Brave new world.

05.05.1935 Англия, Лондон, приют Вула       Дети вместе с воспитательницами ушли на воскресную службу, оставив "дьявольских отродий" позади. Эти самые "отродья" были не против.       Гарри сам не заметил, насколько его увлекла книга об астрономии. Том читал что-то своё, Поттер только и глянул краем глаза, записывая на вырванном из тетради по богословию листе строчки из книги. Потом перечитает, чтобы не рыскать через страницы в поисках нужной.       Что такое земля, звёзды, солнце, обо всём том, о чём он мечтал, но никогда не мог увидеть. На ночь его предусмотрительно запирали, не было ни единой возможности выйти к окну. А здесь, в промышленном районе, словно покрытом одеялом пыли, неприятно оседающей в лёгких и в горле, небо едва виднелось.       Том был в удивительно хорошем настроении. На лице играло спокойное, почти мягкое выражение, пальцы даже как-то нежно перелистывали страницы. Всё его уже привычное недовольство, в котором он, как казалось, находился перманентно, испарилось.       За окном вместо однородной синевы была серо-голубая рябь облаков. Солнце то появлялось, то вновь исчезало. На ясене уже появились небольшие листочки. — Ты сегодня в хорошем настроении, — озвучил своё наблюдение Гарри, заместо закладки положив оторванный от тетрадного листа клочок. Тетрадь по богословию он не щадил, — почему? — Не скажу, — загадочно ухмыльнулся Том. По красным нитям силы прошла лёгкая волна, показывающая чужое удовлетворение. — Да ладно, — недоверчиво сказал Гарри. Том теперь нахмурил брови, и Гарри умыльнулся как кот, объевшийся сметаны. Больше Том так ничего и не сказал.       Они просто продолжили сидеть в тишине, нарушавшейся только звуками кирпичного здания. Гарри хотел было вернуться к книжке, но от одного её вида у него начинала болеть голова. Всё же не стоило с шести утра беспрерывно читать..       Не найдя ничего интереснее, Гарри плюхнулся на спину и вперив взгляд в облака. Не было ни работы по дому, ни возможности почитать без ноющей боли во лбу.       Облака были похожи на клочки белой ткани, разбросаные по лазурному небу — все бело-серые, но ни одного похожего на другое, а по сути — всё одно. Как люди. Вроде подружек тёти Петуньи. У всех разный цвет волос и глаз, рост и любимый цвет, причёски и платья, а делали всегда, в общем-то, одно и то же — сплетничали. Это всё, чем они занимались.       Дети в приюте тоже отличались от друг друга только внешне, в основном. Много метисов, пухлячки (но этих буквально пара штук на весь приют) и совсем уж тростинки, калеки с кривыми ногами или слепые. Просто сломанные, переломанные дети. По крайней мере, так Гарри казалось. Он тоже переломан, благо, не физически. Иначе.       Был ли сломан Том? Гарри перевёл свой взгляд на него, поправив очки и смахнув с лица мешающие тёмные пряди.       У Тома глаза были почти ласковые. Немного синеватые от игры света, они бегали по строчкам туда-сюда. Всё же, Том читал очень бегло. Ещё и умудрялся, сев в пол-оборота на кровать, держать спину идеально прямой. И как это у него только получается.       Риддл заметил, что на него смотрят, и взглянул в ответ. Глаза теперь были совсем синие. Внутренне Гарри вздрогнул оттого, что его заметили, и поспешно перевёл взгляд вновь на окно. Том никак это не прокомментировал.       Послышался далёкий скрип калитки. Дети вернулись с воскресной службы и, подгоняемые командным голом миссис Коул, двинулись к приюту. Их не было видно из окна, об их существовании давали знать только едва слышимый перебиваемый ветром гул небольшой толпы и замечания воспитательниц, едва долетающие до приоткрытого окна двадцать седьмой комнаты.       Том молча встал, отложив книгу. Почему-то он не утруждал себя даже словом о том, чтобы сходить на завтрак или обед — просто молча вставал. Гарри перевернулся и последовал за ним, так и оставив книжку лежать открытой на столе.       Хитрое выражение не сходило с чужого лица. Не хитрое, скорее какое-то злорадное. Дети входили в приют толкающейся кучкой. Девочки тихо переговаривались, какие-то два мальчика настольуо сильно толкались, что им прилетело два подзатыльника от мисс Кессел. У Гарри было нехорошее предчувствие, но сколько бы он не всматривался в точёное лицо Тома, не мог найти там и намёка на странность. Может, просто Том всё-таки умеет радоваться.. чему нибудь? Ну, не может же он перманентно ходить с выражением лица таким, будто он стоит в окружении мусорных баков.       В столовой время от времени появлось солнце, но быстро гасло, отбрасывая только жёлто-млечный свет. Пастор монотонно читал молитву. Гарри предпочитал из-под полуприкрытых век рассматривать поцарапанную, покоцанную временем столешницу и очень убедительно притворяться, что он знает слова хоть одной молитвы. Миссис Коул его игнорировала, к счастью.       Все тихо переговаривались, с неудовольствием поедая жидкую безвкусную овсянку. Гарри и Том сидели отдельно от остальных. Нет, де-факто, сидели они все вместе, конечно, на двух общих скамьях. Однако дети предпочитали жаться друг другу поближе, и при этом так, чтобы было незаметно для зоркой миссис Коул. Будто он чахоточный. Гарри чувствовал неприятные покалывающие взгляды в спину. От них хотелось чесаться.       Сегодня им сказали подстричь траву на территории приюта, то бишь на заднем дворе. На улице было всё ещё прохладно, все разошлись по комнатам, кто за куртками, кто за свитерами.       Гарри и Том прошли половину пути до комнаты. Том шёл ровно, будто плыл избегая всеобщего оживления. Интуиция трещала где-то на границе сознания, но поддаваться ей было почти стыдно, потому что не происходило ничего. Ничего такого необычного. Пялились на них неприятно, но Гарри уже привыкать начал, не в первой, так что это не считалось. Всё было до отвратильного в порядке, и в такой момент вечно попадаешь в состояние злобы, ибо сам себе не можешь объяснить, почему зазря боишься.       Шаг. Ещё шаг. Они не дошли до середины коридора двух шагов, когда услышали крик.       Всё лопнула, как перетянутая гитарная струна — резко, хлёстко и больно. Поттер обернулся и застыл на месте на пару секунд, не веря то ли в то, что он оказался прав и интуиция его не обманывала, то ли в то, что всё-таки что-то произошло. Шумиха исходила из комнаты номер восемь, самой многочисленной из всех для мальчиков шести-одиннадцати лет. В ней же жил и Билли Стаббс — Гарри знал это потому, что в первые дни пребывания тот вдарил ему по лбу дверью этой самой комнаты, гадко смеясь. Очевидно, специально.       Гарри метнулся к ней так быстро, как только мог. Какое-то нездоровое любопытство овладело им, детское желание сказать самому себе "а я говорил!". А ещё в большей степени ужас. В том, что это сделал Том, у Гарри не было никаких сомнений. Вопрос был только в том, что он сделал.       Гарри протиснулся в наполненное людьми помещение. Дети и воспитатели столпились внутри, и удивительно, как все они там поместились, если бóльшую часть комнаты занимали шестнадцать железных кроватей и несколько шкафов. Те же грязно-белые стены с кирпичами снизу, те же трещины и паутина на потолке, крест на стене и скрипучие потемневшие от времени половицы.       Билли Стаббс, сотрясающийся в истерике и рыданиях, сидел на коленях у, как Гарри понял, своей кровати. На светло-серых простынях лежал труп. Труп белого кролика со вспоротым горлом, сливавшимся бы с простынёй полностью, если бы не кровь. Под ним растеклась тёмно-алая, уже успевшая потемнеть и впитаться в простыни лужа, отвратительно вонявшая металлом. Его потускневшие, чёрны бусинки-глазки вытаращены, словно он до сих пор напуган. Будто чуть тронешь, и вываляться. Передние лапки у него были выгнуты под неестественным углом, будто кто-то из вывернул специально.       Гарри не мог вымолвить ни слова, в отличие от тихо переговаривающихся, плачущих детей и шептавшей молитву мисс Кессел. Все эти звуки находились будто он под водой или в каком-то своего рода пузыре. Гарри поглощал глазами труп, будто бы пытался разглядеть там вместо него живого кролика, но ничего не получалось. Только его сотрясающаяся от эмоций сила на краю зрения и кровь. Много крови.       Стаббс сейчас казался таким разбитым, таким напуганным и отчаявшимся. Таким ребёнком. Он конвульсивно сжимал испачканной в крови рукой повёрнутую к нему окоченевшую кроличью лапу, словно пытался нащупать пульс. Короткие, подстриженные под ёжик тёмные волосы взъерошены, и всё, что он издавал, это всхлипы и хрипение. К горлу поступила кислая тошнота.       Гарри казалось, что время остановилось и замедлилось вокруг него, и теперь он навсегда останется в этом бесконечном моменте ужаса. В этом непрекращающейся смеси детского плача, тихих молитв и майского утра.       Оборачиваться не хотелось и хотелось одновременно. Он встретил спокойный, удовлетворённый взгляд Тома. Радужки, от угла падения света ярко-синие, зловеще пустые. Том ворчливый и немного злобный местами, но он никогда не причинил бы вреда беззащитному существу. Или причинил бы?       Гарри оперативно потянул того в коридор, оставляя страшную картину позади, бездумно схватив за предплечье. Если дальше продолжит рассматривать — кошмары будут его преследовать, наверное, до конца жизни.       Том сопротивлялся, пытался как-то даже вырваться, но не то чтобы серьёзно. Когда Гарри втащил его в их комнату, закрыв потише дверь, чтобы не привлекать внимания, Том шикнул и потёр красноватую руку, где ещё остались белёсые отпечатки пальцев Гарри, чепез секунду растворившиеся. Он не сел, продолжая стоять перед паникующим Гарри. — Том.. Зачем ты это сделал? — слегка дрожащим голосом произнёс он, почти шёпотом. На руках Тома была кровь. Первая ли? — Это месть, — ответил Том как само собой разумеющееся. — Ты убил его, — глухо, как в пустоту констатировал факт Гарри, — это слишком.. — Он заслужил, — фыркнул Том, подразумевая, как Гарри надеялся, Билли, а не кролика. — Но кролик нет! Он-то ни в чём не виноват.. — Перестань истерить, — закатил глаза Том, и Гарри почти затошнило, — это всего лишь кролик. — Нет, не всего лишь! Не всего лишь, Том. Это живое существо. И ты.. ты убил его просто из своей прихоти.       Гарри с каждым словом подходил ближе к Тому. Гарри не думал о том, как выглядит в этот момент. Он медленно подступал, сжав кулаки. Том ухмыльнулся. Точнее сказать, зло оскалился. Защищался. — И что теперь? — сказал он, не сдвинувшись с места, — давай, вперёд, скажи, что я урод! Или что-то новое придумаешь?       Слова преследовавшие их обоих — Гарри слышал их в приютском шёпоте. Преследовавшие Гарри сначала под крышей квартиры родственников, затем в школе. Клеймо.       Гарри словно в грудь ударили. В чужом голосе играло столько обиды и злости, что он против своей воли ощутил себя предателем. Он остановился, ошеломлённо глядя в чужие влажно поблёскивающие глаза. У Тома зрачок пожирает тёмную радужку так, что разницы не видно. И границ не видно тоже.       Нити у Тома колыхались и натягивались, зловеще поблёскивали алыми, как кровь, отблесками. Света на объекты они не отбрасывали, иначе лицо Тома ещё бы и освещалось зловещим красным цветом. Сейчас был только светлый оконный свет, очерчивающий чужой силуэт. Том о нём вот так думает? — Я никогда так не скажу, — рассеяно сказал Гарри, окончательно остановившись перед Томом, — ты не урод.       Том замолк. Замолк резко и неестественно, будто вдруг схлопнулся ящик. С треском, бьющим по вискам. — Живой этот его кролик, — буркнул после недолгого молчания Том, отведя взгляд в пол, будто стыдился этого факта, — он в коробке под его кроватью сидит. Я дырки вырезал, чтобы не задохнулся. — Как? — только и смог он вымолвить, надеясь, что Том правильно поймёт его вопрос. — Я украл деньги из комнаты старших, — начал пояснять Том, воспряв духом, как бывало всякий раз, когда он кому-то что-нибудь объяснял, — помнишь как я вчера ушёл? Улизнул наружу, купил ещё одного белого кролика и пронёс за пазухой. А когда мисс Аддисон спросила, где я был, я сказал, что меня отпустила мисс Кессел. Дежурит на прогулке она всегда в субботу, и спрашивать мисс Кессел она не будет, ей же наплевать. Подменил одного кролика на другого, пока никто не видел.       Насколько был ужасен поступок, настолько же гениален был план. По итогу ведь никто не будет иметь прямых доказательств, ничто на Тома не указывало. И кролик, де-факто, живой.       Смог бы Том вот так поступить с человеком? Мог бы Том, в теории, сделать то же самое с Гарри? Или "припугнуть" его, скажем. Слишком взрослые для ребёнка подозрения. У Гарри по спине пробежали мурашки.       Но он же оставил кролика в живых? Значит, не настолько он бездушный.. и ему просто нет смысла ранить Гарри. Если бы он и хотел это сделать, то уже бы сделал. Уже прошло достаточно времени, оставленно достаточно подзатыльников и тумаков, чтобы иметь причину.       Перестань вести себя как тряпка, Гарри Поттер. Даже если Том что-то и попытается сделать — отобьёшься. Он не сильнее тебя, в конце-то концов!       Молчание затягивалось. Хотелось куда-то деть руки, спрятать их, сделать хоть что-нибудь. Том тоже не спешил разбавлять молчание. Из коридора раздавались детский плач и переговоры и прикрикивания воспитательниц. Гарри решил "будь что будет, надо же что-то сделать".       Худые руки легли на чужую спину в коричневом пиджаке.

***

      Том не мог поверить. В ушах он слышал только стук собственного громко стучащего сердца. Руки у него онемели, и ему казалось, что вот сейчас под ним провалится пол, он проснётся, и всё это — Гарри со всеми его словами, его поступками, окажется просто сном, вызывающим волну противоречивого липкого разочарования.       Да, Гарри Поттер был до крайности странным человеком. Или особенным?       Это всё не могло происходить с ним. Всё должно было происходить не так! Гарри должен был или в страхе убежать, подтвердив этим все подозрения Тома, которые, наконец, окажутся резонными, или восхититься его гениальностью или силой. А не.. не вот это вот.       Восхищения не было, кулаков тоже. Был гнев, едва проскользнувший страх и тёплые, почти горячие руки на лопатках. А ещё подбородок на плече. Неприятные и одновременно почему-то тёплые прикосновения. — Отцепись ты, — начал отпихивать его Том как-то даже неохотно.       В лицо лезли беспорядочные волосы Гарри.       Тучи сгустились ещё час назад, но сейчас небо окончательно превратилось в однородное полотно. Как молоко, которого в приюте не водилось.       Гарри всё-таки соизволил его отпустить, почему-то слегка улыбаясь. К их комнате приближались шаги. Том настолько погряз мыслях, что заметил их только тогда, когда Гарри резко, словно лань, услышавшая охотника, посмотрел на дверь и подобрался. Том знал, кто там. Миссис Коул, как он и ожидал.       Дверь от резкого открытия чуть не слетела с петель. Матрона, разъярённая до красноты и сжимающая руки в кулаки, в этом своём дешёвеньком тёмно-сером платье в коричневую клетку казалась рассерженным медведем. Нет, кем-то более визгливым, но явно не менее смертоносным. — Риддл! Грязный антихрист, вот ты и попался, — с отвратительным выражением гнетущего удовлетворения сказала она, потянув руку к Тому, намереваясь схватить того за предплечье, — живо за мной.       Гарри как бы "незаметно" передвинулся чуть вперёд, заведя Тома себе за спину. — О чём вы, миссис Коул? — спросил Гарри, наивно захлопав глазками с нотками истерии от недопонимания, — Том был со мной, я не понимаю.. — Как ты смеешь так нагло врать старшим в лицо. Или мало тебе было прошлой порки? — скривилась миссис Коул, согнув свои тонкие, как палки, пальцы. — Но я не вру! Том правда был со мной, — всплеснул Гарри руками, сделав бровки домиком. Том бы похлопал его неожиданному таланту к актёрскому мастерству, если бы они были одни.       Поттер добил свои слова этим самым взглядом "в никуда". Он пронзительно взглянул женщине в глаза, но Том видел его подрагивающие от страха и напряжения руки.       Миссис Коул отпрянула от этого взгляда, под ним сразу как-то сжалась. Её лицо содержало в себе и раздражение, и откуда-то взявшийся стыд, и недоумение. Она попятилась к двери.       Взявшись рукой за косяк, миссис Коул злобно посмотрела теперь уже на Гарри. Видимо, улик, доказывающих причастность к этому Тома действительно не было. Она скрылась в коридоре, не утрудив себя закрытием двери.       Том и Гарри переглянулись. Беда миновала, пока что.       Время близилось к вечеру. На обеде все косились на них, тихо переговариваясь. Волком на них смотрели ребята из "банды" Стаббса. Самого Билли на обеде не было.       Настоящего кролика, с нелепейшей кличкой "Снежок" всё-таки нашли случайным образом. Но положение это не спасло — сам факт, что кто-то может так легко убить животное, пугал детей и даже взрослых.       Доказательств его причастности просто не было, Том продумал всё до мелочей. Но все не то что подозревают его, о нет, они наверняка знают, что это его рук дело. Но боятся спросить или обвинить, даже стараются не смотреть в его сторону, отводя взгляд и думая, что их внимание он действительно не замечает. Жалкие.       Чужой страх был приятен. Страх — это безопасность. Тех, кого до дрожи боятся, не трогают. Осознание того, что все вокруг, даже наверняка миссис Коул, в ближайшее время будут бояться даже что-то пикнуть в его сторону, вызывало волну приятного тепла, ползущего по позвоночнику. Он всеми силами сдерживал улыбку.       Его дёрнули за рукав. Гарри сказал шёпотом: — Не смотри так, это подозрительно.       Том на это только поджал губы и уткнулся в тарелку с пресной переваренной картошкой. Поттер прав, это выглядит слишком подозрительно. Надо лучше себя контролировать.       С обеда они тоже уходили в одиночестве. Дети теперь не стесняясь отшатывались от них, будто они какие-нибудь чахоточные. И никто не пошёл за ними в комнаты, оставив им в распоряжение коридор второго этажа.       Младенцы, благо, не орали. Младших увели с собой средние, старшие остались в стороне. Все ютились в общей комнате и за закрытыми дверьми.       Коридор был непривычно тих. Из окон светил дневной белый свет, и балки оконных рам отбрасывали крестообразную тень на пол.       Тишину как гром среди ясного неба разрушил послышавшийся бег. Том обернулся сразу, Гарри — чуть заторможено. Их разделила граница между тенью от стены и серо-белым светом из окна.       В него вышла запыхавшаяся девочка примерно их возраста. Том не помнил, как её зовут. Мэри? Марлен? Что-то такое.       Её блондинистые спутанные кудри топорщились в разные стороны, делая её похожей на одуванчик. Коричневая юбка чуть ниже колена смотрелась на ней нелепо, ибо абсолютно ей не подходила и была похожа на грязное пятно. Серо-зелёные бесцветные глаза просвечивались насквозь, делая их ещё более бесцветными. На личике застыло злое, обидчивое выражение. — Гарри! Зачем ты с ним водишься? Ты что, не видел, что он сегодня... сегодня сделал? — она не договорила, голос сдавил всхлип. Она продолжила, глотая слёзы, — я думала, ты хороший, а ты, ты!..       Гарри молчал. Том не видел его глаз, но мог поспорить, что вот они сейчас ярко-ярко-зелёные.       Она плакала. Слёзы-хрусталинки скатывались по её худому, бледному от постоянного недоедания лицу. Она была даже ниже, чем Гарри, оттого смотрелась как опечаленная канарейка. Жалкая, глупая канарейка.       А Гарри всё стоял и смотрел на это. Молча. И почему-то не двигался, хотя стоило бы.       Том слабо переплёл с Гарри пальцы. Тот слегка вздрогнул, будто от холода и обернулся. Пусть потом скажет спасибо за то, что Том помогает ему с моральными выборами. Прикосновение отозвалось неприятным покалыванием.       Его глаза на миг сверкнули действительно ярко-зелёным, и в них было только смятение. Но не было неуверенности. Только его обычное выражение природной живости. Гарри бросил на девочку последний взгляд, и их поглотила тень, сменившаяся снова светом. Они скрылись за поворотом.

***

— Ужасно, как ужасно! — шептала Барбара сложила ладони на груди, вся раскрасневшаяся от чувств. Её пучок растрепался, но она оставила попытки его пригладить, только пришпилила снизу.       Даже Дорис не кривилась и не иронизировала. Она мрачно и немного рассеянно расчёсывала жидкие волосы деревянной расчёской.       Марта ходила по общей комнате встревоженной мышкой под неодобрительным взглядом Агнес. Последняя общему унынию и панике не предавалась, в молчании чинно сидя на кровати.       Подступали замершие в тревожном ожидании сумерки, просачивающиеся через тонкие белые занавески. Ветер их немного колыхал, и, несмотря на холод, приходивший к вечеру, никто так и не удосужился закрыть окно. Может быть, забыли, а, может, просто было не до того..       Марта никогда не считала себя чувствительной особой, несмотря на то, что пыталась показаться такой мужчинам. Никому ведь не нужна самостоятельная, видавшая виды девушка. С нею не расслабиться. Да и слишком она становится похожа на мужчину. Однако Марта всегда действовала по принципу "делай и заткнись, раз надо". К жизни как таковой это тоже относилось.       Но стоило ей сомкнуть веки, как она вновь возвращалась в тот утренний час. Никто не замечал среди прибежавших посмотреть на зрелище детишек Риддла и Гарри. Второй выглядел ошеломлённо, он точно не мог ничего знать. Но Риддл...       Синие глаза смотрели на кровавое месиво с пугающим триумфом. У Марты не было сомнений, что это сделал он своими тонкими ручонками. Взгляд у него словно светился изнутри этим восхищением проделанной работой, и Марту каждый раз передёргивало.       В конце-то концов, всё это оказалось отвратительной жестокой шуткой! Так поиздеваться над мальчиком, который скучает по умершей маме. Из-за каких-то детских склок! Билли не самый примерный мальчик — дерётся и обижает других детей, но это ведь мелочи. Везде такие дети есть, и ничего.       И Гарри просто ничего с этим не делал. Продолжал ходить с дьяволом под руку, шептаться с ним и разговаривать. Так, будто ничего не произошло.       И тут же все добрые его взгляды показались ей почти зловещими. Ей казалось каждый раз под этим проницательным взглядом зелёных глаз, Гарри знает, что она о нём думает. Она постаралась побыстрее отогнать от себя продолжение этих мыслей, в которых Гарри помогает Тому мучить котят на заднем дворе.       Неожиданно, к ней пришла другая мысль — миссис Коул. Последняя надежда, иначе Том окончательно утянет Гарри в свои сети, на самое социальное дно. Может, его всё ещё можно спасти, только действовать надо сейчас.       Не в силах более терпеть и ходить из одного того же угла в другой, Марта скрылась за дверью. Вслед ей что-то прокричала, судя по голосу, Барбара, но ей было на это слишком наплевать.       Она не помнила, как быстро шла, почти бежала по коридору. Опомнилась она лишь тогда, когда стояла посреди кабинета миссис Коул.       Вид у него был весьма привычный: тот же стол с, казалось, не кончающимися документами, разница только в том, что он освещён керосиновой лампой. Отвратительно воняло бренди. — Миссис Коул! — воскликнула Марта, вся трясущаяся и нервная, — миссис Коул, возможно ли ускорить процесс помощи Гарри? Ведь может стать слишком поздно, и тогда!... — Марта, успокойся наконец! Перестань трястись, как лист осиновый, — жёстко оборвала её миссис Коул, помяв переносицу пальцами в усталом жесте. Язык у неё уже слегка заплетался, — а я ведь знала, что до этого всё дойдёт! Я этих иродов чую сразу.       Она на некоторое время замолчала, и Марта уже испугалась, что ей откажут или епископ передумал. Миссис Коул задумчиво взглянула на бутылку. — Впрочем, ты права, действовать надо срочно, — продолжила свою фразу миссис Коул, — ещё можно попытаться изгнать бесов из мальчика, но я ничего не могу обещать. Ты сама видишь, как далеко всё зашло. — Миссис Коул, боже, я даже не знаю, как вас отблагодарить, — Марта подалась вперёд. — Что ты, Марта. Все мы, христиане, должны помогать заблудшим душам, — она до отвратительного снисходительно улыбнулась, но Марта сейчас не обратила на это внимание. Потянувшись к бутылке, миссис Коул отхлебнула глоток с характерным выдохом после.       Свет керосинки дрогнул. Порыв ветра врезался в закрытое окно.