Меткая стрела

Дверь со скрипом отворилась и на пороге возник Лосяш, ровно когда часы пробили десять вечера. Нюша только недавно убежала к Крошу и, видимо, по дороге всё-таки встретила знакомого и надоумила того помочь бедной старушке. Совунья тяжко вздохнула, отворачиваясь от двери, пока мужчина зачёсывал растрепавшиеся волосы и снимал свои резиновые перчатки. Наверняка опять проводил какие-то исследования. Когда мужчина подошёл к столу, начав рассматривать собранные письма, в комнате воцарилась давящая на уши тишина. Бросив очередной взгляд в сторону конвертов, она почувствовала, как внезапно стало так волнительно и тревожно, что сердце снова затрепетало в груди. София сразу же дёрнулась, испугавшись, что это может быть новый сердечный приступ. Леонид тут же подскочил к ней с аптечкой, по пути доставая из сумки стетоскоп и измеряя давление. Женщина охнула и недовольно поджала губы, когда он запричитал: — Несчастная вы наша, как так вышло? Всё волнуетесь, переживаете, а здоровье-то не железное. — И без тебя знаю. — обиженно пробурчала Совунья, стараясь не смотреть в сторону скомканных листов бумаги, которые приносили больше страданий сейчас, чем облегчения и счастья. И всё из-за её гордости и невнимательности! Будь она хоть чуть-чуть смелее, эмпатичнее, то не застряла бы здесь, не потеряла бы шанс на любовь. Сердце заболело ещё сильнее от тревожащих её разум мук, и женщина поморщилась, а по щеке стекла слеза, что сразу же заметил Леонид. — У вас с сердцем уже давно проблемы. Я думаю, что стоит съездить в город и провериться. — А разве у тебя аппаратуры нет? — испугавшись перспективы оказаться в большом мегаполисе, далеко от деревни, старушка дёрнулась, а сердце вновь забилось где-то в горле, парализуя каждый нерв и натягивая до предела. Казалось, внутри все замерло, замёрзло, а потом обжигающая лава опалила внутренности. Стало так тошно. Лосяш, заметив её состояние, сразу же потянулся за лекарствами. — Возьмите. И пейте два раза в день — утром и вечером. — он протянул ей бутылёк с валерьянкой, аккуратно вылив на ложку нужное количество жидкости. — На какое-то время это должно вам помочь. А потом вы просто обязаны съездить… — Вот и замечательно. — воскликнула она, перебивая мужчину, и выхватила из его рук склянку, вернув её на место. — И никаких поездок в город, только свежий воздух! — резко вскочив, она тут же осела обратно на стул из-за кружащейся головы. Вновь стало больно и тошно, а сердце забилось с новой силой. Лосяш измученно вздохнул. — Стойкая вы наша, так нельзя с собой поступать. Свежий воздух полезен для здоровья, но он не вылечит ваших проблем с сердцем. Помочь может только медицина. — отвернувшись, он присел на табуретку, выразительно взглянув на старушку, заставляя ту наконец сдаться и позволить помочь себе, но та не растерялась. — Народная медицина! — подняв палец вверх, изрекла она, нервно рассмеявшись. И София хотела бы жить счастливо, вот только понимала, какую цену теперь её счастье потребует. Старческий возраст не создан ни для долгих поездок, ни для поисков и ответных признаний. Думая о моряке, который когда-то давно покинул её, женщина погрустнела, уставившись на дощетчатый пол. Леонид Владимирович на её возражения лишь покачал головой, угрюмо рассматривая профиль старушки. — Традиционная медицина или народная, как вы выразились, вам уже ничем не поможет. Ни корень пустырника, ни валерьянка не спасут вас от того, что ждёт вас, София Григорьевна, с вашим-то больным сердцем. Здесь нужно долгое и кропотливое лечение и сейчас, глядя на вас после случившегося, я сомневаюсь, что вы доживёте до Нового года. — старушка нахмурилась, недовольная таким вердиктом, и огрызнулась: — Я между прочим училась на медика и прекрасно знаю, как и чем себе помочь. Так что не стоит лезть в мою жизнь и пытаться что-то исправить. За своей бы сначала уследили. — мужчина вздрогнул, удручённо покачав головой на её попытки отвязаться от его общества. — София Григорьевна, я понимаю, что вы хотите справиться со всем сами, но это не тот случай, когда нужно жертвовать своим здоровьем, проявляя героизм. Это уже скорее издевательство над собой! — пытался достучаться до неё Леонид. Но, видимо, безуспешно. Старушка поморщилась, сдвинув брови к переносице, и недовольно пробурчала: — Уходи. Пожалуйста, уйди наконец, Лёнь. Я сама смогу себе помочь. Мужчина кивнул, поднимаясь со стула и напоследок, остановившись у двери, тихо произнёс: — Тем не менее я буду навещать вас когда только смогу. Так просто вы от моего надзора не избавитесь. София Григорьевна фыркнула ему вслед, усмехнувшись, и покачала головой, обняв себя за плечи. За окном начинался дождь, капли моросили, снова заливая дороги и образовывая лужи, стучали по стеклу и опадали наземь, разбиваясь как и слезинки, катившиеся по её щекам. В тот вечер было так тихо и горестно, как ни в какой другой. А позже, глубокой ночью, на небе зажглись яркие звёздочки, хмурые тучи рассеялись. Выйдя на улицу, чуть прихрамывая от усталости и перенесённых сердечных приступов, Совунья поглядела вверх, запрокинув голову. В карих старческих глазах отражались мириады космических светил, которые этой ясной ночью после дождя стали настолько яркими, насколько были для неё недоступными и далёкими. Накинув на себя старую потрёпанную шаль, которая осталась у неё в сундуке с того самого дня, она впервые испытала настолько двоякие чувства. Было страшно, печально и одиноко. Но ещё она чувствовала в этот незабываемый миг восторг и девичье любопытство, радость и надежду в предвкушении лучшего. В ней впервые за эти тридцать лет, проведённые в лесной деревушке, загорелась надежда. Вдохнув поглубже пропитанного влагой и запахами трав воздуха, она прошептала, посильнее запахнув шаль: — Бабье лето закончилось. Теперь наступила настоящая осень. — охнув, старушка вернулась в дом, воскликнув. — Скоро же холода, а я тут звёздами любуюсь. Пора и за погреба приняться. Когда дверца за женщиной закрылась, в тишине леса раздался хруст ветвей — то ли ветер перебирал разноцветные лиственные пряди, то ли ночной гость забрёл в эти дебри, непонятно. Но ясно было одно — жизнь продолжается. Стрелки часов крутятся и они ни на миг не остановятся даже ради того, чтобы кто-то в этом мире стал безмерно счастлив. Таковы уж законы мироздания, над которыми никто, увы, не властен. *** — Ну как там она? — охнув, Карыч присел на табуретку, услужливо предоставленную ему Лосяшем, и уставился на друга, который в свою очередь вновь был занят своими опытами, сидя перед компьютером и изучая какую-то наверняка очень важную информацию. За силуэтом мужчины было не разглядеть ни текста, ни фотографий, ни двигающихся картинок, но отчего-то взволнованность и сосредоточенность Леонида передалась и ему, а руки снова начали дрожать. В последнее время он часто гостил у учёного, так как тот изо дня в день навещал старушку и помогал ей во многом: то приготовит что-нибудь целебное, то восполнит запасы лекарств, вместе с Пином доезжая до города, то подключит к уходу за медленно слабеющей старушкой Кроша, Нюшу и Ёжика. Порой даже приходил Бараш, чтобы поговорить с возлюбленной и прочитать стихи, считая их чем-то успокаивающим для Совуньи. Каждый житель деревушки помогал как мог, но Софию это только злило. Она желала на старости лет остаться в покое, залечь на дно, продолжить погрязать в рутинных делах и постепенно терять предоставленное ей для жизни время. Карыч же не решался приходить к ней в дом после того, что случилось, чтобы не потревожить их и без того израненные сердца. Они оба итак настрадались за свою долгую и полную неисправленных ошибок жизнь, так что хотя бы сейчас, когда у неё нашлись силы двигаться дальше без него на старости лет, стоило оставить друг друга в покое. Лосяш обернулся только когда Кирилл, недовольный тем, что его не слушают, кашлянул в кулак и нахмурился. Вздрогнув, мужчина какое-то время изучал лицо гостя, а потом, отодвинувшись от компьютера, промолвил: — Друг мой нетерпеливый, я только недавно вернулся от неё, ещё не закончил свои дела, а вы уже тут сидите и нервничаете. — возмущённо пробурчав это, он, однако, исправился и продолжил более спокойным тоном. — Все в деревне уже знают, что с ее сердцем творится. Только валерьянкой и пользуется, да народными средствами. Ну что тут скажешь, не заставлять же человека и насильно волочить его в больницу на лечение? В общем и целом, София Григорьевна пока что в порядке, но с каждым днём сердце её всё сильнее подводит. Немудрено что она в скором времени и правда, — он остановил свой монолог, сглотнув ком в горле, и протёр глаза, прежде сняв очки, которые каждый день он носил не снимая, чтобы поберечь собственное зрение, а затем закончил. — Покинет нас навсегда. Кирилл Павлович схватился за сердце, как только услышал от друга эту новость, и охнул, покачав головой. Волнение за жену, пусть и почти бывшую, накрывало с головой, и он очень много печалился о том, что такое с ними происходит. И хотелось бы всё вернуть назад, прокрутить стрелки вспять, чтобы дать ей возможность стать счастливой, вот только это было более невозможно. Ошибки молодости сказались на них обоих самым страшным образом. Леонид сразу же оказался рядом, подавая валерьянку, которая уже заполнила его и без того маленький домик — то и дело среди книг и высоких стеллажей находились полупустые баночки, которыми пользовались и Совунья, и Карыч в разное время. То и дело тараторя про старческий возраст и слабеющий организм, учёный успокаивающе поглаживал друга по плечу, прежде чем тот наконец спокойно выдохнул и кивнул головой, показывая, что с ним снова всё в порядке. — Вот знал же я, что не стоило заводить эту тему, так нет же, вы постоянно про неё только и говорите. — проворчал Лосяш, возвращаясь обратно к компьютеру. Кирилл Павлович успел заметить на экране лишь заголовок о какой-то фармацевтической компании и список больниц России, которые могли бы их вылечить. Леонид Владимирович не раз старался помочь им обоим, выступая доктором для двух старичков и порой совсем забывал про себя. Вот и сейчас он, закусывая бутербродом и попивая вчерашний уже остывший чай, наверняка искал способы помочь им двоим и отправить пенсионеров в стационар подальше от деревни. И Кирилл-то был совсем не против, вот только София раз за разом, по рассказам самого Лосяша, давала понять, что никуда уезжать не собирается. Посильнее запахнув плед, который отдал ему учёный, старик указал пальцем на экран, проговаривая: — Ты собираешься нас отправить на лечение? — мужчина за компьютером вздрогнул, снова оборачиваясь к гостю, а потом медленно кивнул. — Это хорошо. Вот только надо придумать как бы Софи туда затащить. Она-то ведь наверняка вновь откажется. Почесав подбородок, учёный прищурил глаза и посмотрел в окно, находящееся рядом с Кар-Карычем. За ним уже становилось всё холоднее, отчего небольшой налёт инея оставался на окнах, исчезая только с утра, когда лучики солнца касались обмёрзшей земли и ласкали пожелтевшую траву. Постепенно наступали холода, а с ними и сезон простуды должен был начаться. Хлопнув в ладоши, учёный провозгласил: — Раз София Григорьевна так не любит заботиться о себе, отдавая предпочтение другим, то нужно притвориться кому-то из нас, что он серьёзно болен. Она ни за что не упустит возможности поухаживать за больным, а когда я приведу аргументы в пользу научного подхода и настоящей медицины, то она наверняка не раздумывая, согласится поехать в город. Только вот нужно подгадать случай и найти действительно стоящего человека, который согласится помочь. — Ты прав. — задумчиво нахмурившись, произнёс Карыч, опустив голову и ещё сильнее закутываясь в плед. — Тогда нужно непременно приняться за поиски такого актёра, который поможет нам выманить Совунью в город и привести её в больницу. Учёный кивнул, разворачиваясь к компьютеру и продолжая читать написанный на экране текст. Чего бы им не стоила эта авантюра, они просто напросто обязаны помочь своей знакомой, которая для каждого жителя Ромашковой долины значит многое. *** Прохлада ворвалась под новенький ярко-красный плащ, кусая за кожу и бегая мурашками по телу, как только дверь распахнулась и девочка выбежала на улицу. Октябрь уже почти вошёл в свои права, разбрызгав разноцветные осенние краски по всей округе, но, несмотря на только-только начавшуюся осень и заканчивающийся сентябрь на улице стало непривычно холодно. Шмыгнув носом, Нюша протёрла заспанные веки и осмотрелась вокруг — дождливые дни, исчезнувшие ещё в самом начале сентября, вновь возвращались в свои права, захватывая лесные владения и поливая всё вокруг серостью и грязью. Оттого было противно и до жути мерзко ступать по влажной земле в новеньких сапожках, таких же ярких, как и её новый плащик, но Анечка терпела, перескакивая с одного островка суши, который ещё не утонул в обилии обрушившейся с неба воды, на другой, задорно и заливисто смеясь. Отчего-то она знала, что сегодняшний день будет особенным и по-настоящему летним, хотя прощание с этим тёплым, пестрящим всеми оттенками зелёного, сезоном свершилось ещё неделю назад. Тренировки с Меткой стрелой подходили к концу и всё, что она могла теперь делать, так это портить свои же результаты, чтобы он никуда не ушёл от неё. Доказать же Крошу то, что она в их игре станет победителем, уже не было для девочки важным, хотя соревновательный азарт ещё теплился в девичьем сердечке. Нет, уж если она и хотела победить, то теперь только из-за уроков Меткой стрелы, чтобы доказать и другим, и себе, что это не было сном — они действительно виделись на поляне среди святлячков и он стал её наставником. Ну а ещё она совершенно точно не желала, чтобы их общий труд пропадал напрасно. Всё-таки, пусть Крош стал её другом, но утереть ему нос за ту же «Кочерыжку» она всё ещё желала. Кстати, о Никите. Совсем недавно он пошёл на поправку и стал больше времени проводить на природе, вновь пропадая вместе с Ёжиком то у Лосяша, чтобы помочь с опытами или поиграть в компьютерные игры, то у Совуньи, где они не раз пересекались, помогая больной старушке, то у Пина, у которого внезапно стали заканчиваться необходимые детали, а также требовались «сильные, мужские руки» для тяжёлой работы. Парням было в радость научиться у изобретателя чему-то новому, а также запастись и для себя некоторыми новинками, винтиками и балками из его гаража. Впрочем, потом этот хлам никуда не девался, а просто оседал в погребах и подсобках у Кроша, который на вопросы о том, что же он будет делать с этими детальками, только отмахивался и бурчал, будучи вовлечённым во что-то новое и более интересное: — Потом. Так мелькали дни, картинками-воспоминаниями оседая в памяти и рассыпаясь песком под ногами, ускользая с пальцев, как только один день сменялся другим. Час за часом они менялись, открываясь друг другу, что не могло не радовать, вот только Нюшу стали обуревать сомнения насчёт собственных чувств по отношению к Крошу. Паренёк он был весёлый и активный, вечно не мог усидеть на месте. Каждую ночь, глядя на звёзды, она раздумывала над тем, какими бы могли быть их отношения. И пусть, просыпаясь утром, она недовольно фыркала и отгоняла от себя такие странные и несвойственные ей мысли, но где-то в подсознании девчушка постепенно понимала — он ей интересен не просто как друг. Вот только, в отличие от того же Бараша, Никитка не был романтичным — не пел ей серенады под окном, не посвящал стихи и не пытался заслужить внимание, вечно цокая и закатывая глаза на её капризы, и не соглашался терпеть колкий характер, из-за чего у них часто случались ссоры. И как ни крути, её первой любовью навсегда останется загадочный наставник, который украл её первый поцелуй и который всё никак не желал раскрывать свою личность мечущейся девочке. Посильнее закутываясь в плащ и обходя грязные лужи, в которые ещё в детстве прыгала и, смеясь, убегала от всё того же Кроша, девочка опустила взгляд вниз и посмотрела на своё отражение: пропали пухлые детские щёчки, которые она щупала раньше, пытаясь сделать так, чтобы они казались меньше — вместо них проступали скулы, а лицо вытягивалось, приобретая подростковые формы, тело постепенно менялось, и порой ей самой было страшно, к чему это приведёт. Красивые, милые сердцу платьица, которые она могла с лёгкостью носить ещё полгода-год назад, стали маленькими по размеру и жали в районе бёдер и груди. Округлость её детских форм ещё не до конца исчезла, но острые черты фигуры стали гораздо заметнее, чем раньше, и это не на шутку волновало. Также волновало и то, что Нюша стала гораздо истеричнее и эмоциональней — нет, она и раньше не отличалась спокойствием, но, став старше и подойдя к возрасту подростка, Аня всё чаще становилась нетерпеливей и срывалась на других даже за мелкие обиды, которые сама же и придумывала и в которых была виновата. Эта внезапно наступившая осень, все перемены в её жизни давали понять, насколько сильно она поменялась. И сегодня, именно сейчас, она внезапно осознала, как же поспешила, желая повзрослеть. Об этом говорил её полный сомнений взгляд, мечущиеся глаза и дрожащие колени. Сразу же вспомнилась летняя ночь и его мягкие теплые руки — тогда, наблюдая за звёздами и поднимая голову вверх, она ощущала себя маленькой и незаметной, но было в том моменте что-то сокровенное и прекрасное. Но что именно, Анечка до сих пор не в силах была понять. Оторвавшись от созерцания лужи, девчушка поспешила к другу, чтобы вместе повеселиться. Она ещё была ребёнком, подростком, не испытавшим потерь и серьёзных потрясений, а потому могла без зазрения совести растрачивать драгоценное время, веселиться, злиться и плакать, не обращая внимания на чувства других людей. Она всё ещё пребывала в детстве, а это такой возраст, который стоит запомнить надолго, а, подойдя к поворотному моменту взросления, когда шагать назад уже не получится, отпустить словно воздушного змея. Как цветной яркий шарик, за который больше нельзя цепляться. Задирая голову, смотря на мир с высоты птичьего полёта, мы видим то, насколько мир однообразен — все в нём рано или поздно испытывают боль, страдают, смеются, радуются и плачут. Мы как скопление мириадов звёзд, каждая из которых нам кажется одинаковой. Вот только, опуская голову, мы заглядываем в самих себя, ощущая разнообразие, множество отличий от огромного мира, полного загадок и тайн, нам пока ещё неизвестных, в наше прошлое и растворяемся в нём — именно прошлое губит нас и тянет всё сильнее к земле. А если смотреть вперёд, оставляя проблемы позади, то мы будем жить лишь настоящим, не заботясь ни о будущем, ни о прошлом. Нет, нужно двигаться, смотреть везде, искать ответы на те загадки, которые предлагает нам жизнь, учиться у прошлого, полагаться на настоящее и устремляться в будущее — именно тогда всё получится. Но Нюша ещё этого не понимала, она не осознавала, что жить только настоящим очень опасно. Нужно жить всем, дышать всем, что окружает тебя и лавировать в этом потоке жизни, который может занести тебя в самые разные уголки планеты и твоей души. И только тогда человек станет счастлив. *** Дверь привычно скрипнула петлями и на пороге во всей красе оказалась она — девочка, как всегда, при полном параде, с яркой рыжей косой и в белом платьице, которое она ещё совсем недавно снова достала из дальнего ящика. Крош усмехнулся, наблюдая, как она раздевается и аккуратно вешает пальто рядом с его голубовато-синей курткой, а потом поудобнее устраивается на кровати, едва сдерживаясь, чтобы не притянуть её к себе и расцеловать. Ёжик, как назло, снова занялся уборкой в своём домике, а это надолго, поэтому парню только и оставалось, что сидеть у себя дома, скучающим взглядом рассматривая рисунки на стенах и шмыгать забитым носом. Ну или же веселиться с одной очень бойкой особой, которая ураганом ворвалась в его жизнь совершенно недавно, став ещё одним лучиком света среди его радужной комнаты. Косички взметнулись вверх и ударили по лицу, когда она повернулась, подбегая к парню и прыгая к нему на кровать, отчего та пошатнулась. Пока Крош лежал на правом боку, опираясь на руку, девочка присела на корточки, обхватив колени руками и на ходу тараторя: — Чем займёмся сегодня? Казалось — всего один вопрос, а сколько эмоций. Кашлянув в кулак, паренёк усмехнулся и, глядя на недоумевающую мордашку, загадочно произнёс: — Да я бы предложил, но вряд ли ты этого захочешь. Аня нахмурилась, скрестив руки на груди — она совсем не любила разгадывать загадки. Особенно от него. Что-то в мальчишеском голосе было насмешливое и задорное, но девчушка не до конца понимала его тонкий намёк, а потому, решив, что это что-то совершенно безобидное, приняла правила его игры, отвечая с заигрыванием: — А может я действительно хочу? — озорные зелёные глаза поглотили его, как только девочка наклонилась к нему, слишком близко даже для обычных дружеских посиделок. Её заигрывающая интонация, этот лукавый взор и любопытство, блеснувшее в нём, завораживали. Он несколько смутился, стараясь не смотреть на неё. Только не в глаза, только не в них! Невольно юноша перевёл взгляд ниже и прикусил губу. Декольте белого платьица, которое она прежде не удосужилась поправить, с этого ракурса приоткрывало кое-что примечальное. Никита спешно отвернулся, надеясь, что она не заметила его крайней степени смущения, и, весь красный до самых кончиков ушей как рак, пробормотал, сверля затуманенным взором стену напротив: — О нет, я уверен, что ты точно не хочешь такого! — пока Никита пытался успокоить бушующий ураган эмоций, девчушка схватила его за руку и потянула на себя без всякого стеснения притягивая парня ещё ближе. — Ну уж нет, говори, что ты придумал. — возмущённо воскликнула она, хватая его за подбородок и разворачивая на себя. Тут Крош не выдержал — схватив её на запястья, он повернулся так, что она упиралась спиной в стену, пока он нависал над ней с безумным голодным взглядом. Запястья заболели от удара о стену, поэтому Крош смягчил хватку, ожидая того, что она тут же отскочит в сторону и убежит, либо надаёт ему по щам, злобно сверкая глазами-изумрудами. Но Аня не шевелилась, видимо, всё ещё воспринимала его действия как безобидную игру. Она смотрела на него словно затравленный зверёк, загнанный в угол, пока парень наклонялся к её лицу и шумно выдыхал рядом с её шеей. Никита осторожно убрал руки с её запястий, отодвигаясь от неё, понимая, что это всё неправильно, но она перехватила его пальцы и сплела их руки в замок, поглядывая на него из-под полуопущенных ресниц и выгибая шею. Нюше вдруг стало так тепло и что-то в низу живота скрутилось в тугой узел. Девочка словно забыла как дышать, не шевелясь и мучительно ожидая продолжения. Какого? Она и сама была не в силах ответить на этот вопрос, лишь слушая его вдохи и томно прикрывая глаза. Сердце ускорило свой бег, разгоняя по организму адреналин, а когда дыхание коснулось её шеи, у девочки подкосились ноги. Тугой ком, который она всё ещё ощущала в низу живота, всё рос до невообразимых размеров, обжигая каждую клеточку, так что она шумно выдохнула, раздвигая бёдра и двигаясь навстречу. Подростковое тело говорило за неё, девочка просто хотела отдаться тем ощущениям, которые испытывала сейчас, и не задумывалась ни о чём, отдаваясь тем ощущениям, которые испытывает, без остатка. Крош же, наклонившись к её уху, прошептал, опаляя дыханием нежную кожу: — Я придумал помочь тебе с платьем. — и с этими словами он резко отодвинулся, указывая глазами в сторону её декольте, которое она тут же постаралась поправить, даже не смотря в его сторону. В комнате воцарилась неловкая атмосфера и никто из присутствующих не желал нарушать и без того хрупкое равновесие их дружбы, спрашивая о случившемся. Девочка всё ещё чувствовала непередаваемые ощущения лёгкости и теплоты, которые не спешили её покидать, а потому раскраснелась и, отдышавшись, посмотрела в окно — там, прямо за ним, расположилось большое озеро, сравнимое с морем. Казалось, только недавно они оба там купались, совершенно не стесняясь друг друга, а теперь, спустя несколько лет, смущаются от одного присутствия. Тепло в низу живота в какой-то момент напомнило ей обволакивающие ощущения горячей пресной воды. Погружаясь в неё с головой, девочка чувствовала спокойствие, словно все проблемы мира покидали её хрупкие плечики и не приходилось думать о завтрашнем дне, который обязательно будет совершенно другим, нежели сегодняшний. Растворяясь в этих эмоциях, она чувствовала как вода касается каждой клеточки оголённого тела и несёт её далеко-далеко отсюда, от всего мира, в котором вопросов больше, чем ответов. Наконец повернувшись к Крошу, Нюша изрекла: — Почему ты сразу не сказал? — возвращая себе прежний вид, она зло сверкнула глазами. — И вообще, это неприлично. — Неприлично ходить в таком виде, думая, что остальные это стерпят. Зеркало тебе на что? — распалился Никита, стараясь скрыть покрасневшие щёки. Он всегда в их дуэте оставался более спокойным и рассудительным, но сейчас что-то перевернулось — то ли она так необъяснимо на него подействовала, чуть ли не стоная во время его маленькой почти безобидной игры, то ли он сам отключил мозг, пока невольно косился в её сторону. — Ты и правда мог бы потерпеть. И не указывай мне, в чем ходить, я сама всё решить могу. — обиженно пробурчала она в ответ, скрестив руки на груди, но тут же одёрнула платье, как только декольте снова съехало вниз. Смутившись, девочка накинула на свои плечи плед, утепляясь. Всё-таки в чем-то Крош был прав — ей не стоило красоваться, пока на улице так холодно, что даже сюда, в тёплый уютный домик, пробирается ледяной ветер. — Я не запрещаю тебе носить это платье, делай с ним, что хочешь. Просто и о других думать тоже важно. Ты всё-таки не у себя дома сидишь. — почесав голову, Никита поджал губы и еле слышно произнёс: — Извини, тебе наверное было очень неприятно, когда я так глупо себя повёл. Девчушка, покачав головой, словно раздумывая над чем-то важным, рассмеялась и прыснула: — Что, что? Я тебя не слышу! — нараспев протянула она, насмешливо кривя губы, и подскочила к парню, хватая того за руку. Когда Крош недовольно проворчал что-то себе под нос, она произнесла уже более спокойным и уравновешенным тоном: — Ладно, забыли. Так что будем делать сегодня? — Никита хмыкнул, оглядывая её с головы до ног. С яркими тенями и красной помадой, в белом платье при такой холодной погоде и накинутом поверх плеч пледе, она, казалось, сочетала в себе две противоположные друг другу вселенные — была милой и уютной, но в то же время дерзкой, бойкой и острой на язык, просто ослепляюще яркой. — Раздеваться. — она в изумлении раскрыла рот, а её глаза расширились от удивления, на что он прыснул, едва сдерживая смех. — Ну ты и наивная. Один раз ты уже разделась и, надеюсь, больше этого не повторится. — врёт. Крош прекрасно понимал, что этого он хотел бы больше всего на свете. Гораздо важнее было разве что только ответное чувство, которое девочка к нему пока совсем не испытывала. — Переоденься лучше. Я подглядывать не буду, клянусь. — замахал он руками на её недовольный взгляд. — Как я тебе переоденусь, болван? У тебя только мужская одежда, а домой тащиться я уже не хочу и не буду. — топнув ножкой, заявила она, гордо подняв подбородок. Парня такое поведение только позабавило. — Возьмёшь мою одежду, мне не жалко. — Аня в шоке уставилась на него, прожигая одним взглядом. — Это какой уровень самомнения надо иметь, чтобы такое мне предлагать! У тебя совсем совести нет? Или хоть капли стыда? — возмутилась девочка, презрительно хмыкнув, когда он открыл шкаф. — Зря я что ли красилась и наряд выбирала. — окликнула она его, повысив голос, когда на юношу свалилась куча одежды с верхней полки. Никита вынырнул из этого тканевого комка, разглядывая вещи, и спустя минуту молча протянул ей свою футболку лавандового цвета и такого же цвета штаны. Этот набор походил на спортивный костюм, что сразу покоробило девочку, заставив лицо исказиться в гримасе отвращения. — Я такое носить не буду. — топнув ножкой, она отвернулась от юноши, возвращаясь на кровать и садясь у самого края. Крош недовольно цокнул и покачал головой. — Зачем ты так наряжалась, если знала, что идёшь ко мне? Я тебя и без макияжа видел. — хотелось добавить и «без платья», но парень вовремя прикусил язык, понимая, что точно за это отхватит. Анечка какое-то время мялась, пребывая в растерянности, но потом ответила таким же высокомерным тоном: — Сейчас я выросла. А взрослой девушке необходимо быть красивой всегда, независимо от места, времени и обстоятельств. — Крош отвёл взгляд, раздумывая над ответом, и подошёл ближе, когда собрался с мыслями. — Но ведь это невозможно. Что бы тебе не говорили в этих модных гламурных журналах, никто не может быть красивым всегда. — он резко присел рядом с ней, заглядывая в зелёные глаза и пытаясь донести свою мысль. — Посмотри на Совунью. Она испытала столько невзгод и переживаний, много работала на износ, но всё равно выглядит красиво, так что Карыч долгие годы её любит и не собирается отказываться от своих чувств, которые теперь не приносят ничего кроме боли. — Нюша вздрогнула и обернулась, разглядывая голубые бездны напротив. В них показалось что-то знакомое, таинственное и влекущее, сразу же скрывшись среди других испытываемых парнем эмоций. Надув губки, девочка задумалась над его словами. София и правда столько всего испытала и пережила, в её жизни было много ошибок и трудностей, но даже в самое ужасное для себя время она оставалась сильной и красивой, хотя совершенно не пользовалась макияжем, выступая за естественную красоту. Её старые наряды, платья прошлого, которые давно пылились в шкафу или сундуке, всё ещё смотрелись на ней красиво, хоть и очень давно вышли из моды. — Но это Совунья. У неё другая красота. Конечно, всех будут привлекать темные брови, густые русые волосы, стройная фигура, овальное лицо без веснушек и карие глаза. Она и без макияжа очень яркая. — Никита на её неумелые возражения покачал головой, усмехаясь. Эта ухмылка не была чем-то высокомерным, скорее тёплым и понимающим, что заставляло задумываться ещё сильнее, пытаясь найти ответы на свои вопросы. — Но и ты достаточно яркая. У тебя ровная кожа и красивая фигура. Твои рыжие волосы тоже густые, яркие и привлекательные, зелёные глаза гораздо ярче карих, а веснушки на щеках делают тебя ещё краше. — Анечка глазами полными изумления, уставилась на Кроша, не отрывая взгляда и наблюдая за ним. Постепенно она понимала, что он говорил правду, вот только старые установки всё ещё были живы, не желая покидать её детскую головку. — Но! — она подняла палец вверх, заставляя его замолчать, но не нашлась что ответить. Юношу это развеселило, и Никитка по-доброму улыбнулся, заглядывая ей в глаза. Наконец девчушка отмерла и спросила с подозрением в голосе: — Почему ты так меня расхваливаешь? Ты никогда не был романтичным. — парень усмехнулся, отворачиваясь от неё, чтобы девочка в этот момент не прочитала в его глазах настоящих эмоций. — Я и не расхваливаю. Просто говорю как есть. Ты красивая и привлекательная такой, какая ты есть, это нормально. — Крош улыбнулся ей, сверкая голубыми глазами, и в этот момент она посмотрела на его зубы — неровные и кривые, они могли бы стать в её списке очередным недостатком для этого юноши, но придавали ему особенного шарма. Голубые глаза, глядящие с хитрецой и задором, тоже нельзя было назвать яркими и привлекательными в мире моды, но они искрились добротой и весельем, и это тоже привлекало. Он был подтянутым и спортивным, приятно пах и соблюдал гигиену, опрятно одевался — так же, как и она. Так в чём же подвох? Может, в том, что он не был девочкой? — Ну это для тебя. — смутившись, девочка отвернулась, скрестив руки на груди, но тёплая рука заставила её снова посмотреть на парня. — Я не один могу назвать много твоих плюсов. Мы с Ёжиком и Барашем, ещё когда ты садилась на очередную диету, говорили тебе, какая ты красивая. Это говорила и Совунья, и Карыч, и Лосяш с Копатычем. Вся долина это знает. — Но это вы так думаете. Возможно, все тут считают меня королевой красоты, но в большом городе я выгляжу как…как… — она расстроенно вздохнула, всплеснув руками, и воскликнула, едва сдерживая слёзы досады. — Как самая настоящая деревенщина, которая совершенно ничего не смыслит в красоте. Никита взволнованно осмотрел её, нахмурив брови. Ему совершенно не нравилось то, что она стала так зависима от мнения «высшего» общества. Притянув её ближе к себе, так, что она уткнулась ему в грудь, заливая слезами белую футболку, он изрёк: — Разве быть красивой и следовать моде, смыслить в современной красоте — одно и то же? Ты красивая, просто сама пока этого не понимаешь. И твои веснушки, из-за которых ты так бесишься, и лишний вес, которого у тебя якобы много, из-за чего ты вечно стремишься похудеть, только добавляют тебе привлекательности. Без них ты бы не была Нюшей, той самой, которая клянётся, что будет сидеть на диете, пока не похудеет и её талия не станет размером со спичечный коробок, а потом срывается и набирает вес из-за новых блюд Совуньи. — Нюша еле заметно усмехнулась, прижимаясь к Крошу, отчего он рвано вдохнул, прерывая свою речь. — И без своих веснушек, с которыми ты выглядишь словно дитя лета, ты бы не стала той, какая ты сейчас есть. Ты замечательная и уникальная, именно поэтому и красивая. Аня, прижавшись к нему ещё ближе, выдохнула, стараясь выровнять дыхание. Где-то глубоко внутри разрасталось чувство полного покоя и теплоты, что заставляло её перестать волноваться. С ним рядом она всегда чувствовала себя в своей тарелке и знала, что может довериться, не получив предательства в ответ. К тому же то, что говорил ей Крош, было абсолютной правдой. Девочка порой и сама, наблюдая за своим отражением, чувствовала себя другой — новая кофточка была другого цвета, чем ей бы хотелось или же макияж был слишком блеклым, а она же наоборот любила цвета поярче. Будучи заядлой модницей, она не чувствовала себя собой, не могла в полной мере ощутить этого чувства удобства и покоя, которое было у остальных её знакомых. Отойдя от парня, который с неохотой вызволил её из своих объятий, она шмыгнула носом и перевела взгляд на принесённые им вещи. С поднятым настроением и сияющими глазами девчушка поспешила в уборную, чтобы привести себя в порядок, и, зайдя, поглядела в зеркало. Её зелёные глаза, веснушки, с которых парень заботливо утирал слёзы, стирая и слои тональника вместе с консилером, округлые формы бёдер и груди - всё это больше не казалось таким уж страшным, каким являлось ещё в начале сегодняшнего дня. Смыв водой растекшуюся тушь и более-менее приведя в порядок тени и помаду на губах, а затем натянув через голову безразмерную футболку, Анечка посмотрела в зеркало и осторожно, опасаясь спугнуть мимолётное мгновение, стянула резинку с волос, позволяя тугой косе расплестись и спуститься кудрявыми рыжими прядями по спине. Глаза заблестели от слёз, когда странное, доселе не испытываемое ей чувство поселилось внутри - в зеркале отразилась та девушка, уже не ребенок вовсе, которой она и хотела стать. Ей впервые было просто, легко, комфортно и удобно одновременно. И она впервые ощутила себя собой. Эти эмоции, смешавшиеся воедино, так будоражили девчушку и сводили с ума, что в какой-то миг Нюше показалось, что у неё кружится голова, а тугой комок в низу живота разросся и в нём запорхали бабочки. Эти волшебные ощущения окутывали её и слёзы снова проступили на глазах. Но это уже было отнюдь не отчаяние, а счастье, от которого хотелось прыгать, хлопая в ладоши, и безостановочно смеяться. Неужели она впервые может не зависеть от чьего-то мнения? Девочка в этом сильно сомневалась, но очень хотела бы попробовать. Наружу, обратно к Крошу, она выходила в смешанных чувствах - было боязно и непривычно, но тёплый взгляд парня заставил тут же отбросить все сомнения и поднять голову вверх. - Я ведь всё также прекрасна? - Никита снисходительно улыбнулся, подходя ближе, и взял её за руку, отвечая. В её глазах сквозил страх показаться неидеальной, хоть и его утешения дали сильный толчок для развития её наилучших качеств, проявившихся так быстро. - Сначала реши для себя сама - полюбила ли ты себя такой. Знаю, что я не всегда говорю то, что может понравиться, однако я хотел бы для начала, чтобы ты сама была довольна собой. - девчушка обернулась к зеркалу, покосившись на своё отражение, и улыбнулась, утвердительно кивая парню головой. - Спасибо тебе, Крош. Ты смог убедить меня перестать следовать за мнением большинства, стараться стать идеальной, и хоть я сама понимаю, что стать собой не так легко и быстро, как просто переодеться, всё-таки я попытаюсь. - она, нервно теребя края футболки, неуверенно закусила губу и улыбнулась ему, отчего сердце юноши подскочило и понеслось в пляс. Никита, присев и откинувшись в постели, задорно ухмыльнулся, произнося: - Так чем будем заниматься? - Нюша ответила ему всё той же хитрой улыбкой, резко нависнув над его лицом и выдохнула в губы, стараясь сдерживать рвущийся наружу смех. Комок в низу живота всё рос, преобразуясь до невообразимых размеров, и дарил ошеломительные чувства. - Раз ты - дракон, а я - принцесса, то давай построим замок. - хихикнула она, прикрывая рот ладошкой и так же резко, как и нависла над ним, поднялась с кровати, подтаскивая к краю плед и смотря на разочарованного, но оттого не менее весёлого парня. Тот поначалу надул губы, но потом усмехнулся собственной глупости - разве можно было ожидать от неё поцелуя. Влюбленное сердце всё надеялось на взаимность, однако разумом он понимал, что это невозможно. Она ни за что не примет его как парня. «Но ведь как друга приняла» - настойчиво прошептал внутренний голос, раз за разом подталкивающий его стараться ради этой взбалмошной и задорной девочки. Порой он был готов ради неё горы свернуть, в то время как Бараш только и делал, что любовался внешней красотой. Но сегодня они оба: и Нюша, и Крош, поняли, что оболочка не настолько важна, как душа, личность человека, скрывающегося под красивой внешностью. Каждый заслуживает счастья, вот только ради этого сначала надо себя полюбить. Парень уже смог это сделать несмотря на многие преграды, которые в течение всей относительно недолгой жизни ему мешали. Нюше же только предстояло пройти этот тернистый и трудный путь. Убедив себя, что в дальнейшем он будет ей помогать, Крош поднялся с кровати, вскакивая вслед за ней и умиляясь всему, что она делала, пока парочка строила замок: командовала ли, хмурилась в задумчивости или смеялась, заражая его своей беззаботностью. Изумрудные глаза искрились озорцой и весельем, и в этот самый момент Крош невольно задался риторическим вопросом - ну и как после этого её не любить?