Покажи мне любовь

«Можешь сейчас приехать ко мне?» – Олег удивляется, увидев вечером такое сообщение от Серёжи. «ты же вроде к завтрашнему экзамену по информатике собирался готовиться» – он набирает в ответ, но, задумавшись, удаляет текст и вместо него отправляет лаконичное «скоро буду» – всё равно он хочет Серого увидеть, но тот будто помешался со своими экзаменами в последние недели. А со вчерашнего дня, когда пришли результаты первого сданного экзамена – русского языка – вообще ходит мрачнее тучи, хотя он не добрал всего пять баллов до максимальных ста. Дверь Серый ему открывает спустя минуту после звонка в дверь – и Олег тут же тревожится, заметив покрасневшие глаза и нервно подрагивающие руки. Он взволнованно спрашивает: - Серый, что случилось? - Ничего такого, просто… Опять паническая атака была. – Он неловко мнёт одной рукой рукав на другой, и, выдержав паузу, будто собираясь с мыслями, смотрит Олегу в глаза и выпаливает: - И я не хочу быть один, наедине со своими страхами, всю ночь без сна. Сначала я не хотел тебе об этом говорить – не хотел казаться слабым, тем более, когда у тебя и своих проблем хватает. Но потом я понял, что не хочу сжирать самого себя тревогой в абсолютном одиночестве, когда ты всегда меня поддерживаешь, понимаешь и готов быть рядом со мной. С тобой я могу быть собой до конца. И я хочу, чтобы ты был рядом даже в такие паршивые и позорные моменты. Серый стыдливо отводит взгляд – Олег понимает, насколько нелегко ему дались эти слова: он уже столько раз видел Серого уязвимым, и абсолютно всегда Серый пытался казаться сильнее и лучше, чем он есть. Делал вид, что он со всем справится сам – как ему всегда приходилось делать до появления Олега в его жизни: ведь тогда у него просто не было выбора. И Олег до щемящей боли в груди рад, что сейчас Серый сделал выбор в его пользу. Он отводит Серёжу в комнату, укладывает его и себя на кровать и заботливо накрывает их пледом сверху; обнимает Серёжу и молча гладит успокаивающе и ласково по спине, слегка почёсывая ногтями вдоль лопаток – знает, как Серый это обожает. И выдыхает с облегчением, замечая, что Серого постепенно перестаёт бить дрожь, а его дыхание выравнивается. Наконец, уставшим, измученным голосом Серый выдаёт: - Мне очень страшно, Олег. А вдруг я завалю результаты и никуда не поступлю? Русский я уже провалил, вдруг и с другими предметами также будет? - Серый, девяносто пять баллов – это не провал, а очень даже хороший результат. Я бы даже сказал, отличный. – Наверное, раньше бы Олег лишь посмеялся над подобной драмой какого-то ботаника из класса, но сейчас его не тянет даже улыбнуться – знает, как для Серого важна учёба, и как строго он к самому себе относится. – Не раскисай. Ну представь, что самое плохое может случиться – ты просто не пройдёшь в самый крутой и желанный универ, но в остальных тебя всё ещё с руками оторвут. А они, может, ничем и не хуже будут! Да и к русскому ты почти и не готовился, в сравнении с профильными предметами. - Может, ты и прав. – Серый ворочается в кровати, прижимаясь к Олегу сильнее и утыкаясь носом ему в шею, приятно щекоча её своим дыханием. – Когда ты всё так раскладываешь по полочкам, я понимаю, что зря себя накручиваю, но не могу перестать это делать. Да к тому же, учёба – далеко не единственное, что меня тревожит. А вдруг я не найду подработку? Что тогда с нами будет? Я не хочу продолжать жить в этой квартире. Я хочу каждый день просыпаться с тобой в одной постели, чтобы мы сталкивались локтями в ванной у зеркала, когда чистим зубы, вместе ходили в магазин за продуктами и спорили, чья в этот раз очередь мыть посуду. От слов Серёжи у Олега жжёт теплом в груди – он и подумать не мог, что обычная бытовуха, разделённая с любимым человеком, может откликаться таким трепетом в сердце от одного лишь её описания. Он оставляет лёгкий поцелуй на Серёжином лбу и решает – сейчас самый подходящий момент сказать ему о мыслях, которые мучают его несколько последних месяцев: - Серый, знаешь… Я думаю, мы не останемся без денег и обязательно снимем квартиру. Я давно уже думаю и я, кажется, не хочу быть экономистом. Вообще, никогда. Хочу год поработать, чтобы мы с тобой могли встать на ноги, и как раз определиться, чем я хочу заниматься в дальнейшем – и тогда уже поступать куда-то. Олег выдаёт всё это, до безумия боясь Серёжиной реакции – всё-таки для него образование очень важно, и Олега он гонял с подготовкой к экзаменам… На его удивление, Серый реагирует спокойно – лишь мягко улыбается и гладит его по щеке: - Знаешь, Волче, я думаю, это правильно. - Ты правда не злишься? И даже не будешь меня уговаривать пойти в универ? – Неверующе переспрашивает Олег, сведя на переносице брови. Серый усмехается: - Правда. Я же вижу, как тебе плевать на математику и всё с ней связанное. Хотя ты и правда достаточно способный ученик, но я не должен заставлять тебя выбирать то, что тебе совсем не нравится. Никто не должен. Олег радостно стискивает Серёжу в объятиях, бормоча благодарное «спасибо». Он ощущает, будто в груди сразу стало меньше тяжести и больше воздуха – и жалеет лишь о том, что не поделился своими переживаниями с Серёжей раньше. Серёжа тычется своими губами в его, и Олег охотно отвечает на поцелуй, прикусывая его за нижнюю губу. Отрываться от Серёжи совершенно не хочется, но надо – у него ведь завтра важный экзамен. Поэтому он быстро от него отстраняется, игриво чмокнув в нос напоследок: - Ладно, давай спать. Тебе завтра рано вставать. - Олеж, знаешь что? – Серёжа растягивает слова и так по-лисьи хитро улыбается, что Олег сразу понимает: одним поцелуем он не отделается. – Я так сильно переживаю перед экзаменом, что вряд ли смогу вот так просто заснуть. Но я слышал про одно хорошее и о-о-очень приятное средство от нервов и бессонницы. Олег никак не может ему, такому коварному и соблазнительному, отказать – и с удовольствием целует его снова и, ощущая, как их языки спешно переплетаются во рту, он чувствует резкий прилив возбуждения. - Я так хочу тебя, Олег. – Серёжа всхлипывает так громко, что Олег в спешке закрывает ему рот. Тот сразу убирает его руку. – Не переживай, у матери сегодня работа в ночь, нас никто не услышит. - Тогда хочу слышать, насколько тебе хорошо со мной. Чтобы ты стонал во весь голос, не сдерживая себя. – Олег выдыхает Серёже в ухо, царапая мочку зубами, и Серый мгновенно реагирует стоном. – Да, вот так, мой хороший. Серый смотрит на него взглядом, наполненным таким восхищением и возбуждением, что у Олега дыхание перехватывает от переполняющей их обоих любви. Серый, слегка тушуясь и краснея, внезапно просит: - Олег... Трахни меня. Так хочу узнать, каково это – тебя внутри ощущать. Олег не знает, куда сильнее кровь от его слов приливает – к щекам или паху. Судя по Серёжиной реакции во время их последнего секса, трахать кого-то – одна из самых охуенных вещей в мире. Да и Олег больше не врёт себе – он не может сказать, что никогда не дрочил на фантазию, как он стискивает Серого, подминает его под себя и толкается в него, такого отзывчивого, горячего, так сладко стонущего и полностью ему подчиняющегося… Но он точно знает, что как бы им обоим сильно не хотелось этого в моменте, сейчас не самое подходящее время, поэтому он выжимает из себя с трудом: - Давай не сегодня, Серёж. Не хочу, чтобы ты на экзамене с трудом сидел на жёстком деревянном стуле. – Он издаёт нервный смешок. – Повторим, как в прошлый раз – я буду снизу. Потренируемся ещё несколько раз на мне, и можно будет поменяться. - Мне до сих пор не верится, что всё это – правда. – Восторженно шепчет Серёжа. – Господи, Олег, я так сильно тебя люблю, ты бы только знал… В этот раз на подготовку уходит гораздо меньше времени, чем в первый раз – Серый явно держится увереннее, а его пальцы более умело двигаются и быстрее достигают приятных точек. Олег и сам ощущает себя иначе, чем тогда – вместо страха и неуверенности он предвкушает удовольствие, столь непохожее ни на что другое и уже испытанное им однажды. Серый разворачивает Олега спиной, заставляя принять позу на четвереньках – у Олега уши горят с непривычки этой позы и того, что он перед Серым так раскрыт, но при этом сам Олег его не видит. Серый компенсирует это, прижимаясь грудью к его спине, дыша в ухо и укладывая свои ладони поверх его кулаков, сжимающих простынь. Серый двигается так размеренно, так хорошо, кажется – лучше и быть не может, пока он не выстанывает Олегу в ухо: - Да, вот так… Мой мальчик, такой хороший, только мой… От его слов Олега будто током прошибает – будто он всю жизнь ждал этих самых слов, сказанных ласково Серёжей именно в этот момент – и он, совершенно не контролируя себя, скулит от удовольствия и мгновенно выстреливает спермой, пачкая Серёжино одеяло. Приходит в себя через пару минут – Серый, кажется, уже задремать успел, обнимая его. Спрашивает шёпотом: - Ты хоть кончить успел? Серёжа сквозь сон бормочет: - Конечно. Ты так сжался сладко… Олег не видит в темноте, но ощущает, как вспыхнуло его лицо от этих слов. Он больше не мучает Серого никакими другими вопросами – лишь мажет губами куда-то по Серёжиному плечу и отрубается вслед за ним. *** Под утро Олег просыпается от Серёжиного крика – не просыпаясь, Серый мычит жалобно и мечется головой по подушке. Олег встревоженно подскакивает, трясёт его и, столкнувшись с испуганным взглядом голубых глаз, спешит успокоить: - Всё в порядке, Серёж. Это всего лишь сон. Что тебя так напугало? Губы Серого, едва он немного приходит в себя, дёргаются в кривой усмешке: - Всё нормально. Просто, видимо, частые посещения психушки и разговоры с этим чокнутым Рубинштейном слишком меня впечатлили. - Ты точно уверен, что всё в порядке? Мне это не нравится. – Олег с сомнением качает головой, успокаивающе почухивая Серого по спинке. - Да, в полном. Лучше пошли завтракать – всё равно будильник скоро зазвонит. – Серёжа отвечает резковато, и не менее резко вскакивает и уходит на кухню. Олегу его реакция не нравится, но не хочется слишком тревожить его, такого нервного, прямо перед важным экзаменом – поэтому Олег запрещает себе дальнейшие расспросы, и вместо них встаёт и плетётся на кухню вслед за Серым. После завтрака Олег провожает Серого на экзамен, а сам спешит в психушку – надеясь, что это последний раз, когда он увидит маму в этих стенах, а их дальнейшее общение будет происходить уже на свободе. В это посещение ему везёт – Рубинштейн, зная, что Серёжа сегодня не придёт якобы из-за болезни, не выходит встречать Олега, как обычно делает, когда они приходят вдвоём. Санитар, уже доверяя Олегу и желая поотлынивать от работы, сначала гоняет Олега убирать утки за лежачими, а потом оставляет его в одиночестве присматривать за «тихими» психами. Олег подходит к маме, ловит её тёплую улыбку и искреннюю радость при одном лишь взгляде на него, и сам расплывается в ответ. - Привет, мам. Мы скоро вытащим тебя отсюда. Олег рассказывает их план дальнейших действий, и что она, скорее всего, должна будет выступить пострадавшей против психбольницы и его отца – и поэтому ей лучше вспомнить любые малейшие детали, которые могут помочь следствию. Мама морщится задумчиво: - Знаешь, Олежек, вроде всё, что помню из важного, тебе уже рассказала. Не знаю, поможет ли тебе это чем-то, но могу назвать имя полицейского, которого я просила о помощи – а то мало ли он был в сговоре с твоим отцом. Помню, представился Костей, он ещё такой хмурый был. Только фамилию его вспомнить не могу, по-моему, что-то связанное с погодой… То ли Бурев, то ли Дождев… - Кажется, я знаю, о ком ты. – Олег гулко сглатывает, ощущая, как от нехорошей догадки пересыхает в горле. – Константин Гром. - Ты его знаешь? Конечно, Олег не знает его лично. Ведь его застрелили в том же году, в котором запихнули Олегову маму в психушку – и кажется, эти два события могут быть взаимосвязаны: ведь отец Игоря и правда слыл хорошим ментом и кучу бандитов засадил в тюрьму; поэтому дело о его смерти до сих пор не раскрыто – его убийство могла быть местью от практически любой банды из всего их петербургского разнообразия. Или же один бандит мог узнать, что на него донесли, и решить убрать свидетеля. - Ничего, забей. Он просто достаточно известен. – Олег не решается огорчать маму своей догадкой. Однако она и сама замечает, как сник её сын от этого разговора, и мягко переводит тему: - А друг твой этот, Серёжа, он сегодня почему не пришёл? - Сдаёт экзамен по информатике. Ты бы знала, какой он умный. У него вообще всё на свете получается, а он вечно к себе придирается – не понимает, насколько он замечательный. – Олег непроизвольно улыбается, начав говорить о Серёже. - Я рада, что у тебя есть такие друзья, как он. – Мама улыбается мягко, и Олег, как бы ему ни было хорошо с ней общаться, понимает – лучше поставить её перед фактом сейчас. Он набирает в грудь побольше воздуха для храбрости, и выдаёт: - Знаешь, он не просто друг. Он для меня – самый важный и особенный человек на свете. И я никогда, ни ради кого от него не откажусь. Наверное, тебе будет сложно это принять, но он – моя неотрывная часть, и это не подлежит обсуждению. К его удивлению, мама его не осуждает – лишь плавно качает головой, улыбаясь: - Сынок… Неужели ты думаешь, что после всех этих лет бесконечных тревог и печалей, всех этих лет в неведении, как проходит твоя жизнь, я откажусь от тебя или буду осуждать за неправильные чувства? Да ещё и к этому чудесному мальчику, благодаря которому наше воссоединение вообще стало возможным. Если вы были созданы Аллахом именно такими, испытываете друг к другу самые драгоценные чувства – то кто я такая, чтобы критиковать замысел Творца? Олег не сдерживает порыва – обнимает её и шепчет на ухо: - Спасибо, мам. Для меня это правда важно. Та треплет его по щеке: - Знаешь, я ведь видела, с каким восторгом ты про него говоришь. И как он на тебя смотрит. Просто сначала думала, что у вас сильные дружеские – почти братские – чувства. Как видишь, не до конца их глубину разглядела. Берегите друг друга. Олег сжимает мамину ладонь в руке, улыбаясь и ощущая, как увлажнились глаза от её слов. Он неожиданно для себя понимает, чего именно ему так не хватало в «мужском» воспитании отца – таких мягких, тёплых разговоров о том, что действительно важно для него – будь то рассказ о друзьях, о конфликте с придурком из параллели или просто рассказ о том, как прошёл его день. Отец, хоть и был рядом, но не был с ним по-настоящему близок. Теперь Олег понимает – у него в жизни появились люди, которые его по-настоящему примут – такого неидеального, с хреновыми оценками и отсутствием амбиций и планов на жизнь – просто потому, что любят. Пока Серёжа с мамой рядом – Олег обязательно справится со всеми испытаниями, выпавшими на их долю. Он просто не сможет их подвести. *** После посещения психушки Олег звонит Юле и договаривается о встрече – надо поделиться тем, что он узнал про отца Игоря; самому Игорю он об этом говорить не готов, да и тот вряд ли вообще захочет его слушать после того, как узнал про их с Серёжей отношения. Юля слушает его внимательно, кивает мрачно: - Знаешь, у нас с Лидией Михайловной была догадка, что эти два случая могут быть связаны, но чётких доказательств не было. Значит, продолжим копать в этом направлении. Игорю я сама об этом скажу как-нибудь помягче. Распрощавшись с Юлей, Олег спешит к Серому – тот уже сдал экзамен и зовёт его потусить на ставшей для них практически родной заброшке; по пути покупает его любимое фисташковое мороженое – и едва увидев его, присевшего вдоль стены и ласкающего Альму, он плюхается рядом, коротко целует и протягивает упаковку: - Держи, это тебе. Как экзамен прошёл? - Моё любимое! Спасибо! – Серый тут же раздирает пачку, игнорируя вопрос, и набрасывается на мороженое с жадностью, практически сразу пачкая нос и губы.<br /> Олег смотрит на него с нежностью и, дождавшись, когда Серёжа расправился с мороженым, лезет в рюкзак за влажными салфетками, достаёт одну и заботливо вытирает измазанное лицо Серого. - Опять ты замарался, как поросёнок. – Олег шутливо подкалывает Серёжу, на что тот только игриво показывает ему язык, и наконец отвечает: - Экзамен… Вроде неплохо. Ты видел, что пришли результаты экзамена по математике? - Что там? – Олег, глядя на сияющее лицо Серого, ещё вчера раздираемого депрессивными мыслями насчёт экзаменов, кажется, уже знает ответ. - У меня сто баллов! Олег треплет Серёжу по макушке, улыбаясь и испытывая самую искреннюю радость за него: - Я же говорил, что ты справишься. Ты же у нас мегамозг! - Да ладно всё обо мне. Лучше посмотри, сколько у тебя! – Серый пихает его в бок, и Олег достаёт из кармана мобильник, чтобы проверить сайт с результатами – и видит в столбце «итоговый балл» цифру «82» – а ведь ещё в начале года он и подумать не мог, что так хорошо вытянет экзамен. Серый обнимает его за талию, приваливаясь к плечу и самодовольно заявляя: - Я же говорил, что ты – способный ученик. Да и с таким гениальным учителем у тебя не было шанса плохо сдать экзамен. - Не спорю. – Усмехается Олег. – Какие у нас дальнейшие планы на сегодня вообще? - Давай посмотрим объявления о сдаче жилья? Уже не терпится скорее съехаться с тобой! Олег кивает, и Серый тут же лезет на сайт с профильными объявлениями, задаёт какие-то параметры в поиске и листает ленту; Олег же с трудом следит за его действиями, ощущая тепло в области грудной клетки от его слов, да и, в общем-то, понимая, что не так уж важно, какую квартиру они выберут, ведь с Серым, почти как в пословице – рай и в зачуханной комнатушке с отклеившимися обоями и прячущимися по тёмным углам тараканами. - Смотри, вот эта квартира классная! – Серёжа раскрывает подробное описание объявления и поворачивает телефон в руке так, чтобы и Олег мог видеть экран. – Не бабкина мебель, двушка, и с животными можно! Жаль только, что цена кусается, мы вряд ли по деньгам потянем. – Он разочарованно вздыхает, но всё равно ставит сердечко на объявление, добавляя его в избранное. - Ничего, ещё найдём квартиру мечты. Главное, что будем там вместе жить, да, моя любимая девочка? – Олег треплет Альму за уши, сюсюкаясь, от чего та довольно потявкивает и напрыгивает на него, пытаясь лизнуть лицо. О том, что они заберут Альму жить с собой, даже обсуждений не было – это было понятно с самого начала: в конце концов, кто знает, подружились ли бы они вообще, если бы не она, объединившая и разговорившая их в самом начале общения? Олег с теплом вспоминает те дни, радуясь, что осталось совсем чуть-чуть – и они втроём будут жить, как полноценная семья. Они с Серым, привалившись плечом к плечу и почёсывая Альму, довольно подставившую свой живот для ласки, шерстят объявления об аренде одно за другим – и спустя час поиска энтузиазма у них убавляется: мало кто готов сдавать квартиру людям с животными за адекватную цену и с более-менее нормальным ремонтом в квартире. И хрен бы с ним, с ремонтом – со временем сделают сами, но от Альмы они точно не откажутся. - Знаешь, я сказал маме о нас. – Окончательно устав от просмотра объявлений, Олег решает поделиться с Серёжей сокровенным. Серый вмиг расширяет испуганно глаза; Олег, приобнимающий его, отчётливо ощущает, как вмиг напряглись все мышцы в его теле, и спешит успокоить: - Она приняла наши отношения. Сказала, что рада, что у меня есть любящий и любимый человек. – Олег не может сдержать тёплой улыбки, проговаривая это вслух. – Я очень надеюсь, что вы с ней подружитесь. Всё-таки вы двое – моя настоящая семья. Серый растроганно обнимает его за шею, выдыхает еле слышное «Олег», которое практически сразу заглушает звонкий лай Альмы. Олег с Серёжей прыскают от смеха, отвлекаясь на неё; Олег гладит её по спинке: - И ты тоже семья, конечно. Не волнуйся, про тебя не забудем. *** Все экзамены остаются позади, а впереди маячит выпускной – Олег всё никак не может решить, как будет лучше для них: тусить всю ночь с одноклассниками в школе, или свалить после торжественной части куда-нибудь на крышу и любоваться рассветом, который будет принадлежать лишь им двоим? Впрочем, все эти размышления мало что значат; для Олега они – лишь повод ненадолго отвлечься от предстоящей семейной драмы: арест Рубинштейна и его отца состоится уже на этой неделе, и он с трудом выпросил у Прокопенко время перед штурмом дома для разговора с отцом: несмотря на сковывающий его изнутри страх, этот разговор ему жизненно необходим – он не сможет жить спокойно, так и не спросив у него, зачем он испортил жизнь своей жене и, как следствие, самому Олегу? Как он мог так поступить с некогда родным человеком? - Всё будет хорошо. – Серёжа поддерживающе гладит Олега по коленке под столом, так, чтобы никто не видел; сегодня – последний день, когда они собираются с Юлей, чтобы во всех подробностях прогнать их планы: и если на Серёже лежит сбор компромата через Рубинштейна, на Олеге – через маму и других пациентов, которых ему посчастливилось разговорить, то на Юле – сбор и систематизация всех остальных материалов, раздобытых ей и старой журналисткой в команде и по отдельности, а также дальнейшая публикация и шум в СМИ - едва Прокопенко даст им отмашку: нельзя допустить, чтобы связи помешали справедливому вердикту, а для этого нужно, чтобы гласность перевесила влиятельные связи Давида и Рубика. К их с Серёжей общему удивлению, Юля приходит не одна, а с Игорем, выглядящим особенно угрюмо в это утро. Олег чуть напрягается – наверное, Юля рассказала ему, что отец Олега имеет прямое отношение к смерти его отца, и, возможно, придётся драться. К его облегчению, Игорь сразу говорит, едва подходит к их столику: - Не переживай, я прекрасно понимаю, что ты за поступки своего отца не отвечаешь. И я благодарен, что ты всё-таки решился об этом рассказать, а не утаил. Нет ничего хуже неизвестности. Серёжа с Олегом переглядываются удивлённо, когда Игорь протягивает Олегу руку – но Олег отвечает на рукопожатие – твёрдое, без всякой брезгливости, какую Игорь проявлял к нему всё время с тех пор, как узнал о его ориентации. Но ещё больше они поражаются, когда следом за этим он подаёт руку Серому: - И это, Серёг… Если б не ты, этого всего расследования не было бы, и виновные в смерти моего отца так и остались бы безнаказанными. Спасибо тебе, мужик. – Серый неохотно протягивает руку для рукопожатия, и Игорь также крепко пожимает её, и добавляет следом, почёсывая свободной рукой затылок: - А ещё я хочу извиниться перед тобой за все школьные годы. Я правда вёл себя как мудак, безо всякого повода, и сейчас мне стыдно. Короче, вы оба – нормальные мужики, а всё остальное – ваше личное дело. Как-то так. - Да, ты и правда вёл себя как последний мудила. – Серый язвительно огрызается, но Игорь смиренно принимает эти слова, никак не реагируя; а когда Юля отходит в туалет, вообще выдаёт: - Разум, слушай, я знаю, ты меня терпеть не можешь, да и я к тебе особо тёплых чувств не испытываю, но Юлька всегда пыталась меня осадить, когда я к тебе докапывался. Она, может, мало это показывает, но очень скучает по вашей дружбе. Поэтому я прошу тебя – не отталкивай её. Серый на его слова не отвечает – лишь показушно закатывает глаза; но Олег видит, что Серый и правда задумался над его словами – весь остаток вечера нервно теребит на руке резинку для волос; давить на Серого и его принципы совсем не хочется, но у Олега мелькает мысль, что этим двоим и правда было бы неплохо помириться – но решение, конечно, только за Серым. После встречи с ребятами Олег провожает Серёжу до дома, и тот по пути ему говорит: - Ты знаешь, я предупредил Кристину, что ей лучше свалить из дома перед арестом. Про сам арест, конечно, не сказал, но намекнул, что может быть что-то типа обыска, и ей лучше не быть замеченной в связях с твоим отцом. Олег скептически выгибает бровь: - Ты уверен, что ей можно доверять? Серый кивает: - Да, вполне. Она девчонка не глупая, без лишних эмоций, и мы с ней хорошо ладим – она знает, что я не стал бы писать ей по какому-то незначительному глупому поводу, а с твоим отцом у них сугубо товарно-денежные отношения – впрягаться за него и лишний раз светиться перед ментами ей точно не хочется. Да и она уже отписалась, что дорогие ей вещи она после моего совета отвезла подружке, а твоему отцу сказала, что у неё приболела мама и она рванула к ней, в свои родные края, ухаживать. - Блин, Вадика тоже ведь надо предупредить! Он же сейчас на моего отца работает! – Спохватывается Олег. Серёжа на его слова хмурится и неодобрительно качает головой: - Знаешь, не думаю, что он – тот человек, которому можно доверять, особенно в таком важном вопросе. - Я понимаю, вы с ним никогда особо не ладили, но он всё-таки мой друг. – Возражает ему Олег. – Он не выдал нас, когда узнал про наши отношения, и даже пытался помирить во время ссоры. Да, он не подарок, но и не полный мудак. - Я тебе всё-таки не советую его предупреждать. – Задумчиво отвечает Серёжа. – Решать тебе, конечно, но я ему совсем не доверяю. Олег, впрочем, решает рискнуть – проводив Серого, пишет Вадику и договаривается о встрече. Конечно, детали он раскрывать не собирается – лишь говорит, что у его отца не всё чисто и, возможно, лучше ему не светиться в делах, связанных с фирмой. Вад слушает его внимательно, одаряет широкой улыбкой в тридцать два зуба, и обещает прислушаться к его совету. Олег с чувством выполненного дружеского долга направляется домой. *** Олег прячет в карман устройство прослушки, заботливо протянутое ему Юлей, и кивает друзьям: - Ну, я погнал. Прокопенко неуклюже хлопает его по плечу, пытаясь приободрить: - Ну, удачи тебе, сынок. Даём тебе двадцать минут на разговор, после этого начнём задержание. Олег кивает и, бросая последний взгляд на встревоженного Серёжу, давит из себя улыбку, пытаясь безмолвно показать, что с ним всё будет в порядке. Двести метров от Юлиного дома до своего кажутся бесконечностью: каждый шаг даётся с трудом, будто к ногам привязан камень; но ещё тяжелее в груди – ведь Олег идёт навстречу своим страхам. Но несмотря на сдавливающую грудную клетку, будто железными прутьями, тревогу, он не сомневается в принятом решении. Пришло время увидеть, как его отец отреагирует на то, что Олег теперь знает о нём почти всю правду. Он заходит в дом, слышит звуки наполняющегося бокала с кухни и впервые в жизни проходит вглубь дома, не разуваясь; не хочет задерживаться в доме ни на минуту после момента, как его отца арестуют и отвезут в участок; сможет ли он вообще теперь называть это место домом? Впрочем, всё это становится неважным, едва он переступает порог кухни и сталкивается взглядом с отцом: тот смотрит на него покрасневшими от ярости глазами, и Олег едва успевает подметить уже наполовину выжратую бутылку виски у него в руках; судя по его взгляду, направленному на Олега наполненному презрением, он уже как-то узнал, что Олег под него копает, и по спине у него пробегает холодок. - Ублюдок! – В гневе почти рычит Давид, оставляя стакан на столе и двигаясь к Олегу, пошатываясь, он заносит руку для удара; Олег поднимает руку, чтобы заблокировать удар, но, к его удивлению, удара за замахом так и не следует. Отец почти с ненавистью выплёвывает: - Я что, тебя всё это время растил, чтобы ты с какими-то педиками сношался? У Олега от растерянности дыхание сводит; разговора в таком ключе он никак не ожидал. Он удивлённо спрашивает: - Ты о чём? - О твоём якобы «друге», придурке этом рыжем! Он мне сразу не понравился, и не зря! Не делай вид, что не понимаешь, о чём я! Или у тебя ещё и с другими мужиками шашни есть?! Отец лезет в телефон, ищет что-то в галерее непослушными от опьянения пальцами и показывает Олегу фотку – на ней Олег со спущенными штанами и закрытыми глазами, а перед ним сидит Серёжа и отсасывает ему. Фото сделано в его комнате, со стороны Олега, и он практически сразу понимает – его сделал Вадик, когда их спалил. Сука. Впрочем, это всё абсолютно неважно – у него совершенно нет причин оправдываться перед отцом. Он злобно выпаливает: - Разве это ты растил меня, чтобы что-то предъявлять?! Это делали женщины, которых ты менял иногда даже чаще, чем я к ним привыкал, няни и вожатые в лагерях, куда ты меня вечно справлял! - Неблагодарный щенок! Я вложил в тебя кучу ресурсов и сил! Делал огромные поблажки! Надо было тебя и правда не в языковые лагеря отправлять, а отдать в военное училище – может, тогда бы из тебя и вышло что-то нормальное! Впрочем, я попробую исправить всё хотя бы сейчас. – Отец дёргает губами в нервной ухмылке, отворачивается к столу, берёт с него какой-то бумажку и протягивает Олегу. Ему хватает прочесть лишь написанное большими печатными буквами слово «ПОВЕСТКА», чтобы понять, что задумал его отец. – На, держи, можешь начинать собираться – отправление завтра утром, форма для тебя уже выдана. – Он машет рукой в направлении стула, и Олег и правда замечает свёрсток камуфляжной ткани, и сердце его ухает вниз. – Может, хоть там из тебя сделают нормального мужика, раз уж я не справился. Олег замирает в оцепенении – какая, нахрен армия?! Он к этому совершенно не готов – да и не должен туда попасть. Он с вызовом отвечает: - Можешь хоть сто таких бумажек нарисовать – никуда я не пойду. Я по закону имею право и время на поступление в универ. - Имел бы, если бы нормально сдал экзамены. Давай, дерзай. – Он кивает, рукой указывая на Олегов карман. – Достань свой телефон, проверь баллы, умник.<br /> Олег чувствует подвох в его словах; подрагивающими пальцами открывает сайт с результатами – и его будто окатывает ведром с ледяной водой: напротив математики стоит результат в пятнадцать баллов вместо его восьмидесяти двух; есть и запись о якобы пройдённой им пересдаче – аж на целых двадцать баллов – всё ещё недостаточных, чтобы пройти минимальный порог. - Неужели ты думаешь, что смог бы меня переиграть? – Отец криво усмехается. – Не ожидал я, конечно, что ты окажешься для меня таким разочарованием. Олег кисло улыбается: - Ну, значит, хотя бы не один я тут разочарован. Я ведь тоже не ожидал, что ты запихнул мою мать в психушку, а мне все эти годы врал, якобы она умерла. – Отец смотрит на него испуганно – кажется, даже гнев свой растерял от неожиданности. – Я всё знаю, абсолютно всё. Про твои тёмные дела, и как ты ради них предал маму и лишил нас друг друга. – Голос Олега срывается на крик на последней фразе – он ощущает, как слёзы обиды застилают глаза. - Ничего ты не знаешь! – Кричит Давид и в бешенстве кидает стакан с виски в стену. – Это не я её предал, а она меня! Настучала мусорам! А я ведь всё ради вас делал, ради семьи – иначе мы жили бы до сих пор в нищете и грязи! И я обычно за предательство убиваю – а её пожалел, не смог! Засунул в место, где её кормят и поят, и даже гулять по территории могут вывести! Я ведь любил её – одну-единственную по-настоящему. – Последнюю фразу он выдыхает тихо, охрипшим от криков голосом. – И даже тебя хотел проучить как следует за то, что ты с каким-то петухом связался – и то, как взглянул на тебя, так и не смог ударить – ведь смотришь ты, а глаза я вижу её. Те, которые люблю и ненавижу больше всего на свете. - Нет, не любишь. – Олег возражает с твёрдой уверенностью. – Я, в отличие от тебя, знаю, что такое любовь. Это когда желания и чувства другого человека ставишь выше своих собственных. Когда сердце кровью обливается от одной лишь мысли, что твой любимый человек страдает. А ты можешь лишь сейчас красиво врать о своей любви к маме – но она познаётся не в словах, а в поступках. И ты всё наглядно показал. Отец открывает рот в попытке возразить, но их разговор прерывает ворвавшаяся в дом полиция – скручивают его, заковывают в наручники и предъявляют обвинения. Отец, когда его проводят мимо Олега, чтобы увезти, бросает презрительное «весь в мать» – и, несмотря на то, что он совсем не против быть похожим на маму, в груди оседает неприятный осадок от их разговора. Едва полиция выходит за порог, Олега со всех сторон облепляют взволнованные друзья; Серёжа вырывается вперёд, обхватывает мягко руками за плечи и спрашивает: - Как ты? Всё в порядке? Олег точно не в порядке – повестка, спешно смятая и засунутая в карман, не даёт спокойно выдохнуть. Дело дрянь, но разочаровывать Серого, который только и грезил мечтами об их совместной жизни, прямо сейчас не хочется. В голове в считанные секунды вырисовывается подобие плана, и он выдавливает из себя улыбку: - Я в порядке. Полном. Только мне нужно отъехать на час-другой по делам – я тебе потом, как вернусь, всё расскажу. Подождёшь меня здесь или у себя? - А тебе как удобней? – К счастью, Серый, несмотря на все отражающиеся у него на лице сомнения, не задаёт лишних вопросов. - Давай здесь. Хочу потом сразу вещи собрать и уехать отсюда, так что твоя помощь будет кстати. Олег нехотя высвобождается из объятий Серёжи и идёт к машине. Первым делом хочет потратить немного времени на разборки с Вадиком – едет к его дому, написав, что есть разговор. Вадик пытается отморозиться, и лишь после угрозы Олега подняться к нему на этаж и выломать дверь, нехотя соглашается. Едва он выходит из подъезда, поджидающий его Олег качает головой: - Ну и крыса же ты, Вад. Пиздец, а я ведь и правда считал тебя своим другом. Вадим флегматично пожимает плечами: - Ну а ты сам что? Хотел родному отцу палки в колёса поставить, его бизнесу? - Ты ничего не знаешь. - Ещё как знаю! – Вадик мерзко усмехается, совершенно не теряя спокойствие – чем ещё больше выбешивает Олега. – Работа на твоего отца даёт мне бабки и перспективы, помогает моей семье не карабкаться в нищете – а это очень неприятная штука, можешь у Разума своего спросить, если мне не веришь, он-то в этом похлеще других разбирается. А семья, как говорил чувак из «Форсажа», это самое важное. И то, что ты поставил свои пидорские поебушки выше собственной семьи и отца, только твои проблемы – а вот я свою семью предавать не собираюсь. Ну а годик в армии – не так уж и плохо: вокруг будет куча мужских задниц, всё как ты любишь. – Вадик игриво подмигивает, а Олег, сложив его слова в общий пазл, спрашивает изумлённо: - Погоди… Так что, армия – тоже твоих рук дело?! - Ну не совсем, я просто намекнул Давиду Ильдаровичу, каким образом можно направить твою энергию в позитивное русло. Ну а дальше сам понимаешь. Так что, мы с тобой пиздиться будем или нет? Я же так понимаю, ты меня за этим вызвал. Набить Вадику его донельзя спокойную и довольную рожу кажется очень заманчивым предложением – но нельзя терять время: его у Олега до отъезда в армию и так совсем немного осталось. Он отмахивается: - Знаешь, неохота руки в дерьме марать. – Садится в машину и уезжает. Следующий пункт его назначения – автомобильный салон. Олег видит, как загораются глаза у продавца, когда он предлагает купить его машину – ещё бы, она ведь совсем новая и ни разу не покоцанная. Сумму предлагают меньше, чем если бы Олег продавал машину сам – но время ограничено, и приходится соглашаться: денег с продажи всё равно хватит надолго. Следом Олег звонит по объявлению об аренде квартиры, которая так понравилась Серёже – к счастью, хозяйка оказывается свободна и готова прямо сейчас показать квартиру – с ней он проводит немного времени: квартира почти такая же, как на фотках, разве что мебель чуть сильнее изношена; вкратце рассказывает о себе и Серёже, и что с ними будет жить собака – и, убедившись, что всех всё устраивает, они подписывают договор. Олег берёт такси и едет в свой бывший дом – ожидающий его там Серёжа уже успел выпросить в ближайшем магазинчике коробки, чтобы упаковать вещи. Олег хаотично накидывает в коробки свои вещи – фигурки, игрушки и книги; из одежды берёт только самое любимое и необходимое – тащить кучу вещей совсем не хочется, да и так или иначе, куплены они на отцовские деньги; со временем Олег обязательно заработает денег и купит себе новые, без флёра негативных ассоциаций. Вместе с Серёжей упаковывают в чудом нашедшуюся в доме пупырчатую плёнку его приставку и мощный игровой компьютер – последний точно может пригодиться Серому в его программистских делах. В итоге заказывает минивэн – несколько коробок его прошлой жизни вполне должны вместиться и в него. Серый, сначала уверенный в том, что они едут к нему домой, в недоумении хмурится, когда они останавливаются в соседнем квартале у незнакомого дома – и лишь когда Олег вылезает из машины и начинает помогать водителю выгружать коробки, спрашивает: - Олег, ты что, успел снять нам квартиру? - Хотел сделать сюрприз, но не до конца получилось, как видишь. Поднявшись на нужный этаж и переступив порог квартиры, Серый ахает от восхищения: - Волч, это же та самая квартира мечты! – Едва водитель заканчивает помогать им с коробками и за ним закрывается дверь, Серёжа тут же кидается на Олега с объятиями и поцелуями. – Спасибо тебе! Спасибо! Только… ты уверен, что мы её потянем? Олег мягко подводит Серого к кровати – у того даже успевает зажечься игривый огонёк в глазах – но он заставляет его сесть и сам садится рядом: сначала им нужно серьёзно поговорить. У Олега встаёт ком в горле: и как сейчас ему, такому донельзя счастливому, сказать, что уже через часов двенадцать они разлучатся на год? Серый, видимо, замечает опечаленный вид Олега – вмиг перестаёт улыбаться, мягко берёт его руку в свою и осторожно спрашивает: - Олеж, всё точно хорошо? - Не совсем. Но квартиру мы потянем, не переживай – я продал машину и оплатил аренду на год вперёд, а на оставшиеся от продажи деньги ты сможешь спокойно жить и учиться, ни в чём себе не отказывая, пока я буду не рядом. – Олег рывком достаёт из кармана повестку и протягивает Серёже. – Отец подстроил. И ты был прав, в очередной раз – Ваду нельзя было доверять: он ему рассказал про нас и предложил такой вот способ перевоспитания. - Эта повестка не имеет юридической силы, Олег, ты дол- - Я знаю. – Олег резко обрывает Серёжу на полуслове. – Снова отец кого-то подкупил, и я якобы дважды завалил экзамен по математике – а значит, не смогу поступить куда-то в этом году, и у меня не будет отсрочки. Можно, конечно, попробовать доказать его вину, но на разборки тоже может уйти год, а то и больше, и всё это время я буду считаться дезертиром. Уж лучше год отслужить и забыть всё это, как страшный сон. – Олег невесело усмехается, пытаясь разрядить обстановку, а у самого сердце разрывается: Серый, ещё пять минут назад выглядевший таким весёлым и жизнерадостным, смотрит на него потерянно, лепечет еле слышно: - Олег, это так несправедливо… Целый год без тебя – а ведь мы даже дружить с тобой начали меньше года назад, это ведь просто огромный срок… Почему мы просто не можем быть счастливы безо всяких препятствий даже за закрытыми дверями? – Его пронзительные голубые глаза наливаются слезами, и Олег в мгновение обнимает его, прижимает к себе плотно-плотно, тесно-тесно, говорит быстро и уверенно: - Серый, это всего лишь год, и я вернусь к тебе, обещаю – ты и не заметишь, как время пролетит. Будем переписываться и созваниваться, слышишь меня? А потом нас больше никто и ничто разделить не сможет, клянусь! Олег успокаивающе гладит Серёжу по спине, ощущает, как его плечо намокает от Серёжиных слёз – он и сам не может сдержать своих; Серый прав – это всё ужасно несправедливо: именно сейчас, когда он остался практически в одном шаге от жизни с Серым, от освобождения мамы, и теперь вынужден их покинуть на целый долгий, мучительный год. Бьёт дрожью от промелькнувшей мысли – а вдруг Серый за этот год перестанет в нём нуждаться? Найдёт себе в институте кого получше и поумнее? Кто будет рядом? От этой глупой, мимолётной фантазии с губ само собой срывается хриплое: - Ты будешь меня ждать из армии? Серый отрывает лицо от Олегова плеча, смотрит на него удивлённо: - Конечно, Волч. Как ты вообще можешь думать, что я тебя не дождусь? - Ну мало ли, встретишь кого. Ты же обожаешь секс, как ты без него тут будешь? Да и до меня ты уже влюблялся– Олег говорит улыбаясь, будто в шутку, а сам с тревогой всматривается в лицо Серого – не попадёт ли случайно в точку, вдруг и правда он его не дождётся? Серый смотрит на него нежно-нежно, гладит ласково ладонью по лицу и отвечает абсолютно серьёзно: - Надо же, такой большой Волк, а такой глупый. Да, я обожаю секс – секс с тобой. А с другими даже и пробовать не хочется. Влюблённости у меня до тебя, может и были, но лишь с тобой я познал, каково это – любить. Всё, что было до тебя, больше похоже просто на осознание ориентации в пубертате – и было начисто забыто с момента, как ты меня впервые поцеловал. Так что максимум, с кем я могу тебе изменить – с вибратором. И то, если хватит смелости зайти в секс-шоп и его купить, знаешь ли. - Мне кажется, я тебя и к вибратору буду ревновать. Хочу быть у тебя одним и единственным, как и ты у меня. – Бурчит Олег, ощущая себя и правда самым глупым – но при этом успокоенным. Ну разве может Серёжа – его Серёжа – его не дождаться? Абсурд. - Олеж, я тоже хочу – и обещаю, что мы так и останемся единственными друг у друга. Помнишь, ты же сам мне говорил – какая, к чёрту разница, у кого как в жизни складывается, сколько школьных пар разбегается и сколько половых партнёров считается приемлемым в обществе? Если мы хотим всю жизнь прожить друг с другом – мы обязательно это сделаем. А вообще, мне даже льстит, что ты настолько меня ревнуешь. А если я буду скидывать тебе видео с игрушками, чтобы ты наглядно видел, как именно я по тебе скучаю? – Серёжа сладко, самодовольно тянет последнюю фразу, ещё больше вгоняя Олега в краску. – А вообще, к слову о сексе: я тебя никуда не отпущу, пока ты меня как следует не выебешь на прощание. Я не хочу ещё год оставаться девственником. Олег, уже откровенно пылая ушами, щеками и шеей от его слов, отшучивается: - Я думал, ты перестал быть девственником ещё в тот момент, когда мы впервые залезли друг к другу в трусы. - Олег! Ну хватит, я серьёзно! – Серый капризно хмурится, и Олег умиляется, насколько он настойчивый и последовательный в своём желании. Впрочем, он не собирается ему в этой просьбе сегодня отказывать. Он хватает Серёжу за запястья и опрокидывает на кровать; наклоняется над ним и целует глубоко, жадно – сегодня нужно насытиться Серым на год вперёд. Серый томно мычит в поцелуй, извивается под ним, пока Олег продолжает удерживать его запястья своей ладонью, забирая у Серёжи контроль. - Оттрахаю тебя как следует сегодня, как ты и просишь. Так, чтобы ты год об этом забыть не мог. – Он говорит Серёже на ухо охрипшим от возбуждения голосом. Серый от его слов сдавленно мычит ему в шею, на что Олег, быстро вжившийся в роль ведущего в их отношениях, командует: - Нет, не зажимайся. Это теперь наш дом, помнишь? Можем шуметь, сколько захотим. Хочу, чтобы сегодня ты сорвал голос от удовольствия. И Серый послушно стонет громко, не сдерживаясь, окончательно отпуская себя. Олег ласкает его тело свободной ладонью, так и не отпуская его рук; оглаживает соски, впалый живот, дразнит кругообразными движениями по внутренней стороне бёдер, совсем рядом с пахом – дразнит, так и не касаясь члена. Серый от его игры, кажется, совсем теряет над собой контроль – хнычет нетерпеливо, прогибается в пояснице, пытаясь потереться своим стволом об Олегов живот. У Олега от него, такого нетерпеливого и разгорячённого, крышу сносит – он подаётся тазом вперёд, трётся своим пахом об его, прям через одежду – хочется получить разрядку здесь и сейчас, понимает: до проникающего секса они точно не дойдут, если не кончат перед ним хотя бы разок. Быстрыми, хаотичными рывками Олег подводит к краю и себя, и извивающегося под ним Серёжу, которого пробивает мелкой дрожью от стремительно подступившего оргазма. Олег прижимает его к себе, обмякшего, с переполняющей нежностью целует его в щёки. Серый ласково гладит его по лицу и бурчит – скорее для проформы, а не потому что в самом деле недоволен: - Ты меня так и не трахнул. Олег усмехается: - Не волнуйся, всё ещё впереди. Он целует Серого в губы – мягко, неглубоко; у них и правда достаточно времени, чтобы Олег сделал эту ночь для Серого и правда незабываемой, доставил ему массу удовольствия и не причинил боли. Он раздевает Серого неторопливо, давая прочувствовать интимность момента им обоим, и плавно раздевается следом. Ложится боком, лицом к лицу Серого, зацеловывает каждую из веснушек на его носу и щеках – так хочется Серого занежить, залюбить до такой степени, чтобы они смогли полностью раствориться друг в друге, потеряться в мягком удовольствии. Серый ласкает его в ответ – бродит руками по груди, спине, лицу, трогает мягко и бережно, будто Олег – величайшая и хрупкая ценность в его жизни. Олег плавится от каждого прикосновения – даже заметить не успевает, что в этой болезненной нежности они успели возбудиться по новой. Значит, можно начинать Серого готовить. Он встаёт и идёт за смазкой – вроде, должна валяться у него в рюкзаке, припасённая на всякий случай; когда возвращается с ней, Серый откидывается на спину, смотрит на него с интересом, выдаёт очередную пошлость, так неловко звучащую сейчас из его уст – видно, что храбрится, но на самом деле боится неизвестности, несмотря на предвкушение от близости. Олег подбадривающе улыбается, тянется к Серёжиным губам за поцелуем, и лишь потом отстраняется и принимает вертикальное положение, упираясь коленками в матрас. Серый робко, но откровенно раздвигает перед ним ноги в разные стороны, и у Олега дыхание замирает от этой картины – как он вверяет ему себя всего себя без остатка. Как он ему доверяет. Олег выдавливает побольше смазки на ладонь, растирает её, пытаясь согреть – хочется Серому лишь приятные ощущения оставить от первого секса. Вспоминает, как Серый делал с ним, и зеркалит его движения – плавно кружит пальцами около входа, дразня чувствительную кожу, и лишь когда видит, что Серый привыкает к этим ощущениям и даже двигает тазом ему навстречу, то решается погрузить палец внутрь – сначала фалангу, затем, аккуратно помассировав, медленно вставляет палец до конца. Серый такой горячий внутри – Олег и сам будто воспламеняется и душой, и телом, трогая его там. Серый одобрительно мычит, и Олег решается добавить ещё один палец – дав Серому попривыкнуть, разводит пальцы ножницами, чтобы растянуть мышцы, дуреет от их сопротивления – как же хочется уже подставить свой член, но как он туда в него, такого узкого, вообще поместится? Однако, с добавлением третьего пальца становится легче – мышцы уже лучше подаются его движениям, и у Олега наконец получается нащупать нужный бугорок – и Серёжа реагирует на прикосновение к нему мгновенно: громко всхлипывает и мечется по кровати, стонет протяжно: - Оле-е-ег… Давай. Пожалуйста, я… Олег послушно приставляет ствол к Серёжиной заднице, на пробу трётся им между ягодиц; понимает, что поза, кажется, не самая удобная для первого раза – надо бы повыше Серёжу пристроить… Он берёт Серёжины ноги и закидывает их себе на плечи – теперь другое дело, наклон что надо… В порыве нежности и страсти прикусывает Серого за лодыжку и, будто одурев, целует его стопу – по всей длине усыпает поцелуями, от пятки до кончиков пальцев – и слегка облизывает их. Серый стонет, закрыв лицо руками – и так раскрасневшееся от возбуждения лицо ещё сильнее заливается краской. - Надо же, я всё ещё могу тебя чем-то смутить. – Олег улыбается, глядя на Серого; вспоминает их первые разы – когда Серый так краснел каждый раз, раздеваясь перед ним, трогая его член и позволяя Олегу трогать его в ответ – такой он трогательный, такой открытый в эти моменты, и ведь только Олег видит всю эту красоту, только для него Серый такой… Олег наклоняется за поцелуем, лижет губы и шепчет ласково: - Какой же ты милый, когда стесняешься. Серый обнимает его за шею, притягивает к себе ближе – и Олег, уткнувшись лицом в шею, в забытии прикусывает его за неё – потом зализывает, и прикусывает снова, наслаждаясь вкусом его солоноватой кожи, его запахом. Опомнившись, отстраняется и виновато извиняется: - Прости, забылся. Снова следы будут. Серый направляет руками его голову обратно в область шеи и выдыхает: - Продолжай, Волч. Хочу, чтобы ты меня всего как следует пометил. Хочу потом ещё несколько недель смотреть на твои следы и вспоминать, что ты – мой, а я – твой, что всё это – не сон… Олег, получив разрешение, помечает его со всей скопленной в нём страстью – терзает нежную кожу, чтобы и правда все видели: Серый – только его. Оторваться от его шеи заставляет лишь болезненное возбуждение в паху, которое тянет ещё сильнее от Серёжиных сладких постанываний. - Ты точно готов? – Спрашивает он, нанося на свой член побольше смазки, и, лишь получив от Серёжи убедительное «да», толкается внутрь, медленно погружаясь в него сантиметр за сантиметром, ощущая сопротивление мышц. Блять, как же в Сером тесно, горячо и мокро от смазки – Олегу стоит огромной выдержки не сорваться сразу же на хаотичные и быстрые фрикции. Он смотрит Серёже в глаза – взгляд у него подёрнут дымкой удовольствия, рот приоткрыт, а брови выломаны – значит, всё в порядке, Серому всё нравится. На пробу Олег двигает тазом – и не может сдержать стона от всепоглощающего наслаждения – господи, как же охуенно в нём двигаться и слышать их синхронно звучащие стоны – Серый на каждый толчок реагирует так, будто вот-вот кончит. Олег понимает, что и сам долго в нём не продержится – он умоляющим взглядом смотрит на Серёжу, одними губами шелестит беззвучное «можно?», и получает в ответ едва слышное «давай, я тоже скоро», и лишь после этого позволяет себе сорваться – хватает Серого руками за ягодицы, вбивается в него с бешеной скоростью, сходя с ума от звуков хлюпанья – и, о господи, слышит, как Серый натурально скулит под ним, сжимая простынь в ладонях – и видит охуительную картину: как тонкой струйкой из Серёжиного члена бьёт сперма – пиздец, он кончил без рук, на одном лишь Олеговом члене. Олегу хватает нескольких мощных рывков, чтобы кончить за ним следом, кончить в него – горячего и пульсирующего изнутри. Олег устало валится на Серёжу, хаотично целует его в щёки, веки, нос, шепчет бесконечное «спасибо», и не понимает, они вдвоём то ли смеются, то ли плачут от переизбытка эмоций – кажется, и то и другое вместе. *** Серёжа с Олегом лежат в кровати в обнимку, неторопливо обмениваясь поцелуями и словами любви, несколько часов, – которые проносятся со стремительной скоростью, как одно мгновение. Когда уже начинает светать за окном, у Серёжи громко бурчит живот – и лишь тогда Олег спохватывается: они же последний раз ели почти сутки назад. Он мягко берёт Серого за ладонь, тянет на кухню: - Пошли посмотрим, может, что-то из еды осталось от предыдущих жильцов. Олег и правда находит в морозильнике оставленную пачку пельменей – набить желудок сойдёт. Быстро отварив их, накладывает в тарелки, разливает по кружкам горячий чёрный чай и ставит свой стул совсем рядом с Серым – так, чтобы соприкасаться с ним плечами и коленками – совсем не хочется упускать тактильную близость с ним даже на десять минут. Серый с удовольствием лопает пельмени с нашедшимся на дверце холодильника кетчупом – Олег морщится и в очередной раз подкалывает его на тему вкусовых извращений. Серый дерзит в ответ, игриво показывает ему язык, и на миг даже кажется, будто тяжесть неизбежно приближающегося с каждой минутой расставания становится чуть меньше. Конечно, это самообман – на дне Серёжиных светлых глаз Олег видит такую же щемящую тоску об их разлуке, которая оседает камнем и в его душе. День выдался слишком тяжёлым и насыщенным, и усталость накатывает резкими волнами. Олег выходит на балкон покурить – Серый хвостиком вьётся за ним, не выпуская его ладонь из рук, приваливаясь головой к плечу – обычно Серый никогда к нему так не приближается, пока он курит – не любит, когда от его волос потом воняет табаком – но в этот раз, видимо, смысл тот же, что и в засосах – хоть на какое-то время ощущать присутствие Олега после того, как он сядет в поезд и уедет на год. Не только их разлука тяготит сердце Олега – и раскуренная в предрассветных солнечных проблесках сигарета наталкивает на разговор по душам – ведь неизвестно, когда ещё у них будет такая возможность. Олег затягивается поглубже, и вместе с выпущенным сигаретным дымом выдыхает: - Знаешь, мне так паршиво после разговора с отцом. Я понимаю мозгом, что поступил правильно, что это был единственный для меня вариант, но всё равно ощущаю себя предателем. Он же почти всю мою жизнь был самым близким для меня человеком – и, видимо, в глубине души всё равно я надеялся, что это всё ошибка, что он ни в чём не виноват. Надеялся и на то, что он сможет принять когда-нибудь таким, какой я есть. И даже сейчас я не знаю, готов ли до конца жизни не приходить к нему в тюрьму, не переживать за него. Чувствую себя пиздец тупым из-за этого. Серёжа утешающе гладит его по спине, отвечает подрагивающим голосом: - Нет, Олег, что ты. Ты совсем не глупый. И я понимаю тебя намного сильнее, чем ты можешь себе представить. Я ведь тоже, совсем как дурак – знаю, что мать меня не любит, и всё равно мне этой любви до безумия хочется на себе ощутить, ну хоть капельку. – Он невесело усмехается, а у Олега всё внутри поджимается от его слов. – Раньше я думал, что просто хочу любви – ну и, соответственно, если у меня появится близкий человек, то потребность в матери отпадёт сама собой. А потом случился ты – самый родной, самый любящий и понимающий на свете – но всё равно до конца не отболело, всё равно хочется услышать «ты молодец» именно из её уст, узнать, что ей жаль обо всех дурных словах, отпущенных ей в мой адрес, ощутить материнские объятия на себе. Знаешь, Волч, видимо, есть раны, которые не залечить полностью – но я буду очень стараться быть рядом и уменьшать твою боль. Олег, растроганный его словами, сжимает его ладонь в руке крепче – судя по мягкой улыбке Серого, не надо подбирать слова в ответ – он и так его эмоции слышит и видит. Они стоят на балконе, наблюдая за янтарным рассветом – и нет момента безмятежнее, чем просто стоять рядом в уютном молчании, переплетая между собой пальцы и осознавая, что ты любишь и любим, и что вместе вы справитесь со всеми испытаниями. Идиллию разрушает мерзкий писк будильника – пора собираться на вокзал. Олег быстро набрасывает с собой в рюкзак душевые принадлежности, трусы и носки – только самое необходимое на первое время; натягивает на себя военную форму, выданную ему отцом. Серый стоит в дверном проёме, наблюдая за его сборами, и тихонько выдаёт с восхищением: - А тебе, оказывается, очень идёт военная форма. Жаль, что времени совсем не осталось – а то могли бы ещё на один заход пойти. Олег смущённо улыбается: - Оставим ролевые игры на потом, Серый. - Обещаешь? – Томно спрашивает Серёжа. - Обещаю. – Уверенно отвечает Олег. Время в пути до вокзала летит стремительно – одна станция метро сменяет другую, пока Серёжа с Олегом сидят рядом на сиденьях, не имея возможности даже держаться за руки – даже в такую рань вокруг полно людей: Питер, прямо как Москва, никогда не спит. - Как вернусь, обязательно отвезу тебя в Москву. Посмотришь вторую столицу нашей родины. – Олег говорит тихо пришедшую на ум мысль, наклоняясь к Серёжиному уху. Серый тихонько смеётся: - Ты же говорил, что Питер всё равно лучше. - Мне лучше всего там, где ты. Серый приваливается к нему плечом в знак благодарности – единственная близость, которую они могут себе позволить в общественном месте. Он отвечает со всей серьёзностью: - К сожалению, я не могу тебе гарантировать, что к твоему возвращению куплю тебе машину на замену проданной, но я тебе обещаю – я буду делать всё возможное, чтобы однажды купить тебе машину ещё круче. Однажды я завалю тебя подарками – хоть они всё равно не смогут выразить мою благодарность и любовь к тебе. Они замолкают, в очередной раз почувствовав болезненный укол от разлуки, которая уже совсем рядом – безразличный голос на записи объявляет их остановку. На платформе шумно и много народу, а до отправления поезда остаётся всего пятнадцать минут – Олег с Серёжей стоят друг напротив друга, смотрят в погрустневшие глаза напротив, и, не сговариваясь, делают шаг навстречу, сжимая друг друга в крепких объятиях. Серёжа устраивает голову на плече Олега, и говорит решительно: - Мы с Альмой будем тебя ждать. Я сегодня же её заберу с улицы, отведу к ветеринару и как следует отмою. Будем скучать по тебе и очень ждём твоих звонков и фотоотчётов. - Буду звонить при каждой возможности, обещаю. – Олег даёт железную клятву. – Не скучайте там слишком сильно без меня. И, Серый, – можешь, если что, позаботиться о маме? Я не знаю, насколько сложно ей будет освоиться в новой жизни. - Конечно, Олег. Я тебе обещаю. Буду делать всё, чтобы она как можно скорее освободилась, и буду рядом с ней столько времени, сколько ей потребуется и самой захочется быть рядом со мной. Обменявшись клятвами, Олег в последний раз сжимает Серёжу в крепких объятиях, поднимает с пола свой рюкзак и идёт к двери вагона. Убеждает себя не оборачиваться – знает, что тогда будет ещё паршивее – но всё равно оглядывается назад, едва заходит в тамбур – и видит текущие по Серёжиному лицу слёзы. Одними лишь губами Олег произносит «люблю», видя, как Серёжины губы двигаются синхронно с его. Дверь закрывается, и Олега уносит куда-то далеко – а половинка его обливающегося кровью сердца остаётся на платформе, с Серёжей.