Семейные ценности

Следующий день начинается тяжело. Канкуро не хочет просыпаться, но ему нужно встать и приготовить для них завтрак. Он перебарывает отвращение и, позвав брата к столу, начинает разговор: — Ты собираешься куда-нибудь поступать? — Я очень болезненный мальчик, я могу учиться только на дому, — Гаара смотрит на Канкуро мутным взглядом блеклых стеклянных глаз. Канкуро не знает, насколько брат сам в это верит. Канкуро всё равно. Гаара все ещё в постели и покидать её не собирается. Он молча всучает ему тарелку. — Когда ты уедешь? — Я не уеду, — говорит Гаара, и закутывается в плед. — Почему ты хочешь испортить мне жизнь? — Потому что ты меня бросил. Канкуро молчит. Ему нечего на это ответить. — Мы нужны друг другу, — говорит младший. — Ты мне не нужен, — с отвращением кривится тот. Аппетит пропадает напрочь. Лицо Гаары искажается, становится злым, но старший этого не видит. Древнее зло, пронесённое через поколения, жжётся под кожей. Гаара знает, как стать нужным. — Я хочу, чтобы ты уехал через месяц. — Я никогда не уеду, — голос брата кажется глухим, низким. Ниже, чем у Канкуро. Младший брат уже совсем взрослый. И если не прислушиваться к тому, что он говорит, и игнорировать его поведение, будет казаться, что перед тобой обычный молодой парень. — Уедешь, — бросает старший и открывает очередную бутылку. Кажется, её раньше здесь не было. Возможно, из-за стресса он уже начинает забывать, что делал в течение дня. Гаара улыбается. Едва уловимо. Искренне. Это он принёс выпивку. — Обязательно уедешь, это не обсуждается. Гаара проводит языком по зубам, собирая горькие крошки таблеток. — Ты плохой брат, — говорит он. — Ты мне не брат, — едва не шипит Канкуро. — Правда? — Гаара сдерживает радостный смешок, но старший слишком зол, чтобы обратить на это внимание. Канкуро выкидывает еду с тарелки, одевается и выходит, кинув через плечо, что ключи у него. Гаара расслабленно откидывается на подушки и закрывает глаза. Брат возвращается только под вечер. Настроение у младшего скверное — он устало смотрит на снимающего обувь Канкуро, и ничего не говорит. Старший невероятно этому рад. Он проходит мимо, в свою комнату. От него пахнет пивом и сигаретами. — Спасибо, что не куришь в доме. — Заткнись, — бросает он и захлопывает дверь спальни. Гаара улыбается. На этой двери всё равно нет замка. Он может прийти туда когда только захочет. Что-то щёлкает в его голове и он, едва сдерживая усмешку, заходит в комнату. — Какого хера? — Канкуро уже в пижаме — футболке и шортах. Гааре приходилось спать в карикатурной пижаме с длинными рукавами и штанами. Мама говорила, что так он не замёрзнет. — Мне холодно, — говорит первое, что приходит на ум. И сам смеётся про себя с того, насколько это нелепо. — Врёшь, — вскакивает на постели старший, и Гаара растягивается в улыбке. Он поднимает край одеяла и ложится в кровать, попутно взбивая подушку. — Я боюсь темноты. — Ты… охренел? — Канкуро смотрит на него потерянно, словно задохнувшись от возмущения. — Почитаешь мне сказку на ночь? — Выметайся, — еле проговаривает он. — Нет, — Гаара лежит под одеялом и смотрит на брата с другого конца подушки. Старший закрывает лицо руками и нервно смеётся. — Какая же ты тварь. Хотя бы принеси свою подушку, — он зарывается себе в волосы пальцами, натягивает их. — Принеси, — монотонно говорит младший. — Тебе нездоровится? — Канкуро поворачивается к нему лицом. В его глазах вызов и презрение. — И только ты можешь вылечить меня, — кривится в усмешке тот. А потом подаётся вперёд, так, что их носы соприкасаются, — Мама не справилась. Я стал слишком плохим. Как ты. Старший отталкивает его, уходит за подушкой и швыряет её младшему в лицо. — Надеюсь, ты сдохнешь во сне, — говорит он, понимая, что если он сам уйдёт спать на диван, ничего не изменится. Канкуро безбожно хочется выпить ещё.