Я уже говорил, что готов ради тебя на всё?

Возвращался в Орден Цзян Чэн неохотно, среди ночи. Еле волочил ноги, а по прибытии узнал, что Цзинь Лин вернулся в Ланьлин Цзинь, потому что гостил слишком долго и должен был возвращаться к своим обязанностям. На эти новости мужчина лишь раздражённо фыркнул с мыслями, что мелкий гадёныш даже не попрощался. В голову пришли мысли, что он мог спешить сбежать подальше, чтобы наконец выйти на охоту с Сычжуем и Цзинъи. Эти ребята безумно дружины, интуиция говорила, что их чувства сильны, но отпускать Цзинь Лина не хотелось. Сичэня в комнате не было. Как сказал Тинюй, который приглядывал за Сичэнем, пусть и не сознавался в этом, Лань провёл весь день у реки с кучей красок и бумаги. Находился там всё время, которое Ваньинь потратил на ночную охоту. Ученики, которые были с главой Цзян, уже давно вернулись и легли спать. Мужчина наконец решился встретиться с Сичэнем. Возможно, увидев его ещё раз, он всё поймёт. Ночные пейзажи радовали глаз. В глубокой тьме, среди листвы, маленькими фонариками летали светлячки, усаживались на тёмные волосы Цуру, ползая так спокойно, будто он был каким-то растением, а не ёкаем. Поляна осветилась сиянием маленьких созданий, потому Сичэню не нужны были свечи или что-либо для рисования. Река медленно лилась вниз по течению, переливаясь в тёплом свете насекомых. Сегодня удивительно ясно, звёзды сияли ярко, рассыпаясь по небу мелкой крупицей. Цзян Чэн аккуратно подобрался к художнику, наблюдая за процессом. Сичэнь заметил появление мужчины, но не стал отвлекаться от творчества. Кисти в умелых руках точно выводили линии. Лань иногда хмурился, слегка раздражённо смешивая несколько оттенков, иногда отходил на метр от работы, критично осматривая. Цзян Чэн завороженно наблюдал за действом, подошёл чуть ближе, заглядывая на холст. На горном пейзаже, среди бескрайнего поля, стояла небольшая фиолетовая фигура. Слишком маленькая, чтобы рассмотреть эмоции или лицо. Мужчина смотрел на закат. Чёрные фигуры птиц распределились среди облаков, направляясь куда-то к Солнцу. — Сичэнь… — тихо позвал Цзян Чэн, выдохнув. Он уже не мог злиться. Сичэнь слишком прекрасен, чтобы существовать в этом мире… Зачем он появился в его жизни? Спасти? Протянуть руку помощи и подарить заветную надежду? — Прости, но судьба решила, что ты должен помириться с Вэй Усянем. Неужели тебе не станет легче, если вы всё-таки вернётесь к близкому общению? — спокойно ответил Сичэнь, откладывая кисть и поворачиваясь к мужчине. Тот лишь ещё раз вздохнул и устало упёрся лбом в плечо Цуру. Ёкай улыбнулся и погладил по голове. — Я не знаю… Уже ничего не знаю… — отчаянно ответил Цзян Чэн. Цуру, несмотря на недавнюю ссору из-за Вэй Усяня, вновь осмелился завести об этом разговор. Он желал помочь, даже если Ваньинь не собирался принимать. Мужчина привык к подобной жизни и не думал об изменениях. Когда он пытался сделать свою жизнь лучше, всегда всё катилось к чертям. Не могла же любовь решить все проблемы разом — это лишь сказки для глупых девочек. Сичэнь мягко приобнял, зарывшись носом в густые волосы. И почему у Цзяна сегодня не высокий пучок, а полураспущенные волосы? Ранее Сичэню доводилось видеть его полностью с распущенными волосами, ведь Цуру приходил к нему спать среди ночи. Видеть чудесные угольные волосы, чувствовать их терпкий аромат, прижимаясь всё ближе. Да, Сичэнь сходил от этого с ума. Сколько бы он не пытался оттолкнуть, какую бы не причинял боль, Лань лишь хотел дарить всё больше любви и утопать в собственных чувствах. Он должен был быть самым счастливым в этом мире, даже если Сичэню придётся уйти навсегда, ради этого. — Ну же, прислушайся к сердцу, чего ты сейчас желаешь больше всего? — мягко заговорил Лань, прижимаясь ближе. Цзян Чэн немного подумал, отодвинулся от Цуру, заглянув прямо в глаза уставшим взглядом. — Спать. Лань на секунду замер в удивлении, но лишь тихонько посмеялся. — Я не об этом. — Знаю. Цзян Чэн любовался потрясающей улыбкой. Она сияла ярче, чем все светлячки на этой поляне вместе взятые. Да даже солнцу не сравниться с его сиянием… Рядом с ним всегда тепло и уютно. Сердце билось быстрее от прикосновений, руки немели от желания, а все мысли лишь о нём. Неужели он действительно желал ответить взаимностью? Ваньинь опустил голову, ощущая дрожь по всему телу. Эти губы так манили. Пусть и слегка узкие, но достаточно пухлые, выглядели такими тёплыми и мягкими. А какие они на вкус? Желания сводили с ума. Ведь лишь пару часов назад, выбрасывая подаренный мешочек, он собирался ворваться к Цуру в комнату и отослать как можно дальше из Ордена, с воплями, что он должен исчезнуть из его жизни навсегда. Но не смог… Увидел это чудесное лицо и совсем потерялся. Тело отказывалось повиноваться приказам, не получалось даже вздохнуть. В голове происходила битва, достойная осады Луаньцзан. Сичэнь вдруг коснулся подбородка, от чего Ваньинь вздрогнул. Пальцы аккуратно подняли лицо к нему. Лань мужественно держался, не смея пересекать черту. Он всё ещё не готов. Он не сможет поцеловать. В глазах напротив было лишь смятение и страх. Цзян Чэн влюблялся, но подавлял в себе эти чувства. Покинь Лань его хотя бы на неделю вновь, он бы смог погасить только разгорающийся огонь. Пострадал бы от этого, принёс многое в жертву и нанёс себе множество ран. Поэтому нельзя покидать. Лишь смиренно ждать шага навстречу, если он, конечно, случится. Сичэнь смотрел долго. Изучал, запоминал, пока Цзян Чэн боролся с дьяволами в собственной голове. Его дыхание совсем близко. Так манило. Если бы только каждый его вдох принадлежал Сичэню. Если бы только каждый день дарить ему улыбку и смех. Лань наконец отвёл взгляд, еле слышно выдохнув. Момент упущен, Цзян Чэн не сделает сегодня первого шага. — Пойдём. Я соберу кисти и краски и уйдём в комнату, спать. Ты очень устал, — мягко проговорил Сичэнь, чмокнув лоб Цзян Чэна. Мужчина был возмущён, но шевельнуться по-прежнему не мог. И почему раньше он был готов поцеловать Сичэня, лишь бы получить желанную нежность, а теперь не мог даже шевельнуться в объятьях? Собственное бессилие раздражало. Он не мог сделать того, чего желал больше всего сейчас, хотя возможность была. Рука сама дернулась к рукаву Сичэня в отчаянном порыве. Цуру послушно остановился обернувшись. Он был удивлён, лишь раскрыл рот в немом вопросе. Да пусть горит оно все синим пламенем! Цзян Чэн дёрнулся вперёд, запечатлев на губах Сичэня неловкий поцелуй. Такой быстрый и невинный, что Лань не сразу смог понять, что произошло. Чувство быстрого прикосновения быстро растворялось, но хотелось ещё. Цуру смотрел ошарашенно на мужчину, в глазах которого плескался уже не страх, а шаткая решимость. Он был готов в любой момент ломануться бежать куда-нибудь в лес, но твёрдо стоял и смотрел прямо в глаза, сжимая отчаянно кулаки. — Свет мой… — прошептал Сичэнь, наконец пришедший в себя. На лице расплылась настолько счастливая и мечтательная улыбка, что Цзян Чэн чуть не ослеп от её сияния. Лань шагнул ближе, приблизился к губам Цзян Чэна и тихо спросил: — Ещё раз. Можно? Цзян Чэн ощутил, как сердце с грохотом сорвалось вниз, а затем полетело вверх с огромной скоростью, мечась внутри, словно бабочка над огнём. Он лишь медленно кивнул. Лань получил согласие. Это осознание сладким обжигающим жаром расползлось по венам, даруя невероятное чувство лёгкости. Он мягко коснулся чужих губ. Так неловко и невесомо. Цзян Чэн замер в руках мужчины, сжимая в руках его одеяния. Голова кружилась, а ноги стали ватными. Чтобы не упасть, пришлось обнять Сичэня за талию, прижавшись грудью к его. Такой детский и невинный поцелуй. Но такой долгий и приятный. Само осознание соприкосновения давало такое количество счастья, что не получалось дышать. Светлячок, возмущенный тем, что некто посмел отвлекать Цуру от рисования, уселся на нос Цзян Чэна, ползая из стороны в сторону. Когда его проигнорировали, направился к Сичэню. Тот посчитал это знаком, что не стоит увлекаться и действительно отстранился. Этого было катастрофически мало. Но нельзя. Цзян Чэн ещё не был готов на большее, как бы этого не хотелось. Лань мягко провёл пальцами по волосам Цзян Чэна. Он смотрел с такой любовью, что мужчина был готов сгореть прямо тут. — Пошли, — бросил Ваньинь и начал быстро собирать принадлежности для рисования Сичэня. Тот лишь усмехнулся, мягко улыбаясь.

***

Жизнь в лесу скучна и однообразна. Питаться жуками и мошками неприятно, а мамы всё не было. Он смиренно ждал родителей. Шли года. Скитания уже стали привычкой. За десятилетие он ни разу не посмел выказать носа и видел от силы пару человек. Люди были интересными. Маленький Лань совсем с ними не общался, лишь мама и папа были для него кругом общения. Заводить друзей он не умел, боялся вести себя как-то неправильно. Ежедневно тосковал по родителям, думал, как будет хорошо, когда они вернутся. И вот ему уже шестнадцать. Взрослый журавль, забывший, что значит быть человеком, медленно прохаживался рядом с рекой. Он не был дома столько лет… Обещание не давало покоя. Тот вечер проплывал перед глазами огромное количество раз. И каждый раз он отказывался верить в смерть родителей. Цуру ждал слишком долго. Тело птицы окутала дымка и перед Цзян Чэном вновь, оказавшимся в воспоминаниях Сичэня, предстал совсем молодой юноша. Взрослый Сичэнь пусть и был по-женски изящен, но мужественности в нем было не меньше. Молодой же парень казался уж слишком женственным и лицом походил на свою мать. Цзян Чэн не мог понять, какой Сичэнь ему нравился больше. По всей видимости, оба. Юноша торопливо направился к дому. Все это время он был довольно близок к нему, но обходил стороной. Цзян Чэн поспешил следом. Перед глазами предстал полуразрушенный дом, которого уже множество лет не касалась человеческая рука. Трава обросла кругом, преграждая подходы к дому. Благородные культурные растения погибли, но из магической земли произрастали, словно удобренные лучшими средствами, неземные травы. Где-то здесь сгнил, так никем и не погребенный, труп его матери. Лань свалился на колени, осматривая дом, в котором вырос. И почему он раньше не решился прийти сюда? Зачем тешил себя ложными надеждами? По щекам нескончаемым дождём лились слезы, но парень не шевелился. Тихо всхлипывал, не отводя кофейных глаз от когда-то самого счастливого места. Дрожащая рука потянулась к обветшалому забору, медленно провела по гнилому дереву. Он сжал ладонь в районе сердца, ощущая, что вот-вот умрёт, если не вздохнет. Но дышать не получалось. Он согнулся пополам, тихо всхлипывая, в попытках глотнуть воздуха. Цзян Чэн уселся рядом, будто он мог чем-то помочь. А затем… Юноша закричал. Этот истошный вопль, казалось, услышали даже небеса и содрогнулась земля. Он продолжал кричать, а на небе собирались тучи, ведомые неизвестной силой. Казалось, сама природа сочувствовала его потере, собираясь поддержать. Сичэнь ещё долго не мог разогнуться, бормоча себе что-то под нос. Его била крупная дрожь. Тогда на него начал капать мелкий дождь, от которого юноша наконец пришёл в себя. Лань поднялся на ноги. В его глазах не было жажды мести или убийства. Лишь бесконечная тоска и грусть. Этим он отличался от Цзян Чэна. Он не желал уничтожить того, кто лишил всего, лишь отчаянно лил слёзы. Возможно, ему даже в голову не пришло, что таким образом можно отпустить эмоции и облегчить страдания. Цуру поплёлся по заросшей дороге, по которой когда-то ежедневно ходил отец на работу. Медленно переставляя ноги, запинаясь о каждый камень. Цзян Чэн каждый раз пытался поймать падающего Ланя, но тот лишь проходил сквозь, ударяясь о камни коленями и ладонями. Он упорно вставал и шёл дальше. Вскоре перед глазами появилась деревня. Не совсем большая, не особо зажиточная. Она совсем не отличалась от остальных. По улицам сновали люди, выискивающие что-то. Сичэнь сам не понял, что здесь забыл, но продолжил идти. В любом случае больше некуда. Маленькие деревянные домики, многие похожие друг на друга, но некоторые ярко выделялись на фоне общей массы. Видимо там жили особо преуспевшие. Люди в странной форме подходили к каждому дому, стучали двери, выкрикивая что-то. Цуру почувствовал приближение сзади. Цзян Чэн тоже обернулся, услышав тихую поступь воина. — Юноша, что же ты делаешь здесь один и под дождём? Выглядишь неважно. Где твои родители? — прохрипел мужчина средних лет с сигарой во рту. Высокий крепкий военный стоял идеально ровно. В каждом движении читалась уверенность и лёгкость. Эта аура власти и силы не давила, уничтожая все желание двигаться вперёд, а вдохновляла пойти за этим человеком, даже если в конце пути ожидала лишь смерть. Лань поморщился от отвратного дыма, отшагивая чуть назад. — Умерли, — сухо ответил Сичэнь, чувствуя, как к глазам вновь поступают слёзы. — Так значит, ты лишился дома? — зачем-то уточнил он. Он, казалось, был рад этому ответу. В небе сверкнула яркая молния, и гром грянул на землю. Мужчина поднял удивлённо глаза. Словно природа предупреждала, что этого парня нужно беречь и ни за что не обижать. Мужчина устыдился своим мыслям о том, что крайне удачно встретил сироту. — Хочешь ли ты вновь обрести семью? — спросил он мягко и затушил сигару. — Время сейчас неспокойное. Мы готовим отряд с крайне необычным оружием, пойдёшь ли ты со мной? Лань не поднимал глаз. Ветер бил по лицу всё сильнее, а дождь все усиливался. Погода грозила обрушить на землю ураган. — Хорошо, я пойду, — ответил Сичэнь. Он и сам не понимал, почему согласился. Может, купился на слова о семье? Хотя тут больше сказалось отчаяние, ведь идти в любом случае некуда. Возвращаться в лес не хотелось. Там крайне скучно, да и соскучился он по общению и людской еде. Пусть это и армия, плевать, что он будет делать, если вдруг отправят на поле битвы. — Не переживай, на войну тебя не отправят. Будешь тренироваться быть защитником для своего хозяина. Очень высоко оплачивать работу будут, если хорошо работать станешь, — говорил радостно мужчина и похлопал Цуру по спине. Он надеялся сыграть на человеческой алчности, не подозревая, кто стоит сейчас перед ним. Цуру и ухом не повёл, что не осталось незамеченным для проницательного командира.