Боль, которую не выплакать

Возвращаются в Корею они в очень неловкой атмосфере. Почти не говорят друг с другом, собирают вещи в полной тишине, в которой едут до аэропорта. Регистрация, сам перелёт — всё наполнено этой тяжёлой тишиной. Вроде, они стараются делать вид, что ничего не было ночью, но при этом всё утро кидают друг на друга короткие робкие взгляды, думая, что их не замечают. А они видят эти взгляды, но не знают, что сказать друг другу. Джонхан, если честно, вообще не особо понимал, что ему делать и думать. То, что случилось тогда, было очень… приятно. Хотелось, давно хотелось, чтобы вот такой Сынчоль всегда был рядом. Но Юн понимал, что вернуться они обратно домой и всё встанет на круги своя. Они снова будут почти постоянно ругаться, либо вообще игнорировать друг друга. Это нагоняло грусть. Вот бы остаться в том моменте раз и навсегда. В самолёте они снова рядом, но даже так они старались сесть хоть немного подальше друг от друга, отодвинувшись. Правда, он все равно чувствовал на себе короткие взгляды Сынчоля. И казалось, что тот всё ещё смотрит на него обеспокоенно. И Юн не особо понимал почему. Чувствовал то он себя уже значительно лучше. Можно, правда, подремать во время перелёта, чтобы отдохнуть перед возвращением к рутине. Уже в Корее они оба мнутся у выхода из аэропорта, каждый хватается за свой чемодан, как за спасательный круг, но всё равно не знают, что им стоит сейчас делать. Просто ли сбежать или всё же начать как-то налаживать контакт. Джонхан честно хочет второго, но на самом деле боится. Боится, что то, что было, было лишь из-за алкоголя. Что в итоге Сынчоль снова будет на него шипеть и всё также ненавидеть за их связь. Что всё будет, как раньше. И Юн решает просто сбежать, и когда уже открывает рот, чтобы сказать об этом, слышит то, что заставляет его с этим самым открытым ртом застыть: — Может, тебя проводить? Мне всё ещё кажется, что тебе не стоит перенапрягаться, а чемодан явно не лёгкий. Эта фраза Сынчоля заставляет Джонхана несколько секунд простоять с открытым ртом, а потом резко его захлопнуть. Немного не того Юн ожидал. Точнее, вообще не того. Он тупит взгляд в землю, делая вид, что изучает свои ботинки, а сам сгорает от смущения. Даже лицо покрылось красными пятнами. Сынчоль смотрит на него удивлённо, а Юн продолжает мяться на одном месте. — Эй, ты чего? — Сынчоль подходит ближе и кладёт руку на чужое плечо, тем самым заставляя Джонхана вздрогнуть. — Неожиданно просто, — тихо выдыхает Юн, чуть сильнее сжимая ручки чемодана. — Ладно, если ты так сильно хочешь. — Я просто считаю, что тебе нужна помощь. «Ибо сам виноват в том, что с тобой происходит» — думает, но не говорит Сынчоль. Вместо этого он перехватывает чужой чемодан и вызывает такси. Между ними снова неловкая тишина, они не смотря друг на друга, но, сами не осознавая, стоят друг к другу достаточно близко, чтобы ощущать тепло друг друга. Это всё тяжело и смущающе. В такси едут тоже в тишине, смотря в разные стороны и думая, казалось бы, каждый о своём, но мысли были схожими. Что делать сейчас? В какую сторону двигаться? Начать ли идти навстречу друг другу и самой судьбе или всё же ничего не менять? Но второе сейчас кажется неимоверно глупым. То, что происходило… казалось очень приятным. Тем, что должно было быть. Возможно, с самого начала. И, возможно, та самая судьба решила просто испытать их, чтобы чувства были крепче. При этом, она перестаралась настолько, что практически разбила их взаимоотношения, и если бы не чужое вмешательство… кто бы знал, чем это всё закончилось. Возле дома, где живёт Джонхан, они тоже долго стоят и мнутся, не решаясь что-либо сделать или хотя бы что-то сказать. Даже смотрят в разные стороны. Тишина кажется слишком неловкой, но нарушить её никто не в силах. Но вот того, что случится секундами позже, не ожидал никто. Джонхан тянет руку к ручке чемодана, чтобы взять его и подняться-таки наверх, и ровно то же самое делает и Сынчоль. И из-за того, что это было сделано одновременно, получается, что Сынчоль берёт Джонхана за руку. Они смотрят друг на друга очень удивлённо, но вот рук не отпускают. И держат их, очевидно, дольше нужного для такой неловкой ситуации. Даже слишком дольше нужного. — Я, наверное, пойду, — тихо говорит Джонхан, очевидно краснея и все-таки забирая свою руку из чужой. — Да, хорошо, — Чхве прячет руки за спину, чем вызывает у Юна удивление, которое тот старается скрыть. — До завтра? Нам ведь ещё над статьёй работать. — Да, конечно. И уходит в подъезд, сопровождаемый чужим, слегка смущённым, взглядом. *** Первое, что видит Минхао, заходя в рабочий кабинет, это то, что Сынчоль и Джонхан сидят за джонхановым столом. Сидят буквально плечом к плечу, склонившись над бумагами. Явно работали над собранным материалом. Только вот для этого абсолютно точно не нужно склоняться над столом настолько близко, чтобы сидеть, почти соприкасаясь лицами. Не ожидавший такой подставы Минхао застывает в проходе в кабинет, что заставляет подошедшего чуть позже Джунхвэя заглянуть ему через плечо, чтобы понять, что вообще происходит. Сказать, что он был в шоке, значит ничего не сказать. Но ещё больше его удивило то, что эти двое вообще ни на что не обращают внимания. Даже на то, что на них уже несколько минут откровенно пялятся. — Это что, у нас тут конец света скоро? — громко прокашлявшись, дабы привлечь внимание, говорит Су. На него сразу устремляются две пары удивлённых глаз, явно не понимающие, что происходит. Минхао же стоит, сложив руки на груди, Джун за ним смеётся, согнувшись в три погибели. Джонхан на секунду приподнимает брови, смотря на друзей, а в следующую секунду в Минхао уже летит ручка. Су не особо дёргается, даже поднимает эту несчастную ручку и кидает её обратно. Юн её, конечно же, ловит. — А нет, конца света не будет. Но, чтоб вы понимали, не обязательно для работы садиться настолько близко. — Не слушай его, — стараясь не смеяться говорит Джун, заходя следом за Минхао. — Мы на самом деле рады, что вы больше не ругаетесь. Ну, или хотя бы делаете вид для работы. Джун уходит за свое рабочее место под хмыканье, а Сынчоль и Джонхан возвращаются к работе за статьёй. — Боже мой, я уже ненавижу это, — ноет Юн, роняя голову на собственный стол. Сынчоль же сидит, оперев голову на руку, и смотрит за коллегой. Джонхан кажется едва ли не трудоголиком, потому что большую часть материала, даже чужого, отрабатывает сам. А ещё Сынчоль всё же позволяет себе признать нормально, что Джонхан красивый парень. Даже… очень красивый. Один только профиль чего стоит. И Чхве ловит себя на мысли, что снова засматривается. Кажется, с этим надо что-то делать. — Что-то случилось? — слышит он и только сейчас замечает, что Джонхан смотрит на него удивлённо. — Нет, всё в порядке, просто задумался. Не думаешь, что нужно отдохнуть? Твои друзья уже ушли на обед. — Что? — парень поднимает голову, замечает пустые столы и сопит. — Предатели. — Не против сходить в соседнюю закусочную? — А… — Джонхан искренне удивлён. Но что-то глубоко внутри не даёт ему согласиться на это. Пока Юн не понимает, что это, но хотел бы, чтобы этого не было. — Да нет. Я и не хочу есть. Ты иди, если хочешь, я просто немного передохну. — Ладно, как скажешь. *** Вечер того же дня тоже странный. Точнее, он немного… обычный. Как это было ещё до того, как они узнали, что родственные души. Сынчоль ушел с работы, закономерно, вместе с Джонханом, ибо они работали над одной статьёй. Вышли они поздно, но Сынчоль не ушёл, как делал это до их командировки. Он остался ждать, когда Юна заберёт такси и он уедет домой. Джонхан, если честно, уже переставал понимать, что происходит с Сынчолем в частности и между ними в целом. Понимал только то, что это буквально какие-то качели, возможно, даже эмоциональные. И это сбивало. Хотелось хоть какой-то определенности, хоть на немного. Усталость хоть и брала верх, заставив Джонхана сразу завалиться на кровать дома, уснуть не получалось. В голове было слишком много мыслей, лишних и не очень. И все они крутились вокруг одного человека. Вот вроде бы всё начало налаживаться, но при этом было не так. Что-то не давало нормально довериться Сынчолю. Это что-то не могло поверить, что во всём это нет подвоха, и что Чхве не будет снова вести себя, как последний мудак. Ведь так было на протяжении всего их общения и особо обострилось в последние недели. И Джонхану было страшно, что история может повториться. *** — На, держи, — слышит Джонхан над собой чужой голос одним утром. Через секунду после этого на его стол опускается небольшой пакетик, в котором оказались небольшие пирожные. Юн удивлённо смотрит на Сынчоля, который уже успел отойти за свой стол. Стоит отметить, что момент Чхве выбрал тоже интересный — когда в кабинете никого не было. Что удивляет Джонхана ещё больше. Ведь не то чтобы Сынчоль как-то стеснялся общения с Джонханом, но вот почему сейчас-то? Вредное внутреннее «я» снова начинает сомневаться по этому поводу. — А… зачем? — Я заметил, ты мало ешь в последнее время. Это видно, да, — Джонхан супится, но возразить не может. Последнюю пару недель аппетита не было от слова совсем. — Присмотрю за тобой хотя бы на работе. Джонхан смотрит на него круглыми глазами и не замечает, как в кабинет заходят его друзья. Минхао уже почти привык к их странному, но уже по другому, общению, что даже не удивляется происходящей немой драме. —Надо же, появился ещё один человек, который займётся твоим питанием, с меня меньше ответственности, ура, — усмехается Су, падая за своё рабочее место. — Да ты издеваешься! — Джонхан тут же взвинчивается, кидая в сторону Минхао карандаш. — А я вот не понимаю одного, как вы друг друга ещё не убили за время вашей дружбы? — Сынчоль искренне недоумевает, ведь такое наблюдалось достаточно часто. — Привыкай, тебе это нужно как никому другому, — слышится голос Джунхвэя, который заходит в кабинет. — Это ещё почему?! — практически возмущённо спрашивает Чхве, но ответа не получает, лишь странные усмешки. — Не обращай внимания. Кажется, нам надо работать. Джонхан думает, что последняя неделя проходит слишком странно. И это утро делает её ещё страннее, чем раньше. *** Сынчоль начинает вести себя всё страннее и страннее. Пытается сблизиться, кажется. Предлагает хотя бы проводить до дома, покупает еду (за что ему спасибо), помогает с работой, сам спрашивает советы. И это всё как-то напрягает Джонхана. С того вечера Чхве ведёт себя для него очень не понятно. Точнее, вроде как понятно, пытается завоевать доверие. Но… зачем? Наверное, странный вопрос, но Юн правда не понимал. И, что самое очевидное для себя, ударившее его обухом по голове, он не может Сынчолю так просто довериться теперь. Это Джонхан осознал, когда в очередной раз отказался от предложения проводить, хотя Сынчоль навязался дойти хотя бы до остановки. Когда в очередной раз понимал, что неприятное чувство сосёт под ложечкой от мысли, что Сынчоля можно подпустить к себе близко. И от этой мысли стало тоскливо одиноко. И собственная небольшая квартирка казалась просто ненужной и слишком огромной для одного человека. Но переступить через себя, особенно после «отказов» Сынчоля… Казалось Джонхану чем-то трудным сейчас. Пускай Чхве всё время вел себя нормально, даже хорошо, Юн боялся. Боялся того, что всё может повториться. Боялся, что снова будет больно. Поэтому, Джонхан старался избегать Сынчоля. Не то, чтобы прям совсем, они контактировали, общались. Он не отказывался от небольших покупок Чхве для него, ведь пирожные ему сильно понравились. Он помогал ему по работе. Но не больше. После работы Джонхан практически сразу сбегал, хотя Сынчоль даже так умудрялся его ловить или доходить с ним до остановки. На перерывах старался не оставаться в кабинете. В мессенджерах отвечал редко и односложно. Джонхан, вообще-то, понимает, что ведёт себя некрасиво, но по-иному не получается. Хотя надо бы. Сейчас Сынчоль не заслужил такого отношения, но каждый раз, когда Юн думает о том, что тот будет рядом, всплывает в воспоминания тяжелый месяц непринятия. Некоторые отказы остались шрамами на его теле, и они были отнюдь не красивыми. Джонхан честно хочет доверять Сынчолю, который сейчас казался даже чересчур обаятельным. Но уверить самого себя в том, что тот не сбежит по какой-то неведомой для Юна причине, не мог. *** — Почему так внезапно похолодало? Джонхан недовольно канючит, медленно передвигаясь по достаточно скользкой дороге. Поздняя осень решила резко смениться ранней зимой и минусовой температурой. Ещё недавно мокрая дорога подмёрзла, на что всё утро жаловался Юн. Он успел трижды поскользнуться, пока шёл до работы. — А я тебе говорил, что давно надо было надеть другую обувь. Ты же упёрся, что всё нормально. Вот тебе и нормально. Сынчоль идёт рядом и задаётся двумя вопросами. Первый, почему Джонхану вообще приспичило идти до дома пешком. Второй, почему Юн позвал его в гости. Причём одного, без своих друзей. Нет, Джонхан сказал, что хочет сблизиться, по его словам. Они достаточно хорошо общаются в последнее время, точнее, с той поездки, что была уже как месяц назад. Но вот Джонхан почему-то решил, что нужно попробовать общаться поближе. И дружеская посиделка в его глазах была лучшим решением. Но вот пешком зачем надо было идти? — Вот до этого всё нормально было, не надо мне тут. — А утром ты падал несколько раз. Настолько у тебя всё нормально. — Ну вообще-то да, вчера всё было нормально. — Ровно до утра. Ты зачем споришь то? — Потому что говорю фа… Договорить Джонхан не успевает, потому что ноги скользят по льду и разъезжаются. Он негромко пищит и размахивает руками, которые хватает Сынчоль, чтобы не дать ему упасть. Чхве тянет Джонхана на себя одним движением и обнимает его, прижав к себе так, что Юн уткнулся лицом ему в грудь. Джонхан в его руках застывает, как вкопанный. Юн не совсем понимает, что ему сейчас делать. Он стоит, прижавшись лицом к груди объекта своего воздыхания, который при этом его крепко обнимает, чтобы не дать упасть на лёд. Джонхан тяжело дышит, уткнувшись лицом в грудь Сынчоля, и буквально согревается чужим теплом, ведь неприятный холодный ветер пробирается под лёгкое осеннее пальто. Сынчоль пребывал в таком же смятении. То, что случилось, было сделано максимально неосознанно. Он увидел, как Джонхан падает, он его схватил, чтобы не дать ему упасть, и зачем-то прижал к себе. А пальто Юна казалось таким холодным, что отпускать того как-то не хотелось. Хотелось наоборот, прижать как можно ближе, чтобы согреть. Внутри от всего этого было странное чувство. Такое тёплое и лёгкое, такое приятное. Из-за чего отпускать Юна хотелось всё меньше. Кажется, когда-то тогда, в разговоре в кабинете, Вону был прав. Сынчоля угораздило влюбиться. Влюбиться в человека, который его злил. Наверное, это случилось во время первой встречи, и даже острый язык этому не помешал. Помешал потом, помешал осознать чувства. Но как сказать об этом Джонхану? Ведь Джонхан некоторое время немного избегал его. И это приглашение домой было для самого Юна чем-то вроде преодоления собственных сомнений. Он сам сказал об этом. — Слушай, почему ты меня избегаешь? — напрямую спросил один раз Сынчоль, устав от собственных сомнений. Он видел, насколько с осторожностью относится к нему Джонхан. — Я не… — Юн пытается отнекиваться, но под чужим взглядом тушуется. — Хорошо. Не прими это на свой счёт, пожалуйста, хотя вообще-то должен. Просто… правда, не пойми меня не правильно, но после того, что было, я не знаю, как к тебе относится. Мне было больно, очень больно. И не только физически. Я не могу пока на все сто доверять тебе, я не могу быть уверен, что это не повторится. Сынчоль от этих слов тогда поджал губы. Но вот не признать правоту своего коллеги он не мог. Джонхан имел на это всё полное право. Зато всё встало на свои места. И было даже как-то обидно. После тех слов Сынчоль действовал как можно осторожнее. Старался заслужить доверие снова. И, похоже, у него получилось. Джонхан зовёт его к себе, предложил идти вместе пешком. А сейчас даже не пытается никак выбраться из импровизированных объятий. Они стоят так на улице ещё несколько минут, пока Сынчоль не отпускает Юна первым. Аккуратно выравнивает его и поправляет помявшийся ворот пальто. А Джонхан смущённо отводит взгляд в сторону. Лицо его идёт красными пятнами смущения, что вызывает у Чхве небольшой смешок. — А говоришь, что всё нормально. Тебе стоит переобуться. И одеваться теплее, это пальто промерзает за несколько минут. — Ладно-ладно, уговорил. Джонхан отходит на несколько шагов, шумно выдохнув, продолжая смотреть куда угодно, кроме Сынчоля. Реакция умилительная, от чего Чхве не может не улыбаться. Джонхан очаровательно смущается. *** — Дорого стоит аренда? — спрашивает Сынчоль, стоя на небольшой кухне, занимаясь нарезкой мяса. — Не очень. Зарплаты на всё хватает, если ты об этом, — Джонхан вынужден повышать голос, дабы было слышно из-за шума воды. — А что? — Да так, интересно. Ты точно ничего не хочешь заказать? Вечер всё-таки, один раз можно и не готовить. — Всё нормально. Это же всё быстро. А в холодильнике пиво, будет отлично, не думаешь? — Я думал… Ты мне не доверяешь, — рука Сынчоля вздрагивает, когда он это говорит, что не ускользает от взгляда Джонхана. — Ты прав, так и есть. Я не уверен, что могу доверять тебе полностью. Но пока… пока не было ничего такого, чтобы заставило меня сомневаться. И я решил, что, может быть, мне стоит и самому попытаться начать доверять тебе. Ведь, не можем же мы вечно бегать друг от друга. И от судьбы. Верно? Так хоть друзьями будем. На кухне повисает странная, даже гнетущая, тишина. Джонхан был более, чем прав. Сынчоль смотрит на него несколько секунд и поджимает губы. Надо всё же думать головой прежде, чем что-то делать. То, что делает Юн, в глазах Сынчоля сейчас едва ли не подвиг, потому что он сам так бы точно не смог. Именно поэтому уже как месяц пытался хоть как-то загладить вину. — Я не думаю, что сейчас нужно говорить об этом. По крайней мере теперь. Кажется, ты и сам понимаешь, что к чему, и почему всё так получилось. Поэтому, не лучше ли попытаться это хоть как-то исправить? Что ж, Джонхан определённо умнее Сынчоля. *** — Никогда бы не подумал, что ты любишь мелодрамы, — хихикает Сынчоль. — Да ну? А Минхао сказал во время одной из первых наших встреч, что у меня это на лбу написано, — Юн смеётся в ответ чуть пьяно, хотя выпил едва ли половину своей бутылки. Мясо с овощами готово и стоит на столе, они сами сидят на диване, а на фоне идёт «Титаник». Почему-то Джонхан первым вспомнил именно его, но сам Сынчоль был не против пересмотреть его ещё раз. — Вот от кого, а от тебя я такого не ожидал, Чоль. — Это ещё почему?! — Чхве почему-то оказывается оскорблён до глубины души. — Ну… Ты иногда кажешься таким суровым что ли. Что как-то с трудом верится, что тебе нравится «Титаник», а не какая-нибудь «Смертельная битва». — Во-первых, — Сынчоль деловито выставлять указательный палец, чем заставляет Джонхана буквально заржать. — Эй! Не смейся. Так вот. Во-первых, «Смертельная битва» тоже классный фильм! Во-вторых, а вдруг внутри я на самом деле весь добрый и нежный и подбираю котят с улицы?! — В последнем я почему-то не сомневаюсь, — давит из себя Джонхан сквозь смех. Сынчоль сопит громко на такую реакцию, но через пару секунд тоже начинает смеяться. Чужой смех, громкий и не особо мелодичный, оказывается до ужаса заразным. И Чхве думает, что будет рад слышать его как можно чаще. От него тепло и приятно, а ещё Джонхана такого хочется обнять и прижать к себе. Но Сынчоль ничего такого не делает. Не хочет нарушать границы, установленные им, пока тот сам этого не позволит. — Кстати, спасибо, что поймал меня на улице. Иначе бы точно остался бы с синяками. — Нашёл, за что благодарить. Зато я в очередной раз убедился, что за тобой вообще глаз да глаз нужен. Ты даже не одеваешься нормально. — Да иди ты. Джонхан наигранно дуется и отворачивается, а Сынчоль, не сдержавшись, начинает негромко смеяться. Примерно так проходят ещё пол часа. Они делают вид, что смотрят фильм, перекидываются историями, шутками, едят, пьют и смеются. И для обоих кажется, что всё идёт так, как нужно. Как должно было быть. Вроде… так, как положено было самой судьбой? Но подумать об этом Сынчоль как-то не особо успевает. Ему мешает неожиданная тяжесть на его коленях, которая отвлекает от фильма и мыслей. Чхве опускает взгляд и видит на своих коленях чужую голову, повернутую к нему затылком. Так и хочется сказать, чтобы к нему повернулись передом. Но вместо этого Сынчоль, удивившись такой наглости, неловко и даже как-то смущённо прокашливается. — Привыкай, — опережает Юн все вопросы, а Сынчоль думает, что это уже однажды слышал. От Джунхвэя, например. И Чхве только и остаётся, что смириться с происходящим и пытаться придумать, куда деть руки. Ибо Джонхан абсолютно бессовестным образом занял практически все его колени. Сынчоль честно пытается придумать первые минут десять, что ему сделать, чтобы было удобно, но потом сдаётся. Сдаётся и аккуратно кладёт руку на чужое плечо, наблюдая за чужой реакцией. Джонхан лишь вздрагивает, и Чхве не понимает от чего: от того, что ему неприятно или просто из-за неожиданности. Но, к удивлению Сынчоля, Джонхан ничего не делает, а позволяет руке лежать на его плече. В этот же момент Юн искренне рад, что Сынчоль не видит его лица. Оно практически заалело от смущения, а дыхание почти замерло. Не ожидал Джонхан такого поворота событий. Он и своих собственных действий не ожидал, всё было более, чем спонтанно, но вот это… Вышло за все рамки. Только эти самые рамки первым же нарушил сам Джонхан. И не ему возмущаться. А ещё у Сынчоля руки приятные и тёплые, он это ещё в первый раз понял. И прикосновения были очень приятными. А когда большой сынчолев палец начал медленно поглаживать плечо, Юн был готов запищать, словно девчонка. От счастья, конечно же. Кажется, он это запомнит надолго. *** — Почему мы вообще должны это делать? — возмущается Минхао, стоя у входа в квартиру одного из друзей Вону. Ладно, их общего друга, но всё же. — Потому что я вас попросил. Мы отмечаем повышение Мингю, к которому он шёл пять лет. Пожалуйста, имей совесть, он и твой друг тоже, — Вону пихает, но не сильно, того в плечо. — Ладно-ладно, поворчать уже не дают. — Конечно не дают, выбирай более удачные моменты. Мы тебя любим достаточно, чтобы пнуть за такое, — Джун по старой доброй привычке появляется практически из ниоткуда и хлопает Су по плечу. — Налетели на парня, как коршуны, отстали бы, — следом за Джунхвэем подходит и Сынчоль, а за ним — Джонхан. — Как скажете, зануды, — вдруг фыркает Вону, стуча в дверь. В квартире не так уж и много народа, точнее, и десяти человек не наберётся, почти все знакомые-коллеги, но Джонхану почему-то всё равно как-то некомфортно. У него и настроения особо не было, но обижать друзей как-то не особо хотелось. Правда, Вону сразу сказал, что те, кто не хотят, могут не идти, и это выступление перед дверью — простая показуха. Но вот сам Юн не мог не, даже если не хотел. Подводить друзей он не любит. Людей вроде немного, а внутри всё равно раздражающе шумно. Но Юн делает вид, что всё вообще-то нормально, ему даже комфортно. Но было но в том, что он держится ближе к своим друзьям, чем к кому-либо из гостей. И практически всегда в стороне. — Не очень рад здесь находиться? — голос Сынчоля, прозвучавший прям возле уха, заставляет вздрогнуть и кожу покрыться мурашками. Тёплое дыхание возле уха смущает. — Нет, с чего ты взял? Просто я не всех знаю, поэтому пока что тяжело вклиниться. Сынчоль смотрит на Джонхана и не верит его словам. Видит он очевидно обратное, что заставляет задаться вопросом, а когда он вообще успел изучать Юна, чтобы делать такие выводы? Но в том, что он прав, Чхве был более, чем уверен. — Ты ведь знаешь, что… — Что я мог не идти, знаю-знаю. Всё нормально, правда. — Ну, не злись, — Сынчоль издает смешок и слегка пихает Джонхана локтём, на что тот закатывает глаза. В целом, к середине вечера Джонхан становится похож на себя самого. Болтливый, дружелюбный и вообще душа компании, только волю дайте. Сынчолю кажется, что дело было отнюдь не в том, что кого-то Юн не знал. Ложь чистой воды, ведь он хорошо себя чувствует в компании даже не знакомых ему людей. Кажется, что-то случилось, поэтому Джонхан и не мог сначала расслабиться. Но вот они уже сидят большой компанией, кто-то на диванах, кто-то, как Сынчоль и Джонхан, просто на полу, кто-то уже пьяный, кто-то максимально трезвый. Что-то говорят, шутят, смеются. А Джонхан сидит так близко, что тепло его тела Сынчоль чувствует даже через тёплую кофту. И хотелось сделать то, за что потом себя проклинать можно. Особенно если что-то пойдёт не так. Но соблазн настолько велик, что риск получить по шее отходит сильно на второй план. И именно поэтому Сынчоль аккурат но сначала кладёт руку на плечи Джонхана, а потом его и вовсе обнимает за них. А Юн и не против. Он сидит довольно и в какой-то момент даже откидывается на Сынчоля, упираясь спиной тому в грудь. А когда кто-то рассказывает очень смешную, но если честно, очень тупую, шутку, утыкается лицом в шею Чхве, смеясь громко, во весь голос. Сынчоль же в этот момент замирает, буквально замирает, даже дышать перестаёт. И не знает, что ему делать. Внутри всё щемит приятно-тёплым чувством, от которого сердце срывается в какой-то бешенный ритм, а дыхание, щекочущее кожу, даже думать не даёт. Слишком уж это всё хорошо и комфортно. И что делать с этим чувством, Сынчоль не знает. Поэтому он только и может, что приобнять смеющегося парня, который в ответ, как кажется Чхве, прижимается ближе. — В правильном направлении двигаешься, засранец, — вдруг слышится голос Минхао, который всего на несколько секунд склонился над Чхве, но тут же завалился обратно на Джунхвэя. Тот лишь беззлобно фыркает на такое поведение. Уже под ночь они начинают расходиться. Вся компания редакции вместе решила немного прогуляться, перебрасываясь шутками. Джонхан всё также продолжает громко смеяться, а Сынчоль от этого смеха буквально расплывается, он даже готов поклясться, что едва ли не коленки подгибаются. — Кажется, твой план сработал даже слишком хорошо, — тихо говорит Минхао Вону, чтобы его не услышала парочка, идущая впереди. — А ты расстроился будто, ага, — хмыкает на то Чон. — Я более, чем доволен результатом. Главное — не спугнуть, так что лучше больше об этом ничего не говори. Пусть сами справляются. — Твоя правда. — Эй! — окликает их Сынчоль. — Вы не против, если я украду у вас этого молодого человека чтобы проводить до дома? С этими словами Чхве снова приобнимает Джонхана, который даже и не против. Лишь для вида закатывает глаза, складывая руки на груди, а сам прижимается в ответ. На приподнятые брови друзей лишь кидает короткое «мне холодно». — Идите, не потеряйтесь только, — отвечает за всех Джун. — Хорошо, а если что, мы найдемся, не переживайте. Сынчоль смеётся, а Джонхан машет на прощание и они уходят в дома Юна, пока остальные идут в противоположную. — Слушай, — говорит Чхве, руки с плеча не убирая. — Ты в начале этой «вечеринки» был явно расстроен. И не тем, что ты не знал некоторых людей. Я видел тебя в окружении тебе незнакомых, например на премии. И тебе явно было комфортно. — Ладно, поймал ты меня, — Джонхан тяжело вздыхает. Кажется, это было что-то тяжёлое для него. — Отцу стало плохо и его положили в больницу. Не мог об этом не думать, сам понимаешь. Первое время точно. — Ты же знаешь, что не нужно зацикливаться, так и сойти с ума можно. — Ну вот, у меня получилось расслабиться и отдохнуть, а всё благодаря вам. — Ой, вот не ври, — смеётся Сынчоль, а вместе с ним смеётся и Юн. Они решают вызвать такси, потому что пешком идти далеко, поздно и достаточно холодно. В машине Джонхан, игнорируя водителя, укладывает голову на чужое плечо, проворчав что-то о том, что он устал и вообще спать пора. Чхве тихо фыркает, но ничего не отвечает, лишь иногда кидает взгляды на коллегу, дабы проверить, не уснул ли он действительно. И нет, тот даже не пытался спать или дремать. Лишь смотрел куда-то перед собой и явно о чём-то думал. Интересно было о чём, но Сынчоль решает, что очень некультурно лезть в такое. Поднимаются до квартиры Джонхана они тоже в тишине. Юн всё еще о чём-то думает, а Сынчоль просто не решается нарушить эту тишину. Она не гнетущая, наоборот. По своему комфортная. Уже стоя у квартиры Джонхан вдруг резко поворачивается к Чхве, чем того сильно удивляет. Джонхан кажется (или есть?) до ужаса смущённым, аж пальцы перебирает. И по нему видно, что он решился на что-то важное для себя. — Слушай… Не хочешь остаться у меня на ночь? Просто поздно уже, зачем лишний раз деньги тратить. И на работу вместе поедем. Сынчоль смотрит на того удивлённо, а Джонхан пальцы уже едва ли не заламывает от волнения и лёгкого страха. А что, если откажется? А что, если вообще всё пойдёт на перекосяк? И вернётся в начало. Но нет. Чхве смущённо смеется, потирая рукой шею и соглашается. — Хорошая идея. Надеюсь, я не помешаю тебе на этот раз. — Нет-нет! — вдруг как-то слишком эмоционально говорит Джонхан. — Если тебя сильно смущает то, что было в командировке, я могу постелить тебе на диване. Но вообще… я могу потесниться и на кровати. — Я…— Сынчоль уже хочет сказать, что ему и диван подойдёт, но видит лицо Юна и то, насколько ему важно было это сказать. — Ладно, если хочешь, да и так будет проще. Меньше действий. Они заходят в квартиру в тишине, в ней же снимают верхнюю одежду и проходят вглубь. И мнутся на пороге спальни. Вроде, простая дружеская ночёвка, но почему-то она начала очень и очень смущать. — Пойдёшь в душ? Я пока как раз поищу тебе вещи и займусь постелью. Там, если что, есть штора, чтобы закрыться. — Да, конечно. Давай, — Сынчоль кивает. — А… — Всё нормально, пользуйся, чем понравится. Сынчоль кивает ещё раз и уходит в душ. А Джонхан тяжело выдыхает, понимая, что слишком себя переоценил, предлагая это. Смущение бьёт через край, и Юн совсем не понимает, что ему делать со всеми этими чувствами. Сердце буквально готово грудную клетку пробить. И спасибо Чхве, что тот ушёл до того, как лицо Джонхана покрылось румянцем. — Глупая затея была, — шепчет он сам себе. Но дело сделано, заднюю уже не дашь, а значит поздно вздыхать. Поэтому Юн всё же отмирает и начинает заниматься делами. Расстелить кровать, которой по идее хватит на двоих, но будет тесновато. И это, пожалуй, просто. Не просто найти на Сынчоля что-то из своего гардероба, ибо он крупнее. Не значительно, но крупнее. А значит почти весь гардероб Джонхана будет мал. И Юну приходится порыться, чтобы найти на полках оверсайз футболку и штаны. Уже что-то. С этими вещами и парой свежих полотенец Джонхан тихо подходит к ванной комнате и стучится в дверь. Сынчоль, который вдруг заделался чуть ли не святым человеком, откликается сразу, говоря, что можно спокойно заходить. Юн заходит не то, чтобы спокойно. Пятится в комнату спиной и оставляет вещи на некрупной стиралке, стараясь смотреть куда угодно, но не ванную. — Вещи и полотенца, если что, на стиральной машинке, да. И практически пулей вылетает из ванной комнаты, озадачивая этим Сынчоля. А сам Джонхан буквально умирает от ставшего ещё сильнее смущения. И, казалось бы, с чего? Он ведь буквально ничего не видел. Но почему-то не смог не смутиться. И как же хорошо, что Чхве ничего этого не видит. Сынчоль же выходит через несколько минут и замечает Джонхана сидящим и дремлющим на диване в гостиной. Похоже, тот и правда очень устал за этот день. Чхве подходит к нему тихо и мягко касается чужого плеча. Но это всё равно заставляет Джонхана вздрогнуть, просыпаясь. — Прости, — на это Юн лишь качает головой, говоря этим, что всё нормально. — Пойдёшь в душ? — Ах, да, конечно. Ты, если устал, не жди меня, ложись сразу. — Хорошо. Сынчоль убирает руку с плеча, а Джонхану очень хочется попросить вернуть её обратно. Но этого он не делает. Лишь встаёт, идёт в комнату за вещами и полотенцами и сам уходит в ванную. Там он проводит времени немного, усталость не давала задерживаться надолго. Но мыслей в голове роилось столько, что от них хотелось просто на просто сбежать. Но суть у них была одна: влюблялся Джонхан в Сынчоля всё сильнее. И изменившееся поведение Чхве заставляло падать лишь глубже и быстрее. Это заставляло Юна почти что отчаянно надеяться на то, что Сынчоль не изменится. Что не свернёт с того пути, по которому шёл. Что останется таким же, чёрт возьми, хорошим. И может, тогда у них будет хоть какой-то шанс. Потому что именно его Юн и хотел. Когда Джонхан возвращается в комнату, Сынчоль уже спит. Он умостился под отдельным одеялом, которое достал Юн, почти что на самом краю. Джонхану честно хочет того разбудить и дать взбучку, но этот своего рода акт заботы о его личном пространстве больше все же умиляет. Поэтому он просто ложится рядом, спиной к Сынчолю, просто чтобы не засмотреться на него. Поспать нормально не удается, Джонхана будит тяжесть на талии. Глаза открываться не хотят, из-за чего Юн решает на ощупь понять, что происходит. И когда находит рукой что-то тёплое, хмурится, но глаза всё же открывает. Это оказывается рука Сынчоля, лежавшая поверх одеяла на нём, да и сам Сынчоль оказался достаточно близко. А Джонхан во сне перевернулся к нему лицом. Поэтому они оказываются слишком близко. И Джонхан засматривается. Засматривается на Сынчоля, чьё лицо слегка освещается светом ночных огней Сеула, что лишь подчеркивал его привлекательность. Юн, не сдержавшись, осторожно протягивает руку и невесомо касается чужой щеки, проводя по коже пальцами. Она тёплая и очень приятная, а сердце Джонхана замирает, как и дыхание. Кажется, он уже не просто падает. *** О том вечере они никому не говорят, это остаётся своего рода тайной только для них двоих. Тайной, которая позволила им сблизиться ещё сильнее. Сынчоль почти всегда на работе рядом с Джонханом, почти каждый раз что-то спрашивает. Юн, в прочем, делал тоже самое. Уходили с работы вместе. Приходили, как потом оказалось, тоже вместе. Всегда вместе. Джонхан смеётся с тупых его шуток, а Сынчоль, думая, что его не видят, буквально засматривается на Юна. Всё вроде настолько очевидно, но при этом они не в отношениях, что у одного конкретного Минхао уже начинал дёргаться глаз. Ему прям хочется толкнуть их навстречу друг другу, но он понимает, что так нельзя. После того, что было, этим двоим нужно идти к чему-то серьёзному очень аккуратно. Но вот помочь… — Мне кажется, или мы опять пятилетку будем ждать, пока они сдвинуться к новому уровню отношений? — спрашивает Минхао у Джуна, когда они остаются в кабинете вдвоём. — Хочешь им помочь? Есть идеи? — Есть, но я её не расскажу. Не сразу, — усмехается Су, хитро смотря на своего возлюбленного. — Ладно-ладно. Им остаётся только дождаться, когда парочка-непарочка вернётся с перерыва. Минхао ловит Джонхана в коридоре, практически пинками прогоняет Сынчоля в кабинет. Ему нужно было поговорить с другом наедине. — Слушай, я возмущён. — Чем это? — Джонхан смотрит на Су искренне удивлённо. — Ой, да не ври, что не понимаешь. Ты с этим засранцем проводишь времени больше, чем со своим лучшим другом. Не хочешь совместить эти два дела? Например, собраться у тебя сегодня вечером вчетвером. Посидим. Я присмотрюсь к этому чудовищу, ибо не могу отдать тебя просто так в его руки, даже как в руки друга. — Боже, — Джонхан закатывает глаза. — Ладно, хорошо. Я спрошу у него. Сразу после работы вместе поедем? Или как? — Нет, я хочу переодеться. Джун, думаю, тоже. — Как скажешь, — фыркает Джонхан и они вместе заходят в кабинет. Там Джонхан сразу отходит к Сынчолю, которому рассказывает о предложении. Чхве удивляется, это видно по лицу, но кивает, соглашаясь. План идёт более, чем по маслу, и тогда Су рассказывает вторую его половину Джунхвэю. Тот тихо хмыкает, но соглашается. Да, это и правда отличный план. — Поедешь со мной или из дома? — спрашивает Джонхан, когда они уже стоят на улице. — Давай вместе. Не вижу смысла тратить время зря. Если хочешь, можем зайти куда-нибудь. — Не надо. Поехали лучше, я устал, а к этому делу нужно подготовиться морально, поверь мне. Сынчоль смеётся, но соглашается, предлагая заказать такси, раз уж он спешит. Джонхан лишь качает головой на всё это и вдруг смеётся, ибо кажется ему это всё уж слишком забавно и мило. Чхве пихает того в бок локтём, но смеётся вместе с ним. Уже дома у Джонхана они думают, что вообще стоит сделать: посмотреть что-нибудь или просто поговорить. В процессе обсуждения Джонхан слышит уведомление телефона. И пришедшее сообщение возмущает его до глубины души. Их просто на просто кинули! — Нас либо наебали где-то с самого начала, либо у них реально появились «дела». Короче, Джун и Минхао не придут. Внезапные планы. — Сказал бы я, что удивлён, но как раз таки нет. Ну что… Ты не против посидеть вместе? Или мне уйти? — Нет, не нужно. Я не против отдохнуть с тобой, неделя всё равно была тяжёлой. — Как скажешь. Они достают закуски и снэки, пиво, разваливаются на полу и включают какой-то случайный фильм, который оказывается каким-то британским боевиком. Джонхан не особо долго сидит на полу, а заваливается на Сынчоля, вернее, на колени. Чхве отмечает, что Джонхан более, чем облюбовал его колени как свою лежанку. Он старался так делать при любой возможности. И Сынчолю это нравилось. Сейчас он, осмелев после всего того, что произошло между ними ранее, зарывается пальцами в чужие волосы, перебирая черные пряди, иногда массирует кожу головы, и смотрит. Но не фильм. Смотрит на Джонхана. На профиль, который видит. На заметные скулы, ибо Юн снова умудрился схуднуть. На линию челюсти, настолько ровную, что иногда Сынчоль думает, что Джонхан вообще не реальный человек. Столь красивых людей Чхве никогда не встречал. А если встречал, то они уже не такие красивые на фоне Юна. Задумавшись, Сынчоль не замечает, как голова под пальцами ворочается, и пальцы касаются уже не волос, а чужой щеки. И только тогда Чхве выныривает из своих мыслей, заглядывая в чужие глаза, которые смотрели в его собственные. Тёмные, но очень тёплые и будто бы светящиеся изнутри. Сынчоль в них вдруг теряется, не сказать, что тонет, но готов смотреть в них вечность. — Эй, ты чего? — голос Джонхана вдруг становится каким-то тихим и глубоким, что Сынчоль далеко не сразу смог расслышать, что тот говорит. — Нет, ничего… — Сынчоль даже неожиданно для себя сглатывает накопившеюся во рту слюну. И замечает, что его собственный голос будто бы вторит Джонхану и становится таким же тихим и чуть хриплым. — Тебе говорили, что ты красивый? — Знаешь, даже слишком часто. А что? — Джонхан чувствует, как большой палец Сынчоля начинает поглаживать его щёку, и улыбается на это. — Тогда, я повторю это, наверное, в тысячный для тебя раз: ты красивый. Очень красивый. — С чего вдруг такое откровение? — Джонхан точно также, как и Сынчоль, забывает про фильм, и укладывается на чужих коленях так, чтобы было удобно смотреть на Сынчоля. — Почему же откровение? Ты же не в первый раз это слышишь. А я всегда тебя считал как минимум симпатичным. Даже несмотря на характер. — А теперь, минимум перешёл в максимум? — Джонхан усмехается, а Сынчоль готов душу продать ради этого человека. Даже за такие мелочи. — Думаю, да. Очень огромный максимум. Ты очень красивый, — Сынчоль аккуратно проводит по лицу рукой, убирая чужую чёлку, спавшую на глаза. Сердце бьётся как бешеное. Внутри всё теплом разливается. Сынчоль думает, что никогда себя не чувствовал так, как сейчас. Так приятно, тепло, уютно, комфортно. Так, словно так и должно быть. От судьбы, всё-таки, не убежишь. Чхве снова осматривает лицо перед собой, останавливая взгляд на чужих губах. И ощущает приятное покалывание. Словно лёгкие, щекочущие разряды тока. Сынчоль знает, что это такое. И чего он сейчас хочет. — Ты опять засматриваешься. Не думаешь, что это странно? — вопрос Джонхана слишком логичен. — Не думаю. Более, чем нормально. Знаешь, почему? — И почему же? — Потому что я хочу поцеловать тебя. Джонхан удивлён, но особо это не показывает. Да и зачем? Это было понятно по взгляду Сынчоля. Это было понятно по его изменившемуся поведению. Это было понятно, ведь он уже месяца два пытается наладить с ним отношения. Уже два месяца Сынчоль практически всегда рядом, что физически, что морально. И Юн очень сильно сейчас соврёт, если скажет, что не хочет того же, что и Сынчоль. — Правда хочешь? — Джонхан проводит языком по пересохшим вдруг губам. Внутри всё замирает от нетерпения и… желания. — Правда хочу. Умру прямо сейчас, если не поцелую. — Ну, не могу же я дать тебе умереть такой ужасной смертью? Джонхан смеётся, когда это говорит, а внутри всё трепещет от едва ли не восторга. Он тяжело выдыхает, когда Сынчоль склоняется над ним, и делает он это настолько предательски медленно, что Юну кажется, что он с ума сойдёт, пока всё случиться. И не зря ему так кажется. Чхве действительно делает всё медленно, ловит каждое изменение в эмоциях человека напротив, чтобы понять, действительно ли всё нормально. Не сбежит ли Джонхан, не решит ли он оттолкнуть. А он лежит на его коленях, практически не дышит и смотрит с таким волнением и нетерпением, что это даже немного льстит. Склонившись над чужим лицом, Сынчоль выдыхает в чужие губы, ловя чужое дыхание своими. А у Джонхана от этого кожа покрывается приятными мурашками и сердце пускается в такой пляс, что кажется, что оно вот-вот остановится. И они оба замирают на долгие несколько секунд, не решаясь сократить несчастные миллиметры между ними. Оба бояться, что вся эта иллюзия вдруг рухнет, вернёт их в реальный мир, в котором этой магии уже не будет. Но ведь, не попробуешь — не узнаешь? Именно поэтому Сынчоль подаётся вперёд ещё немного и касается чужих губ своими. Сначала он делает это максимально невесомо и почти что невинно, ему была важна реакция, отдача. Он не хотел спугнуть человека, которого сам почти что от себя оттолкнул. И Сынчоль всё ещё боялся, что его оттолкнут в ответ. Но нет. Джонхан ничего такого не делает. Наоборот, отвечает. Касается его губ в ответ, и, в отличии от самого Сынчоля, не особо боится, видимо. Закидывает руку на шею, что прижать ближе, что Чхве принимает, как призыв к действию, и начинает целовать уже нормально. Со всеми теми чувствами, что скопились за это время внутри. И их же он чувствовал в ответ. Тепло, нежность, обожание, и… что-то похожее на любовь. А надпись под ключицей отдавала теплом и слегка пульсировала. Будто радовалась, что наконец-то родственные души перестали бегать друг от друга. Разрывают поцелуй Джонхан с Сынчолем с большим трудом. Да и «разрывают» — слишком громко сказано. Сынчоль всё еще нависает над Джонханом, который улыбается, и улыбается сам. Юново дыхание приятно щекочет кожу, что заставляет улыбаться в ответ, периодически легонько чмокая Джонхана в губы. Чхве чувствует чужие пальцы на своей щеке, что заставляет его приподнять голову и заглянуть в глаза. В глаза, которые от счастья светятся радостью и теплом, что сынчолево сердце к этому человеку оттаивает окончательно и бесповоротно. — Ну что, жить будешь? — А ты надо мной снова издеваешься? — спрашивает Сынчоль под чужой смех. — Уж извини, но я имею право, — Чхве на это кивает, ибо Джонхан прав. — Больше не будешь от меня «отказываться»? — И не подумаю. По крайней мере, не сейчас. Но характер у тебя всё равно местами ужасный, ты не подумай, что я передумал. Джонхан закатывает глаза и елозит, ударяет слегка кулаком в плечо со словами «сам такой». Сынчоль не сдерживается и начинает громко смеяться, сгребая Юна в объятья, и снова целует. Джонхан же, не думая, отвечает, прижимаясь к Сынчолю всем телом. Фильм уходит далеко на второй план. На первом — два человека, ловящих важный друг для друга момент.