилось несколькими десятками, а то и единицами, поэтому особого интереса они не вызвали. Но чем дальше по списку, тем ярче вспыхивало небо от поднимающихся фонариков, и тем больше внимания уделяли им зрители. И если бы не специально приставленный для объявления результата небожитель, который мог назвать точное количество фонарей с одного взгляда, остальные ни за что бы не смогли сосчитать огромное множество ярких огоньков, целым роем поднимающихся с земли. Се Лянь, поскольку не разбирался в процессе, не высказывал никаких комментариев, а всё внимание посвятил любованию прекрасным пейзажем — как яркие фонари озаряют своим светом черноту долгой ночи. Да ещё время от времени прислушивался к тому, как другие оценивали Состязание фонарей в этом году. Хотя самому принцу казалось, что оценивать здесь вовсе нечего. Спустя примерно час состязание наконец приблизилось к заключительному этапу. В Состязании фонарей на пиршестве в честь Середины осени началась отчаянная битва десятки сильнейших. Се Лянь услышал, как объявили небожителя, который оказался на десятом месте: — Дворец Циина, четыреста двадцать один фонарь! Цюань Ичжэнь давно покинул мероприятие, и остальные небожители, услышав количество поднесённых ему фонарей, громко цокнули языками, даже не пытаясь скрывать своего отношения. Всё же Западный Бог Войны был ещё слишком молод, но при этом отличался немалой мощью. Для небесных чинов, схожих с ним по времени службы на Небесах, двести негасимых фонарей уже считались количеством достаточно весомым, а ему преподнесли больше чем в два раза. Даже Лан Цяньцю, вознесшийся многим раньше, получил меньше фонарей. Можно сказать, результат поистине исключительный. Впрочем, Се Ляню всё-таки показалось, что отношения с другими небожителями у юного Цюань Ичжэня не слишком хорошие, поскольку, кроме Ши Цинсюаня и самого принца, никто по-настоящему не выразил искреннего изумления его результатом. Следующим оказался дворец Повелителя Земли — четыреста сорок четыре фонаря. Мин И, впрочем, не выразил никакой особенной радости, кроме того что выпил ещё пару глотков супа. Зато Ши Цинсюань взволновался даже сильнее Мин И, несколько раз повторив: «Слишком мало, слишком мало». Остальные же, будучи не очень хорошо знакомыми с Повелителем Земли, согласно приличиям похлопали в ладоши, тем самым выразив поздравления. Далее настал черёд и самого Ши Цинсюаня, дворец Повелителя Ветров получил пятьсот двадцать три фонарика. Во время Состязания фонарей поистине не составляет труда разглядеть, насколько популярен тот или иной небожитель. После объявления количества фонарей негасимого света, которые получил дворец Повелителя Ветров, Ши Цинсюань и слова сказать не успел, как пиршество разразилось бурными овациями, вокруг то и дело слышалось: «Поздравляем, поздравляем», «За реальными достижениями неотступно следует слава». Ши Цинсюань выглядел чрезвычайно довольным, он поднялся с места и отвесил всем благодарные поклоны, затем громко крикнул, обращаясь к Ши Уду: — Брат, в этом году я восьмой! Выглядело так, будто он хвастает перед родителем после того, как получил похвалу от учителя. Ши Уду с укором произнёс: — Всего лишь восьмой, ничего особенного. Чему тут радоваться! На самом деле, его слова прозвучали невообразимым сумасбродством. Кого в чертогах Верхних Небес можно было назвать заурядным простаком? Пятьсот фонарей негасимого света, восьмое место среди сильнейших! А он добавил к этому «всего лишь». Что же получается, все те, кто занял более низкие места, не удостоились даже оценки «ничего особенного»? Притом Ши Уду не то чтобы не понимал, что подобные речи могут воспринять как неподобающие, но всё равно произнёс их, просто из бесстрашия. Улыбка исчезла с лица Ши Цинсюаня, а Ши Уду помахал веером и неохотно добавил: — Впрочем, больше, чем в прошлом году. В следующем ты должен занять более высокое место. Услышав его слова, Ши Цинсюань снова расслабил плечи и громко рассмеялся. Из всех присутствующих только один Мин И равнодушно продолжал уплетать еду и не осыпал Ши Цинсюаня овациями. Поэтому Повелитель Ветров сам похлопал его по плечу, в поисках поздравлений. Мин И же совершенно не желал уделять ему внимание — принялся жевать ещё более сосредоточенно, чем поверг Ши Цинсюаня в ярость. Далее на пьедестале разместился дворец Линвэнь, ей поднесли пятьсот тридцать шесть фонарей. Среди Богов Литературы Линвэнь можно считать настоящим победителем. Однако почти никто из Богов Литературы не бросился её поздравлять, в основном это сделали Боги Войны, и то в качестве соблюдения приличий. Се Лянь издали поздравил Линвэнь, Ши Уду и Пэй Мин стали уговаривать её устроить пиршество и пригласить гостей, а до принца тем временем донеслись разговоры других чиновников о том, что у Линвэнь так много верующих лишь потому, что она принимает мужское обличие; что она точно подмечает сильнейших Богов Войны и всеми силами подлизывается к ним, а Богов Литературы заносчиво игнорирует; что она чаще других в чертогах Верхних Небес приглашает гостей на пирушки, а иногда не только на пирушки, но и в публичные дома, и так далее и тому подобное. Се Лянь на это лишь покачал головой и подумал: «Поистине непросто приходится небесным чиновницам». Следом настал черёд огласить результаты дворцов Наньяна и Сюаньчжэня. Напряжение в воздухе ощущалось буквально физически. Небожители, собравшиеся вокруг, замерли в ожидании, а где-то вдали уже начали взлетать новые фонари, расцвечивая ночное небо огоньками. Глашатай, стоящий на возвышении, поднял руку, призывая к тишине. Его голос разнёсся по всему саду, будто сам ветер донёс его до каждого: — Дворец Наньяна: пятьсот семьдесят два фонаря. — Дворец Сюаньчжэня: пятьсот семьдесят три фонаря. Толпа тут же оживилась, раздались смешки, тихие возгласы и даже редкие аплодисменты. Всё внимание тут же переключилось на двух генералов, чьи дворцы только что огласили. Небожители, зная характер каждого из них, с нетерпением ждали реакции. Фэн Синь остался невозмутим. Его лицо, как всегда, выражало сосредоточенность и спокойствие, будто этот результат был для него незначительным. Он склонил голову чуть ниже, принимая известие, и снова перевёл взгляд на фонари, взмывающие в небо. Было сложно сказать, радовался он или нет — казалось, его ум уже блуждал где-то далеко, совсем не на этом празднике. Му Цин же напротив, едва услышал результат, почувствовал, как напряжение, терзавшее его весь вечер, наконец отпустило. Его нахмуренные брови разгладились, а в глазах промелькнула искорка удовлетворения. Он, конечно, остался внешне сдержанным, но тот, кто знал его лучше, мог заметить слабый намёк на гордость в его взгляде. Лишь на миг его губы дрогнули, как будто он хотел улыбнуться, но сдержал себя. Среди зрителей раздались негромкие комментарии. — Разрыв всего в один фонарь!— Вот это да. Му Цин на этот раз превзошёл Фэн Синя, но едва-едва. — А может, это просто совпадение. Тем временем Хун Лин, наблюдавшая за всем этим с лёгкой улыбкой, тихо коснулась своей сети духовного общения. Её взгляд задержался на Му Цине. В свете фонарей его фигура казалась ещё более строгой, но в этом строгом облике она увидела что-то тёплое, едва уловимое. — Поздравляю, — передала она короткое, но искреннее сообщение через сеть. Му Цин вздрогнул, услышав её голос в своём сознании. Его глаза слегка расширились, и он на мгновение взглянул в её сторону. Её лицо выражало лишь спокойную доброжелательность, но в её алом взгляде было что-то особенное — что-то, от чего его сердце невольно забилось быстрее. Он кивнул ей, сохраняя внешнюю невозмутимость, но в глубине души почувствовал лёгкое тепло, словно её слова значили больше, чем простой жест вежливости. Толпа тем временем вновь переключила внимание на небо. Новые фонари уже взлетали, стремясь достичь луны. Однако Му Цин ещё некоторое время смотрел на Хун Лин, будто её короткое послание продолжало звучать в его сознании. Следующим объявили количество фонарей для дворца Мингуана: пятьсот восемьдесят фонарей. Результат в некоторой степени значительный. Однако Пэй Мин не выразил ни намёка на радость, поскольку по сравнению с прошлым годом дворец Мингуана получил всё же меньше фонарей негасимого света. Инцидент с младшим божеством, Пэй Су, стал настоящим ударом, поэтому верующие поднесли почти на целую сотню меньше, чем в прошлый раз. Благо, Пэй Мин, имея твёрдую почву под ногами, смог выстоять, иначе результат оказался бы ещё плачевнее. Ни Ши Уду, ни Линвэнь не стали его поздравлять, только похлопали по плечу. К тому моменту Се Лянь уже заметил, что количество фонарей у многих небожителей отличалось парой десятков а то и меньшим числом, располагаясь весьма тесно друг к другу, будто никак не получалось уйти в больший отрыв. Другими словами, на самом деле все они находились практически на одном уровне, никто не являлся настоящим победителем. Стоило принцу так подумать, прозвучал голос небожителя, оглашающего результаты: — Дворец Повелителя Вод, семьсот восемнадцать фонарей! Пирующие мгновенно поднялись волной, вокруг послышались возгласы изумления. Небожители немного пришли в себя и ринулись наперегонки выкрикивать поздравления. Ши Уду, однако, остался сидеть, даже не приподнявшись, а на его лице не промелькнуло ни тени заносчивости, он лишь воспринял случившееся как должное. Наверняка за несколько сотен лет второй по счёту небожитель впервые настолько приблизился к результату дворца Шэньу по количеству фонарей. Во времена первого вознесения Се Ляня, которые давным-давно миновали, один молитвенный фонарь было добыть ещё труднее, чем сегодня, разумеется, нельзя ровнять их общими мерками. Однако, как говорится, «люди жертвуют всем в погоне за богатством, как птицы гибнут в погоне за пищей», любовь людей к богатству и процветанию неизменна в веках, потому Божество богатства вполне оправдал своё прозвище! Ши Цинсюань возрадовался ещё сильнее, чем если бы в его честь зажглись семьсот фонарей: он с силой хлопал в ладоши и не переставая кричал, обращаясь к Се Ляню: — Мой брат! Это мой брат! Из всех небожителей, присутствующих на пиршестве, только один Мин И, в отличие от остальных, продолжал сосредоточенно поглощать пищу. Казалось, он воспринял слово "пиршество" в самом буквальном смысле и отдался этому занятию с редким усердием. Се Лянь, наблюдая за его энтузиазмом, не мог не улыбнуться. В его голове пронеслась мысль: «Похоже, он отъедается за всё время, проведённое в Призрачном городе». Вспомнив скромные закуски, которые продавались на мрачных улочках того места, Се Лянь испытал сочувствие к Мин И, а затем невольно задумался: "Как выглядела бы прогулка Хуа Чэна по этим улочкам?" Но его размышления прервало внезапное движение в зале. Главная интрига вечера постепенно разрешалась. Глашатай, стоящий в центре павильона, завершил объявление результатов девяти сильнейших дворцов, вызвав волны обсуждений. Пирующие небожители были полны впечатлений от зрелищ и разговоров, готовясь расходиться, как вдруг их прервал властный голос: — Постойте! — произнёс Ши Уду, сложив веер и нахмурив брови. Этот голос прозвучал как гром среди ясного неба. Даже те, кто уже собирался уйти, невольно остановились. Его Превосходительство Повелитель Вод обладал таким авторитетом, что его слова невозможно было проигнорировать. — Но ведь десять сильнейших уже объявлены, — заметил кто-то из гостей. — Что ещё хочет нам сказать Его Превосходительство? Ши Уду качнул веером с лёгкой усмешкой: — Десять сильнейших? Вы уверены? Его слова заставили всех насторожиться. Лишь Ши Цинсюань, всегда внимательный, быстро сообразил, о чём идёт речь, и забормотал, удивлённо оглядываясь: — Нет… Нет-нет-нет. Ещё не вся десятка! Если считать вместе с дворцом Шэньу… только что объявили девятерых! Слова Ши Цинсюаня вызвали мгновенное оживление. В толпе зашептались: — Только девятерых? — Значит, кто-то обошёл Повелителя Вод? — Но кто это мог быть? Никто не подходит под описание! Не успели эти вопросы найти ответы, как ночное небо вдруг разорвалось сиянием. На фоне темноты вспыхнули тысячи огоньков, похожих на звёзды, но ярче и теплее. Словно неведомое солнце взошло прямо посреди ночи. Это были фонари. Подобно огромной стае рыб, они медленно поднимались к небу, образуя сверкающую завесу. Каждый фонарь излучал мягкий, но мощный свет, озаряя темноту. Это было зрелище, способное затмить все предыдущие результаты состязания. Глашатай, явно сбитый с толку, с трудом произнёс, обращаясь к гостям: — Храм Тысячи фонарей, дворец Наследного принца… три… три тысячи фонарей! В этот момент в зале повисла гробовая тишина. Шок, удивление, даже благоговение — никто не мог поверить своим ушам. Затем тишину разорвали бурные возгласы. — Три тысячи?! Этого не может быть! — Это ошибка! Никогда прежде не было столько фонарей! — Может быть, это просто обычные фонари, а не фонари негасимого света? Но Ши Цинсюань, с присущей ему лёгкостью, вмешался: — Невозможно. Только фонари негасимого света могут взлететь столь высоко. Это не фальшивка. Разговоры продолжались. Глашатай ещё раз проверил результаты и хотел было завершить вечер, но вдруг поднял руку, привлекая внимание. — Стойте… Это ещё не всё, — сказал он, его голос дрожал от волнения. Толпа снова замерла. Кто-то из гостей недоверчиво спросил: — Что значит «не всё»? Кто-то превзошёл три тысячи фонарей? — Нет, — с трудом ответил глашатай, осушив горло. — Не превзошёл… но сравнялся. Все, кто сидел, подняли головы. Даже Мин И, отвлёкшись от еды, удивлённо посмотрел в сторону глашатая. Когда глашатай объявил результаты, зал замер. Голос его всё ещё дрожал, как будто он сам едва верил своим словам: — Храм её Превосходительства Повелительницы Огня и Войны… Хун Лин… три тысячи фонарей. Хун Лин, до этого сохранявшая привычное спокойствие, внезапно почувствовала, как её сердце пропустило удар. Она непроизвольно отвела взгляд от неба и посмотрела на глашатая. Его слова эхом разнеслись в её сознании. Три тысячи фонарей? На миг её лицо выдало лёгкое удивление. Её обычно безмятежный взгляд чуть расширился, а пальцы, опиравшиеся на край стола, сжались чуть сильнее. Это был результат, которого она не ожидала. Она знала о своей силе, о том, что её почитают как великую богиню, но такое количество фонарей… было по-настоящему ошеломляющим. Шёпот среди гостей становился всё громче. — Это правда? Три тысячи? Храм Хун Лин?!— Я никогда не слышал, чтобы её фонарей было так много. Это невероятно! Хун Лин продолжала сидеть на своём месте, пытаясь переварить услышанное. Она искала в толпе знакомые лица, чтобы убедиться, что это не шутка. Когда её взгляд пересёкся с Се Лянем, тот тепло улыбнулся и мягко кивнул, как будто хотел сказать: «Ты это заслужила». На фоне шёпота и удивлённых возгласов она перевела взгляд через толпу, стараясь найти кого-то, чьи глаза могли бы подтвердить реальность происходящего. В этот момент её взгляд пересёкся с Му Цином. Он сидел чуть в стороне, но его выражение было слишком ясным, чтобы не заметить: удивление, граничащее с восхищением, ярко читалось на его лице. Он смотрел на неё, словно увидел нечто невероятное. Му Цин, обычно сдержанный и непроницаемый, не мог скрыть радости, смешанной с тихой гордостью за неё. Он долго не отводил глаз, как будто хотел, чтобы она поняла, что он разделяет её триумф. Воспользовавшись сетью духовного общения, он мягко обратился к ней:— Поздравляю. Эти простые слова, наполненные искренностью, пробудили в Хун Лин смешанные чувства. Её губы дрогнули в слабой улыбке, а сердце замерло ещё на миг, прежде чем снова забиться ровно. Она коротко кивнула, но в её взгляде сквозила растерянность. Она вновь посмотрела на небо, где бесчисленные фонари всё ещё медленно поднимались вверх, их свет освещал не только небосвод, но и всё вокруг. Шёпот толпы становился всё громче: — Это невероятно! Хун Лин и три тысячи фонарей!— Она сравнялась с Наследным Принцем. Разве это не потрясающе? На этот раз, глядя на этот сияющий поток, она уже не пыталась осознать причину. Она знала одно: эти фонари — выражение веры и силы людей, которые ей доверяют. Она снова повернулась к Му Цину и на этот раз позволила себе улыбнуться чуть теплее, искреннее. — Спасибо, — передала она в ответ через сеть духовного общения, и её голос прозвучал мягко, но с ноткой признательности. Му Цин чуть опустил глаза, скрывая лёгкое смущение, но в уголках его губ появилась слабая улыбка. Он знал, что в этот момент его чувства были очевидны, но это не имело значения. Он смотрел на неё, как на нечто недосягаемое и всё же родное, понимая, что этот вечер стал для неё поистине особенным. Ночь в саду Небесного Владыки продолжалась, но атмосфера вокруг изменилась. Тысячи фонарей, осветивших ночное небо, стали главным зрелищем праздника. Свет их был так ярок, что казалось, он проникает прямо в сердца собравшихся, заставляя каждого задуматься о чём-то своём. Хун Лин сидела неподвижно, её взгляд всё ещё был устремлён на огни, плавно поднимающиеся к звёздам. В этот момент она чувствовала странную смесь гордости, удивления и лёгкой растерянности. Эти три тысячи фонарей были не просто символом её силы и почитания. Они были чем-то большим — доказательством того, что её огонь, очищающий и вдохновляющий, по-прежнему горит в сердцах тех, кто верит в неё. Се Лянь, сидящий неподалёку, мягко улыбнулся, наблюдая за ней. Ему было ясно, что даже она, привыкшая к славе и победам, не ожидала такого признания. И в этом моменте, окружённом светом и тишиной, было нечто почти человеческое, что делало её ещё ближе и понятнее. Му Цин продолжал наблюдать за Хун Лин, не говоря ни слова. Он видел её силу и красоту, но больше всего его поразила искренность, с которой она встретила свой триумф. Для него этот момент был настоящим откровением: он понял, что её свет — это не только мощь, но и способность вдохновлять других, даже таких, как он, на нечто большее. В это время Цзюнь У поднялся, чтобы объявить завершение пиршества. Его голос вновь разнёсся по саду, возвращая небожителей к реальности: — Праздник Середины Осени подходит к концу, но его свет останется с нами, напоминая, что вера и упорство способны зажечь даже самые глубокие тени. Благодарю всех за этот вечер, который мы будем помнить. Небожители начали подниматься со своих мест, ещё переговариваясь между собой. Кто-то обменивался впечатлениями, кто-то смеялся над пьесами, но все так или иначе смотрели на небо, где всё ещё парили фонари. Хун Лин медленно поднялась, её движения были грациозны, как всегда, но теперь в её облике появилось что-то новое. Она обернулась, встретившись взглядом с Му Цином, и на её лице мелькнула едва уловимая улыбка. Он, не отводя глаз, склонил голову, будто отвечая на её молчаливое «спасибо». Принц Се Лянь стоял чуть в стороне, наблюдая за этим мгновением. Его лицо оставалось спокойным, но в его глазах светилась тихая радость за неё. Он знал, что этот вечер был не просто праздником, но чем-то большим для каждого из них. Когда последний из фонарей исчез в бездонной вышине, ночь вновь окутала Небесную столицу. Праздник закончился, но в сердцах тех, кто был там, остался свет, который они унесут с собой.